Темный Империум: Чумная война

Глава вторая Вольный торговец

Матьё отложил свое перо. Он старался описывать все предельно кратко, уделяя лишь толику внимания упоминанию своих деяний на Эспандоре и прилегающих к нему мирам. Он не писал о том, как выкрикивал молитвы, что сражали демонов. Он не упомянул ни свой невероятный выстрел с пятидесяти метров, что пробил единственный глаз чумоносца и уберег Сестру Тишины от смерти, ни те благословения и мгновения покоя, что он даровал погибающим. Он не рассказывал о том, как вошел в ядовитый туман Гвардии Смерти и стойко перенес все те болезни, что они насылали.

При любых других обстоятельствах его деяния были бы исключительными, но по сравнению с теми подвигами, что совершал примарх, они были ничем. Он был рад тому, что живет в такие невероятные времена.

‘Возможно, не такой уж я и тщеславный, ’ – подумал он, но, тем не менее, до сих пор не мог поверить в этом полностью.

Он задержался. Он потратил слишком времени на восхваления себя. У него все еще были обязанности, которые требовалось выполнять. Он торопливо украсил узорами оставшиеся слова и, дав чернилам засохнуть, закрыл книгу.

Оповещатели по всему кораблю издали характерную трель, сигнализируя об окончании текущих смен через пять минут для тысяч смертных членов экипажа. Он оставил лежать книгу лежать на своем привычном месте. Никто никогда не спускался сюда, а то, что он написал, не было чем-то, что он бы желал спрятать.

А хочет ли он чтобы кто-то прочитал эту книгу? Он поколебался, подумав о том, чтобы сокрыть ее. Было ли актом гордыни то, что он оставил книгу, желая, чтобы кто-то нашел ее? Не были ли эти мысли об ее предполагаемой важности еще более тщеславными?

Немного подумав, он убрал руку с обложки и оставил книгу лежать на столе. Он покается за свою гордыню, искупив этот грех молитвами и самобичеванием. Вернувшись к Монументу Павших в следующий раз, он зажжет на сто свечей больше, дабы показать свое благочестие.

Приняв это решение, он уже собирался идти, но тихий шорох заставил его обернуться.

Мрачное лицо Яссиллии Сулеймани вынырнуло из тьмы пустой арки.

‘Как долго ты сидела здесь? ’ – спросил он. Матьё был разгневан. Он чувствовал себя обнаженным, чувствовал, что его потревожили без его согласия. Сулеймани была личностью самого худшего типа. Смертный человек, что не верил в божественность Императора, еретик, не скрывающий своего презрения.

‘Я пришла сюда за десять минут до тебя, ’ – ответила она. По сравнению с разгневанным Матьё, она выглядела добродушной и улыбчивой. Она спустилась с арки, выгнув спину и оттолкнувшись от пустующего постамента. Все это было проделано невероятно проворно. Манеры передвижения Сулеймани были изящны. Она была высокой и немного мускулистой, а ее тело казалось крайне маленьким для такой длинной шеи и большой головы, но ее грация превращала эти непропорциональности в достоинства. Она напоминала молодое деревце, что с удовольствием изгибалось от порывов ветра.

Показав себя, Сулеймани активировала свое электротату. Замерцавший на ее лице узор содержал блоки текста, в которых было указано, что она является потомком Вольных Торговцев из рода Сулеймани, хотя униформа, которую она носила, выдавала в ней члена Логос Историка Верита – специального отряда информаторов Гиллимана. Несмотря на то, что всем они представлялись как обычные историки, их заинтересованность в делах Матьё явно давала понять, что область их деятельности находится далеко за пределами исторической науки.

‘Что ты здесь делаешь? ’ – спросил он. ‘Это мое святилище. Твой визит сюда – вторжение на мою территорию. ’

‘Это корабль Лорда Гиллимана, а не твой, ’ – ответила она. ‘У тебя есть каюта в командном шпиле. Зачем тебе приходить сюда? Письменный стол есть и наверху. ’

‘Значит, ты пытаешься совать нос в мои дела. ’

‘Совать нос? ’ – спросила она, рассмеявшись. Планетарные владения рода Сулеймани располагались на мире, что подвергался мощному тепловому излучению, которое исходило от звезды в их системе. Приспособленный к изменениям геном человека воззвал к наследию обитателей Терранского экватора, желая защитить себя. Как следствие, кожа Сулеймани была бархатисто-черной, которая казалось слегка синеватой при таком слабом освещении. Ее пышные волосы, будучи собранными в изысканную косу, укрывали ее голову подобно темной материи Вселенной. Сулеймани была очень красивой женщиной. Матьё, как человека веры, заботили другие вещи, которые лежали за пределами прихотей плоти. Тем не менее, он не мог не обратить внимание на ее красоту. Как только его разум прояснился, он подумал о том, что его влечение к ней также могло быть источником его антипатии к этой даме.

‘Я прочитала твою книгу, Матьё, ’ – сказала она. ‘Я историк, и я заинтересована в том, что ты пишешь. Но, признаться честно, это творение немного не в моем вкусе. Я предпочитаю факты, а не домыслы. ’ Ухмыльнувшись от своего язвительного комментария, она обнажила свою прекрасную улыбку, что в темноте этого тусклого помещения походила на сверкающий полумесяц.

‘Я описываю правдивые события. Кто-то же должен создать подобающее религиозное описание этой войны. Иначе как еще осветить поступки праведных? ’ – сказал он раздраженным тоном.

На запястье Сулеймани находилось маленькое существо. Восемь конечностей обвились вокруг ее руки. Помимо восьми ножек и пучка мягкого серого меха, что контрастировал с ее униформой, было трудно что-то различить. Если бы даже у этого существа была голова, то Матьё бы не смог с уверенностью сказать, с какой конца она находится; обе стороны существа представляли собой идентичные, приспособленные для обхватывания конусы, что периодически подергивались.

‘Религия не есть истина, Матьё. Это величайшая ложь. Твоя работа будет весьма популярной в семинариях, но в ней нет совершенно ничего уникально – и это лишь один из ее недостатков, ’ –добавила она. Она нежно дотронулась до существа на своей руке. Оно немного пошевелилось и издало звук, походящий на мурчание кота. ‘ Мой питомец не знает абсолютно ничего об Императоре или темных богах, и уж тем более не поклоняется никому из них, но, тем не менее, он живет лишь их милостью. В его мире вера бессмысленна. Разве это честно? ’

‘В его бытие нет ничего. То, что он не знает ничего лучше своей жалкой жизни не значит, что вера не должна быть частью твоего существования, ’ – сказал Матьё. Он поднялся со своего кресла дабы находиться с Сулеймани лицом к лицу. Несмотря на то, что он опирался на край своего стола, смотреть ей прямо в глаза было сложно. Ее лицо было загадочным, а в ее глазах он видел проблески великого ума, что испытывал и дразнил его. ‘Ты очень чувственная, не так ли? Ты способна понять величие божественности. ’

‘Я способна понять то, что Вселенная населена существами колоссальной силы. Это не делает их богами. ’

‘Ты отвергаешь силу Императора так же, как и Его божественность? ’

‘Разве я такое говорила? ’ – сказала она. Она коснулась своего запястья, перенося существо на свое плечо, где оно тут же закрепилось у ее эполета. ‘На самом деле, если ты хорошенько подумаешь над мною сказанным, то поймешь, что я сказала совершенно противоположное. Силу легко оценить. Мой орден работает с тайнами, что находятся вне пределов истории нашего вида. Старейшие расы понимают то, что ты называешь божественным гораздо лучше, чем мы когда-либо. Могущественные создания существовали и до нас. Тем не менее, я не думаю, что они были богами. ’

‘ У аэльдари есть так называемые боги, ’ – ответил Матьё.

‘Знаешь, я говорю на нескольких диалектах аэльдари, ’ – сказала она. ‘Их слово, обозначающее ‘бог’, не то же самое, что и у нас. Помимо божества, оно также обозначает десятки других вещей. Ты не можешь называть их богов «так называемыми», а своих – реальными, после чего говорить об их богах в поддержку своей теории. Это работает в обе стороны. ’

‘Я и не собирался. Император – единственный и истинный Бог. ’

‘О чем я и говорила, ’ – сказала она.

‘Божественность наполняет всех нас, ибо мы – вершина эволюции. Даже Космические Десантники чувствуют святость, хоть и отвергают ее. Этот зал огромен. Несмотря на то, что за последние десять тысяч лет на этом судне никогда не было столько Ультрамаринов, сколько потребовалось бы чтобы заполнить его, когда я взошел на этот корабль, он был загружен воинами до отказа. Тем не менее, никто не был расквартирован в этом месте. Его даже не отремонтировали. Как думаешь, почему? ’

‘Надеюсь, что ты мне расскажешь, ’ – ответила она.

‘Почтение. Благочестие. Память о мертвых. У них есть свои традиции. Все мы – святые, а Император – святейший из нас. ’

Сулеймани медленно провела пальцем по черепу космодесантника, что был встроен в стену. ‘Если Он – бог, то помимо Него есть множество других сущностей с такими же особенностями, как и у Него. Тот факт, что что-либо проявляет все эти качества, не означает ни то, что оно является богом, ни то, что оно должно почитаться как божество. Если бы это было так, то мы бы давно склонились перед Разрушительными Силами. ’

‘Богохульство! ’ – вскрикнул Матьё. ‘Ты - жалкая еретичка. ’

‘С твоей точки зрения – да, а вот с моей – жалкий здесь ты. Удачи в поисках того, кто сожжет меня на этом корабле как еретичку, жрец, ’ – сказала она. ‘Я не отрицаю могущества Император, как и не отрицаю того, что он наблюдает за нами, но все это – всего лишь проявления сил из другого измерения. Мощь псайкеров можно рассмотреть с точки зрения науки. В этой области нет нужды в твоем бестолковом бормотании. Тем не менее, науку не слишком-то жалуют в наше время, ’ – тихо добавила она.

‘Вера гораздо сильнее рациональности. ’

‘Десятки тысяч лет человеческой тупости показывают, что это так. Это еще не означает, что вера есть правильный путь, ’ – сказала она. ‘Послушай то, что говорит примарх хотя бы раз. Он многому научил меня. Тебе понравится тот факт, что меня собирались казнить за то, во что я верю. Даже моя семья не могла помешать этому. Но Гиллиман спас меня за то, за что люди вроде тебя порицали меня. Тебе не кажется это немного ироничным? ’

‘Он отправил тебя шпионить за мной? ’

Глаза Сулеймани широко открылись от удивления. ‘Почему ты вообще подумал об этом? ’

Причин было много, подумал Матьё.

‘Ты приходишь сюда для того чтобы насмехаться надо мной так, будто тебе позволили это делать. Ты не понимаешь, Сулеймани. Я бы не стал сжигать тебя. Я бы попытался спасти тебя. ’

‘Скорее всего ты бы сделал это через сожжение. ’ – сказала она. ‘С чего бы мне насмехаться над тобой? ’ Она взглянула на него так, что он почувствовал себя не в своей тарелке. Он едва не разрумянился.

‘Ты хочешь, чтобы я отрекся от своей веры, ’ – ответил он неуверенно. Он все еще не мог посмотреть ей в глаза. ‘Похоже, что ты ненавидишь меня. Ты хочешь видеть меня разбитым. ’

Она рассмеялась над ним. Его застенчивость переросла в гнев, что мгновение спустя сменился неловкостью, когда она подошла к нему и плавно положила свою руку ему на плечо. От ее прикосновения грубость его робы стала ощущаться еще сильнее.

‘Матьё, ты мне нравишься. Я хочу понять тебя, правда. Ты хороший человек, но твои идут не в то русло. ’

‘Ты закончила? ’ – грубо сказал он. ‘Сигнал об окончании смены прозвучал несколько минут назад – я опаздываю на богослужение. Те, что закончили свою работу, будут истощены и они будут жаждать моего благословения от лица Императора, перед тем как отойдут ко сну. Нас ожидает множество битв, но по важности славу в битве я ставлю ниже, чем духовные потребности служащих на этом корабле. Нам предстоит выиграть еще более великую войну, чем ту, что ведет примарх. Ту, что ведется в сердцах каждого мужчины, женщины и ребенка. Ты забываешь, что это судно было некоторое время находилось под контролем врага. Проклятье, оставленное ими, все еще может поразить любого из нас. Мы должны быть настороже. На этом фронте войны я – генерал, солдат, броня и флотилия. Я не должен увиливать от своих обязанностей. ’

‘Присматривать за духовной жизнью вместо примарха? ’ – сказала Сулеймани. ‘Ты о себе высокого мнения. ’

‘За этим он меня и взял меня на борт. ’

‘Да ну? ’

‘Спроси Имперского Регента сама, если ты считаешь мои деяния бесполезными. ’ Он оставался спокойным перед лицом ее дерзости.

‘Я не говорила, что они бесполезны, ’ – сказала она. ‘Уверена, что примарх такого же мнения. Они направлены не в то русло, только и всего, ’ – повторила она.

Оповещатель загремел вновь, выдавая три коротких гудка как сигнал к окончанию смены. Едва заметная вибрация разнеслась по всему кораблю – десятки тысяч мужчин и женщин завершили не щадящий их рабочий день, дабы отправиться на короткий четырехчасовой отдых, в то время как другие занимали их места.

‘Мне пора идти, ’ – сказал он. ‘Ви. Активация. ’ Он отошел от Сулеймани и занялся сбором своих пожитков.

Бездействующий сервочереп издал короткий писк, после чего активировался. Жужжащие репульсоры рывками подняли устройство в воздух.

‘Как по мне, иметь черепа твоих наставников, что всюду преследуют тебя, это как-то мерзко, ’ – сказала она, провожая сервочереп взглядом.

Нервы Матьё сдавали – он изо всех сил пытался подавить свою злость. ‘В этом нет ничего мерзкого! Так мы почитаем слуг Императора. Так я выражаю почтение всему тому, что она сделала ради меня. ’

Сулеймани с интересом наклонила свою голову. ‘Она? ’

Матьё сказал о себе лишнего. Он повернулся спиной к Яссиллии и зашагал прочь, Ви последовал за ним.

Сулеймани смотрела на милитант-апостола до тех пор, пока он не пропал во тьме.

‘Она, ’ – сказала она, барабаня пальцами по стене. Она, сама того не подозревая, копнула очень глубоко. На мгновение она присела, после чего тут же встала. Она дотронулась до маленького латунного шарика на своем плече, тем самым активируя вокс-бусину внутри него. Канал связи с Логос, штаб которого находился сотней палуб выше, был установлен. ‘Прошу проинформировать Лорда Гиллимана о том, что я хочу поговорить с ним в скором времени. Я отбываю, как только мы покинем варп. ’

Не дожидаясь ответа, она оборвала связь. Матьё не затушил расставленные им свечи, оставив их медленно догорать, в то время как Яссиллия покинула этот зал. Слабый свет, исходивший от них, заставлял выглядеть суровые черепа как некое жалкое подобие жизни.