Темный феникс. Возрожденный. Том 3

Глава 8

Под артефактами оказалась записка, написанная мелким разборчивым почерком.

«Ты оставил свидетелей, но я позаботился о них и замёл следы. Тебе пока рано привлекать ЕГО внимание. Стань сильнее, превзойди свой предел и меня. Жнец».

Ну точно это тот самый незнакомец. Он и в прошлый раз свободно переместился ко мне, несмотря на запрет хождения по теням. Да и мой взор его не видел точно так же, как и некромансера в очаге.

Похоже, что я столкнулся с кем-то, кто превосходит мой нынешний уровень многократно. И этот самый Жнец видел, как я сжёг сердце, поэтому притащил мне ещё парочку, которые принадлежали свидетелям моей битвы с тем некромансером.

Я потёр грудь, морщась от боли. Она ещё не восстановилась после того, как мой противник чуть не разворотил её. И это я сражался только с одним некромансером, а Жнец убил сразу двух.

Он прав, мне нужно стать сильнее и превзойти свой предел. Только вот у меня ощущение, что я постоянно только это и делаю. Иначе как назвать все мои битвы, после которых я выхожу еле живым?

Я сжал пальцы. Артефакты в моих руках вспыхнули и превратились в прах. А потом в меня хлынула самая настоящая волна силы.

Я и забыл, что тьма отвечает благодарностью за уничтожение сердец. Только почему-то после сражения с некромансером я едва выжил и никакой силы не получил.

Переместившись обратно в реальность, я задумался, почему так произошло. Будто кто-то другой получил то, что должно было стать моим.

Я потянулся к Сердцу Феникса, нащупал нашу связь и присвистнул. Вот оно что. Это он забрал силу, восполнив то, что потратил на меня.

В принципе, когда-то это должно было случиться. В прошлом мире я получал лишь часть энергии, остальное возвращалось мирозданию и поглощалось Сердцем. Значит тьма решила, что я достаточно силён, чтобы отщипнуть у меня часть заслуженного и усилить Сердце.

— Агата, — позвал я кошку. — Ты никого не видела, пока я тут валялся на кровати?

— Никого не было, — прошипела питомица, приоткрыв один глаз. — Я слеж-жу.

— Понятно, — я оглядел её и прищурился. — Что-то ты слишком ленивая для теневого монстра. Надо будет тебя погонять как следует.

— Меня? — Агата распахнула уже оба глаза и вздыбила шерсть. — Я сражалась за тебя, хозяин. Моя шёрстка облезла, а раны только-только затянулись.

— Ну-ну, — я усмехнулся. — А говорить ты бодрее начала. Завтра же приступим к тренировкам.

— А может лучше на охоту сходить? — спросила она жалобно. — Силы восполнять надо, а не тратить на бесполезные тренировки.

— Хочу посмотреть на твоё умение, — спокойно сказал я тем тоном, который не терпит пререканий. — Вой безмолвия. Сначала на мне потренируешься, а потом будем на гвардейцах испытывать.

— Я такого умения не знаю, — растерянно протянула Агата.

— Оглушение, которые ты применила на княжиче Ерофееве в московском очаге, — напомнил я ей.

— А, это просто оглушение, — она согласно кивнула.

— Вот его и будешь практиковать, — я задумался. — А какие ещё умения у теневых ирбов есть?

— Прыжок, теневой танец и ослепляющая тень, — медленно, почти по слогам проговорила Агата. — Но их я не смогу исполнить — слишком сложные.

— Тогда начнём с оглушения, а дальше — как получится, — я шагнул к кровати и уже хотел было лечь, как вдруг понял, что у меня ничего не болит.

Тьма залатала мои раны и дала сил, но внутри всё равно чувствовалась усталость. Спать хотелось не меньше, чем полчаса назад. Да и ладно, я заслужил отдых. Ничего за это время не случится.

Я завернулся в одеяло и закрыл глаза. Сон никак не шёл. Перед глазами стояло удивлённое лицо некромансера перед тем, как случился взрыв.

Почему вообще его медальон взорвался? Потому что он был жив? Остальные сердца я сжигал без таких вот эффектов.

Если это так, то в будущем лучше сначала всё же убивать некромансеров, а уже потом сжигать их сердца. Иначе каждый раз я буду получать переломанные кости вместо прилива сил. И нужно подобрать более подходящее оружие.

Молот хорош, даже очень, но он слишком тяжёлый и большой. В ближнем бою, как случилось в этот раз, я не смогу сделать замах одной рукой. А ещё мне нужна броня, нормальная, а не та, что мне пошили Виноградовы.

Я сел в кровати и задумался. Может стоит обратиться к артефакторам, а не портным? В принципе, металлическая броня будет ненамного тяжелее кожаной с усиленными вставками. А в качестве оружия можно пока взять кинжалы отца.

— Не спится? — Агата заинтересованно высунула мордочку из-под кровати.

— Угу, — я встал и накинул халат. — Давай тогда проверим твоё оглушение. Выпусти его в меня на полную мощность.

— Хозяин уверен? — кошка наклонила голову и посмотрела на меня.

— Уверен, бей.

Агата встала передо мной и вздыбила шерсть. Затем она выгнула спину и широко распахнула пасть. Со стороны будто бы ничего не произошло, но я почувствовал, как невидимая стена окружила меня, отрезав от мира, а потом ударила прямо в мозг.

Я не слышал ни звука, мой разум боролся с давящей на него стеной. Пришлось разогнать энергию по каналам. В ушах зазвенело, будто кто-то ударил в тот медный гонг, что стоял в доме Давыдовых.

— Отлично, — сказал я, как только эффект оглушения спал. — Целых три секунды. В условиях боя это настоящая находка. Какая дальность?

— Пять шагов, — тут же ответила Агата, гордо выпятив грудь. — Сильнее, если ближе.

— А перезарядка долгая? — полюбопытствовал я, мотнув головой. — Сколько раз можешь повторить подряд?

— Два… нет, три раза, — задумчиво ответила Агата, шевеля усами. — Потом только кусать.

— Три оглушения на дистанции до пяти метров, — я широко улыбнулся. — Этого хватит, чтобы прервать заклинание мага или дать время для манёвра. Ты большая молодец.

Агата вытянула лапы и прогнула спину, напрашиваясь на ласку. Вот же Демьян! Это же надо было приучить теневого монстра к поглаживаниям.

Но питомица заслужила похвалу, так что я несколько раз провёл рукой по дымчатой шёрстке. Она и впрямь на ощупь была как тень — невесомая и пушистая. Зато когда моя ладонь двинулась против шерсти, в неё впились острые щетинки, пропоров кожу до крови.

Я усмехнулся. Не такая уж она беззащитная, какой кажется с виду, особенно когда подставляет живот и крутится на полу, словно обычная кошка.

Моя рука замерла, и Агата недовольно зашипела.

— Да не шипи ты, слышишь же, телефон звонит, — я почесал кошку за ухом и подошёл к комоду, на котором вибрировал телефон. — Слушаю.

— Граф Шаховский, — голос в трубке был ровным, вышколенным и совершенно мне не знакомым. — Это Мирослав Орлов. Звоню вам, чтобы лично поздравить вас с победой над княжеским родом Давыдовых. И, разумеется, с помолвкой моей сестры.

В его тоне не было ни капли искренности, но я не стал обращать внимания на такие мелочи.

— Благодарю, — коротко ответил я, ожидая продолжения. И граф Орлов не стал меня разочаровывать.

— Граф, я буду откровенным, — сказал он. — Меня заботит репутация моей сестры. Помолвка — прекрасное начало, но за ней, как водится, следует брак. Меня интересуют сроки.

— Я полагал, что всё предельно ясно, — я выдержал недолгую паузу. — Объявление помолвки оградило вашу сестру от любых сплетен относительно её пребывания в моём доме.

— Вы правы, — мягко подтвердил Мирослав. — Однако, как глава рода я не могу не думать о её будущем. Долгая помолвка может породить нежелательные слухи. Не говоря уже о том, что её собственное положение в настоящий момент выглядит несколько неопределённым.

— Я прекрасно понимаю вашу озабоченность, — ровно сказал я, сжимая челюсти, которые свело от напускной доброжелательности и высокопарности. — Но мои усилия сейчас сосредоточены на стабилизации положения, укреплении границ и восстановлении хозяйства. Скорое брачное торжество на фоне траура по погибшим людям будет воспринято как проявление дурного тона и это навредит репутации Юлианы даже больше, чем долгая помолвка.

Мирослав замолчал, не зная, что ответить. Он попал в ловушку собственного этикета. Оспаривать траур и необходимость укрепления рода — значит выставить себя недалёким и поверхностным. А уж то, что подумают в свете о Юлиане, которая выскочила замуж сразу после нескольких дней пребывания в моём доме, — это самый настоящий скандал.

— Разумеется, ваше сиятельство, — сказал наконец Орлов. Его голос приобрёл лёгкую, едва уловимую прохладцу. — Ваши доводы… весьма убедительны. Семья Орловых, безусловно, ценит стабильность и разделяет вашу скорбь. Мы, разумеется, готовы проявить понимание и предоставить вам необходимое время.

— Благодарю за понимание, — ответил я тем же тоном. — Будьте уверены, репутация вашей сестры для меня не менее важна, чем для вас. И как только положение дел позволит, мы обязательно вернёмся к этому вопросу.

— Не сомневаюсь, — скрипя зубами ответил Мирослав, уже не заботясь о том, как прозвучат его слова. — Мы будем с интересом следить за успехами рода Шаховских. И, разумеется, остаёмся на связи. Всего вам наилучшего.

— И вам.

Я положил трубку и выругался в голос, наслаждаясь ругательствами. Это же надо быть таким напыщенным. Ну ничего, я ответил ему тем же и выиграл время, оставаясь в рамках вежливости.

Что ж, раз уж отдых мне не светит, схожу проверю, как там Борис. Я оделся в первое, что попалось в гардеробной. Стараниями бабушки одежда там появлялась быстрее, чем я её успевал испортить, так что хотя бы с этим проблем не было.

Я спустился на первый этаж и вышел из дома, направляясь к полигону. Каждый шаг отзывался в теле глухой болью. Раны напоминали о себе, несмотря на то что волна тьмы подстегнула регенерацию и залатала их.

Ещё на подходе я услышал отрывистые команды Зубова. А затем и увидел, как командир гвардии гоняет новобранцев по полосе препятствий. Заметив меня, он отдал короткий приказ и строевым шагом направился ко мне.

— Господин, ваше состояние…

— Отстань, — я махнул рукой, окидывая взглядом полигон. — Где Борис?

Зубов поморщился и кивнул на толпу гвардейцев, отрабатывающих перебежки на короткие дистанции. Они перемещались между сколоченными из деревянных досок прикрытиями. Борис наравне с ними изображал разведчика и прижимался спиной к «домам» и «деревьям».

— Сам пришёл, — тихо сказал Зубов. — Упёртый как не знаю кто. Говорит, что вы разрешили. Ребята подтвердили, вот я и загнал его с новичками.

— Зачисли его в основную группу с новобранцами, — сказал я, глядя на старания брата. — Обучение по полной программе. Физподготовка, огневая, тактика. Без скидок на возраст и фамилию.

— Так точно, — в глазах Зубова промелькнуло уважение. — Буду гонять нещадно, так чтобы к вечеру еле ноги волочил.

— Вот это мне и нужно, — хмыкнул я, а потом подозвал Бориса, который наконец меня заметил. — Вот что, Боря, тебя только что зачислили в группу новобранцев. Пощады не будет, зато тренировок будет столько, что сам скоро взвоешь.

— Не взвою, — решительно ответил брат, выпятив подбородок.

— Посмотрим, как ты завтра запоёшь, — оскалился Зубов. — С завтрашнего утра тренировки по полной программе. В шесть ноль-ноль чтобы был на полигоне. Опоздаешь — десять кругов с полной выкладкой.

Борис выпрямился, пытаясь скопировать выправку гвардейцев.

— Не опоздаю!

— И насчёт магии, — я повернулся к нему. — Сначала тренируешь тело, потом источник. Тебе нужны контроль и воля, именно они сделают тебя сильным. Покажешь чуть позже, чему научился.

Боря кивнул мне и умчался обратно к бойцам. Я попрощался с Зубовым и направился к особняку. Надо распечатать кабинет Маргариты и глянуть на карту очага, всё равно мне пока не до тренировок.

В холле меня ждал Герасим с подносом, на котором стояли чашка и чайник с готовым травяным чаем.

— Я решил, что вам нужно немного бодрости, — пояснил он, увидев мой вопросительный взгляд.

— Благодарю, — я взял чашку и сделал глоток. — Мне нужен доступ в кабинет матери.

— Я распоряжусь, ваше сиятельство, — дворецкий поклонился, но остался стоять на месте, держа поднос в руках.

Я усмехнулся и выпил остатки чая за пару глотков. Герасим поклонился и удалился на кухню, а уже через пару минут оттуда вышел Яков.

Кабинет матери оказался именно там, где сказал Боря, — за потайной дверью, замаскированной под стенную панель рядом с учебной комнатой. Яков справился с ней за пять минут.

Он не стал убирать панель полностью, лишь показал мне, как закрыть дверь кабинета так, чтобы панель встала в пазы. Поблагодарив слугу, я вошёл в кабинет Маргариты.

Воздух внутри был спёртым и пыльным, пахло старой бумагой и слабым, едва уловимым ароматом засохших трав. Всё было как описывал брат: массивный дубовый стол, простой стул и на стене — большая пожелтевшая от времени карта сибирского очага.

Но Боря не упомянул о главном. Карта была испещрена не только флажками, но и тонкими, почти каллиграфическими линиями и символами, нанесёнными чёрными чернилами. Это было похоже на отчёт.

Я подошёл ближе. Надписи были сделаны рукой моей матери.

'Участок семь-девять-Б. Энергетическая аномалия. Рост некротического фона на двенадцать процентов за квартал. Вероятность формирования теневого кармана.

«Зона тишины. Полное отсутствие монстров. Причина неизвестна, требует изучения».

Рядом с некоторыми отметками стояли даты. Последняя была за месяц до гибели родителей.

Это была не просто карта аномального очага. Маргарита изучала его систематически, методично, как учёный. И её что-то беспокоило. Рост некротического фона, формирование теневых карманов…

В моём мире мы называли такие места «карманами низкой реальности», там практически не было перехода между реальностью и изнанкой — всё пространство занимала тень. И из неё в мир изливались полчища демонов. Здесь эти места назвали Гиблыми Топями, судя по карте.

Я обвёл взглядом кабинет. Он был пуст, ни полок, ни какой-либо мебели кроме стола и стула. Я проверил стол, в нём не оказалось выдвижных или потайных ящиков. Скорее всего, Маргарита забрала всё с собой в очаг, но в домике я не нашёл никаких других бумаг, кроме писем её детям и чертежей деда.

Но я уже понимал, что Маргарита вышла на след некромансеров и отслеживала их активность, «зоны влияния» и возможные места формирования теневых карманов.

Теперь я точно знал, что они с отцом погибли, сражаясь с некромансером. И они его убили, раз уж Грох притащил мне его сердце.

Отправляться на поиски указанных Маргаритой мест я не собирался в ближайшее время. Мне нужно стать сильнее, чтобы сразиться сразу с несколькими некромансерами. А ещё мне нужно потренироваться с молотом и забрать из сокровищницы кинжалы отца.

Точно, сейчас и схожу. Я вышел из кабинета матери и спустился на подземный этаж. Кинжалы лежали в чехлах на полке с оружием. Я взял один из них в руки и сжал рукоять.

Я совсем ничего не почувствовал. Ни отклика, ни сопротивления, ни каких-либо особых свойств. Кинжал лежал в моей руке обычным куском металла, пусть и выкованного талантливым оружейником.

Ну что ж, обычные кинжалы мне тоже подойдут. Я захватил их с собой, а потом мой взгляд наткнулся на сложенные в углу холщовые сумки с артефактами Давыдовых. Я тогда их закинул сюда, а потом отвлёкся.

Надо бы их разобрать.

Я занялся сортировкой, складывая защитные артефакты Давыдовых к уже имеющимся таким же. То же самое я сделал с атакующими. Потом дошло дело до редких, их я тоже добавил к небольшой коллекции — как раз туда, где лежали артефакты бастарда князя.

В конце концов я добрался до невзрачного камушка, заполненного чистым светом. Я же хотел отдать его Юлиане, чтобы она смогла однажды вернуть свой направленный дар. Только нужно заказать у ювелира оправу и цепочку — для помолвочного кольца камень великоват, а вот для подвески вполне подойдёт.

Я задумался. Стоит ли говорить Юлиане об истинной сути этого подарка? Обнадёжить её или пусть всё произойдёт само со временем?

Пожалуй, выберу второй вариант. Однажды Юлиана просто почувствует, как её дар возвращается, и сама решит, что с ним делать.

Для магов этого мира потеря направленного дара считалась пожизненным клеймом, которое будет гореть на лбу человека до его смерти, а то и после. В моём мире мы научились справляться с выгоревшим даром, ведь пока цел источник и пока стихия отзывается на твой зов — ты всегда можешь вернуть утраченное.

Другое дело, что потеря направленного дара всегда сопряжена с травмой. Маг просто-напросто боится собственного дара и тех страданий, что он ему принёс. Потому даже в нашем мире мало кто стремился вернуть его.

Я закончил сортировку артефактов и поднялся на первый этаж. Стоило мне шагнуть в холл, как из гостиной вышли бабушка и Юлиана. Обе держали в руках бумаги, видимо, с учебным планом.

— Мы всё подготовили, — сказала Юлиана, хмуро оглядев меня. — Быстро ты восстановился.

— Есть такое, — я махнул рукой и начал подниматься на второй этаж.

Уже в кабинете я сел в своё кресло, взял протянутые листы и пробежался взглядом по ровным строчкам. Бабушка делала ставку на интенсивную практику и раннее знакомство со сложными проклятьями, а Юлиана — на медитативный контроль и постепенное усложнение задач.

— Не годится, — я отложил оба листа. — Ни то, ни другое. Виктория не будет просто впитывать и переваривать проклятья. Она будет их анализировать и разлагать на составляющие, изучать их природу.

— Но… — возразила было бабушка, но тут же смолкла, наткнувшись на мой взгляд.

— Первый месяц — только диагностика, никакого поглощения, — я кивнул бабушке. — Ты подготовишь для неё слабые проклятья, но сделай так, чтобы они были максимально разнообразными, — я перевёл взгляд на Юлиану. — А ты научишь её чувствовать энергетическую структуру проклятья, находить в нём слабые точки.

— Это… нестандартный подход, — сказала Юлиана с неожиданным интересом.

— Ну так и ситуация у нас нестандартная, — я качнул головой. — Я не хочу, чтобы моя сестра стала просто живым фильтром. Я хочу, чтобы она стала экспертом и понимала, с чем имеет дело, и контролировала это.

Юлиана посмотрела на меня с уважением, а бабушка поджала губы и кивнула, явно недовольная тем, что я вмешался в процесс обучения. Неужели она рассчитывала, что я позволю ей сломать Вику так же, как она сломала Юлиану?

Когда женщины вышли из кабинета, я подошёл к окну. За ним уже сгущались вечерние сумерки. Где-то там в глубине очага скрываются люди, предавшие свою человечность.

Интересно, сколько их там и кто за ними стоит?