Те, кого нельзя называть

Глава вторая

Утро следующего дня началось с собрания. Весь личный состав нашей команды собрался в одном номере, чтобы послушать то, что доведёт учёный. Сам Башкин определённо не выспался, глаза были красные, как у кролика, а лицо бледное. Тем не менее, он энергично ходил туда-сюда по номеру и двигал речь.

— Итак, кое-что узнать получилось. Парень, к счастью, в самом деле, попался толковый, с науками дружит, да и память отличная. Я задавал ему вопросы, попутно листая учебники. Среди учебников попалась и история, в том числе новая. События, понятно, изложены скупо, но достаточно, чтобы понять случившееся.

— Да ты не тяни уже, — поторопил его Коростин.

— Так вот, по календарю сейчас две тысячи семьдесят первый год. Мир альтернативен нашему, больше похож на тот, где жили вы и Дмитрий Сергеевич. В две тысячи двадцать пятом году случилось несчастье. Точнее, даже серия несчастий. Была Мировая Война, обмен ядерными ударами и кое-какие действия войск. Что характерно, мир от этого не погиб, но в процессе было использовано (тут трактовки размытые, но я так думаю) тектоническое оружие. На Земле начались подвижки коры, проснулись вулканы и много чего ещё. Карта материков теперь сильно отличается. Но и это был ещё не конец всего. Окончательно погубили мир и низвели его до теперешнего состояния удары биологического оружия. Некая инфекция, природа которой не описывается в учебниках. Часть населения вымерла сразу: заболел, жар, озноб, бред, а через три-четыре дня в гроб. Вакцина была изобретена, но слишком поздно. Выжили те, кто имел врождённый иммунитет, или же имел счастье не заразиться до получения прививки. Когда волна смертей начала стихать, стали видны новые последствия. Болезнь, если человек заболел, но не умер, приводила к нарушениям в генетике. Иногда это происходило сразу, у человека частично атрофировались кости, нарушалась работа органов, часто повреждались кожные покровы. Но чаще всего срабатывало через поколение. В результате появились те, кого Борис Иванович, местный староста называл правильными мутами. Те, кто, став физически уродом, сохранил человеческий разум. Вроде бы, в Крепости работают над лечением, но пока безрезультатно, а муты, согласно естественному отбору, вымирают, поскольку с таким телом даже в идеальных условиях потомство завести трудно.

— А неправильные? — спросил я, поскольку учёный прервался, чтобы отхлебнуть воды из кружки.

— Через пару лет после разгула эпидемии появилась новая напасть — сумасшествие. Часть людей, что переболели, но не были подвержены видимым телесным изменениям, внезапно начинали сходить с ума, кидаться на окружающих, а потом просто бежали за пределы жилья, скрываясь в лесах и руинах (к тому времени цивилизация была окончательно порушена, так что места им хватало). Поначалу на них махнули рукой, записав в очередные жертвы. Но потом выяснилось, что умирать они не собираются, более того, сбиваются в стаи и нападают на людей. У них тоже начались физические изменения, но другого толка. Помимо потери разума с заменой его на звериный, они отличались необыкновенной живучестью, были всеядны, могли питаться травой, плодами, корой, зерном, а также мясом и рыбой, которые научились добывать. К тому же важным источником пищи стал человек, к каннибализму они относились ровно, тем более что сами уже на людей походили мало. И вот они-то размножаться могли, помимо живучести им была присуща плодовитость, поэтому, собственно, их никак не могут вывести. Кроме того, с каждым новым поколением изменения заходят дальше в сторону живучести. Если правильно понимаю, тот, которого убили мы, — это примерно пятое поколение, поскольку размножаться они начинают в восемь-десять лет. Основная масса обитает севернее, хотя причины неизвестны, есть версия, что им удобнее жить при повышенном уровне радиации. Некоторые на зиму впадают в спячку и так переживают пару самых холодных месяцев. Ну, а поскольку их мозг всё ещё остался крупным мозгом примата, чуть меньше нашего, то и поведение куда сложнее поведения других хищников. Умеют использовать простые орудия, социальны, сбиваются в стаи под руководством сильного вожака. А ещё в их популяциях имеет место вариативность признаков.

— А по-русски? — попросил Винокур.

— Смотрите, всё потомство рождается с большим разбросом признаков, отсюда появляется специализация. Стая сообща добывает еду, но, если кто-то хорошо умеет плавать, скажем, имея перепонки на лапах, то он будет ловить рыбу, другой, умеющий быстро бегать, станет загонщиком добычи, третий будет длинными пальцами выковыривать червяков из дерева, и так далее. А есть те, кто обычно руководит стаей. Такие рождаются редко, но их мутация приводит к образованию огромного мозга. Тут я немного потерялся, но, видимо, там всё дело в костях черепа, пластины не срастаются друг с другом до преклонного возраста, что позволяет мозгу расти неограниченно. Разумеется, несмотря на это, человеком он не становится, просто очень умный зверь. Насчёт псионических способностей учебник выдаёт скупое заключение «не доказано», но фактом остаётся то, что с самого молодого возраста такой умник уже подчиняет себе стаю, направляет её действия, придумывает способы охоты, в том числе и на человека. Стая, получившая такого вожака, множится, как за счёт потомства, так и за счёт привлечения одиночных особей со стороны. Собственно, пятьдесят голов — это некий рекорд, обычно в стае не больше пятнадцати. Само собой, что стаи, управляемые умником, приносят людям наибольший ущерб, а потому умников следует отстреливать в первую очередь. Вроде бы, существуют иные разновидности мутантов, огромного размера активные хищники, вроде львов или тигров, уже совсем не похожие на людей, но в наших широтах такие не водятся. Думаю, их среда обитания — тропики, где имеется достаточно пропитания.

— С мутами понятно, — сказал я. — А в остальном?

— В остальном ситуация следующая: после всех потрясений на территории России осталось не более полутора миллионов человек, которые расселены очень редко, занимаются сельским хозяйством на примитивном уровне. Впрочем, сейчас этот уровень уже не такой примитивный, поскольку сохранились цивилизованные анклавы, именуемые Крепостями. Точное их происхождение неизвестно, но, думаю, это остатки правительственных учреждений, опиравшихся на подземные убежища. Всего на территории бывшей страны шесть Крепостей. Выглядят обычно, как высокие здания, выстроенные из бетона и металла. Они невелики, но основная часть находится под землёй, ходят слухи, что все Крепости соединены между собой подземной железной дорогой, во что я охотно верю. В моём мире и в моё время таковая дорога была. Люди оттуда, именуемые в просторечии крепостными (согласен, странный термин), временами подкидывают остальным цивилизационные плюшки, взамен получая сельхозпродукцию, а также подарки прошлой цивилизации, которые добывают на руинах. Например, металл, особенно цветной. В мире функционируют бумажные деньги, курс которых привязан к куску меди определённого веса, также он выражается в других металлах. Поначалу, вроде бы, даже монеты имелись, в двести граммов металла, но от них, ввиду неудобства, быстро отказались, заменив банкнотами. Заодно, крепостные регулярно пополняют свой генофонд парнями и девками из народа, для этого нужно сдать экзамен и подходить по состоянию здоровья. Такое пополнение в основном служит в силовых структурах. Помимо Крепости, центрами цивилизации служат города, все они невелики, не более пяти-десяти тысяч постоянного населения, большей частью расположенные на берегу реки. Вроде бы, есть какое-то ограничение в количестве населения, но тут мои данные хромают. В городах происходит торговля, там изготавливают ремесленные изделия, там реализуют высокотехнологичную продукцию из Крепости, там есть больницы и школы, там же можно купить книги и оружие. Кроме того, оттуда можно по какому-то примитивному телеграфу связаться с Крепостью, например, запросить помощь против тварей, как сделал, например, Борис Иванович.

— А оружие тоже в Крепости делают? — уточнил я, как-то не вязались примитивные берданки с высокими технологиями.

— Почти всё оружие изготавливается в городах, качество у тех ремесленников соответствующее, хотя станки и материалы большей частью получены от крепостных. В самой Крепости делают высокотехнологичное оружие, которое обыватель может купить только с разрешения и за бешеные деньги, да ему оно, по сути, и не нужно. Для охоты куда больше подходит берданка большого калибра. Патроны, кстати, тоже большей частью кустарные, даже капсюли и порох изготавливают на месте, хотя качество не сравнить с крепостными. Большинство крестьян использует оружие, чтобы отгонять мутов, не давая им сожрать урожай или задрать скотину, патроны дороги и расходуются крайне экономно, гильзы перезаряжаются много раз. В городах есть фортификации по периметру, там стоят даже пулемёты и простые пушки для защиты от нашествий. Их, как правило, покупают в Крепости за счёт общины, часто даже в кредит с расчётом в течение пяти-шести лет.

— А с географией что? — спросил Коростин.

— Вы бы удивились, но я сам видел новые карты. Например, реки Волги сейчас нет, как и Дона, Камы и ещё многих. После подвижек земной коры образовалась складка, в которой протекает одна большая река с множеством мелких притоков, которую так и называют, Большая. Река судоходная, поскольку все плотины были снесены движениями земли. По реке осуществляется доставка товаров, селяне отправляют дань в Крепость, наконец, просто рыбачат, поскольку рыбы в ней просто огромное количество. На юге река разделяется на два рукава, один, больший, течёт в Чёрное море, второй, меньший — в Каспийское. Последнее тоже изменилось, посреди него поднялись горы, отделив около трети, а треть эта сейчас быстро пересыхает. Зато там добывают соль, которую перевозят на баржах по реке.

— Блин, я слушать устал, — пожаловался Винокур. — Как ты умудрился столько из пацана вытащить?

— Это ещё не всё, кроме того, основным источником всё-таки послужили книги. Так вот, наша задача на сегодня — убить умника и, по возможности его стаю. Потом, когда пристань заработает в прежнем режиме, дождёмся кораблика, сядем на него и поплывём на север. Там высадимся на нужной станции, после чего отправимся в Крепость, что на месте снесённой Москвы. Ну, а дальше — дело техники.

— А что если упомянутый ведьмак всё-таки явится? — спросил я.

— Ну, явится и явится, — безразлично ответил учёный. — Разве плохо ему, если мы его работу сделаем? Наоборот, завяжется контакт, проще будет с Крепостью связаться. Кстати, Дмитрий Сергеевич, а как вы догадались, что ведьмак — это охотник на мутантов? Я это ещё вчера заметил, но спрашивать не стал.

— В моём мире был один писатель, польский, он написал серию романов о ведьмаке, это такой человек, тоже мутант, сильный, быстрый, сведущий в магии, который бродит по миру и убивает монстров за деньги. Видимо, наш мир был похож на этот, а те, кто организовывал Крепости, тоже читали фантастику и обладали чувством юмора. Название закрепилось в народе, а источник теперь уже никто и не помнит.

— Есть ещё кое-что, — сказал учёный, вдруг став серьёзным. — В словах парня проскочило нечто, что заставляет задуматься. А выяснять подробно я не решился, так и спалиться можно.

— И? — поторопил его я.

— При обсуждении теорий происхождения Конца Света, источника страшной заразы, он обронил фразу «Те, кого нельзя называть», эту тему я развивать не решился, хотя кое-какие версии есть.

— Например? — спросил Коростин.

— Например… — он немного помедлил. — Обычно так называют некое зло, сверхъестественное, страшное и необъяснимое. Нечто, что имеет имя, но произносить его нельзя, поскольку зло это повсеместно, всех видит и слышит, а произнесённое вслух имя его может призвать.

— Сказки, — предположил Винокур, но голос был неуверенным.

— Тем не менее, мы уже привыкли, что сказки, магия, драконы и прочая чертовщина вполне возможны в нашей жизни, допускаю их существование и здесь. Пока что у меня перед глазами стоит образ неизвестных тёмных созданий, что напали на нас у самого перехода.

— Но… они ведь там остались, с той стороны, — напомнил я.

— Может быть, так, а может, и нет. Твари очень странные. Помните, что случилось с отрядом писаных, попавшим на плато? Чтобы устроить такое, нужна немалая мощь. При этом их наличие в мире вообще было тайной, я, при всей своей осведомлённости, о них не подозревал.

— Можно предположить, — вставил Коростин, — что эти призраки привязаны к месту перехода.

— А можно ещё предположить, что они привязаны не только с той стороны, — сказал Башкин.

— Когда будем в Крепости, сможем выяснить, — подвёл я итог, — а пока будем просто предполагать их наличие. Сегодня у нас на повестке отнюдь не призраки, а самые настоящие мутанты, совершенно реальные, которые боятся пули. Ими и займёмся.

На этом разговор свернули, мы спустились вниз на завтрак, после чего вчетвером отправились к старосте за распоряжениями. Местный мэр встретил нас в своём кабинете на втором этаже деревянного дома, где сидел, обложившись бумагами.

— Смотрите, — Борис Иванович вынул кусок бумаги и начал чертить на нём карандашом. — Вот тут — спуск к берегу, там такой склон, а дальше низина, а у самого берега, вот так стоит пристань. — Он нарисовал несколько квадратов, символизирующих здания. — Там здания стояли, теперь-то, конечно, развалины, только большой дом стоит целый. Вот в нём-то рыбаки и сидели. А теперь, стало быть, муты. Я тут прикинул, запас рыбы там большой, а потому вся стая сейчас внутри, ну, или поблизости. Они, если наедятся до отвала, вялые становятся, могут прямо там спать улечься. Ваша задача — умника пристрелить, а с остальными — как получится. Их и наши перебить могут, когда главного не будет.

— С этим ясно, — сказал я, аккуратно сложил лист и спрятав во внутренний карман. — А как вообще туда добраться?

— Юрка вас отвести рвался, на телеге поедете, а там уже сойдёте за километр. Он с вами в бой рваться будет, но вы не пускайте. Пусть телегу и лошадь охраняет. Юрка!

Парень, как я понял, стоял за дверью. Услышав отца, он открыл дверь и вошёл внутрь.

— Готова телега? — спросил отец.

— Да, батя, готова, — тихо сказал он.

— Слышишь меня, отвезёшь мужиков, а сам сиди у старой водокачки, кобылу охраняй. Дальше — ни шагу. Мал ещё, с мутами тягаться.

— Понял я, — слегка обиженно протянул пацан.

— Иди, — сказал отец, но тут же остановил его. — Стой. Возьми вот.

Открыв ящик стола, он извлёк оттуда небольшой свёрток. Размотав белую тряпку, вытащил револьвер. Оружие было довольно архаичным по своему устройству, но с виду почти новым, даже воронение на стали не стёрлось. Длинный ствол, унитарный патрон, рукоять с деревянными щёчками, для постапа вполне прогрессивная штука.

— Держи, — следом он протянул сыну небольшую коробочку. — Два десятка здесь, но это так, на всякий случай, чтобы себя и кобылу оборонить. Узнаю, что зря пулю потратил, выдеру.

Сын кивнул, но на лице читалось недовольство. Молодой, сердце рвётся к подвигам.

Телега ждала нас у выхода из деревни. Я поначалу переживал, что одна лошадь не потянет телегу, где сидят пятеро мужиков, а если и потянет, то черепашьим шагом, кому-то придётся пешком идти. Увидев лошадь, я сразу изменил своё мнение. Кобыла была натуральным слоном, я таких коней вообще никогда не видел. Тяжеловоз какой-то, допускаю, что генно-модифицированный. Кроме размеров лошадка имела и специфическую масть, ноги и брюхо были белыми, сверху рыжая, а грива и хвост вовсе бесцветные, словно седые.

— Садитесь, — спокойно сказал Юрий, а потом крикнул привратнику: — Открывай!

Ворота отворились, там имелся некий механизм, вроде ручной лебёдки, который только и мог поворачивать тяжёлые бревенчатые створки. Парень уселся спереди, взял вожжи и, легонько хлестнув ими круп лошади, тронулся с места. Я никогда раньше не ездил на лошадях, ни верхом, ни в упряжке, теперь с интересом наблюдал. Скотина, помимо того, что обладала огромной мощью, оказалась ещё и умной, со стороны можно было сделать вывод, что Юрий управляет ей с помощью мысленных команд, вожжи в его руках не шевелились. Понятно, что дело не в этом, просто лошадь знала маршрут наизусть, а потому ей требовалась только команда начать движение, а потом ещё, чтобы остановиться.

— Быстро доедем? — спросил я, подсаживаясь поближе, никаких удобств телега не имела, мы просто сидели в большом деревянном корыте.

— Часа полтора-два, — отозвался он. — Тут срезать можно, если бате не скажете, то быстрее доберёмся.

— А что там?

— Там дорога старая, плохая. Он не велит по ней ездить, говорит, что лошади подковы собьют, и колёса испорчу, а там всего-то километра два проехать, а потом ровно будет.

— Ну, так срезай, — сказал Винокур, которого не прельщала перспектива два часа трястись на жаре. — Потерпим как-нибудь.

Парень улыбнулся, слегка пошевелил вожжами, после чего кобыла прибавила шагу и стала поворачивать вправо. Местность тут, надо сказать, сильно отличалась. Руины зданий попадались на каждом шагу, возможно, когда-то это место было большим и оживлённым городом. Правда, следы разрушений были специфическими, здания, даже без видимых повреждений, ушли в землю, часто на поверхности оставалась только крыша, да и та постепенно исчезала под слоем дёрна. Катастрофа, произошедшая здесь, явно выходила за рамки банального ядерного взрыва или даже обширного землетрясения.

Дорога заняла около часа, потом местность резко пошла под уклон, ниже находилась узкая равнина, на которой стоял одинокий кирпичный домик, в котором с некоторой долей фантазии можно было опознать водокачку.

— Я здесь стоять буду, — с виноватым видом объяснил он, видно было, что хочет пойти с нами, но приказ отца имеет непреодолимую силу.

— А пристань где? — спросил я, спрыгивая с телеги и забирая оружие.

— Вон там, за краем, спуститесь, там и пристань.

Мы разобрали оружие. Двое взяли автоматы, кроме того, с собой было всё дальнобойное оружие. Мой карабин, штуцер Никиты и снайперка Марины, которую взял себе Винокур.

От водокачки до обрыва было около километра, а дальше шла полоса земли вдоль реки, где и стоял полуразрушенный комплекс зданий, переоборудованный в пристань. Дальше начиналась река, больше напоминающая море.

Место было неудобным, когда Борис Иванович чертил свой план, я думал, что от обрыва до пристани будет метров триста, что позволит расстреливать тварей с безопасного расстояния. Но тут было всего около полусотни метров. Дополнительной неприятностью было наличие множества обломков бетона и кирпичей, которые дадут цели укрытие, если, конечно, у мутов хватит мозгов ими воспользоваться.

— Как действуем? — спросил я, посмотрев на Винокура.

— Сначала разведку произведём, — спокойно сказал он. — Сидим, смотрим, а как появится цель — стреляем.

— Вот таблетки, примите по одной, — Башкин выудил из кармана небольшую аптечку. — После той истории с Пасечником я написал рапорт, где-то в глубинах ведомства уже разработали таблетки, повышающие психическую устойчивость. Не панацея, но если умник в этом плане что-то может, лучше подстраховаться.

— А чего тогда не выдал? — спросил я, вспомнив, как охотились на опасного убийцу.

— Я понятия не имел об их существовании, — развёл руками учёный.

Таблетка была довольно крупной, но с глотком воды кое-как провалилась в организм. После этого я вынул бинокль и стал смотреть. Метрах в десяти от меня то же самое делал Винокур, используя оптику винтовки.

Скоро изнутри большого здания (которое, как я понял, тоже было верхушкой высотки, наполовину ушедшей в землю) раздались визги, словно там дрались две обезьяны. Потом они резко стихли, после чего на открытое место выбрался один из мутантов. Он был похож на предыдущего, длинные руки, видоизменённые ноги, ходит почти всегда на четвереньках, спина выгнута, рёбра торчат и острый хребет посередине. Похож на человека, но очень отдалённо. Голова на длинной шее вытянута вперёд и зыркает по сторонам, но нас пока не увидел, спасал мелкий кустарник. В зубах он держал рыбу, довольно крупную, напоминающую окуня. Решил втихаря сожрать, чтобы другие не отобрали. Правда, скоро появились два его товарища, более крупных, которые, впрочем, не имели в отношении него агрессивных планов, каждый имел при себе порцию рыбы. Неслабо они местные запасы пограбили.

— Валим? — спросил я громким шёпотом, взяв на мушку того, что сидел посередине.

— Да, — ответил Винокур после недолгого раздумья, — но будьте готовы переносить огонь. Разберите цели, по моей команде.

Я положил рядом автомат, второй был у Никиты. Башкин при этом старательно обкладывался гранатами. Вообще-то, бросать осколочные с такого расстояния небезопасно, осколок может и обратно прилететь.

— Готовы? — для порядка спросил командир. — Огонь!

Выстрелили мы одновременно, я попал почти идеально, в голову, которая, получив разрывную пулю, перестала существовать. Винокур попал в туловище второй твари, что откатилась назад, явно калибра не хватило для мгновенной смерти. А Никита слегка промазал, пуля ударила в плечо, но тут как раз с калибром было всё отлично, рука мутанта отлетела в сторону, а сам он, обливаясь кровью, закатился за большой бетонный обломок.

У противника минус три. Реакция остальных не заставила себя ждать. Они массово выскакивали из окон, выбирались из присыпанных землёй закутков, просто появлялись из ниоткуда. Толпа собралась такая, что я видел не обещанные полсотни особей, а примерно полтысячи, и их становилось всё больше. Следующий мой выстрел результата не дал, я вообще не различил, что стало с целью, по-моему, она просто исчезла.

— Автоматы! — резко крикнул Винокур, но мы и сами уже догадались.

Барабанный магазин даёт большое преимущество, когда противник нечувствителен к потерям и использует тактику зерг-раш. Вот только после первой же очереди я обнаружил удивительное явление. При попадании твари исчезали, потом появлялись вновь, общее число не снижалось.

Башкин, у которого автомата не было, а дробовик висел на плече, принялся бросать гранаты. Делал он это очень быстро, и его тактика имела результат. В месте взрыва появлялось пустое пространство, а кое-где даже валялись раненые муты.

— Вижу его! — рявкнул Винокур и выстрелил из снайперки куда-то в задние ряды. До передних рядов атакующих оставалось меньше пяти метров, после чего они полезут на невысокий обрыв и разорвут нас на части. А магазин мой наполовину опустел без всякой пользы.

Но выстрел офицера возымел действие. Раненый умник уже не мог поддерживать иллюзию, а потому огромная толпа внезапно исчезла, а мы с удивлением увидели, что атакуют нас всего восемь особей, ещё столько же получилось убить. Растеряв своё мнимое превосходство (а может, ещё и ментальный контроль вожака), муты стали притормаживать. При подъёме на обрыв у них не останется шансов. Впрочем, шансов у них не имелось и так. Башкин, оставив гранаты, активно палил из дробовика, в течение примерно четырёх секунд каждая тварь получила по порции картечи, а потом ещё, наконец, когда все они затихли на земле, Винокур сказал:

— Идём внутрь, перезарядитесь.

А больше он ничего сказать не успел. С кроны стоявшего рядом хлипкого дерева на него прыгнула непонятно откуда взявшаяся тварь. Прыгнула, выбила винтовку, а потом они покатились с обрыва вниз. Славик был крупнее и сильнее, но преимущество в виде когтей и зубов оставалось у мутанта. Человека до некоторой степени защищала бронированная куртка, но лицо и руки оставались открытыми. Одной рукой он удерживал тварь, второй пытался вытащить пистолет.

А помочь ему мы не успели, поскольку сами были атакованы. Мелкая тварь, судя по сиськам, самка, набросилась на меня, но я оказался готов. Кинжал вошёл между рёбер на противоходе, а следом, поскольку её это не остановило, я выхватил револьвер и выстрелил в условный подбородок, превратив её голову в окровавленный пенёк. Рядом Никита добивал прикладом своего противника. Чуть дальше Башкин, который продолжал удивлять меня своими умениями, красивым айкидошным броском отправил мута с обрыва, второго отшвырнул ударом ноги в живот, а третьему, успев вынуть пистолет, всадил в корпус несколько пуль подряд. Правда, на него тут же насели следующие, но разглядеть подробностей я не мог, поскольку на меня навалились сразу двое. Одного получилось угомонить пулей, а второй вцепился, как клещ и повалил меня на землю, намереваясь укусить за лицо.

Рука с револьвером оказалась прижата, стрелять пришлось прямо так, пуля по касательной задела колено монстра, отчего он взвыл, а хватка на секунду ослабла. Вторую пулю я выпустил ему в живот, уперев ствол. Готов, из спины вылетел огромный кусок мяса. После такого даже мутанты не живут.

Я едва успел столкнуть с себя тело убитого мутанта, как сильный удар по запястью лишил меня револьвера. А следом навалился ещё один упырь, в котором я опознал того самого умника. Сложно было не опознать, с такой головой обычных мутов не бывает. Он был ранен, правая рука (или лапа) действовала плохо, а потому я смог бы его побороть. Вот только бороться честно он не захотел. От пси-удара голова едва не взорвалась, поплыло в глазах, накатила тошнота, руки, которыми я держал противника, стали слабеть, ещё немного — и оскаленные клыки сомкнутся у меня на горле.

Но вместо этого, когда я уже был готов сдаться, он несильно боднул меня в лоб, после чего голова откатилась в сторону, а я, всё так же ничего не видя, столкнул с себя тело, успев получить в лицо струю горячей крови. Отплёвываясь, я отполз в сторону, на ходу возвращалось зрение, что позволило сделать вывод о нашей победе. Непонятной оставалась только причина смерти умника.