Те, кого нельзя называть

Глава четырнадцатая

Всё же Башкин напрасно обвинял местное руководство в недостаточности помощи. Оно, это руководство, к нашему путешествию подошло с большим вниманием. Уже на следующий день нам был продемонстрирован летательный аппарат, бывший уменьшенной копией того, который отправляли на охоту.

Даже этот стальной гроб с винтами впечатлял. Размером примерно как микроавтобус, только шире вдвое и чуть длиннее. Двигатели вынесены в стороны, всего их четыре, над каждым винт. Квадрокоптер, увеличенный в тридцать раз. Плоскости, в которых вращаются винты, могут изменяться, на чём и основано управление аппаратом. К счастью, от пилота здесь зависит очень мало, есть подобие автопилота, более того, бортовой компьютер, в отсутствие пилота, может позволять себе некие вольности, например, корректировать курс, если заложенный в него напрямую ведёт к аварии.

Всё это нам объяснил инструктор, который попутно начал рассказывать о тонкостях управления. Коростин, взваливший на себя бремя будущего пилотирования, первым делом тщательно изучил устройство. Проще говоря, облазил всё сооружение снаружи и внутри. Заглянул во все места, после чего подлез под днище.

— А что внизу? — спросил он, вылезая из-под днища.

— Гусеницы, — пояснил инструктор. — Не самая прочная конструкция, но их достаточно, чтобы превратить вертолёт в вездеход. Там есть механизм, выдвигающий их вниз, но потом придётся взять один из двигателей и приспособить его к системе трансмиссии.

— Я должен это посмотреть, — заявил инженер. — Дайте подробную инструкцию и покажите, как это делается.

— Вам это вряд ли пригодится, — инструктор поморщился.

— Знаете, я тоже верю в лучшее, — веско заметил инженер. — Но готовиться привык к худшему. Если такая функция есть, я должен научиться ей пользоваться.

И они показали, я тоже смотрел, если правда придётся это использовать, то лучше и мне представлять себе процесс. Да и просто интересно. Как ни странно, процесс был очень простым, гусеницы выдвигались устройством, использующим принцип домкрата, после чего один из двигателей снимался (на это требовались усилия двух человек) и переставлялся в другое место. В результате уменьшалось внутреннее пространство, зато машина становилась наземным транспортом. А на совсем плохой случай был предусмотрен даже гребной винт. Если приземлиться на водную поверхность, герметичный стальной гроб не утонет, а сможет плыть с небольшой скоростью.

К концу обзорной лекции я, хоть и далёкий от техники человек, проникся этой информацией. Более того, уверен, что, если забросить меня на этой колымаге куда-нибудь, то смогу сделать это и в одиночку. Правда, есть вероятность, что в процессе заработаю грыжу.

Не все члены команды разделяли мой интерес к технике. Винокур и Никита, решив не загружать мозг сложными устройствами, занялись другими вещами, более интересными с их точки зрения. Ходили в спортзал, который был обставлен по последнему слову техники, изводили сотни патронов в тире, осваивая новые автоматы, изучали оружие, которого в их мире не было, а по вечерам посещали кружок рукопашного боя, где занимались солдаты. В последнем случае Винокур, желавший блеснуть мастерством, вынужден был признать свой уровень подготовки, как средний или чуть ниже. Местные бойцы, натренированные лучше олимпийцев, запросто укладывали его в поединках. В итоге он оставил свою гордость и принялся обучаться заново наравне с местными новичками.

Марина лежала в местной медицинской части, врачи активно её обследовали, брали анализы, просвечивали какими-то аппаратами. Результат был обнадёживающим: мама и будущий ребёнок (мальчик, кстати) в отличном состоянии, патологий нет, а роды должны пройти в срок. Последнее я воспринял скептически, впереди у нас ещё полгода, к тому же эти полгода будут очень насыщены событиями, рано пока праздновать победу.

Башкин, кстати, прокомментировал заявление врачей:

— У меня есть мысли по этому поводу, — сказал он, хитро прищурившись.

— Слушаю.

— Крепкое здоровье ребёнка, о котором они говорят, имеет свои причины.

— Например?

— Например, папа, ещё до зачатия, пил живую воду и работал с «Райским яблоком». Само собой, их влияние через поколение почти не изучено, но большинство специалистов склоняется к выводу, что оно есть. Вторым фактором я считаю атланта. Он ведь прикасался к её животу, уверен, что прикосновение было не простым. Это что-то, вроде благословения. Нет, всё это, конечно, только мои домыслы, но, смею надеяться, что с ними будет всё в порядке.

— Хорошо бы, если так, — проворчал я. — Что делать-то будем? Может, стоит и нам уроки пилотирования брать?

— Думаю, нет, не стоит, — уверенно заявил он. — Как я выяснил, такой аппарат у них в единственном экземпляре, вряд ли его сконструировали для нас, но здесь он явно применения не находит. Собственно, поэтому его и отдали нам, не жалко. Исходя из этого, сажать за штурвал нас — это отнимать лётные часы у Эдуарда Фёдоровича. Пусть лучше он учится, а мы в полёте будем охранять его.

— Тогда я пойду в тир, — решил я. — Пока Никита и Славик не истребили весь запас патронов на базе.

— Ну, это сложно сделать, — учёный улыбнулся. — Запас патронов велик, но их производство позволяет обновлять его с интервалом в пять лет. При этом старые должны быть утилизированы. Можно сказать, что парни им услугу оказывают, поскольку боевые выходы здешней армии не подразумевают такого расхода, а сжигать просроченные патроны в печке как-то глупо. Впрочем, у меня есть идея получше: давайте устроим экскурсию по здешним местам.

— Здешним?

— Некорректно выразился, меня интересовали производственные процессы, но, боюсь, вам станет скучно, поэтому есть предложение подняться на поверхность. Часть старого города сохранилась, там почти безопасно, поэтому стоит прогуляться и посмотреть. Администрация разрешит, я узнавал.

— Администрация, может, и разрешит, — согласился я. — А где гарантия, что в нашу сторону не сбегутся все мутанты материка под предводительством десятка демонов?

— Волков бояться — в лес не ходить, — самоуверенно заявил учёный.

Впрочем, я и сам устал сидеть в четырёх стенах, а потому легко дал себя уговорить. Для надёжности позвали и парней, с трудом вытащив их из тира.

— А поохотиться там можно? — спросил Винокур, разбирая автомат, внутренности которого были покрыты серым нагаром, здешний порох оставлял очень мало нагара. Чтобы так загрязнить механизм, нужно отстрелять не одну сотню патронов.

— Непосредственно возле башни животных нет, но мы пойдём по северным окраинам, а там должны быть, как минимум, мутанты. Думаю, вы сможете удовлетворить свою кровожадность.

На том и порешили. Когда оружие было вычищено, мы вчетвером оделись по походному, не забыв накинуть защитные куртки, после чего отправились к лифту, который поднимал людей на поверхность. Входили мы через чёрный ход, где была устаревшая система пропуска. Здесь же имелась настоящая проходная, несколько тамбуров, тщательный осмотр на каждом этапе, дозиметрический контроль, химический анализатор. Подозреваю, даже рентгеном просвечивали.

Тем не менее, бумага, которую показывал Башкин, обладала магическим действием. После непродолжительных проверок нас выпустили через большую дверь на поверхность. Когда дверь закрылась у нас за спиной, мы оказались в парке. Огромное по площади сооружение, во все стороны расходятся выложенные плиткой дорожки, трава на газонах, подстриженные кусты и аккуратные деревья. Я ещё подумал, что эта идиллическая картина как-то не вяжется с апокалипсисом. Людей и так не хватает, а тут ещё отвлекают рабочие руки, чтобы кусты стричь. Парк, конечно, красивый, отлично подходит, чтобы душой отдыхать, но…

Тут мои претензии сразу показались глупыми. Как только мы прошли метров сто в ту сторону, где, по словам учёного, находился выход в город (условный), как нам навстречу попался робот. Он чем-то напоминал кладовщика, тоже табуретка на колёсах, только во все стороны торчат пилы, ножи, секаторы, — всё то, что необходимо садовнику.

— Добрый день, — буркнуло механическое чудо на ходу и покатило дальше.

— Прогресс, — уважительно проговорил Винокур, провожая взглядом робота.

— Думаю, мы все поначалу подумали про ненужную роскошь и нерациональное использование рабочей силы, — Башкин улыбнулся. — Возможно, это прозвучит странно, но слова про Конец Света к этому миру неприменимы.

— Почему? — не понял я.

— Потому что ничего не закончилось. Как только будет решена проблема с… — он осекся и посмотрел на небо, — сами знаете с кем, мир этот снова расцветёт. Рабочие руки не особо нужны, останется только встроить людей, что сейчас живут натуральным хозяйством в систему прогресса. Впрочем, их могут и не встраивать, просто медленно, в течение нескольких поколений внедрять технические новшества, пока, наконец, уровень жизни снаружи не сравняется с таковым внутри Крепости.

— А потом люди снова заселят Землю, — добавил я.

— Тут вопрос довольно спорный, — возразил учёный. — В том, что когда-нибудь заселят, я не сомневаюсь, хотя, скорее всего, будут просто окультуривать оставшиеся общины. Проблема в том, что рождаемость тут не сказать, чтобы большая. В нашем мире (и в вашем тоже) массовые расселения были необходимостью, поскольку сопровождались демографическим взрывом.

— Помнишь старосту в деревне? — сказал Винокур. — Чуркин, кажется. Так у него шестеро.

— Шестеро — это не так много, да и такая рождаемость в сельскохозяйственных регионах — это временное явление, как только медицинское обслуживание станет доступным, а детская смертность упадёт, люди снова вернутся к показателю в один-два ребёнка на семью. Расселяться, конечно, будут, но полноценное освоение Земли, создание прежней плотности населения, боюсь, затянется на многие столетия.

— Но мы к тому времени будем уже далеко, — оптимистично заметил Винокур.

— Твои бы слова, да… — я остановился и посмотрел на приличных размеров ворота, сваренные из толстой арматуры, поверх которой с наружной стороны были приварены листы металла. — Можно выходить?

Ворота открылись легко, видимо, срабатывал привод, завязанный на фотоэлемент. Башкин, оказавшись снаружи, немедленно принялся изучать внешние листы на воротах.

— Что и требовалось доказать, — он ткнул пальцем в первый же лист с заковыристым знаком. — Я перевёл гору бумаги, чтобы сообщить им то, что они и без меня знали. Меня смущает тот факт, что… — он провёл пальцем по линии рисунка, которая была выточена в металле. — Никаких ухищрений, просто знак на металле, довольно грубо вырезанный.

— И что? — спросил Винокур.

— То, что он работать не будет, тут много хитростей, просто выпилить знак недостаточно.

Учёный замолчал, на лице его отразилась напряжённая работа мысли.

— Сдаётся мне, — медленно проговорил он, что такая защита будет работать только тогда, когда есть постоянная подпитка. В идеале, это должен быть сильный маг, который постоянно… нет, не бывает таких магов, которые бы смогли подпитывать конструкцию такого размера.

— Артефакт? — спросил я.

— Может быть, но, опять же, ничего подобного я себе представить не могу. Какая-то запредельная мощь. Впрочем, вопрос этот не имеет решения, а раскрывать нам всю информацию здесь никто не собирается. От этого страдает моё научное любопытство, но на нашу жизнь в целом никак не влияет. Пойдёмте.

Мы оказались снаружи, нельзя сказать, что за забором сразу начиналась помойка. Нет, здесь тоже было довольно уютно. Небольшой лесок справа и слева от дороги, где-то вдалеке стоят склады, которые проще было расположить здесь, ещё дальше есть пристань на реке Большой, конечная остановка подавляющего большинства кораблей. Дальше к северу есть притоки, но движение по ним сопряжено с большими трудностями, да и смысла в этом почти никакого нет, поселения там крайне редки и, как правило, пребывают в дикости.

Мы прошли через лес, обогнули склады, которые тоже защищал расписанный знаками стальной забор, после чего оказались в действительно диком месте. Здесь был пустырь, но пустырь непростой, под ногами можно было разглядеть обломки строительных конструкций, которые вросли в землю. Странно, прошло ведь всего полвека, а культурный слой уже поглотил следы цивилизации. Хотя, не исключаю, что тут имели место подвижки земли, какие-нибудь пыльные бури, оползни и наводнения, которые и похоронили кирпичи, бетон и стёкла.

Подобный грунт мало подходил для ходьбы, только прочные ботинки спасали меня от вывиха стопы, но, к счастью, скоро мы оказались на противоположной стороне, где сохранились строения и часть дорожного покрытия.

— Кто-нибудь представляет, на какой улице мы находимся? — спросил Башкин, встав у дверей многоэтажного дома. Впрочем, дом этот был многоэтажным в прошлом. Теперь же осталось только четыре с половиной этажа, а остальные были разбросаны вокруг.

— Вот здесь что-то было написано, — Винокур дотянулся до ржавой железной таблички на стене, оторвал и начал скрести её ногтем. — Только уже ничего не прочитать.

Старания его закончились закономерно, палец проделал в табличке дыру. Выбросив бесполезную железку, он отправился дальше. Я, хоть и не москвич, в столице бывал, и даже могу вспомнить, как выглядели некоторые улицы. То, что сохранилось по сей день, указывало на близость моего мира с этим. Пластиковые окна, рекламные плакаты (сама реклама уже не видна, только место, где она размещалась), остовы машин, проржавевшие настолько, что их даже ковырять не требовалось, металл рассыпался от одного чиха.

— Как думаете, Дмитрий Сергеевич, что это за здание? — спроси меня Башкин, указывая на приличных размеров дом, который сохранился лучше других.

— Торговый центр, — сообщил я. — Точнее не скажу, место незнакомое, подозреваю, расположен он в каком-то старом здании.

Насчёт торгового центра я не ошибся, внутреннее убранство безошибочно определяло предназначение здания. Длинный коридор, бутики с номерами, кое-где сохранились плакаты, и даже выцветший план эвакуации одиноко висел на углу. Мародёрствовать тут особого смысла не было, всё уже украдено до нас, даже если потом навели относительный порядок, в момент самой катастрофы люди неизбежно бросились потрошить магазины. Кто-то грабил продукты, кто-то алкоголь, кто-то одежду, кто-то не забыл бытовую технику, часы и ювелирку. А самые умные, как уже не раз сказано, вытряхнули оружейные магазины. После этого у них появились продукты, алкоголь и одежда. Но теперь перед нами дочиста вычищенные прилавки, да и сами прилавки большей частью разобраны и унесены. Может, и не было стихийного мародёрства, стёкла повсюду целы, может быть, власть удержала эти районы, а потом централизованно изъяла отсюда всё, что представляло хоть какую-то ценность.

Как бы то ни было, а мы ничего не нашли в бутиках со стеклянными стенами, если не считать наручных часов, закатившихся за плинтус. Находка, кажется, неплохая, часы дорогой марки, да только вряд ли получится реанимировать механизм после стольких лет. К тому же, часы не механические, кварц, то есть, всё ещё сложнее.

Мелькнула мысль пойти дальше, но я предложил подняться наверх, вдруг там есть что-то, что заслуживает внимания. К тому же пять этажей — это довольно приличная высота, откуда открывается неплохой вид. Небоскрёбов вокруг почти не осталось, разглядеть получится многое.

Нас в самом деле ждала находка, вот только она нас не обрадовала.

— Зря мы, наверное, сюда пошли, — поморщившись, сказал Винокур.

— Ну, это тоже результат, который заставляет задуматься, — философски заметил учёный, проходя дальше по коридору.

— И о чём можно задуматься после такого? — я обвёл взглядом этаж, в каждой торговой точке, до конца коридора не было пустого места, все они под потолок завалены скелетами. Скелеты были явно человеческие, следов мутаций не видно, кое-где даже сохранились клочки одежды.

— Например, о том, как эти люди умерли, — сказал Башкин и бесцеремонно полез в импровизированный склеп. Отодвинув костяк, он поднял череп и продемонстрировал его нам. — Ничего не замечаете? Вот тут, на затылке?

На затылке имелась дыра с очень ровными краями, однозначно указывавшая на пулевое ранение. А потом учёный вытряхнул из черепа расплющенную полю, которая на глазах рассыпалась в оксидную пыль.

— Думаю, пистолет Макарова, — сказал он, осмотрев остатки медной оболочки пули, сильно разъеденной коррозией. — Странно, что насквозь не пробила. Товарищи, у кого какие мысли?

Для получения версии о массовых расстрелах, можно было и не рассматривать черепа, под ногами нашлось много проржавевших гильз, которые кто-то заботливо смёл к стенам.

— Подозреваю, собрали здесь заражённых, — сказал Винокур. — Или даже не заражённых, а тех, кого подозревали в заражении. Потом расстреляли в затылок. Странно только, что люди сами под расстрел пошли.

— Ну, допустим, не сами, — Башкин присел, отыскал запястье очередного скелета и показал пластиковый хомут, которым были стянуты руки. — Кое-кого точно притащили насильно. Но таких немного.

— Могли обработать газом, — предложил свою версию Винокур. — Ну, или просто держали в отстойнике, откуда притаскивали по одному, стреляли и закидывали в комнату.

— И всё-таки это странно, — сказал Башкин. — Ни на одном скелете я не вижу следов мутаций, это именно люди. А в подземном городе имеются помещения для фильтрации, и расстрелять там можно ничуть не хуже, или даже не расстреливать, а отдать учёным для изучения. Опять же, почему за столько лет трупы не убрали, тут ведь люди ходят, те, кто в башню прибыл. И что? Смотрят на трупы?

— Экстремальные обстоятельства требуют подобных мер, — пожал плечами Винокур, тема эта была ему знакома. — Нам с нашей колокольни не понять, чем руководствовались тогдашние люди.

— Вы совершенно правы, молодой человек, — сказал скрипучий голос позади нас. — С позиции сегодняшних людей это варварство, цинизм и жестокость, но тогда всё виделось совсем по-другому. Это кладбище потому и не разгребли, чтобы оставить память.

Позади нас стоял древний старик в свитере и белых брюках. Голова его была абсолютно седой, коротко стриженая борода добавляла солидности. Стоять ему было тяжело, поэтому он опирался на трость.

— Добрый день, молодые люди, — продолжил он. — Представляться не буду, вам, думаю, нет никакой нужды знать моё имя, если всё у вас получится, вы его забудете, если не получится, то, скорее всего, погибнете.

— И как нам вас называть? — спросил осторожно Башкин. — Вы ведь поговорить хотите?

— Поговорить? — он на секунду задумался. — Да, пожалуй, и поговорить тоже. Ничего важного я вам не скажу, всё, что нужно, довели мои помощники, а я… — он отдышался, — зовите меня Генерал, это одновременно и звание и, можно сказать, образ жизни. Справедливости ради, катастрофу я застал молодым полковником, а в генералы произвёл сам себя уже позже. Кому-то нужно было командовать, а комсостава не осталось.

— Так о чём вы хотели поговорить? — спросил Башкин.

— Предлагаю пройтись, — старик указал тростью вперёд. — Не думаю, что вы боитесь трупов, да и трупы эти тут лежат очень давно, скоро станут прахом, как, впрочем, и я сам.

Мы медленно пошли по коридору, старик, хоть и выглядел развалиной, от помощи отказался, шагал медленно, но достаточно твёрдо.

— Как сейчас помню тот день, — сказал он, оглядывая горы костей. — Сотни людей, тысячи. Их прятали в метро, там, казалось, безопасно. Так должно было быть, но… никто не знал, что случилось, массовое сумасшествие, люди кидались на других людей, но не трогали таких же сумасшедших. Поначалу их просто блокировали, потом начали вытаскивать поодиночке, пытались привести в чувство, но всё без толку. Тогда применили газ, усыпляющий, подействовало, хотя и потребовалась чудовищная концентрация вещества. Потом снова пытались воскресить в них разум, а потом началось такое, что… тогдашнее начальство отдало приказ расстрелять всех. Они были опасны, с каждым днём умнели, но не становились от этого людьми. К тому же была масса признаков того, что ими кто-то руководит извне. Ещё немного, и мы получили бы армию врага у себя в тылу.

Он остановился у последнего бутика и снова осмотрел скелеты.

— Я часто сюда прихожу, это кладбище служит немым упрёком. А кроме меня больше не осталось никого, кто помнил бы те события, есть несколько стариков, но они в этом не участвовали, — он вздохнул. — Пойдёмте дальше.

Я обратил внимание, что мы не одни, за нами следует некто, кто передвигался с отставанием на этаж, не лезет на глаза, но и не отстаёт.

— Не смотрите так, — Генерал махнул рукой назад. — Это моя охрана. Не столько охраняет от врагов, сколько присматривает, чтобы старик не помер посреди улицы. Да и всяких тварей не стоит сбрасывать со счетов, забираются иногда и сюда тоже.

Мы постепенно поднимались на самый верх. Сначала на последний этаж, где когда-то располагались кафе и кинотеатр, а потом узкая лестница вывела нас на крышу, откуда открывался отличный вид на окрестности через бетонный заборчик.

— Так о чём вы хотели поговорить, товарищ Генерал? — спросил Башкин, видя, что старик молча смотрит вдаль.

— Поговорить… поговорить нам есть о чем. Вам ведь не всё рассказали, только то, что вам положено знать.

— Мы догадываемся, — сказал Башкин. — Наверное, это какие-то страшные тайны? Или рассказ о том, кто дал вам знания, позволившие выжить?

Учёный состроил ехидную рожу, но старик его проигнорировал.

— Знания? Да, знания мы получили. Но уже после того, как миллиарды людей превратились в кучи костей. А другие стали сумасшедшими, превратились в диких зверей, а третьи на глазах превращались в развалины, уродов и инвалидов. Мы получили знания, но не благодарим тех, кто их дал, ибо на их совести лежит вина за произошедшее.

— Можно подробнее? — попросил учёный.

— А нужно? — старик снова вздохнул и опёрся двумя руками на трость. — Тот, кто держал на своих плечах неподъёмную ношу, а потом уронил её, кто обрёк мир, причём, не один, на гибель и упадок, тот, кто потом ужаснулся своему просчёту, попробовал исправить последствия, он…

— Простите, Генерал, — раздражённо бросил я. — Вы — человек старый, при этом многое знаете. Но, подобно всем знающим людям, говорите загадками, допуская двойное толкование ваших слов. Это только со стороны выглядит красиво, а на деле выходит какое-то непотребство. Я уже боюсь, что вы умрёте как раз в тот момент, когда будете произносить самые главные слова.

Генерал посмотрел на меня и затрясся от беззвучного смеха.

— Простите мои старческие причуды, в моём возрасте все становятся философами. Но ваше замечание к месту, мне и в самом деле стоит экономить время и силы. На чём я остановился?

— Кто-то, кто накосячил так, что по всем мирам начался кобздец, — изложил ему Винокур всю суть разговора.

— Да, точно, так вот, они прибыли к нам, когда борьба была в разгаре, надежды на победу не имелось, но мы боролись. А они дали надежду, говорили мало, почти ничего не объясняли, только давали указания. И временами причитали, что не смогли, не уберегли, не справились…

— Они — это атланты? — спросил Башкин напрямую.

— Они ничего не говорили о своей этнической принадлежности, но, думаю, мы говорим об одних и тех же людях. Высокие, бледные, седые и неразговорчивые. Они научили нас ставить защиту, временную, которая ставится на транспортные средства, и постоянную, которая защищает подземные коммуникации. Потом они коротко описали ситуацию, велели истреблять демонов, поскольку к прежней жизни человечество сможет вернуться только тогда, когда высшие сгинут. Но они же научили нас ловить мелких бесов, которых мы поставили на службу. Общий смысл их объяснений таков: ткань между реальностью и миром призраков истончилась, они пришли к нам, а в других мирах устроили разные непотребства, остался только один неповреждённый мир, который они попробуют отстоять.

— Мой мир, — сказал я, скорее, утвердительно, чем вопросительно.

— Думаю, да, — ответил вместо него Башкин. — И ещё я думаю… предполагаю, что эти самые чёрные не прочь и там устроить апокалипсис.

— А это уже вам информация к размышлению, — сказал Генерал. — А вон там, — он указал пальцем куда-то вдаль, — есть кое-кто, кто не прочь нас сожрать.

Там, куда он указал, густо росли деревья, постепенно вытесняя асфальт. И среди этих деревьев мелькнула чья-то тень. Я ухватился за карабин, но старик остановил меня.

— Лом, сынок, сделай это.

Он сказал это, не оборачиваясь, а тот, кто шёл следом за нами, повернул обратно и стал спускаться вниз.

— То, что мы видим, — это не эволюция, это надругательство над природой. Вместо прекрасных, хоть и не идеальных созданий, нас, людей, мир теперь принадлежит уродцам, коих сделали с одной целью — служить руками бесплотных созданий.

Внизу, в зарослях возникла какая-то суета, монстр издал странный звук, напоминающий икоту, а потом всё стихло. Через пару минут показался Лом, тот самый ведьмак, который сопровождал нас по пути сюда. Медицина тут продвинутая, по моим прикидкам, он должен был месяца три в постели провести, а тут прошло всего ничего, а парень уже на ногах и продолжает воевать с монстрами. В одной руке он держал нож, второй волочил за лапу странное создание. Тварь немного походила на ту, что напала на нас у входа, но сильно уступала ей в размерах.

— Браво, мальчик мой! — старик изобразил аплодисменты.

— Это всё, что вы хотели нам сказать? — спросил я, поскольку разговор начинал утомлять.

— Нет, что вы, я понимаю, старик уже надоел своей философией и причитаниями, но это не главное. В совете озвучивали необходимость связаться с вашим миром. Мы вас обогнали в технике, обзавелись новыми источниками энергии, развили биотехнологии. Но у вас есть то, чего у нас нет. Люди. Главное богатство будущего мира. И мы планировали их брать оттуда. Любых, хоть самых ненужных, только чтобы умели размножаться. Ваш мир ведь и не заметит пропажи миллиона человек, так ведь?

— Может быть, — уклончиво ответил я.

— Идея была хорошей, но я запретил.

— Почему?

— Не хочу рисковать. Я бы вообще оставил вас здесь, не дав открыть ворота в свой мир. Не хочу даже мысли допускать, что последний обитаемый мир постигнет наша участь.

— Но не оставите?

— Я стар, развалина, которую на том свете заждались. Я могу позволить себе чувства. В том числе и сострадание. Вы, ваша жена, ваш ребёнок. Вы заслужили лучшей участи. А потому я вас отпускаю. Постарайтесь пройти туда и закрыть окно. Полностью, уничтожьте аппаратуру, забудьте, что другие миры есть. Это мой вам совет.

— Совет?

— Приказать я вам не могу, вы будете далеко от меня в тот момент. Впрочем, одно условие я вам поставлю. Лом, подойди сюда.

— Слушаю, — ведьмак, до того державшийся в отдалении, подошёл вплотную.

— Вот, — старик похлопал его по плечу. — Трудно поверить, но это мой внук.

— Внук?

— Ну, если не придираться к мелочам, то да, внук. Так уж вышло, что опыты с генами ставили, в том числе и на своих детях. Он пойдёт с вами.

— Чтобы убить нас и сломать аппаратуру? — тут же спросил Башкин.

— Нет, он вообще не будет выполнять никаких приказов. Просто боевая единица. А потом он уйдёт к вам. Останется у вас и будет там жить.

— Дедушка, — ведьмак попытался возразить.

— Не спорь, всё равно отказать мне ты не сможешь. Пойдёшь туда, шагнёшь в их мир и навсегда останешься там.

— И всё равно мы будем подозревать его, — честно сказал Башкин.

— Он не обидчивый, подозревайте, сколько хотите, только не принимайте превентивных мер.

С этими словами старик отчего-то посмотрел на Винокура, словно бы что-то о нём знал.