Бабье царство-4. Тайными тропами

Глава 12 Прогрессор ты, или где?

Гнилой Березняк, представляющий собой большое болото, ощетинившееся стволами мёртвых, лишённых даже веток и поросших мхами, лишайниками и грибами деревьев, миновали поздним утром. А сейчас было далеко за полдень.

Дмитрий сидел в карете, сунув в уши наушники-вкладыши, и смотрел на медленно-медленно движущийся за окном пейзаж. Сами наушники были воткнуты в смартфон, а тот, в свою очередь, лежал в обитой свинцом и жестью, а потому весьма тяжёлой шкатулке с дырками под провода.

О быстром мобильном интернете можно забыть напрочь, и такова проблема этого мира. Магия, насытившая атмосферу мощнейшими электромагнитными шумами, мешала радиосвязи настолько, что дальше километра глохла и слепла любая аппаратура, а вдобавок ещё и требовала заземлять и экранировать всё, что только можно. Шутили, что колдовство ревниво, как влюблённая девушка. Но в этой шутке горькой правды было больше, чем лжи.

Чтоб пробиться сквозь естественные шумы, приходилось делать либо очень мощный передатчик коротковолнового излучения, или отправлять флешки и диски почтовыми птицами или курьерами, что на практике оказалось в разы быстрее, чем передача цифрового сигнала на скорости морзянки, отбиваемой пьяным радистом эпохи Титаника.

Пробовали возвести цепочку радиовышек-ретрансляторов, но из-за долбанной магии проблем возникает больше, чем можно представить, и от вышек решили отказаться. Теперь думают над проектом оптоволоконного кабеля, который надо прокинуть в Галлипос и столицу королевства Коруну. Стеклянное волокно — дёшево и сердито, но опять же всё упирается в средневековье. Любые новинки техники, если они не отлиты из чугуна или бронзы, как, например, мясорубки или ручные дрели, местные принимают ещё хуже, чем земные крестьяне эпохи Петра Первого картошку. В истории был пример, когда крестьяне орали на велосипедиста, что тот на чёрте едет, за рога держится. Здесь не лучше.

И опять всё уткнулось в прогрессоров, торгующих высокотехнологичными безделушками. В Керенборге, вблизи которого портал и база, процесс со страшным скрипом с мёртвой точки сдвинулся. Про столицу и портовый Галлипос пока говорить нечего — слишком всё медленно и мало — просто по крупицам.

В ушах тихо играла музыка, а писем не поступало.

Капитан задумался и не с первого раза услышал выкрик дозорной:

— Заберёзье!

— Ну наконец-то, — чуть ли не прокричал прапор, у которого на шее был воротник-подушка — с такими же обычно спят пассажиры самолёта при перелёте.

Дмитрий оторвался от чтения докладов и опустил стекло на дверце кареты, покрутив обычную рукоятку, какая была на старых жигулях — технари не стали выдумывать ничего нового и попросту взяли механизм на авторазборе. Но для средневековья даже это было вершиной технической мысли. В общем, жаловаться не приходилось.

А вдалеке действительно показались ветряные мельницы и верхушка шпиля местного храма всех божеств. Городишко был в разы меньше Керенборга, а по земным меркам и вовсе тянул на посёлок городского типа, если взять за основу многоэтажную постройку в виде нескольких десятков домиков у стен небольшой, стоящей на берегу неширокой речушки дозорной крепости. Был там и своеобразный частный сектор, в виде небольшой, жмущейся к городку деревни. Помнится, Юра рассказывал, что на первом задании твари Гнилого Березняка увязались за ними, войдя прямо в этот населённый пункт и наведя там изрядного шороха с дюжиной трупов.

Значит, и за колонной могут увязаться.

Капитан вздохнул. Если план А, то есть починить глушитель нечисти, встроенный в чугунную палочку, не сработает, нужен будет план Б.

— Степан, я вот что думаю, — проговорил Дмитрий, глядя на прапора. — Нам надо разобраться, как работает святой пепел.

— Смешная шутка, — ухмыльнулся Сизов.

— Нет. Я серьёзно. Надо, что всё строго по науке: сколько нужно грамм на метр, на каком расстоянии от палаток и техники отсыпать линию, как его правильно хранить, как пополнять, и что при рассыпке бормочется, — проговорил Дмитрий и подался поближе к Сизову, вспоминая присказку генерала: — Ты прогрессор, или где?

— Командир, разреши внести немного критики, — тут же отозвался прапор, — На базе не разобрались, а мы прям разберёмся вдвоём и в полевых условиях?

— Они, которые на базе, ковыряются в высоких материях. Нам же надо просто научиться пользоваться, как дикарь смартфоном. На уровне: тукнул — загорелось, значит, магия работает.

— Ну, не знаю, командир, — покачал головой Сизов, открыл дверцу и выпрыгнул на ходу из кареты, отчего та мерно качнулась, не останавливая своего неспешного движения.

А на дороге показались люди — обычные крестьяне, ведущие за собой запряжённых в нехитрые телеги волов и гружённых тюками ослов. И ленивый полуденный ветер уже доносил звуки города, намекая, что нужно поискать подходящую по статусу барона гостиницу.

Вечерело.

Аврора с наслаждением грызла печёную баранью ногу, одновременно с этим разглядывая помещение. А напротив девушки сидел братец.

Городок был маленький, но через него часто ходил разный народ, и порой не самый бедный, а потому имелась вполне приличная для дворян и купечества таверна. Каменные стены честно выбелены, а на деревянных столах и лавках имелась сносная резьба. Столешницы выскоблены, а вдоль стен стояли большие подставки с горящими масляными лампадами. Под покрытой сажей аркой очага на цепи висел большой котёл с кипятком. Кухня, как и полагается в приличных заведениях, располагалась в ином месте, дабы кухари и слуги не мешали гостям наслаждаться кушаньем.

На столе тоже имелась глиняная лампа в виде блюда с небольшим поросёнком, выполненная провинциальным гончаром, не лишённым, однако, ремесленного дара. У поросёнка — крышка на спинке, и внутрь заливалось масло. А вместо хвостика — завиток короткого фитиля.

В углу наигрывал на лютне несложную музыку смазливый менестрель, работающий за еду.

— Не торгуется? — ехидно спросила Аврора у Максимилиана и поправила постеленную для мягкости на лавку овечью шкуру, хотя той далеко до мягонького-премягонького халумарского поролона.

Братец оторвался от маленькой чашечки с приправленной мёдом овсяной кашей, закатил глаза и поиграл в воздухе ложкой.

— Ро-Ро, я здесь даже не торговал. Кому в Заберёзье я могу предложить товар? Крестьянам, которым нужно что-то много проще или же полезнее в быту? Или местной неотёсанной шерифыне, которой лишь бы брюхо набить?

Аврора пожала плечами и снова обвела взглядом таверну, задержавшись на висящих рядом с очагом пучках пахучих трав.

— У трактирщицы есть деньги, и думается, она будет заинтересована в пряностях.

— И сколько я продам их той трактирщице? Напёрсток перца на чешуйку серебра? Ты не заметила, что ешь мясо, обвалянное в обычном огородном чесноке? А всё потому, что люди в провинции — не искушённые в яствах. Нет уж, я намерен отдыхать и наслаждаться уютом.

Максимилиан замолчал, зажмурился и протяжно втянул воздух носом.

— Чуешь, как чудно пахнет речными кальмарами в муке и яйцах? Обязательно закажу на второй ужин в комнату.

— Чую, — пробурчала Аврора и опустила тоскливый взгляд на баранину. Денег в наличии весьма скудно, потому как много ушло на новую одёжку и обувь, а вкусно кушать хочется. Благо, что свинца на пули, порох и даже два двуствольных пистоля с патронами халумари отсыпали из казённых погербов, и на них не пришлось тратиться, иначе бы и вовсе можно было ограничиться лишь холодной водой и листом придорожного бурьяна.

Сие не укрылось от братца, который снял с пояса кошель и положил на стол несколько серебряных монет.

— Ешь, Ро-Ро, угощаю.

— Ми-Ми, матушка меня поколотит, если узнает, что я тебя объедаю.

— Если узнает, — усмехнулся братец, вздохнул и погрустнел. — Помнишь, когда мы были на грани разорения? Тогда матушке пришлось надолго уйти из дома в найм бродячим клинком, а папенька, уволил всех слуг, кроме повара, а сам устроился белопрачечником к старому графу, и мы сдабривали кашу, чем придётся. Ты в поле ставила петли на сусликов, а мы с Викторией с одной лишь удочкой просиживали у речки, как простолюдины.

Аврора горько улыбнулась и вздохнула.

— Да, только сперва три дня ничего не ели, аж животы сводило. А год спустя меня отправили учиться в столицу. Батюшка заложил пол-имения, дабы меня собрать, чтоб не было стыдно. Но согласна, надо воздать хвалу Небесной Паре и Покровителю рода, ибо лисье нутро и суслики — как монета на чёрный день под половицей. Однако думается, в рыбной ловле ты больше мешал, чем помогал. Хорошо, что всё благополучно разрешилось.

Братец отмахнулся, а Аврора снова вздохнула и поддела ножом кусок мяса.

— Кстати, — продолжи Максимилиан, хитро взглянув на сестру, — утоли моё любопытство, сколько тебе платят халумари? А то меня спрашивала одна особа, а я не знаю, что ответить.

— Полторы сотни сликв серебром в месяц, — пробурчала девушка в ответ.

— Недурно, но я подметил, что халумари, вообще больше любят платить серебром, а продавать за золото. Думается, у них дома само по себе серебро многажды дешевле, чем у нас.

Оба замолчали, прервав разговор на глоток вина, но буквально через мгновение Максимилиан ухмыльнулся и снова глянул на девушку.

— Ро-Ро, а ты уже проявляла куртуазность к барону?

Аврора нахмурилась и зло бросила кость на тарелку.

— Разве я содержанка? Я продаю свою храбрость и твёрдую руку, а не мохнатку.

— То есть он тебе не нравится?

Девушка задумалась на мгновение и пожала плечами.

— Ну-у-у, он широковат в плечах и не очень нежен лицом, не то что твой смазливый служо́к, но всё же недурён собой. Есть в нём что-то привлекательное.

— Так в чём же дело? — не унимался братец.

— И как ты себе это представляешь? — всплеснула руками Аврора.

— Ну, нет, значит, нет, — развёл руками братец и лишь небрежно пожал плечами и состроил скорбную физиономию, — но думается, ты, в отличие от стрельбы и фехтования, просто несильна в делах сердечных. И думается, на тебя потом будут косо смотреть, а не ущербна ли ты, раз до сих пор мужчины нет. Заметь, позор падёт не только на тебя, но и на всю семью.

— У меня с мужчинами всё получается! — огрызнулась Аврора.

— Знаю я. Возьмёшь менестреля или слащавого слугу, да зажмёшь в углу, схватив пятернёй за гульфик, а он и сам рад почерпать ложечкой из горшочка со сладким мёдом. Но барон — это не менестрель или слуга.

— Ми-Ми, я не ущербна! Но я не умею так сразу! Он же барон! — в голос и гневно закричала Аврора, указав рукой в сторону лестницы на второй этаж.

— Я же не говорю просить руку и сердце, всего лишь куртуазная интрижка.

— А сам-то что одинок?

— Я же говорил, я на приданное коплю. Более того, к нам в имение похаживает отужинать одна интересная дама из не очень богатой, но приличной семьи. И матушка совсем не против.

Девушка скривилась и покраснела, аж веснушки потерялись на пунцовых щеках, затем села и вгрызлась в баранью ногу, хотя там осталась одна лишь голая кость.

Всегда так было, что Ми-Ми лучший, вся похвала только ему, и даже сейчас папенька шлёт ему деньги, хотя у самого водятся. Про Викторию и говорить нечего — старшая сестра уже подарила маменьке двух внучек.

И хотя понятно, что братец откровенно провоцировал, внутри девушки вскипело негодование и стремление доказать, что она тоже не дохлая лисичка.

Когда к столу подошёл юнец-кухарь с очередным блюдом, оба смолкли. На стол легли свежие пшеничные лепёшки и мёд, встал кувшин с лёгким, разбавленным один к пяти, вином и два медных кубка.

— Ну так что ты надумала по куртуазности с бароном? — тихо, как заговорщик, продолжил Максимилиан, разлив вино и потянувшись своим кубком к кубку Авроры.

Девушка тут же отодвинула подальше от братца свой сосуд.

— Не знаю, а если он откажет? — зло пробурчала юная баронета.

— Ну ты женщина или нет? — повторился братец, зачерпнув из тарелки каши с горочкой. — Прояви себя, будь галантна и интересна.

Ответить девушка не успела, потому как дверь в таверну распахнулась, и в неё шумно ввалились несколько наёмниц из отряда, нанятого господином бароном, во главе с Виолеттой, да падёт гнев небес на эту безземельную шлюху, лишь по недоразумению имевшей титул рыцарки.

— Девки, менестрель мой! — похабно заорала с порога Виолетта своим ближайшим помощницам — колесничим латницам. Боевые бабы сразу же разместились за дальним столом, а потом в проёме показалась сержантка.

— Госпожа, я отобрала в ночную охрану шестерых, которые не будут пить. Где их разместить?

— А здесь — в углу, чтоб видно было, — махнула рукой рыцарка на пустующий стол. Сама же подтянула поближе и посадила на коленки ряженного в цветастую куртку мальчонку, который почти неотрывно топил взор в вырезе распахнутой рубахи, где совершенно не скрывались большие, как тыквы, сиськи.

— Красавчик, — сладко и томно протянула Виолетта, взяв руку парнишки и положив её на свое коровье вымя, — не хочешь утонуть в любви и ласке?

Тем временем в дверь вошли четыре солдатки при полном оружии, остальные, видимо, сразу остались на улице, дозорить под окнами.

— Весь ужин испортили, — проронила Аврора, косясь на шумных наёмниц.

Девушка зло воткнула нож в столешницу.

— Ты даже никого не проучишь? — хитро прищурился Ми-Ми.

— Я сегодня не в настроении пускать кровь, — огрызнулась Аврора, исподлобья поглядывая на Виолетту. А ведь затискать менестреля, и вправду, мало чести. Неужели Аврора, дочь древнего рода да Вульпа, в самом деле, недостойна барона?

Девушка отхлебнула разбавленного вина и со стуком опустила кубок на стол.

А братец вздохнул и взял сестру за запястье.

— Ладно, не будем тяготиться этим сбродом, к тому же знаю, как более пристойно продолжить ужин.

Вечерело. Дмитрий Борщёв, будучи ныне бастардом дворянского рода в чине капитан-барона, опустил рюкзак на пол. Комнатка на втором этаже постоялого двора оказалась весьма приличная: большая и светлая. Потолок, как и пол — деревянный, из хорошо подогнанных друг к другу досок. Большие окна снабжены прочными резными ставнями, над которыми виднелись круглые и, на удивление, застеклённые окошки верхнего света — на случай непогоды, когда ставни придётся запереть, и при этом не остаться темноте. Стены были каменными, с промазанными стыками.

В центре комнаты громоздилась здоровенная кровать с балдахином, напротив которой темнел сажей полукруглый, то есть в форме арки, незажжённый камин. Местные вообще не любили квадратные очаги, и хотя вполне могли сделать, не делали.

Тут же имелся большой стол. К нему прилагалось два стула с высокими спинками и несколько добротных лавок, причём на стульях и лавках были постелены овечьи шкуры, а на подголовник самого большого стула была уже кем-то возложена деревянная баронская корона.

На столе — начищенный до блеска медный кувшин с водой, набор кубков, а также подсвечник на три свечи. И свечи не жировые, а дорогие восковые.

Но самой важной с точки зрения местных, но вполне заурядной для землян был похожий на лавочку на высоких ножках столик возле кровати — на него ставили походные статуэтки божеств и клали амулеты. На нём же размещали небольшие плошки с подношениями покровителям и предкам.

Дмитрий сделал глубокий вдох. Воздух ещё не остыл после жаркого дня, но уже не давил духотой и зноем на голову. К тому же приятно пахло сосновыми досками, дымом и жареным мясом.

Снизу стали доноситься шум, гам и хохот, намекая на не очень хорошую шумоизоляцию. Но от средневековой таверны другого ждать трудно.

— Удобненько, — проговорил по-русски ввалившийся с таким же рюкзаком прапор. — И кроватка не хилая. Жаль, что у меня такой нет, но ничего, я на пол постелю, так прохладнее будет. Кстати, командир, ты тоже первым делом поискал выключатель и розетки?

— Естессно, ещё и пароль от вайфая, — улыбнулся Борщов и ещё раз оглядел помещением. — Хорошая комнатёшка. И это всего за три серебряника за ночь. А вообще, я думал, будет хуже и дороже, — продолжил Дмитрий, а затем перевёл взгляд на зашедшую следом за Сизовым девчонку, которая с угрюмым взглядом встала у стеночки, держа в руках нехитрый узелок с вещами.

Баронская комната хороша тем, что ведёт в коридор не напрямую, а через небольшую прихожую, где обычно располагались слуги. Но первый порыв прогрессорской благородности испарился, встал вопрос более глубокий, чем простого размещения горничной — что с ней вообще делать. Дмитрий не привык к слугам — он их не имел никогда, к тому же девчонку, оформленную на ставку разнорабочей, без дела оставлять нельзя — местные без дела дуреют и наглеют. Даже вспоминается поговорка: осёл, постоявший в тени, работать не будет.

— Прибери в соседней комнате и жди указаний, — проговорил капитан, а сам сел на край кровати. Жестковато, однако, будет, но матрасы вполне похожи на земные. Да и простынь чистая и сухая.

Прапор потянулся, хрустнув суставами, а затем вытащил из рюкзака небольшую поясную сумку.

— Пойду на местный рынок, прибарахлюсь сувенирами и вкусняшками.

— У них до появления чипсов и лимонада ещё лет пятьсот, если мы их этой гадостью их раньше не заразим.

— Командир, — с усмешкой возразил прапор, — технология копчения мяса и рыбы не меняется уже десять тысяч лет. А мяско у них есть. Главное, чтоб денежки были.

Сизов хлопнул по поясной сумке и вышел, оставив капитана одного.

Дмитрий улыбнулся, развёл в стороны руки и откинулся на кровать.

Благодать. Лепота. Можно жить.

Он медленно закрыл глаза, но тут же их открыл, ибо из соседнего помещения послышался тихий плач.

Дмитрий встало, осторожно дошёл до двери и медленно выглянул в прихо́жку. А там, сев у стеночки и согнувшись в три погибели, плакала сельская ведьмочка-подобрашка. Заметив землянина, она встала и принялась растирать руками по щекам слезы.

— Простите, ваша милость, — проговорила Гвен.

— Что-то случилось?

— Нет, ваша милость.

— Тогда почему плачешь?

Девчонка шмыгнула носом, вздохнула и покачала головой.

— Я не смею мешать вам своими слезами. Но я просто до конца не верю, что всё благополучно получилось. Я не верила, что вы возьмёте в услужение. И когда вы защитили меня, я в это не могла поверить. И в вашей крепости не верила. И даже когда мы двинулись в путь — всё равно не верила, думала, меня прогонят. А когда поверила, слёзы сами потекли от усталости. Простите, ваша милость, я больше не буду плакать.

Дмитрий хотел возразить, мол, не лучше ли свобода, чем служение? Но не стал. Это другой мир. Это на Земле человек, если он не в дикой отсталой стране, живущей по дремучим традициям, то может существовать в полном достатке, будучи одним.

Здесь всё не так. Если ты не часть общины, артели, цеха, гильдии, терции или же свиты знатного господина или купца — ты никто. Тебя могут просто так убить. Могут избить и ограбить. Могут угнать в рабство. И никто не вступится — ибо ты даже не человек, а закон писан только для своих.

Подмастерье может без сна лепить горшки, строгать деревянные заготовки или бить молотом по железяке. Младшие дети в семье могут от рассвета до заката работать наравне со взрослыми в поле, но это работает вся семья. И ключевое здесь — вместе. И никто не выгонит на холод. Никто специально не будет морить голодом. Никто не даст в обиду перед чужими. А от умеренной работы ещё никто не умирал.

Конечно, есть исключения, о которых потом рассказывают страшные сказки, например, как мачеха выгоняет падчерицу в мороз волкам на съеденье. Или пьяный мастер забивает до смерти помощника. Но это действительно исключения из правил — долбанутых везде хватает.

А крепостное право — отдельная история, зависящая от самодурства барина, но человек всё равно в общине.

Дмитрий вздохнул и достал из кармана немного серебряных и медных монет.

— Иди, купи себе чего-нибудь приодеться. А то непристойно сопровождать барона в таком виде.

Девчонка улыбнулась и поклонилась, растерев остатки слёз. И ей лучше не говорить, что это её аванс, потому как рекомендовали не давать всю сумму на руки, а только вот так — по мере надобности.

— Спасибо, ваша милость, — произнесла Гвен и выскочила из комнаты.

Из коридора тут же послышался визг и бормотание с извинениями, а также возглас знакомого голоса, принадлежащего братцу Авроры:

— Тебя бы высечь лечебными розгами, чтоб зрение поправить, а то не видишь, куда бежишь!

Не успел Дмитрий дойти до двери, как в ней показался Максимилиан с бутылками вина руках.

— Ваша милость, позвольте угостить и побеседовать.

Капитан замер, соображая, как поступить. Похоже, хоть и немного, но опять придётся отыгрывать знатного сноба голубых кровей.

— Заходите, — кивнул он.

И Максимилиан скользнул в помещение. За ним вошла Аврора, тащившая в руках спёртого со стола таверны глиняного поросёнка. А личные вещи она заранее закинула в комнату для прислуги.

— О силы небесные, осторожнее! — воскликнула баронета, когда следом юркнул слуга Максимилиана со сверками, а затем и скользнула раболепно улыбающаяся хозяйка постоялого двора вместе с девчонкой ещё моложе Гвен — наверняка дочкой. Трактирщица несла поднос с жареными куропатками и печёными грибами и овощами. А также кувшин молока.

И как только умудрялась не уронить?

— Живее! — недовольно воскликнул Максимилиан.

Оставалось только изумлённо изогнуть брови, наблюдая, как на столе возникла льняная скатерть, а поверх неё ужин на три персоны с серебряными ложками и вилками.

Когда стол был накрыт, баронет встал у своего стула, но не сел, ожидая, когда более знатная задница опустится на место, ибо поспешить и сесть раньше — проявить верх неприличия.

— Через час ожидаю кальмаров в меду, — небрежно махнув рукой в сторону трактирщицы, протянул Максимилиан, потом закатил глазки, вытянул кисть для поцелуя и замер. К его перстам, обильно украшенным золотыми и серебряными кольцами, тут же припала трактирщица, а затем и дочка.

Причём от взгляда не укрылось, что женщина сначала неуверенно глянула в сторону Дмитрия. Но причина понятна — по этикету положено приложится сперва к длани более знатной особы, а капитан не проявил даже малейшего намёка на благосклонность.

«Блин», — мысленно выругался Дмитрий и попытался скорчить такую же снисходительно-брезгливо-недовольную физиономию, что и баронет. Не уверен, что получилось, ведь Максимилиан с рождения варился в этом средневековом бульоне правил и полунамёков. Но здесь засчитывается и попытка.

Капитан немного отвёл руку в сторону и едва удержался, чтоб не отдёрнуть, когда рядом с ним на колени опустилась трактирщица, припав губами к золотой печатке. Затем и дочка, которую явно с малолетства натаскивали на трактирный бизнес, замешанный на сословных рамках.

— Всё, прочь отсюда! — нетерпеливо рявкнула Аврора, и знатные особы остались втроём. Но что приметно, трактирщица с дочкой не стали лобызать перста́ баронете да Вульпа, а лишь сделали глубокие поклоны с приседом. Наверное, так в земном средневековье мушкетёры и гусары целуют женщинам ручки, а перед мужским полом только цокают каблуками и размахивают шляпами.

Максимилиан быстро разлил вино по кубкам, а затем взял с лавки оставленную слугой сумку.

— Ваша милость, я к вам за советом.

Дмитрий неподдельно удивился, но смолчал, а баронет предложил:

— Поддавшись искушению, да простит меня пречистая Аква, купил в лавке, что при вашей цитадели, много разных безделушек, но что это, не удосужился спросить и лишь сложил в корзину. Теперь меня съедает изнутри жгучее любопытство. Надеюсь, вы его утолите.

И он принялся раскладывать на столе не только сувениры для местных, но и вещи, предназначенные исключительно для землян: пальчиковые батарейки, колода игральных карт, зажигалка, спички, калькулятор на солнечных батарейках, небольшой кипятильник, наушники и алюминиевая банка с газировкой, в общем, вещей, назначение большинства из которых очень сложно объяснить средневековому человеку.

А ведь объяснить придётся. И к месту вспомнилась фраза-упрёк генерала: «Прогрессор ты, или где?»

К тому же севшая рядом Аврора как-то непривычно для неё щеголяла очень глубоко распахнутой рубахой, отчего виднелась упругая, покрытая мягким загаром грудь приятного размера с тёмными сосками. Щёки баронеты были пунцовыми. А мимика отражала сильнейшую бурю эмоций: то нахмурится и подожмёт губы, уткнув глаза в стол, то криво улыбнётся, пробежавшись взглядом по потолку, то непонятно почему хмыкнет, а затем уткнёт в братца хитрый взор. И так по кругу, словно внутри шла тяжёлая борьба.

Лишь через пяток минут она глубоко вздохнула, расплылась в широкой улыбке, подняла кубок и низко, нарастяг, с намёком на томные нотки в голосе, проговорила, пристально глядя на Дмитрия:

— За вас, ваша милость.