Танец Грехов

Глава XXVIII. Чёрное сердце

Бушуй стоял над телом своего отца и по тощим щекам мальчишкиручьём шли слёзы.

— Он умер, да? — Мальчик дёрнул Ворона за чёрныйрукав и взглянул на него светлыми, блестящими от слёз лазуритовыми глазами. —Умер?

— Да, — кивнул Ворон и положил руку на плечо Бушуя,— он умер.

Луна, рассекая громады туч, взошла на свой сумрачныйпрестол. Тьма одеялом спустилась на лес и сгустилась вокруг пацанёнка и таинственногочеловека в маске птицы. Она тянула к ним свои длинные, чёрные пальцы, скалиласьиз-под сгустков чащ леса, выглядывала из мрака, таящегося меж грядой тополей иберёз.

— Нам нужно его похоронить… — помолчав немного,сказал маленький домовёнок, топнув ногой. — Он это заслужил.

— Боюсь, что это невозможно.

— Это ещё почему?! — Видно, что Бушуй держался какмог, лишь бы не разрыдаться. Его маленькое тельце дрожало, он тяжело дышал исжимал свои маленькие кулачки. Слёзы шли из голубых глаз, как вода с водопада,но Бушуй не позволял себе разрыдаться. Отец бы ему этого не простил. — Онзаслужил это! Мы должны собрать веток, подложить под него и… поджечь! Чтобыбоги забрали его в Правь, и он бы пировал в чертогах Владыки Молний… — Мальчиквсхлипнул и, опустив голову, поплёлся собирать разбросанные всюду ветки и раздербаненныеостатки частокола. С неба начинал пробрасывать лёгкий снег, а ветер нежнокружил снежинки в медленном танце.

— Остановись. — сказал Ворон голосом, который нетерпел возражений. Мальчик, испугавшись, выронил ветки и закрыл глазами лицо,начав всхлипывать всё громче и громче. Ворон ступил по снежному ковру и,подойдя к мальчишке, присел на одно колено. — Ты ведь умный мальчик, Бушуй,разве ты не понимаешь, что сюда скоро придут?

— Мы их убьём, — выпалил паренёк и топнул ногой, —как вон того однорукого придурка!

Ворон взглянул на сваленного с ног калеку.Беловолосый, весь в шрамах и ожогах, он лежал около алтарного камня, свесивголову на грудь. Когда Бушуй и Ворон показались из глубокой, тёмной чащи леса,этот мерзавец почти их заметил, но чары умелого охотника быстро свалилибеловолосого на землю, погрузив в долгий сон.

— Я его не убил, — сказал Ворон, взяв Бушуя закрохотную руку, — а всего лишь усыпил, заставив позабыть, что он нас когда-либовидел.

— Он ведь виноват в том, что отец… — Мальчиксглотнул и утёр идущие слёзы. — Так почему мы его не убьём? Ты ведь сильный,убей его! Убей!

Ворон одёрнул мальчишку за руку и тот мигомуспокоился.

«Видать, отец не научил тебя манерам, щенок, —подумал он про себя, — что же, придётся мне этим заняться».

— Скажи мне, мальчик, что будет, если я его убью? —Глаза, пристально следившие за лицом Бушуя сквозь костяную воронью маску,налились кроваво-красным.

— Мы… отомстим, отомстим за моего отца, — промямлилтонким голоском мальчик и потупил голову. — Око за око.

— Не он убил твоего отца. Помнишь ли ты чёрныйкинжал, которым должен был убить человека?

— Помню, — тряхнул копной чёрных волос Бушуй. Он нехотел вспоминать этот день, этот праздник в честь злого морозного богаКарачуна, ведь именно из-за его, Бушуя, слабости, на его друзей и родныхнапали. Они убили Вторака, а теперь и отца. И всё из-за него… — И что с того?

— Я вручил этот кинжал твоему отцу, — сказал Ворон,не отводя взгляд от испуганного мальчишки. В них горела смерть и жажда, — ведьэто была одна из немногих ваших реликвий. Бык всегда и везде носил этот кинжалс собой, ибо тот помогал ему в бою. А теперь скажи мне, Бушуй, видишь ли тыэтот кинжал у своего мёртвого отца или у того уродца возле камня?

Бушуй осмотрелся. Его бросало в дрожь от видамёртвого отца, который будто бы постарел на много-много лет и был едва на себяпохож. Беловолосый же чужеземец, лениво мотал головой туда-сюда и что-то бубнилсебе под нос. Недалеко от него лежал клинок с позолоченным эфесом, но это былне Кинжал Душ.

— Этого кинжала нет, — признал мальчик.

— Значит, его кто-то забрал, верно?

— Верно.

— А раз так, значит этот некто успел отсюдаускользнуть, забрав артефакт себе. Поверь мне, Бушуй, я знаю все звания Демоновиз Камня, но вот тот беловолосый кретин — это всего лишь пешка, не больше.

— Пешка? — не понял мальчуган и боль ненадолгоуступила любопытству.

— Очень незначительный и слабый человек. — пояснилВорон и, наконец, выпустил руку Бушуя из своей железной хватки. Мальчикоблегчённо выдохнул и попятился от человека в вороньей маске. — Как ты видишь,Бушуй, здесь была битва, кровавая и жестокая. В ней, не сомневаюсь, героически,погиб твой сильный отец и трёхглавый демон. — Ворон кивнул на брошенные возлечастокола головы демона первого порядка. «И как Когнос мог так позорнопроиграть этому варвару? — удивлялся про себя Ворон. — У меня были на тебябольшие планы, ублюдок, а ты так опозорил и меня, и всех своих братьев». — Авот этот беловолосый, выжил. Но как мы с тобой выяснили, выкрал вашу реликвиюне он, а кто-то другой. Так почему, я, по-твоему, его не убил?

— Ты хочешь его пытать, чтобы узнать информацию? —догадался Бушуй. — Тогда почему сразу этого не сделал?

— Ты умён не по годам, но опыта в тебе маловато, —Ворон потрепал мальчика по копне чёрных волос, больше напоминавших почерневшеесено. — Можно, конечно, сломать ему ноги, вырвать ногти, отрезать нос и уши, итогда, вероятно, он что-то да расскажет. Но запомни, Бушуй — человеку ничто неразвязывает язык так хорошо, как сладкая ложь, которая льётся ему в уши.Намного выгоднее заставить человека доверять тебе. Тогда он расскажетвсё, что знает в таких подробностях, какие бы никогда не выдал под страхомсмерти. Ты меня понял?

— Понял…

— Видят боги, я хотел спасти твоего отца, но неуспел, — в голосе Ворон изобразил такую грусть, что даже самый хладнокровныйследователь бы поверил его горю. — Но ради Быка, я воспитаю из тебя настоящеговоина, Бушуй. И ты, если захочешь, сможешь отомстить любому.

— Я отомщу, — грозно сказал мальчик, смотря навпавшие глаза своего отца и щупая его холодные, тяжёлые руки, которые когда-тобыли больше и сильнее. — Отомщу тому, кто убил его и моих друзей… Они будутстрадать, будут плакать, но я их всех убью. Убью! Ты будешь гордится мною,папа, — Он обнял оледеневшее тело отца и на сей раз не выдержал. Эмоции хлынулииз него буйным потоком, и мальчик ещё долго лежал, прижавшись к телу своегоотца.

«Теперь он мой, — сказал про себя Ворон, глядя навпавшие, чёрные глаза вождя “Перуна”, — ты проиграл, Бык».

Вдалеке, едва слышно гаркнула ворона. Или емупоказалось? Он ощутил резкий испуг вороны, а её зрачками увидел мчащийся сквозьВороньи ворота «Тигр».

«Аарон, старый мой друг, — ухмыльнулся про себяВорон, — тебя здесь ждёт небольшой сюрприз».

Он посмотрел на обмякшее тело беловолосого паренька,уронившего голову на грудь. Виктор Зверев, сопляк, у которого ещё молоко вкрови, умудряется выжить при всём упорстве Соломона, так ещё и меня за носводит. Ворон теперь обратил внимание на чернеющую в ночи отрезанную голову,что лежала у алтаря. Невдалеке обнаружилось и пахнущее гнилью и дерьмом тело, ккоторому Ворон приближаться не стал.

Мысли тёмные и мрачные кипели в его голове. Ворону,закалённому в боях, подкованному в теории и боеспособному участнику СвятойИнквизиции, второму человеку в стране, пудрит мозги какой-то молокосос. Немог ты умереть, засранец, говорил себе Ворон, внимательно вглядываясь вчёрную голову, лежащую на снегу, не для того ты обрёл силу, чтобы выбыть такбыстро. И куда же ты умыкнул мой Кинжал Душ? Уж поверь мне, кретин, я вырву утебя его и пробью им твоё лживое сердечко.

— Хватит, — прогремел Ворон. — Нам пора идти.

Бушуй нехотяотпрянул от тела отца и взглянул на воронью маску детскими, невинными глазами.

— Но куда мы пойдём… Ворон? У меня ведь теперь нетдома. И… — Бушуй всхлипнул, — отца тоже…

Ворон снял свою костяную маску и вдохнул свежий воздух.Длинные белые волосы каскадом спали на плечи.

— Теперь мы с тобой остались только вдвоём, Бушуй, —сказал он, протягивая руку. — А значит, мы можем узнать друг о друге больше,верно? — Мальчик положительно мотнул головой. — Моё настоящее имя — Каин. Итеперь тебя ждёт новая жизнь, Бушуй. Она будет тяжела, полна испытаний ивызовов, но если ты справишься, то сможешь стать таким же сильным и свирепым,как твой отец. И сможешь отомстить.

— Я стану сильнее, чем папа, — сказал мальчишка,ощутив холодное прикосновение человека по имени Каин, — мой отец умер в битве,а я себе такого не позволю. Они все поплатятся, говорю тебе. Я не прощу этого!Не прощу!

Они удалились в сумрачные объятия ночи и скоро ихсилуэты слились с первобытным мраком. Где-то вдали громыхала машина, а сонныечары начали отпускать Однорукого из своих цепких пальцев.

«Ну и приснится же такое, — хохотнул про себя беловолосый,поднимаясь с одеяла мёрзлого снега, — разве ворона может каркать правду?»