Танец Грехов

Глава XVII. Охота на охотника

Занимался рассвет, обхватывая своими длиннымипальцами тёмную округу и перекрашивая её в светлые тона. Морозный воздух жёгпальцы рук и ног, струйки пара струились при каждом невольном вздохе. В воздухестояла приятная морозная свежесть и Виктор, несмотря ни на что, улыбнулсяпрекрасному пейзажу из деревьев, чьи верхушки стремились проколоть ещё тёмноенебо.

«Рассвет, — думал он, шевеля красные угли от костратонкой палкой, — какой красивый рассвет…»

Солнце пронзило яркими копьями брюхо ночи и,наконец, во всю свою королевскую красоту, явилось на востоке, брезжа яркимилучами.

Однорукий крепко спал, свернувшись калачиком встаром охотничьем домике, который они обнаружили на второй день скитаний поэтому лабиринту леса. Виктор знал, куда им нужно идти, чтобы выйти к опорнымбазам «Князя», расположенным по периметру леса, который все обзывали Язычником.Действительно, большая часть иноверцев по всему СНГ предпочитала скрыватьсяздесь, в Сибирских лесах, среди древних деревьев. Вчера, под вечер, им сталипопадаться разные надписи и узоры, вырезанные прямо на стволах деревьев.Большая часть из них затёрлась, но некоторые были совсем что новые. Этонасторожило Виктора, но поворачивать на юг, к Змее (так называлось длиннаялиния опорных баз «Князя», ползущая на многие километры, огибая старыйязыческий лес), он не хотел.

— Что ты заладил-то, а? — Однорукий ворчал безумолку, когда понял, что они петляют по лесам, в надежде обойти Змею. — У тебявместо мозгов овсяная каша, а, Витя? Если мы продолжим плутать в этом чёртовомязыческом лабиринте, нас скоро поймают эти одичалые придурки! Я больше не хочупопадать к ним в лапы, понял? Не хочу!

— И не попадёшь, — мягко сказал Виктор, когда онибрели через массивные сугробы и едва не проваливались в них с головой. — У меняесть это. — Парень вынул из-под пазухи чёрной куртки свёрток бумаги и помахалперед Одноруким. — Это карта.

— Какая ещё карта?

— Расположение лагерей язычников, всех до одного.

— Что? — Не понял Однорукий и подозрительно взглянулна бумажку. Раскрыв её, он увидел почти что ту же схему, которую ему довелосьувидеть, когда игумен Кир обнаружил берестяную грамоту. — Откуда… Сукин ты сын,откуда это у тебя?

— Пока мы были разделены, я без дела не сидел, —снова загадкой ответил Зверев, пробираясь через щит из веток и снега. — Ах ты,чёрт… — Одна из веток хлестнула ему по лицу и оставила на нём красную линию.

— Объяснись. — Однорукий дёрнул товарища за плечо искорчил недовольную рожу.

Виктор рассказал другу, что вместе с Башкой онирешились выбраться к одной из опорных баз, однако они случайно чересчур отклонилисьна восток и стали свидетелями кровавой бойни. Это был языческий лагерь, которыйштурмовали новички, один из самых больших отрядов. К удивлению Виктора,существенная часть отряда выжила, хотя, надо сказать, что противников их быловдвое меньше. Видать, их боевым товарищам, чудом удалось перебить ожившихдважды кощеевцев, и они сидели в фрустрации, не зная, что делать дальше.

— Мы свои, — сказал в тот день Виктор, — свои.

Пусть им не поверили сразу, но после упорногоперечисления всех элитных отрядов Святой Инквизиции, доверие было установлено.

Среди трупов язычников и инквизиторов, Виктор Зверевслучайно обнаружил тело человека, не похожего ни на тех, ни на других.

— Кто это?

— Наш куратор, которого за нами закрепили приштурме, — ответил один из выживших бойцов с разбитым носом. — Его убили почтичто самым первым, и мы почти отступили… Но потом с божьей помощью управились.

Тогда Виктор чуть не сблевал, видя, как гной ичёрные жилы покрыли тело куратора отряда номер три, но всё же, смог нашарить вего внутреннем кармане клочок бумаги. Клочок, который оказался картой.

— На ней указаны не только лагеря, но и тактикадействий, — Виктор указал Однорукому на росчерки красных и синих линий, — каквидно, мы выступали пушечным мясом, которое должно было только потрепатьязычников. Далее, к нам должны были бросить элитные отряды Кира и Эфрона.

— Вот оно что, — смекнул Однорукий, — вот оно каквышло… Говоришь, тот лагерь «Кощея» был ослаблен?

— Мне так сказал тот парень, который был при штурме,— пожал плечами Зверев, — мол, когда они начали штурм, там уже былитрупы в изрядном количестве. Будто на отряд напал кто-то до них.

— Это были перунята. — сказал Однорукий. — Послетого, как я вышел на разведку, меня схватили уроды из «Кощея» и почти что деньменя волокли по этим чёртовым лесам. После, меня бросили в какую-то хибару идержали там, пока не запахло горячим. Я слышал молнии, друг, так что это былиточно они.

— Но зачем? — Виктор обломил очередные ветки надереве, которые мешали пройти. — Зачем язычникам убивать друг друга?

Однорукий на это ответа не знал. Виктор, впрочем, нестал забивать себе голову междоусобными разборками язычников, где даже чёртногу сломит.

— И всё-таки я до сих пор не могу понять, каким же хреномты явился с армией из двухсот человек спасать мою задницу в самый последниймомент?

— На карте расчерчена тактика, — повторил Виктор, —и судя по ней, на наш крохотный отряд намеренно напали те, из «Кощея».Они напали на нас, — Он показал красную линию, — и должны были передать другомуотряду вот здесь, — Виктор пальцем показал на неотмеченное ничем место накарте, куда не послали ни одного отряда. — Я смекнул, что всё это кем-топодстроено и наше поражение запланировано. Поэтому решил как можно быстрее собратьвсе остатки от отрядов и приказал идти на штурм вот этой маленькой точки. Там, гдебыл ты.

— И тебя послушали?

— Меня бы никто слушать не стал, — согласилсяВиктор, — но в «Инквизиторах», как ты знаешь, встроен режим получения приказов.И только командир или куратор, имеющий уникальный код, может ретранслироватьприказ в экзоскелеты, сообщая солдатам что делать.

— Так ты, хитрец, воспользовался этим кодом иприказал остальным от лица мёртвого куратора?

— Ага, так и сделал. Вообще чудо, что остатки наших «зелёныхсил» нашли в себе мужество продолжать битву, в то время, когда существеннаянаша часть полегла по приказу бездушного куратора. Вдобавок, могла возникнутьпутаница, будь другие кураторы живы, но судя по отсутствию их сигнала, всех доодного перебили.

Однорукий отдал Звереву карту и взялся за голову.

— Я воевать сюда пришёл, а не головоломкиразгадывать, — Однорукий громко выругался. — Ты хочешь сказать, нас послалисюда, намеренно отдали в лапы отряду, от которого мы отбились, надеясь кого-тоиз нас схватить? — Виктор кивнул. — Чёрт, но даже схватив, они уволокли меня водин из лагерей, а потом на их же лагерь напали те же язычники! Какого хрена,спрашивается, они не следуют своей же логике?!

У Однорукого на лбу вспухли две большие вены, а самон раскраснелся от злости и непонимания.

— Скорее всего, кощеевцы должны были передать тебя«Перуну», а они, свою очередь, отправиться с тобой на то капище. Просто вкакой-то момент всё пошло не так.

Однорукий принял задумчивый вид, и они ещё несколькоминут шагали по наваленным сугробам, надеясь отыскать место для ночлега, но тутон выпалил:

— Пока я валялся на мёрзлом полу, в этом мешке, яслышал, как эти кретины что-то говорили. Потом один из них громко крикнул«ворона» и что-то вроде: «предатель» и началась эта чёртова бойня.

Больше они не разговаривали, до того момента, покане обнаружили небольшую охотничью хижину с небольшим запасом провианта.Наевшись засоленного в бочке мяса, Однорукий рухнул спать, в то время какВиктор сбито и рвано старался уснуть. Ему снились всякие видения и кошмары и кутру, он бросил затею выспаться. Теперь он смотрел на рассвет и пытался разгадатьвсю эту длинную вереницу загадок, которая оплела его крепкими пальцами.

«Почему им понадобился Однорукий? Зачем, они решилипринести его в жертву? Какая ещё к черту ворона, которая сорвала передачу этойсамой жертвы? Причём тут этот огромный предводитель “Перуна”?»

Он попытался разжечь огонь техникой, как это мог бысделать всякий из язычников, но у него ничего не получилось и он плюнул на этодело. В животе урчало и пустело, но есть было нечего — вчера они умяли небольшойостаток солонины из бочки, не подумав о сегодняшнем дне.

Рассвет вздымался не торопясь, но солнечные копьяуже авангардом побеждали ночной сумрак. Вдалеке, сквозь плотные щиты издеревьев виднелась небольшая выемка озера. Вода, наверняка замёрзла и сейчасбыла кристально голубой.

Виктор вдруг подумал о Кристине — той назойливойдевчушки, которая ещё с начала года дала повод о себе вспоминать. Они с нейобщались недолго, но столько успели пройти! Но последний раз он видел её, когдатот чёртов виконт из Преисподни решил затеять с ним игру. Если бы не тотогненный шторм, тогда он бы отбил и сейчас его товарищи бы…

Но он только зло ударил по полу. Он не можетпоступить иначе. Если будет слишком мягкотелым и слабым, то не выживет. А еслине выживет, то не отомстит.

В краснеющих углях костра он видел кровавые картиныпрошлого, труп матери, отца, которые лежали в озере крови и обугленные детскиекости своей сестры. Тела родителей, все растерзанные, разорванные иобезображенные, будто на них спустили уйму кровожадных собак. А теперь он виделсамого себя, раздавленного и потерянного, глупого паренька, которого отправилижить к тётьке. Та сука просто хотела высосать из его набитых кошельков побольшеденег и как только узнала, что получит своё наследство, мигом выбросила его. Нокуда идти одинокому, брошенному парню, которого жизнь лишила всех красок?Только в Святую Инквизицию, где он бы воплотил свою месть.

«Какая месть, придурок, — говорил он сам себе и отсвоих же слов кровь его закипала, — ты за себя постоять толком не можешь ихочешь отомстить? Положим, силы ты обнаружишь, но кому ты собрался мстить?Демонам? Или тому чертяке, который тебя спас, когда твои же товарищи хотели срезать голову и поставить её к себе наполку?»

«Но они должныпоплатиться, — вкрадчиво внушал другой, более тихий и страшный голос, — ониубили твою семью и оставили тебя ни с чем. Они, эти проклятые демоны, этивыродки отобрали у тебя всё, что ты имел!»

«Но ты принял помощь от одногоиз этих выродков!»

«У меня не было выбора!»

«Был. — Шептали триголоса. — Был… Был…»

Он вскочил от того, какметалл касается его лица. Он едва не вскрикнул, прежде чем понял, что егодержит Однорукий своей протезированной рукой. Была глубокая ночь и утро,Виктору, видимо, приснилось. Метель взметала снег и гнула верхушки могучихдеревьев, да так, что дальше собственных рук не было ничего видно. Беловолосый тихоуказал направление и тут же, где-то справа, послышались громкие голоса, едваслышные из-за сильных порывов ветра.

Через несколько минут тениприблизились к хижине.

— Говорю тебе, Шакал, нетего здесь. Наверняка прибрать уже успели этого сопляка, прежде чем мы егонайдём.

— Найдём, — отвечалголос, — приказ есть приказ. Хозяин же тебе сказал, что он не мог просто таксгинуть.

— И поэтому мы ищем егосреди огромного леса, где таится тысяча-другая язычников, — саркастичноподметил третий голос.

— Да, именно поэтому, Кинжал.О, ты только посмотри, лесничий домик. Сюда.

У старого, понурогодомика возникли четыре тени. Они были похожи друг на друга как две капли воды,но голоса их отличались. Сидя в углублении на земле, в паре десятков метров отхижины, Виктор пытался определить, кто эти чужеземцы.

Тени шарились в доменедолго и активно перекликались между собой, жалуясь, что ничего съестного нет.Чужаки уже собрались уходить, как один из них вдруг заметил тонкую струйку отпотушенного второпях костра. Метель успела занести пепелище, но тонкий дымоквсё же шёл.

— Ты посмотри, — сказалКинжал, — здесь кто-то был.

— Они и были, — твёрдосказал Шакал, — точно тебе говорю, Змей.

— Это ты к чему?

— К тому, что кто бы этони был, они были здесь совсем недавно. Посмотри, — Тень указала на гаснущее ококостра. — Далеко эти придурки уйти не могли.

— Быть может этогрибники, — пожал плечами Змей, — что ж нам теперь, грибников резать?

— Грибники в такуютемень, в этом лесу, не так далеко от той бойни.

«Твою мать, — выругалсяпро себя Виктор, — так это озерцо за деревьями, то самое, которое было укапища. Что за чёртов Бермудский Лес?»

— Э-эй, парень! — зычнокрикнул Шакал и вспугнул всех ворон. — Мы знаем, что ты здесь! Выходи, а топридётся самим тебя искать.

— Заткнись, придурок, —осадил его Змей. — Не хватало нам язычников навлечь на себя, в такое-то время.Эй, Тихий, обшарь тут хорошенько всё. Не хочется мне здесь оставаться, но чтоподелаешь.

Четвертый человек,который до сих пор не проронил ни слова, огляделся и глаза его блестеликрасноватым оттенком, цветом разбавленной крови.

«Астральное зрение, —понял Виктор, даже сидя под землёй и не зная, что делает его враг. Что же ещё можетпомочь обнаружить иголку в стоге снега? — если этот придурок владеет им, то безтруда различит мою душу. Она, судя по учебникам, должна выглядеть как сероватыйогонь…»

Тихий, наконец, указал наместо, где прятался Виктор — в земляное углубление, заносимое метелью.

— Что там? Человек?Животное? — Снова Змей не угадал. — Демон?

Молчаливый показал двапальца.

— Давайте его изгоним,парни, — сказал Кинжал и в доказательство своих намерений вынул свой длинныйсеребряный клинок, на лезвии, котором были расчерчены разного рода руны.Кинжал, к удивлению, всех, звал свой клинок Кинжалом, — давно я демонюг невспарывал.

— Нет, — одновременносказали Шакал и Змей, — это слишком опасно.

— Чёрт, да бросьте! Выреально думаете, что Акела нам за это пропишет? Давайте, мы быстро управимся…

— Нет, — покачал головойЗмей, — мы следуем пакту. Если демоны не нападают на нас, то и мы ненападаем на них. К тому же, если Тихий на него не рванул, значит демон слишкомопасен.

— Быть может это лишь егоаура, — задумался Шакал. — Остаточная, как дерьмо в туалете, — Он хихикнул себепод нос, но туалетной шутки никто не поддержал.

— Тихий, демон ещё здесь?— Тень кивнула. — Мы сможем заключить с ним контракт? — Тень замотала головой вразные стороны.

Кинжал присвистнул:

— Видать, слишком силёндля нашего одержимого. Тихий вообще, кем был до того, как стал… этим?

— Охотником, которыйзадавал слишком много вопросов, — ответил Змей. — А… э… кс-а… — прошепталТихий, указывая в другую сторону, там, где разворошили снег.

— Человек? — Кинжал вынулКинжал и было пошёл в ту сторону, но его ударом по затылку осадил сначала Змей,затем Шакал.

— Куда ты попёрся, идиот?

— Ну как… Вдруг этот тот,кого мы ищем?

Тихий снова отрицательнопокачал головой.

— Как всё сложно-то сука!— вспылил Кинжал и вонзил клинок в мёрзлую землю. — Что там такое? Человек?Демон? Животное?

Тихий показал четырепальца. Ещё несколько лет назад, когда волчатам Акелы только показали этогостранного человека, они пытались с ним заговорить, но упирались в его стальнуюмолчаливость. Поэтому, Змей сначалапридумал, а затем не без труда выучил Тихого простой системе знаков: одинподнятый палец — животное, два — человек, три — демон, четыре — человек спримесью демонической энергии, а пять — вообще что-то, что выходит за грани нормальныхвещей.

— Думаю нам всё же стоитпроверить, — стоял на своём Кинжал. — Вдруг это тот самый кретин, который намнужен?

— Верно, — согласилсяШакал, — у того, как говорил Акела, тоже может быть примесь чёрного огня.

— Идём.

«Вот тебе на, — горькоподумал Однорукий, который вот уже десять минут терпел жгучий снег на своёмтеле. — Удачно же мы попали… И чего они там стоят? Уродец ещё пальцами своимитыкает. Скоро и меня найдут… И даже не вспомнят меня свои потом. Был убитпачкой ублюдков, ночью, в лесу. Вот и вся моя эпитафия…»

Но ещё перед тем, какОднорукий заслышал голоса, утопленные в вихре метели, он развернулпротезированную руку, лёгким и быстрым движением прокрутил конструкцию в центреладони, отщёлкнув защитные пластины и отомкнув железную крышку. Внутри чёрнымии красными языками пламени переливалось маленькое ядро, размером с большуюбусину. Он вырвал его, и рука тут же онемела, как будто никогда и не могладвигаться. Другой рукой парень что есть сил бросил его подальше.

Теперь оставалось лишьнадеяться, что эти кретины клюнут на эту удочку.

— Эй, Змей!

— Чего?

— Посмотри на Тихого. Онуже указывает в другую сторону.

Тень снова остановилась, непройдя даже пяти метров и указывала в сторону, где лежал сам Однорукий. Тихийпоказывал два пальца.

— Идите. А мы посмотрим,кто здесь.

— Меня это уже в крайдостало! — крикнул Кинжал и, дёрнув Тихого, пошёл с ним в сторону упавшегоядра.

Когда они пришли к месту,Тихий указывал на сгусток чёрного пламени, как будто позабыв о том, что недавночувствовал незнакомого человека.

Кинжал не без интересаподнял его и покрутил в руках.

— Жгучее, —прокомментировал он. — Видать, сгусток негативной энергии. Это что ли от тогодемона остаток? Неужели он откладывает ядрышки пламени? Тогда мы чертовскибогаты!

Тихий протянул руку кКинжалу, как бы прося ядро в руки.

— А тебе точно можно? Недай бог взбесишься, я бы повременил…

Тихий в ответ просто сжалтитанической хваткой хрупкую руку Кинжала и силой вырвал ядро. Снял с себязащитную маску и ненадолго сверкнул своей уродливой гримасой: впалые, бледныещёки, свисающая челюсть, гнилые зубы и кожа, сморщенная, вся в волдырях икровоподтёках.

— Ладно-ладно, но лучшебы ты никогда своё личико не показывал, уж больно оно ублюдское…

Тихий проглотил шарик иглаза его вспыхли кровью пуще прежнего.

— Libero! — жутко прохрипел Тихий и защёлкал своейполуотпавшей челюстью.

— Эй, ты чего? — Кинжалвынул свой клинок и встал в защитную стойку.

— Sanguis! — Тихий задёргал руками и кровь пошла из его глаз.

Кинжал сделал выпад ихотел одним ударом лишить соперника головы, но Тихий сделал неуклюжий выпад илишился только кисти руки. Из культи посыпалась какая-то чёрная субстанция.

Тени заплясали и Кинжалчто есть мочи старался изрубить Тихого и, надо сказать, получалось у него чтонадо. Через несколько десятков секунд его соперник лишился ног, кистей,остатков от рук и даже верхней части головы. Нескладное туловище погрузилось вснег, заставив его шипеть от вытекающей чёрной крови. Тихий перебирал языком,продолжал щёлкать челюстью, что даже рассмешило Кинжала.

— Ты, надо сказать, мненикогда не нравился. Знаешь, видать ты и до превращения был не особого ума, разпозволи….

Вдруг Кинжал пошатнулся.Он почувствовал, как два холодных, мёртвых паука ползут по его телу. Он виспуге замахал Кинжалом, надеясь согнать ожившие руки мертвеца, но достать несмог. Холодные, мёртвые пауки ползли по нему, пальцами впиваясь в живую плоть.

— НЕТ! — крикнул он навесь лес, но одна из рук Тихого, истекая кровью сжала его кисть с клинком и недавала шевельнуться, а другая мерно ползла к лицу. — УЙДИ! УЙДИ, УРОД!

Отсечённая культя доползладо лица и Кинжал было схватить его одной свободной рукой, но вдруг протяжновзвизгнул. Он не смог удержать пленную пауком руку и мертвая культя, управляяживой рукой, заставила резануть самого себя. На холодный снег упали три егопальца.

Тем временем, второй паукприложился к лицу Кинжала, и парень почувствовал запах гнили, тонкую,сморщенную кожу, волдыри на руке и страшный, мёртвый поцелуй культи. Во рту онпочувствовал какую-то тину и его бы вырвало, но мёртвая рука верно держала его.В голове заблестели странные картины, он почувствовал смерть, наслаждение,чудовищную боль и ненависть, ослепившую глаза. Но вдруг хватка ослабилась, паукдрогнул и рухнул на снег. Второй ублюдок, обхвативший руку с клинком, тожеустремился на снег за своим братом. Кинжал рухнул на колени и его вырвало, не раз и не два. Увидев собственныесрубленные пальцы, к глазам его подступили слёзы и его вырвало снова.

Когда он смог поднятьотяжелевшую голову, во рту ещё стоял вкус мёртвой плоти. Он оглянулся и увиделперед собой дрыгающееся тело Тихого. Он шипел остатками своей челюсти, тело егопочти что плавилось от вонзённого в грудь серебряного клинка. Увидевнеаккуратный узор, напоминающий то ли собаку, то ли волка, Кинжал выдохнул. ЭтоШакал и Змей пришли его спасти. Слава Богу, что всё обошлось.

— Эй, придурок, — Голоспоказался ему совсем незнакомым, — жив ещё?

Подняв взгляд, Кинжалаобуяла ненависть и страх одновременно.

— Так вот он ты какой… —прохрипел он, — Виктор Зверев.