Королевство Русское. Книга третья. Строитель

Глава 23

Событие шестьдесят седьмое

Прийти незаметно, убить тихо и уйти «с салютом» — это умение. Сделать всё это и выжить, — это наука, а чтоб все подумали, что это случайность — это искусство!

Константин Хохряков. «Любой ценой»!

— Данька сам справится. Он же не учит тебя, как из лука стрелять, — на брюзжание Горыни махнул рукой Санька.

Они снова собирались на тот берег. Вчера перебрались на свой и оценили, чего артиллеристы тут успели натворить. А молодцы. В принципе, можно сказать, что начни король Шаробер сегодня с войском переправляться через Уж по-нашему или Уг по-унгурски, и ждёт его на том берегу тёплая встреча. С огоньком ребята его встретят. И даже проводят тепло. Картечью пушки бьют примерно на треть версты, если крупная картечь, а несколько ядер, что у них есть, так на всю версту можно запулить. Пендаль такой, чтобы бежали унгры быстрее.

Подлая нация. Обязательно всех соседей поработить надо и свои католические храмы настроить, православные изничтожая. Ничего. Скоро всё закрутится в обратную сторону. Сколько на всей территории королевства Венгерского папистов, священников их? Пару тысяч? У него стрельцов столько. Каждого послать по одному проткнуть стрелой и кончатся паписты. Сколько-то новых пришлют, и их убить. Ещё чуть пришлют. И этих отправить в ад. И всё. Больше дураков не будет.

— Справится он, — пробурчал Горыня. Сотник не потому бурчал, что не хотел идти в разведку за реку, а потому, что через мост боялся идти. Его уже заминировали.

— Да, не бойся ты! — растёкся в улыбке Данька. Ага такие кругленькие щечки. С ямочками. Вот только росту как в отце и плечи с сажень. Тур настоящий. И такой же тёмно-рыжий, — Пока я предохранитель не сниму не можете вы взорваться.

— Ничего я не боюсь. Пойдём, давай, — сам потянул Саньку к лошадям сотник.

Прогуляться за реку нужно было. Нетути унгров. Не бегут через мост размахивая сабельками. Вымерли? Тоже пужаются? Нужно съездить проверить. Пригласить в гости. Ой, вы гости — господа вам на мостик, вот сюда.

Надо же, Санька снисходительно улыбнулся. Он спокойно с пятёркой диверсантов проехал по мосту, а Горыня перешёл его, пешком ведя своего вороного под уздцы. Через пару минут он уже забыл о страхах друга. Не до них стало. Они встретились с разъездом венгров. Обуминоги! Это так неумех всяких Андрей Юрьевич обзывает.

— А что такое «обуминоги»? — спросил как-то Юрьев у князя.

— О! Это хуже носорогов и осьминогов, — хохотнул Андрей Юрьевич. Ни про тех, ни про других Санька не слышал. Но видно точно тупые твари, раз князь их с унграми сравнил.

Едет разъезд из десяти стрельцов и перекрикиваются через половину леса. Кто их учил так разведку проводить⁈ Ну, дождались пока они из-за поворота лесной дороги выедут и перебили. Обуминоги эти даже лук вытащить не успели. Семь диверсантов на десяток идиотов, это и по два раза выстрелить за глаза. Унгров раздели. Вырубили в лесу небольшие деревца, заострили их и воткнули поперёк дороги. Пришлось колотушку делать, чтобы поглубже колья загнать в твёрдую землю. Потом разведчиков этих привязали задницами голыми в сторону унгров. Вот загадка будет для Шаробера. Чего бы это значило? Да, ничего это не значит. Но пусть поломают голову.

Поехали дальше в сторону того поля, где вчера ночью устроили небольшой переполох. Не доехали. Буквально через десяток минут вернулся Горыня, посланный вперёд, и доложил, что крупный отряд тяжеловооруженных рыцарей венгерских движется по дороге.

— Пару сотен. На полверсты растянулись. По двое едут. Неспешно.

— Обстреляем? — усмехнулся Санька.

— Понятно. Тут через сотню метров поворот дороги крутой. Все девяносто градусов. Удобное место.

— Погнали!

Вот через мост идти ему страшно, а ехать навстречу паре сотен воев всемером, нет. Ну, так и Саньке не страшно. Они всегда обгонят на своих резвых конях тяжёлых, всех в броне, рыцарей. Тем более, на узкой лесной дороге.

Привязывать лошадей не стали, так, накинули уздечки на кусты, всё же немного страхуясь. Как коня своего не учи, а одно бестолочь, как венгры. Только оставь его одного, обязательно убредёт куда, за какой-то одному ему известной травкой охотясь.

Встали за поворот так, чтобы их крайние деревья прикрывали, и стали ждать. Топот услышали заранее. Тяжёлые кони.

— По двое в каждого, разобрать цели. Горыня, ты лучший. Один стреляешь в первого. Оставь его с одним глазом, — прошептал Санька и выцелил ехавшего вторым воя в ярком жёлтом плаще с малиновой каймой. Метил в неприкрытое лицо. Попадёт в глаз, так в глаз. Нет, так нет. С такого расстояния наконечник бронебойный пробьёт кость. На свиньях сто раз испытывали, лучшую форму для наконечника подбирая.

— Бей!

Тетива вжикнула, ударив по наручи. Санька уже вторую стрелу вытягивал из-за плеча. Первая попала, и Трофим его второй номер попал, пара стрел из жёлтого торчит. Теперь вон тот с перьями на голове. Вжик. Третья стрела. Венгры встали. Задние пытались поднять коней на дыбы, ими прикрыться от стрелков. Пока не поняли, откуда стрелы летят. Не видно же им ворогов.

Вжик. Вжик. Крики разнеслись над лесом, видимо раненые появились. Неудобно стало стрелять. Первых они выбили, а дальние или коней поднимают венгры постоянно или наоборот сами к гриве припали. Вон, вообще, пара человек спешилась.

— Закончили. По коням, — не в кого стало бить. Умные сбежали за следующий изгиб дороги.

Санька снял петлю тетивы с лука и перевернув, освободил вторую. Потом сложил её в мешочек из брезента и пошёл к лошадям. Уже когда все в сёдлах были, хохотнул.

— Ну, теперь у Даньки на все его приготовления время будет.

— Коней не будем забирать? — рачительная жилка в Горыне проклюнулась.

— Всех не сможем. Тех, что первыми попались возьмём. От голожопых. Там соловая кобылка знатная, чур моя.

Событие шестьдесят восьмое

Рассуждая о дьяволе и правде, философы скептически замечают, что правда о дьяволе — это такая грязная вещь, что одна капля мутит жизнь, как капля воды мутит стакан абсента. Но от этого можно опьянеть.

Григорий Климов

Князь Дмитрий Александрович Брянский был русоволосым и рыжебородым крепышом среднего роста. Если Андрей Юрьевич был под метр восемьдесят, то стоящий напротив князь был немногим больше метра шестидесяти. Чуть не на голову ниже. Плюс каблук сантиметра три на сапогах у профессора Виноградова. Больше в мире нигде сапог с каблуками не делали. По крайней мере, профессор ни у кого больше кроме своих воев не видел. Понятно, что разойдётся это ноу хава, но вот до Брянска пока не добралась.

— Сколько ты хочешь, брат⁈ — злобно глянул на него исподлобья молодой довольно человек. Лет тридцать. Ни одного седого волоска. Шрамов, уродующих физиономию, тоже не видно. Можно и красавцем назвать. Глаза такие пронзительно-голубые. Волосы густые и кудрявые.

— Я-то? — Андрей Юрьевич вспомнил мультфильм из детства: «Там столько вкусного. Во»! — Вот столько, — профессор раздвинул руки эдак на уровне плеч.

— Что это? — выпучил синие глазки Дмитрий Александрович.

Выпучил и стоящий рядом зять его — князь Гомельский Олег Святославович. Как выяснилось, он ему неправильный зять. Не на дочери женат, а на сестре. То есть, он-то брянцу зять, а вот брянец Олегу Святославичу — шурин. Не путать с шуричем. Андрей Юрьевич потихоньку в этих родственных связях разбираться стал. Шурич — это, оказывается, сын шурина.

— Это шутка. Пойдёмте, братья, время обеденное, перекусим. Потом отдохнёте, потом в баньку вас сводят, ну, а за вечерей и о делах наших скорбных покалякаем.

Зять с шурином опять глаза выкатили. Одинаковые такие, голубые у обоих. Зять ростом повыше, лишь чуть ниже Андрея Юрьевича и ровесник, должно быть. Четвёртый десяток точно разменял. Виски уже седые и в бороде полно волосинок белых. И кошачьи лапки в уголках глаз.

Привезли их под усиленным конвоем. Как только узнал Андрей Юрьевич, что эти авантюристы угробили Витовта, так сразу выслал сотню дружины им на встречу. Хрен его знает куда запропастился Великий князь Литовский Гедиминас, но он потерял за одну компанию уже третьего сына. И тем более, насколько знал Андрей Юрьевич, Витов был любимым сыном Гедимина и наследником. Сыновей, конечно, там прилично осталось и те самые, что в Истории отметились, но холерик Гедимин может резко возбудиться и пойдёт карать направо и налево. Андрей же Юрьевич тут одну комбинацию в голове проворачивал политическую, и эти два хроноаборигена ему живыми нужны. Не тот случай, где с паршивой овцы хоть шерсти клок. Тут этой шерсти вагон и маленькая тележка.

Перекусили запечённым кроликом, и князей увели в выделенную опочивальню, а чуть позже и баню.

Андрей Юрьевич решил похвастать кулинарными изысками за ужином. Состряпали повара пельмени, сбацали салат оливье, с мясом вместо колбасы. На стол поставили первые на Руси стеклянные кубки из хрусталя с гранением и рядом кувшинчики абсента и кофейного ликёра из ледника принесли. До бутылок пока руки не дошли. Это нужно формы из железа делать. С кубком проще пока просто выдувают, уж какие получатся. Можно большими толстостенными стаканами назвать.

— Ну, за мир во всём мире! — поднял первым свой бокал профессор Виноградов и дождавшись, когда князья поднимут свои кубки чокнулся с ними. Мелодичный звук хрусталя товарищей поразил, и они хлобыстнули содержимое в себя. Абсент. Шестьдесят градусов. Зелёненький такой и полынью с анисом пахнущий. На сбитень немного ароматом похож и цветом. Но… не сбитень.

Что можно сказать? А сказать можно, что абсент чуть крепче мёда. Да в десять раз крепче. Хрясь, и баснословной цены фужер выпал из рук Олега Святославича. Он этими руками за горло схватился. И глазами человека, понявшего, что его отравили, глянул на князя Владимирского.

Тот взгляд выдержал и спокойно в себя напиток бомонда всякого залил.

— Что это⁈ — прохрипел первым, отдышавшись, Дмитрий Александрович.

— Водка анисовая. Ключница готовила. Братья, вы не думайте, никто вас травить не хотел. Посидите чуть и поделитесь потом, что чувствуете. Увидите. Непередаваемые осюсения. Да, вон запейте морсом, а потом закусите пельмешками, — Андрей Юрьевич взял второй хрустальный кубок с морсом, отхлебнул и вилкой наколол пельмешек. Сунул рот и принялся жевать, закатывая глаза и водя носом, — Вкуснятина. Лепота.

Тыкали вилками в непонятное блюдо князья осторожно, видимо ожидая такого же подвоха, как от водки анисовой. Но раскусив и прожевав, потянулись за следующими.

— А теперь, братья, хочу другим напитком вас порадовать.

Кофейный ликер был не таким крепким, всего двадцать пять — тридцать градусов. Спиртометра пока нет. Всё на глаз. Пора бы заняться. Стекло появилось. Нужно научиться делать трубочки. Там такая масса приборов сразу может появиться. Термометр сделать, градусник для медиков, барометр, спиртометр с лактометром (для сыроделов). Непочатый край работы. Ещё бы понять, как это градуировать. К пищевой промышленности профессор Виноградов никакого отношения не имел. И как определить жирность молока, чтобы отградуировать лактометр не знал. Что-то там с эфиром связано. А вот как сделать эфир?

— Заморские яства? Слышал, князь, что ты с купцами генуэзскими торгуешь. От них напитки и яства? — осторожно отхлебнув ликёра, посмаковал его во рту князь Брянский.

— Нет, брат. Наоборот. Я им эти напитки продаю. Но оставим пока купцов в покое. Поважней вопросы имеются, — Андрей Юрьевич обвёл взглядом собутыльников, — Витовта вам брат мой Гедимин не простит. Войной пойдёт и завоюет ваше княжество. А вас скорее всего жизни лишит. И будет вправе. Какого чёрта вы в этот Овруч полезли?

— Так и Овруч, и Искоростень ранее были в моём княжестве. Ещё дяде моему принадлежали. Потом только Киеву отошли. За своим пришли. Овруч мне князь Киевский за помощь против вас с Гедимином обещал. Дедина землица. В своём мы праве.

(Дмитрий был сыном Александра Глебовича — князя Мстиславского (1278—1281), великого князя Смоленского, то есть родным младшим братом Василия брянского и Ивана смоленского Александровичей).

Событие шестьдесят девятое

В одной руке он держит фельдмаршальский жезл — эмблему военных подвигов, в другой — подзорную трубу — эмблему зоркой проницательности.

Гейнце Н. Э., Князь Тавриды

— Вы готовы? — Юрьев оглядел площадку перед мостом и мотнул головой в сторону чересчур густо растущих пихт, — Там пушки? Елки эти не помешают?

Если честно, то нормально поработали пушкари. Это если искать и знать, что ищешь, то видно, что густы больно заросли ёлок этих, а вон там следов много от колес в лес, левее трава вся вытоптана.

— Картечью жахнем же. Ну треть картечин чуть затормозится. Остановить эти веточки картечь не смогут. Нормально всё будет. Не боись, нобиль, — гыгыкнул главбух. Это его так князь Владимирский называет в шутку. Почему? Ну пушки же бухают, а он у них там главный. Значит — главбух.

— Слушай, Данька, всё спросить тебя забываю, а как вы мост взрывать собираетесь? Ну, чтобы достаточно человек перебралось к этому времени на нашу сторону?

— Сложно было. Там Андрей Юрьевич состав один разработал. Но нужно за верёвку дёрнуть. Так мы там у быка последнего яму выкопали, человека туда посадим и ему эту верёвку дадим. Он её дёрнет, когда мы первый выстрел из пушки сделает. Он там под щитом будет сидеть. Как бой закончится вылезет.

— Смелый парубок, — представил себя под тем мостом Юрьев.

— Чего нет унгров-то? Куда подевались? — пришла очередь Даньки вопросы задавать.

— Злякались. Мы там опять пошалили. Дозор выбили и в рыцарей постреляли малость. Ничего. Приедут. Никуда не денутся, я лагерь их видел. Там костров чуть не тысяча. Большое войско король Шаробер собрал.

На самом деле, нобиль Санька и сам волновался. Чего это Шаробер не идёт? Не дай бог, они перестарались, и венгры повернули к следующему мосту. Сам главдиверсант при таком войске вообще двумя потоками бы наступал. Половина войска тут, а половина по следующему мосту и у Загора встречаются уже на словацкой стороне. И разведку на ту сторону не хотелось Саньке посылать. Предчувствие было нехорошее. Совсем уж дурнями унгры же не были. И они могли засаду организовать. Есть у них лучники. Вон за теми дубами огромными сейчас притаились и ждут нашу разведку, чтобы перебить, а потом раненых в плен захватить. Пытать будут, планы вызнают. Нет. Всё. Они своё дело сделали. Теперь ход за Данькой, пусть его пушки и баллисты говорят.

Юрьев осмотрел ту сторону из-под сложенных козырьком ладоней. Полдень, солнце как раз там, на юге. В глаза светит. Толком и не видно ничего.

— Уходим в лес! Всем, уйти в лес! — Санька почувствовал на себе взгляд с той стороны. Ещё заподозрят вороги, что здесь не чисто. Стоят себе гады русы и разговаривают спокойно, не боятся огромной армии.

Ушли, демонстративно. Потом, чтобы враг всякие подозрения не подозревал, Санька на коне вернулся, шагом доехал до середины мосты, покрутился там и махнув рукой, в смысле, нет и не надо, резвой рысью упылил за поворот дороги саженей в ста от моста.

Там коня привязал и вернулся к удобно устроившемуся своему дозору. Народ наломал лапы пихты, прикрыл всё это палаткой нерасправленной. Сухо. Тепло. Вот ещё бы слепни и комары не одолевали, так вообще хорошо.

— Подай, — Санька протянул руку Гороне.

Тот нехотя убрал от глаза неделю всего назад присланную Андреем Юрьевичем диковинку. Диковину — так диковину. Всем диковинам диковину. Подзорная труба называется. Она позволяла в несколько раз приближать предмет. По бокам видно было плохо, и радуга там играла, а вот по центру, особенно, если стеколко прямо к глазу поднесёшь, то вон он мост. Буто прямо рядом стоишь, протяни руку и ограждение задеть можно. Даже лужицы небольшие, после вчерашнего дождя ещё не высохшие, видны. А ведь треть версты до моста.

— Смотри чуть левее дуба со сломанной вершиной, — протягивая подзорную трубу, сотник ткнул пальцем в приметный дуб на той стороне. Молния, наверное, попала. У дуба нет вершины, зато три боковые ветви огромные загнулись вверх и теперь уже почти сомкнулись, купол такой организовав.

Юрьев приладил трубу к глазу. И чуть выдвинул широкую часть вперёд, потом задвинул. Нет, он не сомневался, что Горыня её правильно отрегулировал, просто сам процесс нравился. Вот размыто всё и тут, бамс, лёгкое движение руки и предметы невидимые тут же обретают резкость. Приближаются, хоть вытягивай руку и трогай их.

Труба выточена из морёного дуба. Из тех пушек, что отслужили своё под Житомелем. Чёрно-сине-зелёная такая и приятная на ощупь. А для надёжности на неё серебряные хомуты — кольца надеты.

В окуляре неожиданно мелькнул красный цвет и Санька поправил чуть трубу. Точно, около дуба этого стояло пять унгров и раками размахивали, иногда в сторону моста пальцем тыкая. Помахав ручонками, вороги скрылись в лесу.

— Разведчики, — хмыкнул Санька, передавая назад трубу Горыне, — Сейчас пойдут через мост. Пройдусь и я поближе к баллистам. А вы не спите, — нобиль хохотнул.

— Ага, уснёшь тут под грохот пушек, — оценил его шутку Горыня и вновь уставился в трубу на тот берег.