Стародум

Глава 30

Безумец возвращается на деревянный трон и с интересом взирает на происходящее.

Я же приказываю Веде появиться у меня в руке в виде кинжала. Девушка послушно превращается в оружие, хотя и чувствуется её нежелание. По какой-то причине она вынуждена выполнять мой приказ, даже если этого не хочет.

Разум отказывается подчиняться безумцу, но есть внутри что-то, заставляющее исполнять приказ. Князь велел прикончить друзей, поэтому рука сама сжимает клинок, а ноги сами идут в нужную сторону. Я останавливаюсь напротив лежащего на каменном полу Никодима. Заношу руку для удара.

«Нет», — твержу сам себе.

Рука замирает на месте, но теперь вместо желания выполнить приказ приходит боль, но не физическая. Весь мой разум бьётся в агонии. Каждое мгновение сопротивления приказу причиняет страдания.

— Никодим, — говорю, сквозь сжатые зубы. — Уходи.

— Сопротивляйся, — отвечает Волибор, отходя подальше. — Сила, порабощающая разум, не может заставить что-то сделать, если ты будешь сражаться.

— У Юрия Михайловича девятая ступень, — возражает Снежана. — А у Тимофея нулевая. Он не сможет сопротивляться.

— Всё зависит не только от ступени, но и от воли, и у нашего парня она очень сильна.

Пусть Никодим и верит в меня, но всё же поднялся и отошёл подальше. Молодец.

Мне уже не раз приходилось сталкиваться с силой, действующей не на тело, а на сознание. Когда я возвращался с Перепутья в Вещее, один из черномасочников заставлял меня наносить удары самому себе. С тем типом я справился, но безумец оказался намного сильнее. Сопротивляться ему — всё равно, что бороться с самым здоровенным быком в округе. Некоторое время постоишь, но всё равно сломаешься.

Человек с четвёртой ступенью своей силы может сопротивляться поработителю четвёртой, если у него крепкая воля. Пятая сила — пятой. Шестая — шестой. Четвёртый тоже может противостоять шестому, но для этого воля должна быть невероятно крепкой. Человек всю жизнь должен жить как лидер, принимать решения, командовать, брать ответственность, считать себя главным.

Я всегда считал свою волю сильной, но с моей нулевой ступенью бороться с девятой — бессмысленно. Я могу лишь замедлить воздействие безумца, но не полностью прекратить это.

— Я отдал тебе приказ, — повторяет безумец. — Убей их всех.

Новый удар приходит по сознанию, я валюсь на пол, в попытке сопротивляться. Но даже на четвереньках моё тело ползёт к остальным. Каждое мгновение сопротивления — жгучая боль, и она лишь нарастает.

— А если прикончить князя? — спрашивает Никодим. — Это его остановит?

— Нет, — отвечает Снежана. — Вред уже нанесён, и его сила будет работать даже после смерти.

— Но я бы всё равно попробовал.

— Молчун, — произносит Волибор. — Уйди в сторону.

«Нет», — мотает головой княжеский воитель.

Снежана направляет на Молчуна обе руки, и вокруг мужчины образуется увеличивающаяся ледяная корка, которую тот без труда разбивает.

— Не получится, — замечает Волибор. — У него защита от сил, как и у меня. Люди нашего типа все служат защитниками при князях.

Моя воля пока держится, но я чувствую, как быстро она слабеет. Ещё немного, и я брошусь на своих друзей с оружием. Почти физически ощущаю, как мои глаза краснеют в попытках сопротивляться приказу, а кожа чернеет и покрывается сухими трещинами.

Плохо ещё и то, что мы в последнее время сожгли и порубили на куски множество людей в чёрных масках, поэтому сила князя не распределяется на всех, а сосредоточена на тех немногих, кто ещё остался под его контролем. Если бы внизу была жива вся тысяча кукол, я смог бы сопротивляться дольше.

— Вспомни о всём хорошем, что произошло в твоей жизни, — произносит Снежана. — Это поможет, отвлечёт.

— Вспомни, как мы на озеро ходили, — добавляет Никодим. — Помнишь? Босиком по лесной дороге, по шишкам…

Да счастливые были времена… вся молодёжь Вещего собиралась, чтобы искупаться в жаркую погоду. Плескались, пили сваренное мной пиво, оставались допоздна и смотрели на звёзды. А потом возвращались домой и боялись каждого звука, доносящегося из лесу.

Это помогает, но не сильно.

— Я отдал тебе приказ, — добавляет князь. — Выполняй.

Приходится до боли сжать зубы, чтобы оставаться на месте. Волибор, Никодим и Снежана стоят в дальнем конце зала, возле спуска на лестницу. Они знают, что я с духовным клинком могу порубить их всех, но и сражаться не хотят, поэтому готовятся убегать, если это понадобится.

— Подойди ко мне, — велит князь. — Ты оказался сильнее, чем я думал. Для твоей-то ступени.

Я послушно подхожу к господину, он хватает меня за подбородок, и двигает в разные стороны.

Даже сейчас я не могу ему навредить: безумец не отдавал чёткого приказа не трогать его, но это подразумевается само собой. Рука отказывается подниматься на господина.

— Знаешь, у тебя знакомое лицо…

— Мы пытались тебя убить в Новгороде, забыл?

— Нет, я будто бы встречал тебя раньше.

Он задумчиво смотрит со всех сторон, после чего его брови ползут вверх, будто в озарении.

— Точно! Это всё зал — он подействовал на меня, заставил вспомнить. Я ведь уже бывал здесь прежде. Двадцать два года назад, как только началась эпоха безумия, и все князья сцепились друг с другом. Я был здесь, в этом замке, в Стародуме, прямо в этом зале. Стоял над телом мёртвого князя, захлёбывающегося кровью… Я видел как тот здоровяк выносит тебя в коридор.

Он смотрит на меня с восхищением.

— Мои люди говорили, что мелкий выжил. Будто бы воевода выбрался с ним из крепости через чёрный ход.

Безумец переводит взгляд на Волибора.

— Крестьяне болтали, что когда поднимется Стародум, он будет подчиняться только Гориславовичу. Я всегда считал тебя мёртвым, но мои советники настояли, чтобы тот единственный уцелевший духовный клинок, который отказался мне подчиняться, возили по всей Руси и искали пацана. А тебя спрятали прямо тут, в ближайшей деревне.

Князь заливается истошным, каркающим смехом.

— Прямо тут!

— О чём ты говоришь? — спрашиваю сквозь стиснутые зубы.

Мне по-прежнему хочется броситься на друзей с оружием.

— Я ведь не только людей подчинять умею. Я могу управлять всем, что находится у них внутри. И сейчас я сделаю так, что ты всё вспомнишь.

Он снова вонзает руку мне в пупок, но на этот раз мир тут же исчезает.

Мне чуть больше года.

Я ребёнок.

Вокруг шум и гам, сражающиеся люди. Крики, смерть, вопли боли и отчаяния. Языка я ещё не понимаю, но прекрасно улавливаю эмоции и читаю лица. Реву во всю глотку, но никто не обращает на это внимания.

Я нахожусь в воспоминаниях, которые никогда не появились бы у меня в голове без постороннего вмешательства. Безумец сделал так, чтобы самые потаённые уголки моего сознания всплыли наружу, и теперь я могу видеть то, что давно позабыл.

Я нахожусь в Стародуме, в зале с троном.

По какой-то причине.

Что я тут делаю? Разве я не родился в доме Федота и Душаны?

В зале помимо меня несколько женщин, несколько детей, а также Волибор, Егерь, и удельный князь Стародума — Горислав Лютогостович. Мужчины обороняются от целой ватаги атакующих: сражаются неистово, но они целиком уже покрыты кровью. Сколь умел бы воин ни был, ему никогда не устоять против бессчётного количества врагов.

Так и сейчас.

На двух защитников зала приходится слишком много врагов: их окружают, бьют со всех сторон. Часть ударов уходит в доспехи, причиняя боль, другие попадают по открытым частям тела, вызывая мелкие рассечения. Борода Волибора вся в крови, он рычит и орёт. Князь стонет, стискивая зубы.

Это сражение не может длиться долго.

И оно не длится.

Князя протыкаются сбоку, он опускается на колено и тут же получает удар копьём в шею. Но не успевает он упасть на пол, как его собственный меч взрывается подобно речному камню, оставленному на огне. Тысячи осколков устремляются во все стороны, пронзая всех врагов в комнате, минуя друзей.

Все атакующие пали, но скоро сюда наведаются новые.

— Унеси, — велит князь, указывая в мою сторону. — Это твой долг.

Положив руку на плечо князя, Волибор тяжело вздыхает в знак прощания. Друг отдаёт последнюю дань уважения другу. Короткое прикосновение — вот и всё, на что есть время.

Мужчина хватает меня на руки и бежит в боковой коридор. Женщины — следом за ним.

В этот момент появляется сам безумец в окружении людей с красными глазами. Тогда он ещё не был безумцем, а обыкновенным парнишкой шестнадцати лет: худым, нескладным, но уже с огромной силой в груди.

— Взять! — кричит он уже знакомым истеричным голосом.

— Живее! — орёт Волибор, подгоняя женщин с детьми.

Егерь остался прикрывать наш отход. В тот момент он считал, что расстаётся с жизнью, но это не так — много лет спустя я встречу его в Вещем. Значит ему удалось каким-то образом спастись.

Мы мчимся по длинному подземному тоннелю почти в полной темноте, лишь небольшой факел освещает наш путь. Выйти через этот чёрный ход нельзя было раньше: его отрезали атакующие, поэтому князь выйти не смог. Только победив лазутчиков, люди смогли добраться до спасительного выхода.

Но слишком поздно — сам князь погиб.

Вскоре мы выбираемся на поверхность и со стороны глядим, как опускается под землю Стародум. Маленький, хлипкий, деревянный, но бесспорно живой и дышащий.

Меня словно по голове ударили.

От тяжести воспоминаний я падаю на пол и долго не могу отдышаться.

Вся моя жизнь внезапно перевернулась. Всё, что раньше казалось странным, вдруг обрело смысл. Оказывается, я — княжий сын, а мои сельские родители мне не родные. Волибор унёс меня из покоев князя и спрятал в Вещем подальше от безумца и его людей. Но он не растил меня как обыкновенного крестьянина: бывший воевода научил меня сражаться, и велел Игнатию научить читать. Он знал, что однажды Стародум восстанет из земли и будет подчиняться только наследнику того человека, что его оживил.

Это не меняет моей любви к Федоту: пусть он и приёмный отец, но связь между нами не ослабнет даже без кровного родства. Однако это объясняет, почему я вырос выше и крупнее обоих родителей.

— Мелкий ты засранец, — с ухмылкой произносит безумец. — Всё это время ты прятался, чтобы вернуться сюда? Стать новым князем Стародума?

— Он не знал, — отвечает Волибор, поскольку я сам не в силах и слова вымолвить. — Я вынес его из крепости и отдал приёмной семье. Ты сын старого удельного, Тимофей, твоё отчество — Гориславович.

Никогда я не хотел себе власти, никогда не хотел быть благородным или иметь людей в подчинении. Мне всегда было достаточно того, что есть. У меня есть преданные друзья, которые меня любят, родня, дом. А теперь, оказывается, у меня есть целая крепость. Такое трудно принять с наскока.

Воздуха не хватает.

— Неплохую вы себе крепость отгрохали. Когда я её атаковал, она была совсем другая.

— Стародум не будет подчиняться ни тебе, ни мне, — замечает Волибор. — Только родня Горислава имеет над ним контроль, и никто больше. Только человек, в котором крепость опознает наследника. Он и меня впустил внутрь только когда узнал, что сын жив и скоро явится.

— Что ж, это объясняет почему мне пришлось топать по лестнице пешком почти всю ночь, а вы поднялись не запыхавшись.

Безумец снова наклоняется ко мне, осматривает со всех сторон.

— Я сегодня добрый, — произносит он. — Даже несмотря на то, что вы сожгли половину моей армии. Я разрешаю тебя стать князем Стародума, если ты поклянёшься мне в верности. Такой форпост очень пригодится на границе с моим братом.

С моей души словно камень свалился.

Влияние безумца пропало.

Он отпустил меня.

— Стань на колени, скажи нужные слова, и займёшь место своего отца. Как тебе моё предложение?

Князь считает, что делает мне выгодное предложение, но это не так.

В этот момент я почувствовал такую ярость, которую не испытывал никогда в своей жизни. Захотелось уничтожить весь этот мир, стереть с лица земли всё, что существует, лишь бы не дать человеку передо чувствовать себя так вольготно.

А ещё я понял о себе одну важную вещь, которую все эти годы тщательно гнал прочь: я не могу решить все проблемы. С самых ранних лет я считал себя достаточно сильным, чтобы справиться с чем угодно. Ум, где это необходимо, хитрость, где одного лишь ума недостаточно, грубая сила, когда других способов не существует. Я считал, что не существует такой беды, с которой я бы не справился.

Федот растил меня в любви и заботе, Волибор учил обращаться с оружием, Игнатий — читать старые книжки мудрых людей. Мне дали всё в этой жизни, и я считал, что стал полноценным человеком, которому всё по плечу.

И все эти годы я, сам того не сознавая, считал, что мне не нужна никакая сила. Я и без неё всегда прекрасно справлялся.

Но теперь впервые почувствовал, как энергия в груди подчиняется мне. Как она выходит наружу, доходит до кончиков пальцев. Я получил первую ступень, о которой так давно грезил, и которую всегда отталкивал.

Отец пытался сделать меня целителем, а я ему подражал, втайне желая не быть им. Светозара учила обращаться с огнём, а мне это не нужно было. Всё это — лишь лёгкие пути для слабаков, но я же не слабак…

Теперь всё изменилось.

Я осознал, что одного человека может быть недостаточно. Нужно что-то ещё.

И я это получил.

Со всего размаха я засовываю руку в пупок безумца. Засовываю по самый локоть. У него внутри пусто: ни сердца, ни костей, никаких внутренних органов. Одни лишь чувства и эмоции, которыми я могу управлять.

Недавно он сломал мою волю, а я ломаю его.

Но это не значит, что моя сила — подчинять себе людей, как князь. Моя сила — не иметь её. Когда вокруг нет людей — у меня нет и силы. Но когда рядом оказывается кто-то, я получаю точно такую же, как у него. В данный момент возле меня безумец, значит я могу управлять другими людьми так же, как он.

Завтра я буду стоять рядом со Светозарой и поливать врагов огнём вместе, а послезавтра видеть сквозь стены с Никодимом. Я умею обращать силу людей против их самих.

— Что? — вырывается у Снежаны.

— Нашёл всё-таки, — удивлённо произносит Волибор.

Безумец смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— На колени, — говорю.

— Уф, — отвечает князь. — Так вот, как это работает. Не думал, что почувствую это на себе. Что-то внутри меня говорит, что я должен опуститься на колени. Тоненький голосок в голове, но я легко могу это игнорировать, я же намного сильнее тебя.

— Да, действительно, я не могу тебе приказывать. Но ты забыл кое-что другое. Не только сила что-то решает.

Со всего размаха я загоняю кинжал князю в пузо и веду вверх, к горлу. Разрезаю и тело, и все предметы, которые висят у него на шее как амулеты.

Тяжёлый удар Молчуна сбивает меня с ног, но слишком поздно: безжизненный князь падает на пол с перебитым хребтом. Все его охранные вещи разрезаны вместе с его телом. Он больше не встанет.

Я, Снежана, Никодим, Волибор, Молчун: все смотрим на лужу крови, растекающуюся под мёртвым телом.

— Сдох, сучий потрох? — спрашиваю. — Или тебя убить ещё раз?

— М-м, — рычит Молчун, приподнимая голову князя.

Здоровенный воитель осматривает тело своего хозяина, после чего поворачивается в нашу сторону.

— Не надо, — говорит Волибор. — Твой господин умер, поэтому тебе больше не нужно быть на его стороне. Ты выполнил свою клятву, тебя никто не обвинит в её нарушении.

Молчун достаёт из ножен за спиной длинный, тяжёлый топор. Волибор напротив него сжимает булаву.

— Не надо.

Но вместо того, чтобы броситься на нас с оружием, Молчун опускается на одно колено и кладёт топор к моим ногам.

— Кажется, он клянётся тебе в верности, — замечает Волибор. — Он не может этого сказать — бедолаге ещё в детстве язык отрезали.

Смотрю на эту немую сцену и не могу понять, что мне делать. Пусть я и сын известного человека, но я не чувствую себя князем. Не чувствую, будто могу принять клятву кого-либо.

Я — обычный крестьянин, сын мельника. Я не умею заниматься всем тем, чем занимаются высокие люди. Печь лепёшки из муки — это да, проращивать зёрна для браги — лучше всех. Но не сидеть на троне с важным видом.

— Нет, — говорю. — Я… вы что-то путаете.

— Стародум будет подчиняться только тебе, — отвечает Волибор. — Это твоё наследие. Ни мне, ни Никодиму, ни Игнатию.

— Нет-нет-нет. Нам пора возвращаться в Вещее.

Голова кружится, воздуха снова не хватает. Опускаюсь на пол и сижу, стараясь унять трясущиеся руки.

Наверное, такое известие должно было меня порадовать: я всегда хотел участвовать в чём-то большом, и вот это случилось. Но теперь я чувствую, будто на меня возложили слишком большой груз.

Но где-то в глубине души расплывается что-то тёплое. Осознание, что я оказался именно там, где и должен быть. Сразу две противоборствующие эмоции находятся в голове, и каким-то образом я уживаюсь сразу с обоими.

— Тимофей… — начинает Никодим.

— Погоди, — обрывает его Снежана. — Ему нужно побыть одному, чтобы всё обдумать. Да и нам тоже.

В словах девушки есть истина: трудно принять такие крупные изменения в жизни. Хочу ли я жить как крестьянин или принять новое положение и распрощаться со всем, что мне нравилось в прошлом?

И вообще, точно ли здесь нет никакой ошибки?

Я ведь совсем не чувствую себя властным человеком. Я вполне умею отдавать приказы, но во мне нет столько уверенности в себе, как в Снежане и других людях её уровня. Не об этом ли говорил безумец? Не стану ли я слабаком среди сильных? Слабаком…

Глупость какая…

Тут и думать не о чем…

Слабак — противоположность того, кем я был все эти годы. Если и есть в наших землях сильный человек — то это я. Сильный не только физически, но и внутренне.

Поднимаюсь на ноги и смотрю на Молчуна, по-прежнему стоящего на одном колене.

— Я принимаю твою клятву. И сам клянусь заботиться о тебе и твоих близких.

Раз уж это мой дом — здесь я и останусь. Больше никто меня отсюда не прогонит. Более того, всем остальным придётся считаться с истинным князем Стародума. Безумец уже познал на себе мой гнев, теперь на очереди людоед.

Воеводе велели унести княжеского сына . Мальчишка со временем станет ему как родным, взамен ребёнка, которого у него никогда не было. Но чего он не знал, так это о втором наследнике. Прямо во время сражения беременная княжна родила на свет ещё одного малыша.

Послесловие:

Огромное спасибо, что читаешь. Для меня, как для автора, нет ничего лучше, чем осознание ценности произведения. Создавать собственную историю и делиться ею — лучшая работа на свете. Ты, читатель, делаешь меня счастливым от того, что ждёшь продолжение. Большего и пожелать трудно.

Надеюсь, следующая часть тебе так же понравится.

p.s. Эта книга открыта для скачивания друзьям и подписчикам, так что добавляйся, если предпочитаешь читалки.