Стародум

Глава 16

Воевода наносил удар за ударом, пока врагов не осталось.

Он всех победил.

Наша ратная сотня очень быстро оказалась на улице: кто в шлеме, кто с копьём, кто с дубиной. Некоторые босые. Но и мечей несколько нашлось: трофеи, оставленные черномасочниками.

Старики и в полном облачении выглядели не впечатляющее, а сейчас наше воинство представляет собой жалкое зрелище. Только Волибор как всегда стоит в первом ряду, высокий и крепкий, оттягивает взгляды на себя, чтобы остальные не выглядели помятыми. Если предстоит сражение, то мы не сможем оказать хорошего сопротивления.

Тем более, что сотник умер, а десятники пока не выбрали себе главного.

Со стороны леса к нам приближаются какие-то люди. В опускающейся вечерней тьме они выглядят злобными силуэтами, шагающими одной колонной. Человек десять уже вышли, остальные мелькают за деревьями.

— В ряд! — кричит Волибор. — Построиться!

Его голос громом проносится над селом. Сотня тут же бросается выполнять приказ, хотя какое может быть сражение, когда наше войско выглядит вот так? Наша единственная стратегия — быстрая атака на не ожидающего этого противника, с численным перевесом два к одному. Да, мы победили людей князя, но это была по большей части моя заслуга. И Веды, конечно же. С ней в руке битва оказалась гораздо быстрее и смертоноснее.

Сейчас лучше убегать: черномасочные сметут нас как кучку сухой листвы и даже не заметят.

Но почему они заявились так рано? Столько путешественников, проходивших через Вещее, говорили о войске безумца, стоящем на границе княжества, неужели они врали? Или безумец решил отправить к нам небольшой отряд?

— Погодите, — произносит Федот, вглядываясь в темноту. — Это не люди князя.

— Да, — отвечает Збигнев. — Это каролинские.

— Откуда ты знаешь?

— Тот лысый спереди — это Самовлад, мы с ним как-то рыбу ловили на Калюге. Ну да, а вон тот справа — Гремислав, зять нашего Истомы покойного.

Действительно: масок на них нет, и доспехов воинских тоже. Из оружия только рогатины и дубинки, да и то, скорее от трупоедов, чем для нормального сражения. Вскоре и я узнал пару человек из соседней деревни: пересекались как-то в лесу, когда ягоды собирали.

Наша ратная сотня заметно расслабилась: оказалось, что никто сегодня умирать не будет. Если бы сюда и правда пришли люди безумца, никто из стариков сегодня бы не выжил.

Конечно же Ярополк будет утверждать, что сам бы всех одолел, круша врагов направо и налево, гремя стальными шарами на всю новгородскую землю, но все мы знаем, что никакой настоящей силы у нас нет. Мы просто кучка смердов, попавших в трудную ситуацию.

— Здравы будьте, — произносит Самовлад, приближаясь. — Говорят, вы тут людей князя побили.

— Кто говорит? — спрашиваю.

Во время сражения у нас в селе было много путешественников, так что они могли передать вести, но я не рассчитывал, что кого-то кроме безумца это всерьёз заинтересует. Впрочем, чему здесь удивляться? Раз мы знаем, что наш Великий Князь стоит на Волге, то и он узнает о произошедшем в Вещем. Слухи — они такие. Быстро расползаются.

— Люди, кто ж ещё? Говорят, вы этих выродков… всех на тот свет! — Самовлад лыбится гнилыми, щербатыми зубами. — Да и мы не дураки — вона сколько могил свежих!

— Да, это мы! — тут же заявляет Збигнев. — Всем носы на жопы натянули!

Пришедшие из соседней деревни принимаются одобрительно галдеть, пока наши хвастаются содеянным. Всё то же самое, как когда охотники возвращаются с добычей, только в этот раз они подстрелили не птицу, а людей князя. Над нашими стариками появляется множество духов хвастовства в виде светло-коричневых лепестков. Летают туда-сюда, ложатся на плечи людей и падают на землю.

— Кто у вас тут главный? — спрашивает Самовлад.

— Этот, — Третий указывает на Волибора. — Вместо Ратмира у нас.

— Нет, не я, — Волибор указывал пальцем на меня. — Вот этот пацан главный.

От такого заявления у меня аж мурашки по телу. С чего это меня вдруг главным поставили? Я никто, безродный смерд: не был солдатом, как три десятка стариков в нашем селе, и не пользуюсь таким уважением среди остальных, как Волибор.

— Вы с ума сошли? Почему это я главный?

— Это ты всю кашу заварил, — заявляет Волибор. — К тому же ты у нас самый умный.

— Самый умный у нас Никодим. Спросите у него про любую прочтённую книгу — все процитирует. А ещё он греческий понимает.

— Я имею в виду, — продолжает мужчина. — Что ты самый умный в нормальном смысле.

— Никакой я не главный, — говорю. — Но это сейчас не важно. Зачем вы пришли?

— Как зачем? — переспрашивает Самовлад. — Рожи бить да жопы драть.

— Кому?

Каролинские переглядываются, будто ответ на этот вопрос очевиден.

— Людям князя, кому ж ещё!

Теперь понятно, почему они припёрлись. По соседним деревням прошёл слух, что в Вещем убили людей князя, а ещё коня-барина, поэтому эти люди собрали свои пожитки и отправились к нам, чтобы веселиться вместе. Вот только никто здесь веселиться не собирается.

— Разворачивайтесь и уходите, — говорю. — Мы уже наворотили дел, не хватало ещё, чтобы и вас задело. У вас семьи, дома, долгие годы жизни впереди, не надо от этого отказываться ради какой-то дурацкой мести князю.

— У нас не будет домов! — внезапно с яростью шипит Самовлад. — Их сожгут, когда явится безумец! А он явится!

— Явится-явится, — подтверждает кто-то из толпы впереди.

— А ещё князь забрал наших людей! Эта мошонка плешивая сидит там в Новгороде, жопа в шелках, а друзья наши в петле болтаются!

— Он и у вас увёл? — спрашивает Волибор.

— В том году двое к нему пошли — сейчас все синие, с языками наружу. И в этом троих забрал.

А вот это хреново. Наших троих людей мы отбили, но до этого посыльный князя с конём-барином успели поездить по окружающим землям и увести людей в деревнях, которые побоялись спорить. Значит у каролинских мужиков есть право гневаться на безумца, брать рогатины и пытаться вернуть своих. А заодно и повеселиться по пути. Что может быть прекраснее, чем насолить человеку, которого они всей душой ненавидят? Юрий Михайлович за время правления настроил своим безумием против себя даже мирные деревни.

Что уж говорить о каролинских, которые всегда в первом ряду на раздачу тумаков. Они маленькие, но очень свирепые.

— Сейчас солдатня безумца на Волге стоит, — произносит старичок рядом с Самовладом. — А супротив него — людоед.

— Знаем, — отвечает Третий.

— А знаете ли, что сейчас в Суздальском чёрт-те что творится? Во Владимире закрома княжеские разворовали, а людей его из города выгнали.

Похоже, не только у нас ненавидят своего удельного князя. Братья так хорошо умеют настраивать против себя всех окружающих, что даже друг друга возненавидели. Ни одного преданного человека у них не осталось. Один лишь страх их оружие.

— Пока эти два барана стоят на разных берегах и смотрят друг на друга, мы можем пойти на запад и забрать наших людей, — продолжает старичок.

— И оглобли им в задницы вставить! — добавляет Самовлад. — Людям князя, конечно.

Вернуть похищенных людей, конечно, стоит. Но на мой взгляд мы и так наворотили слишком много дел. Если безумца не свергнет его брат людоед, то князь сполна отплатит нам за всё, что мы натворили.

С другой стороны… я очень, очень хочу отправиться в Ярый острог.

Чувствую, как сердце снова начинает колотиться.

Вот оно.

Моё истинное призвание. Из меня получился отличный сын мельника: я могу испечь такой хлеб, заеденье и загляденье, сделать такую брагу, что любому Великому Князю на стол не стыдно поставить. Но как же я хорош в том, чтобы рожи бить и жопы драть, как выразился Самовлад. У меня это получается лучше, чем что бы то ни было.

Но я не делаю этого только ради самого процесса. Это всегда должно служить какой-то цели. И сейчас цель очень даже стоящая.

Смотрю на Волибора, он спокойно глядит на меня. Сотня выбрала его своим новым сотником, а он, по какой-то причине, решил слушать меня. И это не потому, что я тут самый умный. Волибор что-то скрывает, но что бы это ни было, так тому и быть.

— Значит, вы пришли сюда, чтобы начистить репы людям князя? — спрашиваю.

— Ещё как! — яростно шипит Самовлад. — Шкуры спустить, на собственных кишках повесить…

— И мы спустим! — кричу. — Повесим этих ублюдков в остроге! И будут эти черномасочные болтаться в петлях как наши погибшие родственники и друзья! Со сломанными шеями и с оглоблями в задницах! А если оглобли закончатся — наделаем новых! Чтобы каждому хватило!

Моему крику вторят другие. За этим сюда шли каролинские мужики, и они это получили. Мы разорим Ярый острог, чтобы безумец, когда явится в свою любимую крепость, нашёл там лишь смерть и разруху.

Причём сейчас это не только моё желание. Когда папаню и девочек уводили из Вещего, я выступал основным затейником. Когда сюда пришёл Остромир с чёрными масками, я организовал нападение. Но теперь от меня ничего не зависит: если каролинские не найдут поддержку у нас, они пойдут дальше собирать недовольных. Всех тех, у кого увели родственников. Прямо сейчас окружающая земля — нагретый на огне котелок.

— Добро пожаловать в Вещее, — говорю. — Идите на подворье, там ночлег найдёте.

— Знал, что нас тут настоящие мужики встретят, — заявляет Самовлад. — Не сцыкуны, как в Гребенке.

— Вы уже и в Гребенке побывали? — спрашивает Волибор.

— А то! Деревня большая, а живут одни поносники. Сидят у себя, боятся нос наружу сунуть. Суки тупые. Трёх людей у них увели, а они мямлят что-то, даже ответить толком не могут.

Наша ратная сотня увела гостей на подворье, туда же отправились Федот с Душаной, чтобы позаботиться о гостях. Мест у нас не так много, поэтому многим из них придётся спать вместе. Наедине у дома остались только мы с Никодимом и Светозарой.

— Самовлад прав, — подтверждает Никодим. — В Гребенке одни поносники.

— Не говори так, — возражает Светозара. — Они намного ближе к Ярому острогу, и чаще с безумцем сталкивались.

— Это их не оправдывает. Меня, вон, много лет на улицах Новгорода избивали, и что? Нормальным человеком вырос.

— Неужели мы и правда собираемся напасть на крепость князя? — спрашиваю. — Это больше, чем всё, что мы делали прежде. Это не убийство нескольких человек посреди леса лапами монстров, и не защита своей деревни. Это намного серьёзнее. Скажите мне, я не сошёл с ума?

— Не сошёл, — тут же отвечает Никодим.

— Может и сошёл, — отвечает Светозара. — Но в хорошем смысле. Мелентий говорит, при старом удельном мы просто занимались своими делами и ни о чём не думали. Выращивали хлеб, запасали, ели. А при безумце приходится что-то придумывать, куда-то идти. Промеж ушей у него свербит, а откликается у нас.

— Мы уже натворили слишком много для одного простого села. А сейчас собираемся ещё и на соседей натравить псов безумца. Может так получиться, что в этой части новгородщины сгорят сразу несколько деревень. И всё из-за нас.

— А что ты предлагаешь? Ничего не делать?

— Ну да.

— И плюнуть на всех похищенных безумцем людей?

— Вроде того. Может, они и не умрут, как прошлые работники его крепости. Может, прошлый раз был единственным.

Пытаюсь найти любое оправдание, лишь бы не рисковать другими людьми. Я много раз ставил свою жизнь на весы, поэтому привык. Но я чувствую, что должен действовать осторожнее, когда дело касается окружающих. Если кто-то из них умрёт по моей глупости — никогда себе не прощу. Если однажды удельный придёт к нам в Вещее и полностью его уничтожит, я хочу быть уверенным, что всё сделал правильно.

Умереть с чистой совестью намного лучше, чем с грязной.

— Никто не знает. Может завтра все они станут висельниками, а может будут жить долго и счастливо у безумца под крылом. Сам решай, хочешь ли ты что-то сделать.

— И ещё напоминаю, — встревает Никодим. — Что я пойду на Ярый острог один, если меня никто не поддержит. Уж я-то не сцыкло и не поносник.

— И я пойду, — соглашается Светозара. — Не отпущу же я этого балбеса одного.

Тяжело вздыхаю. Это не то решение, которое очень легко принять, но оно того стоит. Если отбросить всё лишнее, останется только сухой, ясный костяк: никто не имеет права забирать людей без спроса. Уж точно не свободных смердов. И я, как человек, от природы наделённый талантом ломать другим людям кости, должен что-то с этим сделать. Даже если сам окажусь на месте того, кого спасаю.

Эх, вот если бы я открыл свою силу… Всё было бы намного проще.

Чувствую же, есть она в груди. Так почему же не нашёл до сих пор? Что такого я не знаю о себе, что не позволяет мне раскрыть её?

— Веда, — говорю. — А ты что скажешь?

— Я всегда на твоей стороне, — отвечает девушка-дух, появляясь в воздухе между мной, Никодимом и Светозарой. — И чтобы ты знал, я ненавижу безумца намного больше, чем вы все. Я так надеюсь, что именно ты, Тимофей, его прикончишь. Мною. Ух… прямо дождаться не могу.

— Мы не идём сражаться с безумцем, только нападаем на его крепость, пока его нет дома. Самим безумцем пусть занимается его брат людоед.

— Эх, жаль.

Немногим спустя из подворья возвращается Волибор.

— Знаешь Стёпу Картавого? — спрашивает мужчина.

— Ага, купец. Чуть не каждый месяц мимо Вещего ходит.

— Говорит, князь Новгородский рвёт и мечет. Юрий Михайлович узнал, что его любимого коня Фому Сивовича убили. Заметь, не чудища сожрали, а убили.

— Сука…

— Вот-вот. Дошли до безумца слухи.

Удивительно, как быстро расползаются новости по земле.

Мы надеялись, что до безумца весть о смерти его копытного друга дойдёт позже. Теперь он знает о Вещем. Знает, что есть такое село на самой границе его земель, где позволили себе чуть больше, чем разрешено обыкновенным смердам.

— Нужно что-то решать, — произносит Волибор.

— Знаю.

— И как можно быстрее.

— Тоже знаю. Раз уж вся его армия стоит на реке, значит у нас есть время, чтобы освободить уведённых в плен крестьян. А там уже подумаем.

Надо действовать.

Начинать с малого и продолжать большим.

Поболтавшись ещё немного по селу, мы расходимся по домам, чтобы следующим утром встретиться снова. Никодим приходит с луком, Светозара с копьём. А я как раз заливаю перемолотый ячмень чистой, свежей водой из колодца, добавляю остатки старой закваски. Если мы вернёмся через несколько дней, будет нам праздничная брага. А если не вернёмся, то поминальная.

Из Вещего выходим целой группой: я с друзьями, наша ратная сотня из трёх десятков стариков, и пятнадцать каролинских мужиков. Выглядит наш отряд паршивенько, но для дела, которое мы задумали — достаточно.

— Тимофей, — произносит Волибор над ухом. — Не против, если во время битвы я ими буду командовать?

— Как же вы задрали, — говорю. — Не я тут главный, а ты.

— Я был воеводой при старом удельном князе, я умею отдавать приказы и вдохновлять людей. Руководить битвой. Но вне их я ничего не решаю: я никогда не был из тех людей, что умеют врать не краснея, и просчитывают всё на сто шагов вперёд. А ты парень умный. Книги читаешь. Не заставляй нас выбирать главным Никодима.

— О нет, только не его, — смеюсь.

Никодим хоть и умён бесконечно, но он очень большой любитель подраться в любой ситуации. Он считает, что лучше подраться и проиграть, чем вообще не драться. Я с ним не согласен: проигрыш он всегда проигрыш. Если знаешь, что проиграешь, лучше найти другой путь и выиграть.

— Послушай Волибора, — шепчет в голове голос Веды. — Просто прими, что ты — главный.

— Ладно, — так же мысленно отвечаю ей. — Хорош бурчать.

Перед тем как разбрестись по домам собирать вещи в дорогу, я снова подхожу к Волибору:

— Как думаешь, мы справимся? Сможем взять крепость?

— Всё будет зависеть от того, сколько людей там осталось. Если безумец всё воинство увёл на Волгу, а в остроге оставил только гарнизон из десяти инвалидов, то мы без труда сможем отбить похищенных.

— А если там много воинов?

— Развернёмся и уйдём, — просто отвечает Волибор.

Ранним утром мы выступаем, и к вечеру должны прибыть в Ярый острог, чтобы освободить похищенных жителей окружающих деревень и убить всех, кто будет сопротивляться.

До появления крепости Стародум из земли осталось 12 дней.