Стародум

Глава 19

Воевода поднял булаву в защитной стойке.

Никто не побеждал его в сражении прежде.

Но ему и не приходилось сражаться с таким количеством ран.

Просторное помещение, в котором сидят двадцать два человека, включая меня.

— Садись за стол, — приказывает один из воинов. — Сейчас тебе принесут еду.

Я послушно сажусь.

Солдаты уходят, а я остаюсь наедине с людьми, сидящими внутри. Глядя на них, можно точно сказать, со скольки деревень их собрали: семь штук. Именно столько внутри групп, держащихся порознь. Семь групп по три человека. Все молчат, скрытничают, делают вид, что их тут нет. Словно если они будут вести себя тихо, то их не заметят. Они настолько напуганы происходящим, что их страх можно унюхать.

Кажется, они уже распрощались с жизнями.

Целая орава духов отчаяния в виде в виде грязно-белых лепёшек летает между людьми.

Это немного странно: всё-таки их не на убой ведут. Всего лишь на работу к князю. Да, безумец может всех их повесить в первый же день, если решит, что они черти в обличье человека. Но это вовсе не факт. Вполне возможно, что они будут много лет работать в тепле, как и обещали.

Рано трястись и молиться.

Но я их понимаю: когда тебя выдёргивают из жизни и заставляют ехать в другое место, это кого хочешь выбьет из колеи.

— Какие несчастные, — замечает Веда. — Смотри, там совсем мелкий мальчик.

— Действительно, — шепчу в пустоту.

Делаю вид, что разговариваю сам с собой.

Неподалёку и правда сидит, уткнувшись в колени, мелкий пацан. Рядом с ним девушка моего возраста и женщина постарше. Все из одной деревни, но не общаются, не поддерживают друг друга, хотя это сейчас очень важно. В помещении сейчас стоит такая мощная гнетущая атмосфера, что немного тёплых слов не помешало бы.

— Как думаешь, зачем безумцу такой мелкий ребёнок? — спрашивает Веда. — Какую работу он может выполнять?

— Судя по тому, как посыльные князя отбирали наших, им нужны не просто работники, а люди с силой. Как-то их использовать.

— Должно быть, челядь с хорошим даром намного ценнее.

— Может и так.

Вскоре появляется стражник с миской похлёбки отвратительного вида. Что-то жидкое, с кусочками не пойми чего. Я никогда не был из привередливых людей, но даже меня замутило от вида этих яств. Что-то я погорячился, когда представлял, что меня будут везти убивать безумца, и ещё кормить при этом. Такую блевотину можно есть только очень сильно проголодавшись.

— Что это? — спрашиваю.

— Черпанина, — отвечает стражник, осклабившись. — Пальчики оближешь.

Серая слизь из ячменной муки, сильно разбавленная водой. В ней плавают куски неопознанного мяса: может крыса, а может старая конина. Всё сварено в бульоне с кореньями, больше напоминающими червей.

Впрочем, на вкус оказалось не так уж и плохо. Нужно лишь есть, не смотря в миску.

Когда стражник уходит, я поднимаюсь со своего места и двигаюсь к мелкому пацану, сжавшемуся в углу. Немного доброты в этом месте не повредит.

— Эй, мальчик. Хочешь немного?

Мелкий находится в таком глубоком полуобмороке от страха, что смог лишь один раз отрицательно мотнуть головой, при этом глядя на меня широко раскрытыми глазами. Ничего, ему просто нужно немножко времени успокоиться.

Отправляюсь с миской дальше, но кому бы я её ни предлагал, все отказываются. Мало того, что люди напуганы стражниками, они ещё и друг друга опасаются. Словно общение с другими несчастными уведёнными сделает их судьбу ещё хуже.

Надо их подбодрить.

— Слушайте, — говорю, встав в центре помещения. — Да, нас забрали из деревень, не все из нас хотели оказаться здесь. Мы бы лучше остались со своими семьями и друзьями, в знакомой обстановке. Но поверьте мне, на этом ваша жизнь не заканчивается. У б… у Юрия Михайловича большой, просторный дом в Новгороде. Он даст нам кров, еду. Никто из нас больше не будет нуждаться.

Не скажу же я окружающим, что собираюсь убить безумца. И как только они приедут в Новгород, то почти сразу развернутся и поедут обратно в свои деревни.

Лучше успокоить их лёгкой ложью.

Не хочу путешествовать бок о бок с людьми, находящимися на грани истерики. Да и вообще, папаня, Волибор, Игнатий, все воспитывали меня сильным и уверенным в себе. И я, как самый смелый из присутствующих, просто обязан поделиться своим спокойствием с окружающими. От меня не убудет, а им станет легче.

— Однажды вы ещё поблагодарите Господа, что перевернул вашу жизнь в лучшую сторону. Будете с ухмылкой вспоминать старую жизнь и надеяться, что больше никогда не придётся проходить те же испытания.

— Ты вообще кто такой? — внезапно взрывается мужчина с маленькими чёрными глазками, что до этого подпирал стену. — Хочешь безумцу боты целовать — иди и целуй!

— Тихо! — шепчу, приложив палец к губам.

Мало кому понравится, если его будут называть безумцем. Даже если он настоящий безумец.

— У меня четверо детей осталось в Каролине, и теперь я их больше никогда не увижу. Вот уж, блядь, спасибо! Кров он мне даст, сука!

— Всё правильно, — говорю, подойдя к нему вплотную, чтобы никто нас больше не слышал. — Всё верно говоришь. Но ты посмотри на окружающих: они в панике, они едва держатся. Хочешь сидеть здесь посреди ревущей и хнычущей толпы?

Мужчина скрежещет зубами, злится, но выпускать злость на меня не хочет: настоящий источник его неприятностей совсем в другом месте. Сидит где-то там и занимается своими безумными вещами. Но мои аргументы на него подействовали: он отходит обратно и садится в угол, глядя на окружающее из-под бровей.

Я же продолжаю свою речь. Неимоверно долго хожу между людьми, спрашивая их имена и убеждая, что всё с ними будет хорошо. Мои слова, вкупе с уверенным тоном, подействовали даже лучше, чем я думал. Пара человек даже заулыбалась.

А ещё они начали общаться между собой, а не сидеть отдельными группами.

— Ого, Тимофей, да у тебя призвание успокаивать людей, — с усмешкой замечает Веда.

— Это да, я тренировался на братьях и сёстрах Светозары. Наши волхвы не нянчатся с детьми: они считают, что ребёнок должен быть с рождения самостоятельным. И никак не реагируют, когда те ревут по пустякам.

— Да… Светозаре не позавидуешь.

— Всё у неё нормально, не надо, — говорю. — Ну да, не утешали её, когда она коленку побьёт, но любить не переставали. Зато посмотри, какая сильная она выросла — никто ей не указ. Прямо как сам Мелентий.

Из всех людей, запертых в казарме, лишь мне удалось чуть-чуть кемарнуть до рассвета. Все остальные были слишком заведены, чтобы хотя бы глаза прикрыть. Так и продолжали болтать, обмениваясь своими историями.

Наутро нас вывели из казармы и построили в две шеренги, чтобы выдвигаться в Новгород — на наше новое место работы. До него целых четыреста вёрст, так что идти придётся несколько дней. Далеко же забрались люди безумца, чтобы набрать работников в его крепость. Неужели в ближайших к столице деревнях не оказалось подходящих людей?

Удивительно, что нас даже не связали между собой: стражи настолько уверены, что никто из нас не побежит, что довольствовались одной только охраной. Это глупо. Уверен, по пути будут такие места, где всадник на коне не сможет догнать бегущего человека. Да и спешившись, в полных доспехах это сделать трудно. Должно быть, уповают на страх, который они создают своим присутствием. Подавляют волю оружием и тяжёлыми копытами.

Выдвигаемся из крепости.

Идём на северо-запад по основной дороге между Новгородом и Владимиром.

— Тимофей, у нас всё ещё есть возможность перебить всю охрану, — произносит Веда, сидя у меня на плече.

— Знаю.

Пара человек оборачивается на мой ответ, хотя я говорил совсем тихо.

— Там в крепости их было слишком много, а теперь — в самый раз. Думаю, ты мог бы всем им головы посрубать. Одному за другим.

— А тебе лишь бы головы порубить, да? — спрашиваю с улыбкой.

— Что поделать? — Веда разводит руками. — Я же оружие. Если бы я была духом деревянной ложки, то уговаривала бы тебя почаще есть суп. Так что я чувствую себя нужной и полезной, когда меня держат в руках направленной на врага.

— Нет, мы сейчас никого трогать не будем. Я решил, что освободить пленников — хуже, чем отправиться вместе с ними к безумцу. Лучше сразу сделать трудную работу.

— Я только за, Тимофей. Я всегда за, если дело касается славного сражения. Я за любой кипеж кроме переговоров.

Мы перемещаемся по тому самому пути, по которому ходят торговцы и путешественники, захаживающие в Вещее на ночь. То есть вместо того, чтобы слушать их истории, я сам иду по дороге, о которой они столько говорили. Вот и посмотрим, правдивы ли были их рассказы.

Однако стоит нам немного отдалиться от крепости, происходит странное: мы проходим мимо кучки крестьян, кланяющихся стражникам. Они дружной толпой идут на поле с вилами, чтобы собрать высушенную солому. И среди них как ни в чём ни бывало идут Светозара и Никодим.

Я встречаюсь взглядом со своими друзьями и пытаюсь понять, что вообще происходит.

— Эй! — внезапно выкрикивает Светозара, направляясь к нам. — Кто здесь главный?

— Чего тебе, девочка? — спрашивает сотник с поганым лицом.

— Вы ведь искали людей, которые хотят работать у Великого князя Юрия Михайловича? Я доброволец, возьмите меня с собой!

— И меня! — тут же заявляет Никодим рядом с ней.

В недоумении сотник оборачивается на своих людей. Посыльный князя с нашим конём-господином и правда ходили по деревням, набирая добровольцев, но вряд ли где-то они были. Всех людей вокруг меня увели из своих домов силой. Так что наши конвоиры очень удивились, завидев настоящих добровольцев.

— А сила у вас есть? — спрашивает сотник.

— Конечно.

Светозара тут же зажигает маленький огонёк на указательном пальце.

— А я могу видеть сквозь стены и непрозрачные вещи, — отвечает Никодим.

— Правда? Сквозь твёрдые предметы? Что я показываю?

Мужчина прячет кулак под подолом плаща. Никодим смотрит на него побелевшими глазами.

— Большой палец… оттопыренный вверх.

— Ничего себе. Никогда не слышал о человеке с такой силой.

Сотник объезжает Никодима и Светозару по кругу, осматривая со всех сторон. Оружия у них с собой нет, опасности не представляют. Подумав немного, он делает приглашающий жест в колонну людей, направляющихся в Новгород.

— Добро пожаловать, — произносит он с той же мерзкой улыбкой. — Великий Князь с радостью примет на работу таких замечательных людей.

Светозара с Никодимом приближаются, становясь спереди и сбоку от меня. Остальные пленники посматривают на них как на полнейших идиотов. Ну какой человек в здравом уме добровольно решит пойти на работу к господину, повесившему предыдущих работников?

Я в свою очередь смотрю на них и пытаюсь понять, что они задумали. Однако ответ на этот вопрос долго в воздухе не провисел.

— Думал слинять в Новгород без нас? — спрашивает Светозара.

— Не получится, — подтверждает Никодим.

— Ты либо пойдёшь вместе с нами, либо не пойдёшь вовсе.

Смотрю на них и до сих пор не могу прийти в себя. Моё путешествие в город задумывалось как одиночное. Пусть я и рад видеть друзей, но втроём намного опаснее.

— Что вы вообще здесь делаете?

— Тебя ищем, ясное дело. Ночью мы с Никодимом сидели у пуни и видели, как ты уходишь в лес. Сначала подумали, дела сделаешь и вернёшься. А ты не вернулся.

— Сука ты, Тимофей, — вновь подтверждает Никодим. — Ни слова нам не сказал.

— Я хотел прорубить проход в стене и выпустить пленников, — говорю. — Но план провалился. Там было слишком много стражи, я не смог бы их всех освободить.

Светозара с Никодимом переглядываются, после чего парень подставляет ладонь и девушка недовольно бьёт по ней. Кажется, они о чём-то поспорили, и Никодим выиграл.

— Я говорил, что ты идёшь освобождать пленников. А Светозара с чего-то решила, что ты собираешься стражников отравить.

— Стражников отравить? В каком это смысле?

— У деда моего, Мелентия, целая куча болиголова пропала. Он им боль убирал, когда к нему приходили зубы рвать. Вот я и решила, что это ты забрал, чтобы стражников в остроге отравить.

— Не, я такого не делал, — говорю. — А если бы и решил их отравить, то спросил бы у Мелентия разрешения. Хера с два я бы что-то у волхва украл. Чтобы мне потом ещё Перун молнию в задницу засадил.

— Короче, мы тебя просчитали, — Никодим щёлкает пальцами. — Поняли, что ты решил вместе с пленниками в Новгород отправиться. Чтобы…

— Тише. Стражники услышат.

— Да куда уж тише…

— Нам всем твой план понравился, — произносит Светозара. — Зачем сидеть в селе и ждать безумца, когда можно отправиться прямо к нему.

— Хитро, — соглашается Никодим. — Безумец сам приведёт нас к нему. Нам останется лишь повесить его на той же стене, где он повесил наших.

— Тише…

Несмотря на свой великий ум, Никодим часто ведёт себя так, будто вокруг него одни глухие и слепые идиоты. И у него очень дурацкая привычка говорить слишком громко. Да, окружающие по-гречески не понимают, как он. Но по-русски очень даже. И если он ещё больше повысит голос, все окружающие узнают, что мы замышляем.

Светозаре даже приходится закрыть рот ему рукой, чтобы этот великоразумный балбес не выдал нас.

— Волибор велел нам быть осторожными, — произносит Светозара. — Он с остальными уже возвращаются в Вещее.

— Понятно… Кстати, времени у нас меньше, чем я думал: безумец вернулся в Новгород, он уже не стоит на Волге. Очень хорошо, что мы отправляемся прямо к нему.

Пусть это и не то, что я планировал, но всё сложилось хорошо. Не придётся идти в Новгород среди толпы мрачных незнакомцев: друзья составят мне компанию.

Всё идёт прекрасно.

Мы столько раз говорили о том, чтобы отправиться в столицу нашего княжества, посмотреть как живут большие люди. Мечтали узнать как там, да времени не было, и опасно слишком: если мертвецы не сожрут, так грабители обязательно выпотрошат. А теперь получается, что нас и кормят, и охраняют, и следят, чтобы мы не заблудились.

Никодим родился в Новгороде, но он был там так давно, что ничего уже и не помнит. Только описывает дома, целиком сделанные из камня. Но никто ему, конечно же, не верит: зачем делать дома из камня, если из дерева намного проще. И зимой теплее. Впрочем, скоро мы всё увидим воочию. Убедимся, столько ли там чудес.

Судя по рассказам путешественников, ходящих мимо Вещего. Путь нам предстоит неблизкий: несколько дней на своих двоих по проторённой, но всё равно трудной дороге. И в конце этой дороги нас ждёт убийство.

Смерть удельного князя до того, как он сам нападёт на нас.

До появления крепости Стародум из земли осталось 11 дней.