Старкрафтер

Как иногда заканчиваются отпуски

Подъем занял больше времени, чем планировалось: Итагаки, предельно ослабевший в борьбе с болезнью, несколько раз останавливался отдохнуть. Дать понести Леониду свой футляр с родовым мечом, из-за которого и получил свою кличку, он отказался.

— Я носил его при себе всю жизнь, — пояснил он, — и теперь донесу сам, всего-то ничего осталось. К тому же, тебе еще обратно топать, а мне уже нет.

Во время одной их передышек Итагаки рассказал Леониду в двух словах свою историю с того момента, как они в последний раз поработали вместе на Балканах. После этого Катана с шиком спустил свои гонорары и деньги, вырученные от продажи «сувениров» с войны, и поехал в Ирак. Затем учил сирийцев воевать — которых именно, он не уточнил — и, обнаружив у себя тяжелую болезнь, вернулся домой.

— Понимаешь, я внутренним чутьем сразу понял, что смерть, не найдя на меня ни пули, ни осколка, ни штыка, подошла с другой стороны… Провел свои последние месяцы дома, а когда исход стал очевиден — продал все имущество, остатки денег роздал на благотворительность, оставил себе на билет сюда… и вот я здесь.

— У тебя нет семьи?

Катана усмехнулся.

— Можно подумать, у тебя она есть. У таких, как мы, не может быть семьи.

— У меня уже есть.

Японец медленно повернул голову.

— И… ты все еще воюешь, несмотря на это?

— Воюю, — кивнул Леонид, — только теперь уже не за деньги.

— Завидую… Должно быть, здорово воевать не за деньги… Это то, чего мне испытать не довелось. Что ж, идем. Последний рывок остался.

С вершины горы Каймон открывался воистину потрясающий вид на вечернюю Кагосиму и облака, окрашенные в красное последними лучами солнца. Как назло, вершина была далеко не безлюдной: тут встречала закат какая-то парочка.

— Ладно, подождем, — сказал Леонид. — Ты ведь не очень спешишь?

— Не то чтоб очень, — Катана улыбнулся так, словно собеседник удачно пошутил.

— Ладно, тогда я позвоню… Скажу, что задержусь.

Он достал из кармана мобильный телефон, с виду обычный, и нажал секретную комбинацию. Касс отозвался почти сразу.

— Прием?

— Касси, я тут на гору Каймон поперся, да случайно старого знакомого встретил… Коллегу. Бывшего. Так что я задержусь.

— Ты как-то странно меня назвал, — заметил Касс. — Если ты выпил — срочно спрячь интерком и не отсвечивай им.

— Я говорю — коллегу встретил! — Леонид сделал вид, что на той стороне линии его не расслышали. — Задержусь, понимаешь? А еще у меня батарея садится — вызови мне такси. Прямо к горе Каймон. Касси, ты меня понимаешь?

— Ты влип? — уточнил Касс.

— Да, такси. Спасибо. До встречи.

Он отключился и скосил глаза на парочку: вроде, собираются уходить.

Вдали в сгущающихся сумерках ярко светились огни Кагосимы. Итагаки молча смотрел на город, и его лицо выражало странную печаль. Леониду не раз приходилось видеть лица обреченных, приговоренных или смертельно раненых — каждый встречал свой конец по-своему. Но лицо Катаны было каким-то другим. Словно он сожалеет не о своей скорой кончине, а о чем-то другом, что нельзя описать простыми словами и понятными категориями. И вообще — этих японцев поди пойми.

Парочка поднялась и пошла к спуску. Леонид вынул из кармана плоскую фляжку и снял колпачок-стаканчик.

— Ну что, Катана, коньячку на посошок?

— На посошок?

— У нас так говорится. Перед дальней дорогой, другими словами.

— Годится, — согласился японец.

— Держи.

Леонид вручил ему стаканчик, отвинтил крышку и налил коньяка. Катана отхлебнул и причмокнул губами.

— Хороший коньячок…

Его пальцы разжались, стаканчик упал на землю, но Леонид успел подхватить оседающее тело одной рукой, второй вынул из кармана интерком.

— Касс, где носит твою синюю рожу⁈ Мне нужна эвакуация, и срочно!

Вскоре случился существенный сдвиг: Кирсан начал ощущать кожей и кончиками пальцев на руках и ногах, а кроме того, смог определять положение рук и ног с закрытыми глазами. Координация все еще страдает: притронуться пальцем к носу с закрытыми глазами не получается.

В этот же день Кирсан увидел новое лицо, помимо врача, Эвады и Изабелл. Когда он под присмотром врача делал первые шаги по палате, открылась дверь и вошел Эвада, при этом Кирсан заметил, что в коридоре стоит еще один балларанец, выше и мощнее Эвады, и работает поочередно двумя ручными эспандерами.

— А это в коридоре охранник, да? — спросил он у Эвады.

— Его зовут Спарда, он военный. Мы — я и остальные — не считаем, что от тебя исходит какая-то опасность, в противном случае тебя здесь не было бы. Но у Спарды свои соображения на этот счет, он не любит, когда на корабле, за безопасность которого он отвечает, что-то находится не под его полным контролем.

— Хм… а мы на корабле?

— Да.

— В космосе?

— Естественно.

— А как же гравитация? Вращающийся корабль?

Эвада улыбнулся:

— Да нет, не вращающийся. Искусственная гравитация, только и всего.

Кирсан вздохнул:

— А тут есть иллюминаторы? Хоть взгляну на Землю последний раз…

— Увы, мы уже у совсем другой планеты. Но иллюминаторы есть, и когда врач тебя «выпишет» из медблока, ты сможешь в них поглядеть.

Зуммер вырвал Леонида из объятий Морфея: интерком на столике вибрирует. Так, он снова на корабле… А, ну да. Одна встреча — и отпуск накрылся медным тазом.

— О, Великие Инженеры, я тебе что, «скорая помощь»⁈ — таковы были первые слова, услышанные им от Касса, как только Леонид оказался на борту, волоча на плече Итагаки. — Я мчусь, как угорелый, думаю — там трындец случился, я попался на все радары от Китая до Сан-Франциско, наверняка еще и на пару любительских камер! А тебе, оказывается, «скорая помощь» понадобилась?

— Завязывай трындеть не по делу, — беззлобно ответил Леонид и направился в медблок. — А вообще ты, как человек, находящийся в долговой яме глубиной в световой год, должен понимать о долгах одну вещь: их надо возвращать. Подержим пациента под наркозом, потом вернем обратно — и все шито-крыто. И не парься насчет видеокамер: тарелки снимают уже почти сотню лет, причем девяносто девять процентов снимков — подделки. Так что еще пара видео ничего не изменит, все равно никто не поверит.

Они упаковали японца в медмодуль и Леонид отправился дрыхнуть: высокие технологии могут многое, но отнюдь не мгновенно, так что выспаться он успел.

Напялив обруч с персональным помощником и устройством расширенной реальности, наемник зевнул и спросил у искина:

— Сколько я спал?

«Девять земных часов и шестнадцать минут, сэр», прозвучало в наушнике.

— Входящие вызовы?

«Касс-р-Кинн сообщил, что желает поговорить с вами, сэр».

— Где он?

«В пилотской кабине».

Касс действительно оказался именно там: их транспорт — относительно старый списанный десантный корабль, пересесть на что-то современное и невоенное Касс не хочет и правильно делает, а вот от желания иметь как можно более современный «фарш» никуда не денешься, увы, так что обновление программ и прошивок — практически основное занятие Касса. Корабль, конечно, летал бы и так, но лучшее — вечный враг хорошего.

— Утречка, — сказал Леонид, войдя в рубку.

— Утречка? А я, между прочим, еще и не ложился, благодаря тебе, — криво усмехнулся Касс, показав два ряда мелких острых зубов.

— Почему из-за меня?

— Леонид, порой я забываю, что ты — земной варвар, но ровно до твоего очередного тупого вопроса. Ты приволок на корабль еще одного земного варвара — и теперь спрашиваешь, почему я не спал? Аплодисменты, это очень смешная шутка!

— Хорош язвить. Вышло, как вышло. Медмодуль его долечит — и сбагрим обратно на Землю.

— Собственно, вот тут и начинаются плохие новости. Медмодуль его не долечит. Он не может.

— Как так? — удивился Леонид. — Я думал, медмодули могут вылечить все!

— Только то, что могут обнаружить, в том и проблема. Наноботы выпилили практически всю опухоль, осталось несколько процентов, и скоро допилят остальное. Только есть еще такая штука, как метастазы. Опухоль распространяется по телу с кровотоком, который несет ее частички, отдельные злокачественные клетки. И вот эти отдельные клетки сканер медмодуля не может увидеть, наша медицина пока еще не дошла до сканирования на уровне отдельно взятой клетки, спрятанной под миллиардами других клеток. Проще говоря, мы выиграли твоему коллеге несколько месяцев жизни, но вскоре болезнь вернется в виде кучи новых злокачественных образований.

— Вот черт! — выругался Леонид. — А как вы тогда эту хрень лечите?

Касс покачал головой:

— А никак. Мы банально не подвержены такой напасти, потому что апоптоз у нас работает лучше, чем у кого бы то ни было в галактике. Мы совершеннее вас на клеточном уровне, проще говоря.

— Ладно, а балларанцы?

— Они пошли другим путем — внутривидовой селекции. Злокачественные опухоли у них случаются реже, чем у вас, в разы, во много раз. Потому их больные просто периодически проходят чистку в медмодуле. Раз в несколько месяцев, и так до конца жизни. Это проще, чем искать противоядие.

Леонид тяжело вздохнул.

— Знаешь, это ставит меня в на редкость дерьмовое положение. Вместо того, чтобы помочь ему с самоубийством, я оттягиваю неизбежное и убегаю, а он останется лицом к лицу с той же проблемой.

— Посмотри на это с другой стороны: ты дал ему пожить еще несколько месяцев.

— В ожидании все того же неизбежного? Сомнительная услуга.

— Ты предлагаешь нам прилетать сюда каждые несколько месяцев? Боюсь, это… неприемлемо.

— Знаю. Похоже, нам не остается ничего иного, как забрать Итагаки с собой. Ты же, помнится, хотел мне заместителя найти.

Касс задумался.

— Он компетентен?

— Был компетентен.

— Надежен?

— Был надежен. Мы с ним воевали в одних и тех же местах лет пятнадцать, обычно на одной стороне, разок в противоположных оказались. Один из самых толковых, ну а бестолковые наемники пятнадцать лет выслуги не выживают, сам понимаешь.

Касс вздохнул.

— Мне это не особо нравится, но ты на редкость упрямый и твердолобый тип…

— Сказало синее яйцо с глазами и ртом.

— Чтоб твой хвост узлом завязался, варвар.

— У меня его нет.

— Как, уже?!! Хренасе ты быстро эволюционировал!

— Ладно, очко в твою пользу. Не потому, что ты умнее, а потому что у меня накрылся отпуск и мне влом с тобой в слова играть. Есть чего выпить? А то я из-за этой кутерьмы не прихватил себе…

Глаза Касса мстительно прищурились:

— Могу поделиться своей. Тебе десять граммов метанола или все тридцать[1]?

Леонид вздохнул.

— Касс, тебе кто-нибудь говорил, что ты засранец?

Тот кивнул:

— Ты, и не раз. Собственно, именно поэтому я и не держу на борту ничего, кроме метанола.

— Не заставляй меня выхлебать «аварийную» флягу с «транквилизаторным» коньячком, потому что от него я свалюсь часов на десять, — ухмыльнулся Леонид. — Как тебе перспектива бодрствовать еще десять часов, а?

— А, чтоб тебя… Где-то на камбузе должна быть пара колб балларанской шипучки.

— Ведь можешь же не быть засранцем, когда захочешь.

Леонид пошел на камбуз и действительно обнаружил в одном из холодильников целых три колбы с прозрачным напитком. Немного подумав, он взял себе две: третья явно понадобится Синкаю, когда он выберется из медмодуля. Потом еще подумал и оставил вторую: выпьют вместе.

Леонид вернулся в рубку и плюхнулся в кресло второго пилота.

— Все, я принимаю дежурство, можешь идти дрыхнуть.

— Только не в кабине дежурь, ладно? Я не хочу проснуться на Венере.

— Ладно.

— Автопилот, точка назначения — надир, — приказал Касс. — Крейсерская скорость. Старт.

[1] Десять граммов метанола часто приводят к слепоте, тридцать зачастую смертельны