Старкрафтер

Правила

Кирсан, услышав это слово, сжал зубы. Да, время на размышления закончилось, стоять и делать вид, что не слышал, уже не вариант.

Глубокий вдох, выдох и разворот на сто восемьдесят.

— А тебе не кажется, что это уже перебор? — мрачно спросил он, глядя высокому в глаза и изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

— Что именно ты имеешь в виду? — совершенно нейтральным голосом спросил высокий, словно ни в чем не бывало.

Кирсана это сразу же выбило из колеи. Вот если бы тот продолжил свою оскорбительную линию, можно было бы ответить что-то типа «раз у тебя самого нет мужества вести в бой железный легион — прояви уважение к тому, кто делает это вместо тебя», но…

И пока Кирсан выбирал новый ответ, сбоку к высокому подкатила невысокая тумба размером с урну и бодрым голосом доложила:

— Мусоросборщик прибыл!

Высокий уронил сплющенную банку в открытый контейнер для мусора, после чего робоурна укатила на свое место, оставив Кирсана в полной растерянности и досаде.

А ведь Эвада говорил, что балларанцам не свойственно употреблять оскорбления… И теперь Скай больше не может ничего возразить: высокий-то, как оказалось, вызывал мусоросборщика. И не исключено, что план именно в этом: вызываем робота так, чтобы земляшка принял это на свой счет, а в ответ на любую попытку достойно ответить выставляем его диким варваром, который все еще практикует ругательства и оскорбления. Беспроигрышный ход: земляшка оскорблен, спровоцирован и выставлен в самом худшем свете, и при этом ему совсем нечего ответить, потому что любое обвинение будет бито ответом «ты о чем, я же мусорщика вызывал!».

— Ладно, неважно. Что вам всем от меня надо?

— Сейчас патруль прилетит и все тебе объяснит. Кстати, вот и он.

Над бульварчиком зависла летающая машина и ярко-красными прожекторами осветила мостовую под собой, таким образом обозначив место своей посадки. Нужное пространство моментально освободилось от прохожих.

Приземлившийся транспорт оказался чем-то вроде полицейского пикапа: в кабине два патрульных в касках и боевых костюмах, а в кузове — боец в массивном тяжелом экзоскелете с не менее массивным стволом в руках.

У Кирсана по спине побежали мурашки: скорей всего, патрульные не шутки шутить прилетели, все серьезно — и страшно оттого, что он все еще не понимает, в чем дело.

Оба патрульных — да, в бронекостюмах и с оружием у пояса! — вышли из кабины, один остался у машины, второй двинулся прямиком к Скаю сквозь расступающееся оцепление. Боец в экзоскелете тоже выгрузился и остался у машины.

— Смотри в объектив на моем шлеме, — без предисловий скомандовал патрульный. — Теперь покажи ладони.

Кирсан молча выполнил требуемое, и через пару секунд у патрульного на каске поднялся щиток-забрало.

— Все нормально, — сказал он, чуть повернув голову к толпе, — это иммигрант.

— Ага, только без браслета, — ответила девица.

— Где твой браслет? — спросил патрульный у Ская.

Кирсан сунул руку в карман.

— Вот.

У людей из «оцепления» разом начало меняться выражение лиц. Если раньше они смотрели сосредоточенно и бесстрастно, то теперь кто-то хмыкнул, кто-то покачал головой, кто-то буркнул «понавезли тут…».

— Ладно, и кто обрадует его куратора? — спросила девица.

— Я, — вызвался высокий.

Затем оцепление обменялось кивками и взмахами рук и просто рассыпалось: почти синхронно все пошли каждый по своим делам, оставив Ская наедине с патрульным. Двое других патрульных тоже полезли обратно в кабину и кузов.

— Ну и зачем ты положил браслет в карман, если его надо носить на руке? — спросил патрульный.

Патрульный — на вид лет пятьдесят, если б был землянином. Взгляд спокойный.

Кирсан развел руками:

— А на меня из-за него постоянно пялятся! А это, между прочим, немного неприятно!

— Ну вот ты его снял — и что получилось? — задал риторический вопрос патрульный. — Понимаешь, у браслета функция прямо противоположная той, что ты подумал. Как ты мог только что заметить, мы легко опознаем чужаков, оказавшихся среди нас. Для этого не нужны браслеты, мы видим, что ты не такой, как мы, и без него. Как только ты начинаешь казаться кому-то подозрительным, его УРР считывает сигнал браслета и сверяет его с базой данных, после чего сообщает хозяину, что ты — приглашенный иммигрант. Ты браслет снял — и получилось вот что. Многие сразу распознали в тебе чужака, но никто не сообщил им, что все в порядке, браслет ведь молчит, если не надет на твою руку.

— Блин, а что, это такой большой секрет, что иногда можно встретить на улице иммигранта⁈

— Нет. Просто к нам порой пытаются засылать шпионов-андроидов, замаскированных под нас. Мы их сразу же распознаем и уничтожаем, дохлый номер. Но как только началась практика с ввозом иммигрантов, многие враждебные силы сразу же подумали, что это отличное прикрытие для шпиона. И мы ввели браслеты.

Кирсан вздохнул.

— Это мне теперь всю жизнь придется носить браслет или что? Почему-то на корабле и базе, где я был, я замечательно обходился и без него…

— Потому что персонал базы и экипаж корабля были заранее проинформированы о тебе. Когда ты находишься в месте, где тебя все знают в лицо — браслет не нужен. Обычно иммигранты носят браслет сорок-пятьдесят периодов, прежде чем начинают вести себя так же, как и все вокруг. Некоторые вынуждены носить его намного дольше. Некоторые — всю жизнь. С этим ничего не поделать. Чем быстрее ты переймешь у нас привычки, поведение и манеры — тем быстрее избавишься от него. И первый шаг на этом пути — начать следовать правилам и здравому смыслу. Мы ходим по дорожкам, а не по газонам, и нам не требуется табличка «по газонам не ходить», потому что для ходьбы есть дорожки. Мы носим обувь на ногах, а браслет на руке, потому что браслет по определению — вещь, созданная для ношения на руке. И если бы он был тебе не нужен — его бы тебе не дали. Логично, да? У нас много неписаных правил, потому что они для нас очевидны. Если они не очевидны и не логичны для тебя — тебе придется туго, так что прежде чем что-то сделать — подумай. И не стесняйся спросить куратора — для этого он и нужен.

— Ладно, я понял, — вздохнул Кирсан.

— И отлично. Бывай, приятной тебе прогулки.

Кирсан проследил взглядом за улетающей машиной, и тут поступил вызов от Эвады. Ну да, его ведь тот высокий уже «обрадовал».

— Алло?

— Как прогулялся? — осведомился куратор с некоторой ехидцей. — Видел чего интересного? Может, новых людей встретил?

— Ох, блин… Слушай, давай без этого, мне патрульный уже прочел лекцию…

— О, ты не переживай на этот счет. Некоторые «мои» подопечные и похлеще номера откалывали, и ничего, все живы и в порядке. Ну подумаешь, ты притормозил в своей карьере лет на десять всего-то на всего, и…

— Блин!

— …может быть, отнял купон на второй шанс у пары-тройки умирающих вроде тебя…

— Черт! Как так⁈

— А вот так. Мне теперь предстоит немеряно научной работы по обработке твоего косяка. Мне придется провести детальный анализ того, как работает голова у землян и почему некоторые из них не следуют простым и очевидным правилам. Написать кучу отчетов, провести пару конференций с коллегами по профессии, потом еще практические эксперименты ставить на других иммигрантах… То есть, я буду торчать там, где сейчас нахожусь, вместо того, чтобы подыскивать на Земле нового кандидата. Но ты не переживай: человек, который не получит из-за тебя счастливый билет, умрет, так и не узнав, что у него был бы шанс, если б не ты. А ты сам на годы попадаешь в «запас» четвертой лиги и лишаешься любого шанса что-то кому-то доказать на практике. Потому что раздолбаю, косячащему настолько вопиюще и непредсказуемо, уже никто не доверит кучу техники, не говоря уже о человеческих жизнях. Но не огорчайся, это время ты можешь потратить на оттачивание мастерства и профессионализма и потом стремительно пойти в гору… если, конечно, за эти годы снова не накосячишь. В общем, считай что просто удлинил себе испытательный срок лет на десять. Бывает.

— Господи, и это все из-за вшивого браслета?!!

— Дело не в браслете, а в том, что ты его снял. Вдумайся — тебе дали браслет, чтобы ты его носил. А ты его умышленно снимаешь. Да, это действительно моя вина, что я не расписал тебе в красках, насколько это важно — следовать правилам. Мне казалось — ты все понимаешь и так. Ошибся, увы.

— Ладно, — мрачно протянул Кирсан, — теперь я все понимаю. Шаг влево, шаг вправо — расстрел…

Эвада на том конце линии тяжело вздохнул.

— Нет, Скай, не понимаешь, как мне кажется. Дело не в слепом и бездумном принципе, что правила нарушать нельзя. Дело в последствиях. Понимаешь, у нас все устроено очень сложно и эффективно. Просто пример: если ты вернешься домой совершенно без сил и рухнешь спать, не поужинав — на Земле всем будет по барабану, если ты живешь один. А тут все иначе: искин квартиры запускает аварийный протокол и сообщает городскому искину, что «его» жилец вернулся домой в недопустимом состоянии полного изнеможения. Городской искин начинает обрабатывать все случаи твоей фиксации в системе за сегодня, будь то попадание на камеру или получение вещей на складе, и анализировать, что с тобой случилось и где. Если он выяснит, что ты до упаду натанцевался на дискотеке — вопрос закрыт. Если будет обнаружено, что ты так устал на службе — идет тревожное сообщение куда надо о том, что там, где ты служишь или работаешь, люди вынуждены работать на износ. Дальше запускается еще целая куча механизмов, идет уведомление куче ответственных лиц и так далее. Начинаются проверки, в процессе которых куча народа пытается выяснить, почему в невоенное и не чрезвычайное время ты работаешь до упада и кто в этом виноват.

— Хренасе…

— Да-да. Так вот, чем сложнее система, тем ниже в ней допуски, иначе ее КПД будет очень низким. Чтобы она работала эффективно и обеспечивала всех всем, нужно сводить к минимуму работу вхолостую. На чем-то экономить. Так вот, у нашей цивилизации высокоразвитых, сознательных и высокоморальных индивидов нет защиты от дурака и от злого умысла. Помнишь насчет окурков? Если ты бросил окурок на землю — сломал систему, потому что система ничего с этим окурком поделать не может. Дворников нету, а роботы-дворники запускаются раз в месяц. С правилами все то же самое. Нарушил правило — вызвал сбой в системе. В доме, где ты живешь, пустует половина квартир, но ты обязан жить в той, что закреплена за тобой. Если ты зашел в соседнюю, которая не твоя — знаешь, что будет?

— Меня не пустит искин?

— Пустит и слова не скажет. Но немедленно оповестит медиков о том, что у тебя кровоизлияние в мозг или другое крайне серьезное поражение участка мозга, отвечающего за ориентацию в пространстве. И к тебе помчится бригада скорой помощи. Искин не умеет подозревать злой умысел или пофигизм, и медики тоже не умеют. Ты вошел не в свою квартиру — значит, срочно нуждаешься в помощи, потому что здоровый зайдет в свою.

— Кажется, я понял…

— Тогда углублю твое понимание. Наша цивилизация и каждый из нас живет по законам логики, разума и здравого смысла. Эти законы обязательны для тебя тоже. Только мы их впитываем с молоком матери, фигурально выражаясь, а для тебя приходится вводить правила. Это на Земле ты можешь выйти на улицу со сковородой на голове или с дуршлагом, и на тебя просто будут коситься, как на придурка. Но у нас никто не считает кого-либо придурком по умолчанию. Выйдешь с дуршлагом на голове на улицу — все подумают про инсульт, а не про идиотизм. Ста метров не пройдешь, как тебя аккуратно схватят и положат на землю, и в считанные минуты примчится бригада медиков и заберет тебя в больницу. И упаси тебя Инженеры заикнуться про пастафарианство — вместо невропатолога попадешь к психиатру.

— Э-э-э… Ладно, я понял… Все правда так плохо? В смысле, из-за того, что я снял браслет?

Эвада вздохнул.

— Да, плохо. Посуди сам: группа из более чем десяти человек шла за тобой, опасаясь, что ты — враг. Возможно, шпион-андроид с парой кило взрывчатки в корпусе и вооруженный. Они шли за тобой ну не совсем как в атаку на пулеметы, но разница только количественная, не качественная. Это уже не назвать «причинением неудобств», больно слабый термин. За тобой по тревоге выслали боевой экипаж. Вот так вот ты «просто снял браслет». Я, может быть, немного сгустил краски, все-таки тут тот случай, когда «незнание освобождает». Я-то напишу в объяснительной записке, что это мой просчет и что ты, будучи землянином, привык, что запреты и правила на Земле рассчитаны «на дурака» и всегда писаны прямым текстом, даже совсем очевидные, вроде «не прислоняться к автоматическим дверям», и тебя подвела инерция мышления. Вопрос в том, как к этому отнесутся конкретные люди, с которыми ты будешь взаимодействовать в будущем. Я ведь могу для них авторитетом не являться. И на будущее — не стесняйся позвонить и спросить. Если не выходит позвонить мне — спроси кого угодно, вплоть до того, что ты можешь обратиться с вопросом к любому встречному. Кроме шуток. Нет ничего страшного, если твой вопрос будет тупым: вопрос означает сомнение, а сомнение означает мозговую деятельность. И лучше задать сто тупых вопросов, чем совершить один тупой поступок.

Кирсан последовал совету куратора и прошел шестидневный базовый курс «гражданской обороны», оказавшись единственным взрослым человеком в группе детей примерно двенадцатилетнего возраста.

Тут он приобрел не столько навыки, сколько знание правильных последовательностей действий в различных ситуациях. Как метко заметил один из инструкторов, самый простой способ сделать все правильно — не совершать ошибок. В условиях, когда «скорая помощь» прилетает менее чем за три минуты и обладает поразительными, по земным меркам, способностями к реанимации, на человеке, оказывающем первую помощь, «висит» намного меньше сложных действий, а чудесные вещи типа баллончика с «жидким бинтом» и суперогнетушителя, покрывающего все тонкой несгораемой полимерной пленкой, «удушающей» огонь, значительно упрощают все остальное. Базовый курс требует «знать», чем и как пользоваться и где это взять — а «уметь» эти вещи будут сами. Вот когда волшебных средств нет — все намного сложнее, но это уже тема для среднего и полного курсов.

Помимо этого, Кирсан на этом курсе попутно приобрел очень ценное для себя понимание кое-каких моментов. Поскольку остальные слушатели курса были детьми среднего школьного возраста — он просто не смог не заметить колоссальных различий между ними и собой же в их возрасте. Если взрослый балларанец ведет себя примерно как очень умный, очень сознательный и очень высокоразвитый взрослый землянин, плюс еще некоторые мелкие поправки, то в детском возрасте различия носят не количественный, а качественный характер. Земной ребенок — это ребенок, а не маленький взрослый. А вот балларанцы уже в двенадцать лет вполне серьезны, словно взрослые. Никакой беготни в перерывах, никакой ребячливой легкомысленности. Правда, и кое-какие ребяческие повадки тоже имеются: так, два мальчика слева от Ская во время занятий преспокойно играли себе во что-то вроде шахмат, как часто делал в школе сам Кирсан в их возрасте. Правда, играли они вслепую и не вместо занятий, а вместе с занятиями, тихо говоря друг другу координаты ходов в те моменты, когда в речи инструктора появлялась пауза.

Что до самого Ская, то отношение к нему со стороны детей было совершенно ровным. Впрочем, иначе быть не могло уже по той причине, что в этом возрасте балларанцы еще ничего не знают о землянах и не понимают, кто такие «иммигранты».

Это Кирсан узнал из вопроса одного из товарищей по курсу: мальчик по имени Хэнра его так прямо и спросил, мол, а что означает термин «иммигрант»?

— Это значит, что я прилетел сюда с очень далекой планеты, где очень многое не так, как тут, — выкрутился Кирсан. — Видишь, я пока еще не говорю на обычном языке, и когда мне было, сколько тебе, меня никто не учил тому, чему мы тут учимся.

— Вроде потерянной в «темные века» колонии? — предположил Хэнра.

— Ага, — ухватился за этот вариант Скай, — типа того. Можно сказать, это самая древняя из потерянных колоний, и нашли ее относительно недавно, потому вот так.