Леонид за свою жизнь не привык проводить отпуск дома: просто потому, что у него этого самого дома никогда не было. Наемники живут по очень простой схеме: контракт закончился — едешь с шиком просаживать заработанное. Курорты, казино, выпивка и шикарные, дорогие девочки — таков более-менее обычный список развлечений обычного наемника, а также различные вариации, смотря кто сколько заработал и награбил. Кто сорвал ну очень жирный куш, типа чемодана с деньгами, которых хватит на всю оставшуюся жизнь — тому время соскакивать с опасной профессии. Все остальные тратят свои гонорары подчистую: смысла делать накопления нет, ибо гарантии, что со следующего контракта вернешься живыми, тоже нет. Пропадут деньги, жалко же.
По той же причине и дома своего Леонид никогда не имел: а зачем? Пока есть деньги — жил в отеле, деньги кончились — здравствуй, очередная горячая точка. И за тридцать пять лет наемничьей карьеры Лютый Пес ни разу не вернулся в место, где был раньше: война каждый раз новая, и спускал заработанное он тоже каждый раз в новом месте.
Но теперь все малость изменилось: у него впервые появилось место, которое он считает своим домом. Место, куда он год назад прибыл для работы по найму, а затем снова вернулся… Место, где живет и работает та, которая стала первой в жизни Леонида постоянной спутницей.
И вот теперь Леонид из-за встречи с Катаной вернулся домой преждевременно и потому впервые в жизни провел отпуск дома. И самое забавное, что ему это даже нравится.
И потому Леонид даже рад появлению Катаны: если тот сдюжит роль заместителя, то можно будет отправлять на всякие унылые контракты, типа того гребаного шахтерского астероида, его… А самому оставаться дома с Лаш и только наездами посматривать, как дела у зама. В принципе, Синкай зарекомендовал себя хорошо за то время, когда они работали вместе: спокойный, уравновешенный и хладнокровный, даже подчеркнуто вежливый. Недаром в «Бусидо» говорится: «Будь вежлив даже с врагом. Если ты не проявляешь вежливости — ты ничем не лучше животного».
Единственное изменение в старом знакомом проявилось в том, что Катана стал молчаливым и задумчивым. Он повадился выходить наружу и подолгу сидеть на краю посадочной площадки, глядя вдаль, на раскинувшиеся далеко-далеко внизу инопланетные джунгли.
Как-то раз вечером Леонид и Катана после ужина выпили немного балларанской шипучки, беседуя на отвлеченные темы, и тут Синкай внезапно задал неожиданный вопрос.
— Слушай, Леон, я давно хотел спросить у тебя одну вещь, довольно-таки личную…
— Так спрашивай.
— Я верно понимаю, что руководительница колонии, Лаш — твоя, кхм, подруга или жена?
— Что-то среднее.
— Это как?
— Ну, я на ней официально не женился, но у них, у балларанцев, такого вообще нет. Когда мужчина и женщина вступают в серьезные отношения — они нигде ничего не подписывают, ничего не справляют. Просто начинают жить вместе и становятся семьей по факту. Все.
— Понятно… Ну так вот что я хотел спросить… Ты не чувствуешь себя, э-э-э… Нет, иначе: тебя не смущает, что твоя жена несоизмеримо умнее тебя? Лично я бы чувствовал себя… неполноценным, что ли…
— С чего ты взял?
— Она выучила японский язык за два дня, если только не знала его раньше. На третий день, когда мы прибыли, я с ней пересекся в столовой, и мы побеседовали о том, о сем… По-японски. Я оставил свой УРР в комнате — но Лаш шпарит по-японски. Беседовали полчаса где-то, и я обратил внимание, что в самом начале она произносила слова с акцентом, а в конце — уже без. Избавилась от акцента за полчаса — это вообще как так-то? Она понимает тонкие нюансы языка. Вот ты знал, в чем разница между сеппуку и харакири?
— Хм… Я думал — это одно и то же?
— Ага. Более того — «харакири» и «сеппуку» — даже не синонимы, это одно слово. Пишется и читается «сеппуку», а вслух произносится «харакири». Эту тонкость мало кто из не-японцев знает. Вот Лаш — в их числе. Она за полчаса разговора не сделала ни одной ошибки и к концу его избавилась от акцента.
Леонид задумался. О тайне Лаш знают немногие, в основном те, которые имеют прямое отношение. Из «посторонних» — только Леонид, который не совсем посторонний, и Касс, который не выдаст, ибо Леонид его держит за горло в некотором смысле. Теперь вот Синкай внезапно заметил то, что они пытаются скрывать… Впрочем, отмазка давно заготовлена.
— На самом деле, она не такая умная. У нее УРР экспериментальный, с телепатическим интерфейсом. То есть, на самом деле, идеальное знание японского у искина, который переводит с балларанского на японский прямо в речевой центр Лаш. А сама Лаш просто привыкала правильно произносить слова.
— Охренеть, — выпучил глаза Синкай, — даже такое возможно?!!
— Ну-у-у… почти. Этот УРР существует в единственном экземпляре, подходит только Лаш, и поставить его на поточное производство не смог даже ее отец, гений, это разработавший… — Сразу после этого Леонид перевел беседу в более безопасное русло: — К слову… У нас с Кассом давно была идея найти мне заместителя. Что скажешь?
Тут японец запнулся и сказал:
— Вот тут есть проблема. Понимаешь, Леон, я многое переосмыслил и многое понял. Не вдаваясь в подробности, я перешел в буддизм и поклялся больше никогда не убивать ни одно живое существо и не прикасаться к оружию. Я больше не могу быть наемнком.
— Хренасе, — протянул Леонид. — И давно ты поклялся?
— Еще до нашей встречи.
— Так это, ты клятву свою кучу раз уже нарушил. Сколько раз я видел у тебя в руках твой меч?
Синкай покачал головой:
— Мой родовой меч — не нарушение клятвы. Меч — душа воина, и конкретно моя родовая катана — не оружие, а моя душа. Но если я кого-то ею и убью — то только себя.
— М-да, вот оно как в жизни бывает… Только понимаешь, Синкай, это не мешает тебе быть моим замом. Мы не собираемся на войну. Вся соль предприятия в том, что мы, земляне, среди всей галактики вид, приспособленный к более высокой гравитации и атмосферному давлению, чем остальные. Поэтому мы нанимаемся охраной туда, где много платят не за боевые действия, а за тяжелые условия жизни. При этом андроиды не требуют своей доли, их зарплату мы кладем себе в карман. Само собой, что уничтожение одного робота может вскрыть всю аферу. Нам война совсем никак не нужна, мы и так хорошо зарабатываем.
— Хм… Они на самом деле воевать не могут?
— Могут, еще как. Лучше живого человека, но хуже обычного боевого робота равных габаритов. Просто роботы не котируются, при здешних технологиях существует миллиард способов угнать или взломать чужого боевого робота. Потому лучшая защита — это когда враг не знает, что это роботы, и не пытается их взламывать. Наша легенда в том, что мы — земные наемники с устойчивыми традициями, все такое. При этом ты вполне впишешься в подразделение со своей катаной. Ты командир, тебе не нужна винтовка, ты ходишь с древним мечом, который дань традициям и твоя командирская регалия. Я, по большому счету — лицо подразделения. Я веду себя как андроиды: морда кирпичом и минимум эмоций. Типа, у нас так принято. Самоконтроль, все такое. По мне судят об остальных и потому странности в поведении андроидов, заметные землянину, кажутся неземлянам нормой. Они сами горазды службу служить, но нужен посредник-человек, через которого наниматель дает приказы наемникам. Других функций у меня мало.
— Ага. Не ты ли говорил, что была такая заруба, что за один бой — в элиту?
— Так случайно получилось, мы не знали, что основатель колонии — гениальный ученый, которого попытаются украсть ради той самой технологии телепатического интерфейса. Теперь мы нанимаемся туда, где платят за тяжелые условия, а не за боевые действия. Последний контракт — полицейские функции на шахтерской колонии. Условия так себе, публика очень бесячая — но за все время ни единого выстрела.
Катана вздохнул.
— Ладно, деваться-то особо некуда… Где планируется следующий найм?
— Без понятия. Скоро приедет наниматель — тоже балларанец — и скажет. А мы подумаем, наниматься или нет.
Жизнь Кирсана постепенно втянулась в колею, угнетающую своей однообразностью и беспросветностью. Тренировки — «Игра» и тренажерка — еда, гигиена, сон.
И все.
Спасал только «стим»: даже если до его приема Скай был готов вскрыть себе вены, то после этого напитка отчаяние уходило. Нет, «стим» не красил мрачный мир в яркие тона и не вызывал эйфорию — просто убирал «болевые ощущения», без которых Кирсан начинал трезво и хладнокровно размышлять.
Пахать с утра до ночи? Ну, жизнь такая, она не у всех и не всегда бывает легкой и приятной. Хочешь жить — надо впахивать. Не видно на горизонте просвета? А кто ему обещал, что будет легко? Эвада в самом начале прямо сказал: землян вывозят не для того, чтобы им, землянам, было хорошо, а чтоб они впахивали, занимались тем, чем не хотят заниматься сами балларанцы.
И, собственно, а на что жалуетесь, поциент? На то, что надо работать? Всем надо. На то, что жизнь однообразная? В могиле лежать еще однообразней, между прочим. В чем проблема?
И в итоге Скай смог осознать, в чем его главная проблема.
В одиночестве.
Беда не в том, что нет развлечений, а в том, что развлекаться-то не с кем. Ни друзей, ни подруг. Все остались на Земле, да и то, «все» на самом деле — это очень, очень мало. Основной круг знакомств Ская, с кем были самые теплые отношения — в интернете, в реальной жизни один хороший приятель — и тот за полгода до этого умудрился утонуть на пляже. Подруга… Вспомнив про Машку, Кирсан презрительно скривился: девушка бросила его аккурат перед отлетом в Сеул. Ну как бросила, просто собрала вещи и ушла к маме, не сказав на прощание ни слова. Не поняла, почему Кирсан завещал свою квартиру детям интерната, в котором вырос, а не ей, Машке. Мысль о том, что когда твоему парню жить осталось всего ничего, то думать о его квартире некрасиво, в ее голову не пришла. Ну а Скай ее просто вычеркнул из сердца: когда ты видишь, какую дрянь целовал и ласкал — выкинуть такое говно не жалко ни капельки. Правда, в сердце пустота осталась — но ее он уже не чувствовал к тому времени, заглушала физическая боль неизлечимой болезни.
А что тут? Да все то же самое, что на Земле. На Земле Кирсан точно так же впахивал на работе днем и тренировался вечером и ночью. Только нет интернета и нельзя черкануть в скайпе пару слов знакомому или договориться о совместной игре. Ну и самих знакомых нет, кроме Эвады. Впахивай, тренируйся и попытайся завести новые знакомства — и будет все, как прежде. Вроде ж, все просто… если закрыть глаза на то, что тут никто не горит желанием приятельствовать с «иммигрантом». Ну, а еще «тут» — это застенки корабля, который по сути мало отличается от тюрьмы. Охраны нет, надзирателей нет — но выйти нельзя.
Впрочем, один разок слегка поразвлечься ему удалось: когда Кирсан был в тренажерке, из соседнего спортзала заглянула незнакомая девица. Там играли в «три касания», игру, похожую на воллейбол, но один из игроков срочно ушел по делам и компании не хватало одного человека, а в тренажерке не оказалось никого, кроме Ская.
Скай, конечно же, не упустил возможность хоть как-то разнообразить свои будни и завести новые знакомства. Правила ему объяснили: переброшенный через сетку мяч можно бить ногами любым образом, кулаками и головой, цель — сделать два паса и перебросить к оппонентам. Смысл заключается в том, чтобы между принятием мяча и отправкой его обратно прошло как можно меньше времени. Падения мяча на пол не приводят к «голу», но это потеря времени. Мяч снабжен чипом с секундомером, который после каждого переброса сверяет затраченное командами время, после чего меняет цвет части своей поверхности в зависимости от того, насколько быстрее выигравшая «переброс» команда сделала три касания. Выигрывает команда, полностью перекрасившая мяч в свой цвет. Кроме того, касание к мячу лимитировано несколькими долями секунды, что полностью исключает любое удержание — только быстрый удар.
На практике все оказалось сложнее, чем на словах: игра посложнее воллейбола в разы. Поскольку Скай закономерно был слабым звеном, команды перетасовались: Скай играл вместе с двумя сильнейшими игроками из всей компании, против них — две девушки и третий парень.
Само собой, что Кирсан целиком и полностью облажался. Он старался изо всех сил, внимательно наблюдал за приемами других игроков и перенимал техники ударов и приемок мяча, но, конечно же, когда ты играешь первый раз — даже два сильнейших игрока ситуацию не спасут, поскольку правила требуют, чтобы каждый из троицы совершил по касанию.
При том, что сама игра показалась ему довольно увлекательной, удовольствия Скай не получил. Его абсолютно никто ни в чем не упрекнул и не винил — напротив, его сокомандники воспринимали присутствие новичка в команде как челлендж их мастерству и выстраивали стратегии с учетом слабостей третьего игрока. Вся компания вела себя вполне дружелюбно — к ним тоже никаких претензий.
Но Скай поневоле чувствовал себя слабаком, понимая, что подводит команду. Помимо этого, он остро ощущал свою чуть ли не неполноценность, наблюдая за игрой оппонентов, а на фоне сокомандников и вовсе смотрелся откровенно никчемно. Когда парни играют в совместной игре с девушками — они поневоле пытаются покрасоваться, так что Кирсан чувствовал себя едва ли не униженно. Вот эти двое — да, они красуются, изо всех сил вытаскивая неравную игру, а Скай в команде, получается, только для того, чтобы оттенять их великолепие своей полной ущербностью.
Эх, знал бы он, что так повернется — не стал бы играть.
Впрочем, нет худа без добра: Кирсан отчетливо понял, что, в принципе, все мрачно и грустно не само по себе. Мир мрачен и грустен лично для него и только потому что он, Скай — ну вот такой, какой есть. Если бы вдруг он был более искусным игроком — сейчас замечательно провел бы время и тоже покрасовался перед парой симпатичных спортивных девах, и может быть, у этой истории было бы приятное продолжение, если б вдруг одна девица была без парня. А в том, что Кирсан не спортивный, виноват кто? Правильно, он сам.
Так что если отбросить уныние — все не так уж и безнадежно, и ключ к успеху в его собственных руках. Успех зависит главным образом от самого Ская, и если он приложит еще больше усилий и станет лучше, чем он есть — пожнет соответствующие плоды.
Вскоре Эвада сообщил, что грядет еще один матч — на этот раз уже с настоящим оппонентом второй лиги, к тому же использующим юнитов другой «серии»: при равной суммарно силе армий состав может отличаться, а самое главное — что новые юниты выглядят иначе и определять их характеристики Скай сможет только очень приблизительно.
К этому моменту Кирсан уже наиграл против компьютера, использующего разные виды боевых единиц, немало времени и чувствовал себя довольно уверенно. Новый противник — новый шанс: Кирсан уже заметил, что приятель Эвады, Варда, как-то слегка зауважал его после победы над двумя легатами одновременно, а как-то раз, когда они втроем сидели в клубе, мимо проходили еще две женщины — одна уже знакомая Хэш, вторая помоложе и тоже с нашивкой, как у Хэш, видимо, пилот. Они остановились и обменялись парой фраз с Вардой, а потом незнакомая, бросив взгляд на Ская, спросила, не он ли тот новенький легат, выигравший тот матч против двоих.
Конечно же, Кирсану было приятно. Правда, на этом этапе незнакомка не стала продолжать знакомство, но он осознал: мирок этого громадного корабля — не высший свет, элиты, которая с тремя профессиями, тут очень мало, остальные — в общем-то, «плебеи» типа Эвады, и потому снискать каплю уважения к себе здесь будет все-таки попроще. И если он теперь еще и выиграет у полноценного легата второй лиги, да еще и в напряженном, зрелищном противостоянии — а матч доступен для наблюдения всем, кто на корабле — может быть, та незнакомая летчица или какая другая девица сочтет Ская достаточно интересным, чтобы дать ему шанс.
Так что дня матча Кирсан ждал с нетерпением.
Вот он, разбуженный Вардой, встает, одевается, умывается, идет по коридору, дважды едет на лифте, спускается по ступенькам и заходит в зал с тренировочной кабинкой. Забирается внутрь, за ним закрывается дверка, включается освещение.
Скай посидел секунд десять — а экраны все не включаются.
— Алло, — сказал он в микрофон, — Варда, у меня поломка. Не включается ничего.
— Все нормально, — отозвался тот, — матч еще не начался. Ты пристегнулся?
— Э-э… Зачем?
— Болтать будет.
— В смысле?!!
Тут на канале раздался голос Эвады:
— Скай, а ты разве не обратил внимание, что твоя тренировочная кабинка выглядит точь-в-точь как командный модуль в «Игре»? Мы сейчас сбросим тебя и твою армию с орбиты на планету, которую тебе предстоит отвоевать у вражеского легата.
— В смысле?!! Это шутка такая⁈
— Нет, Скай, это не шутка. Это война.