СССР против НЛО

Глава 18. Бластеры – только воевавшим

Итак, за прозрачной стеной бесновались мохнатые летающие чудища. Их видели все здесь, вся съёмочная группа в полном составе.

Кто-то спросил меня: «Это что, демоны?»

— Не совсем, — ответил я и посмотрел на датчики.

Запаса прочности у Куба теперь уже вовсе не абсолютной изоляции оставалось на считанные минуты. Монстры, видимо, чувствовали это и принялись стену яростно атаковать.

Под аккомпанемент грохота и испуганных криков я замахал руками, привлекая, насколько это было в таких условиях возможно, к себе внимание.

— Слушайте сюда! — прокричал я. — Послушайте мои слова, товарищи!

Многие обернулись в мою сторону, другие продолжали глазеть на летающих медведеподобных чудищ. Такая реакция была понятна, и я не обижался — небывалые монстры явление куда более зрелищное, чем какой-то толкающий речь мужик, хоть и, может быть, смутно гипнотически знакомый. Тем более чего-чего, а произносимых с разной высоты трибун всевозможных пламенных речей в жизни этих людей более чем хватало

— Товарищи, — повторил я. — Вы сами видите, что происходит нечто странное и жуткое. Я не буду вам объяснять, откуда за стеной появилось вот это вот зло, на это нет времени. Сейчас от нас требуется этих существ сюда не пустить.

Засунув руку в складку времени, я стал нашаривать там один большой и нужный мне ящик, а сам продолжал говорить. И теперь в глазах вокруг было много разных чувств и эмоций, а вот скептицизма там не наблюдалось.

— Вы сами знаете, в нашей стране такое время от времени случается, — продолжал я. — Кто-то влезает сюда и хочет забрать себе наше, то, чего мы отдавать не собираемся. И тогда нам приходится брать в руки оружие и этого кого-то выгонять.

Я оглядел свою аудиторию. Все внушительно молчали, и это было правильно.

— Оружие я раздам, — закончил я свою речь и дёрнул на себя ящик.

Ящик за что-то зацепился и вылезать не хотел. Это было неправильно.

Стена всё так же грохотала. А между тем люди обступили меня, с надеждой глядя мне в глаза. Залезать в эту минуту в складку времени за ящиком, оставляя видимой только нижнюю свою часть, показалось мне неуместным. Я отпустил ящик, выпрямился и в свою очередь осмотрел режиссёра Гайдая, актёров и остальных, внимательно заглядывая в лица. И применяя некоторое гипнотическое антишоковое воздействие. По выражению лиц я понял, что моя речь и это самое воздействие произвели нужный эффект: глаза киношных людей сверкали решимостью.

И только несколько позже я обнаружил, что никакого гипноза над ними не совершил: на это у меня уже не хватало запаса энергии, и я просто как будто поводил перед ними не включённым в розетку прибором. Эти люди оказались способны на подвиги и без всяких гипнозов.

Тут в стене что-то треснуло — так, как до этого ещё не трещало. Все повернулись туда, а я глянул на датчик. Куб пребывал на грани отключения, но всё ещё работал. И чудища, соответственно, хоть и толклись, налетая на стену, выбраться наружу по-прежнему не могли. Тогда, не теряя даром времени, я поскорее нырнул во временную складку и выволок наконец оттуда ящик с бластерами.

Толстая рифлёная пластмасса ящика со скрежетом проехала по шершавой поверхности топчанов. Ящик распахнулся.

Увидев его содержимое, актёр Никулин хмыкнул, потёр руки и тут же встал на раздачу. Уложенное в ящике оружие было, конечно, никаким не огнестрельным, стреляло оно ионной шрапнелью, но как раз для таких случаев умело приобретать привычный для местных вид отечественных автоматов ППШ. Сейчас оно именно таким и выглядело.

Всего замаскированных под автоматы ППШ бластеров в ящике было пять штук. Никулин раздал их режиссёру Гайдаю, актёру Этушу, оператору Окулярову и седоватому кряжистому дядьке из осветителей, один взял себе. Потом вопросительно взглянул на меня: может, мол, тебе надо было оставить? Я показал, что не надо, у меня есть чем заняться.

И у меня действительно было дело, срочное и крайне важное. Я кое-что спешно мастерил из отысканных на полках трейлера запчастей, а ещё пытался кое с кем связаться. Нет, я не собирался вызывать подмогу. Во-первых, подмога бы всё равно уже не успела. А во-вторых, у нас так не принято. Потому что — никогда до последнего не известно, где настоящая активность противника, а где просто отвлекающие манёвры. Вот так однажды оголили тылы, а там, в другом месте, инопланетяне чуть космонавта Григория Гречко не утащили. Так что никакой спасительной кавалерии из будущего ждать здесь не приходилось.

— Нам тоже дайте! — потребовала тем временем актриса Наталья Варлей, протолкавшись к опустевшему ящику.

— Да, хотя бы один на двоих, — поддержал её актёр Александр Демьяненко.

Юрий Никулин серьёзно покачал головой:

— Нет, ребятки, пусть автоматы будут у тех, кто воевал. Так оно будет вернее.

Молодёжь чуток пороптала, но с логикой этих слов, пусть и неохотно, согласилась.

Тем временем чудища за прозрачной стеной перестали шуметь и теперь зловеще роились в центре своей комнаты. Видимо, готовились идти на прорыв.

Я заметил, как молодой помощник оператора Вася Ресницын тихонько крутится у кинокамеры и что-то там трогает. Видимо, решил втихаря запечатлеть эти небывалые события. Я строго погрозил ему пальцем: не надо, Вася, не надо! Тот виновато опустил голову и от камеры отошёл.

Тем временем первая линия обороны занимала свои позиции.

— С войны не держал в руках боевого оружия, — тихо проговорил дядька-осветитель, проводя ладонью по тусклому металлу автомата.

Актёр Владимир Этуш нахмурился, соглашаясь. Сейчас он совсем не был похож на своего персонажа товарища Саахова.

— Так что, Никита, демонов живьём будем брать? — подмигнул мне Юрий Никулин.

Режиссёр Гайдай посмотрел, послушал, отложил на время автоматный бластер и стал что-то спешно записывать себе в блокнот.

Никулин, я это знал, в войну одно время служил в разведке. Актёр Этуш и режиссёр Гайдай тоже воевали и были ранены. Непростой человек Окуляров, хоть я и позволял себе на его счёт иронизировать, был достоин остальных и в войну служил военным оператором. Седой осветительский дядька, судя по всему, тоже был заслуженный фронтовик.

Мне подумалось, что плечом к плечу с такими людьми можно выходить не то что против каких-то там летающих медвежат-переростков. Да хоть против тираннозавров! Для меня было честью стоять с этими мужиками в одном строю. Я едва сдержался, чтобы не начать им всё это рассказывать.

Но и недооценивать противника тоже было не нужно, и я по-быстрому проинструктировал пятёрку обладателей автоматов. А потом повернулся к остальным товарищам киношникам.

— Друзья, — сказал я им. — Здесь оставаться не обязательно. Мы справимся сами. (Ну, или не справимся, подумал я про себя). Уходите отсюда подальше. Мужчины, уводите женщин.

Никто даже не шелохнулся. Актриса Наталья Варлей бросила на меня такой испепеляющий взгляд, что у меня чуть не воспламенились волосы и одежда. Никто не шелохнулся, только один толстенький реквизитор, посмотрев по сторонам, нахмурился, что-то пробормотал и потопал к двери. Он почти тут же вернулся, гружённый лопатами, вилами и тяпками — видать, опустошил здешний сарай. Люди стали молча и веско разбирать это какое-никакое, а оружие.

И вот тут началось, теперь уже по-настоящему. Не дожидаясь полной разрядки Куба, его летающие и зубастые узники рванулись, наконец, на штурм.

Первые три или четыре удара мохнатых голов в невидимую поверхность вышли гулкими и мощными, но безрезультатными. А потом случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Крупная шерстистая голова проломила невидимый барьер и вылезла наружу. Место вокруг пробоины тут же пошло ветвящимися трещинами, зверюга, развивая успех, задёргался, пытаясь вслед за головой просунуть наружу и остальное туловище.

Тогда в комнате раздалось:

— Огонь!

Стрелки, что уже держали клыкастую голову на прицеле, дали короткий залп. Чудище с визгом и воем отлетело назад и завертелось на месте, задевая и сшибая сородичей. А дыра от его проникновения мгновенно затянулась мутноватой и с виду прочной субстанцией. Куб оказался ещё способен латать пробоины, и это было очень хорошо.

Но стена между нами и носящимися в соседнем помещении аэромедведями продолжала истончаться. Из мельтешащего крыльями, когтями и клыками шерстяного роя вылетели, подобно снарядам, сразу две мохнатые туши. Поверхность содрогнулась от удара, две головы прободали стену — и тут же получили свои порции бодрящих колючих ионов из бластеров. Монстры завизжали и отступили.

В помещении повисла непривычная тишина. Только гоняли воздух перепончатые крылья за прозрачной стенкой да в толпе людей кто-то громко и нервно дышал. Заскрипел топчан, это актёр Моргунов заёрзал там своим недавно уколотым местом.

— Это из-за меня всё, — проговорил здоровяк, потирая обеими руками лысую голову. — Простите. Надо было с ними бороться… А я вёл себя как полный ишак.

Некоторая доля истины в его словах присутствовала, чего уж там. Вон, какие на его тайных амбициях взросли шерстяные красавчики. «Тщеславие это мой любимый грех», — недаром так говорил примечательный персонаж другой, не нашей кинокартины, от которой мои заокеанские коллеги, чьи бластеры обычно стилизованы под традиционные семизарядные кольты, тоже то и дело отгоняют желающих её утащить.

— Да, исхудавшим ишаком тебя назвать трудно, — ухмыльнулся актёр Никулин, а за ним и много кто ещё. — Ладно, чего уж теперь. Отобьёмся. На фронте бывало и страшней.

— Да они вон смотри какие, — хмуро проговорил актёр Моргунов. — Если вылезут, то изувечат тут всех.

Тогда я посчитал нужным вмешаться в разговор и объяснить, что сущности эти, хоть они зубасты и свирепы видом, нападать на живых людей вроде как не должны. По крайней мере, раньше таких случаев зафиксировано не было. Правда, до этого они и такими громадными никогда не вымахивали — я слышал только, как рассказывали о выросших размерами с индюков, и то это преподносилось как ого-го какая диковина. Но об этом я здесь предпочёл не упоминать.

Тут седой осветительский дядька сказал: «Внимание», и время разговоров прошло.

Снова рванулись вперёд потусторонние летающие медведи, и невидимая, а местами уже и видимая преграда между нами и ними затрещала от ударов их клыкастых и кудлатых голов. И местами преграда эта поддалась, проломилась.

Но в ответ сказали своё слово бластеры-автоматы, прибывшие со мной из будущего и теперь сжимаемые верными руками. И прибывшие изнутри актёра Моргунова, а ещё раньше — из неведомых тёмных подпространств, зубастые монстры завизжали под напором бьющих в них прицельных ионных струй. И опять отступили.

Эта промежуточная победа была делом правильным. Но и число зарядов в бластерах было ограничено, а вот злости и напора в потусторонних чудищах, казалось, хватит надолго. Отбиваться бесконечно, понятно, не получится. Поэтому я, поддерживая структуру Куба остатками своей персональной энергии и помогая побыстрее латать пробоины, параллельно готовил кое-что ещё.

А чудища, проведя очередную яростную атаку, отступили для перегруппировки. Видимо, битьё головами в стену даже для них оказалось занятием слишком энергозатратным. И они зароились в центре своего пространства, злобно сверкая глазищами и глухо ворча.

Эти паузы были для нас очень кстати. Они давали перевести дух. А заодно появлялась минутка для коротких, но душевных разговоров.

— Юрий Владимирович, — тихо и задумчиво проговорил режиссёр Гайдай. — Юра… Ты понимаешь, что всё это значит?

Он указал на стену, за которой роились мохнатые чудища, отдыхая перед своим следующим броском.

— Что нас скоро сожрут? — усмехнулся актёр Никулин.

Сказал он это спокойно, без страха. Но я всё равно посчитал нужным повторить, что на людей эти сущности нападать не станут. По крайней мере, физической оболочке они не повредят, никого не разорвут на части и никуда не утащат. Утащить они могут другое: чей-то талант, идеи, замыслы…

— И останется одна пустая оболочка, — прошептал актёр Георгий Вицин. — Нет, живым я им не дамся.

Режиссёр Гайдай этих слов не услышал или, скорее, погружённый в свои мысли, не обратил на них внимания.

— Это значит, что мы, Юра, снимем здесь шедевр. Уже, получается, сняли. Великое кино, которое захотят стащить даже существа из другого мира. — Он как-то необычно, беззащитно улыбнулся и оглядел своих коллег. — Представляете?.. Кто бы мог подумать…

Конечно сняли, согласился я. А теперь вот эти, крыластые и клыкастые, сейчас ворвутся сюда и… Что будет дальше, даже и думать не хочется. Они просто скрутят, скатают этот фильм в невидимые рулоны, словно квартирные воры какой-то дорогой персидский ковёр… И утащат его к себе, в небытие — навсегда.

И мы здесь просто обязаны им в этом помешать.

Чудища накатывались ещё три раза и все три раза были отброшены дружным огнём из бластеров-ППШ. Кинематографические люди стреляли чётко и метко, но частота выстрелов становилась всё реже. И когда обоймы бластеров почти опустели, произошло то, что было, как ни крути, неизбежно.

На границе двух помещений прорезалось яркое свечение портала.

***

Воздух в комнате затрещал электричеством и взволновался вихрями, к потолку рванулись бумаги, мелкий мусор и какое-то тряпьё, потом всё это заметалось вдоль стен и между людьми.

А на стене царил ставший теперь главной деталью интерьера чёрный в золотистом ободе сияния портал. Ворота в другое — недружелюбное и вредоносное — измерение. Портал прилепился к стене подобно некой немыслимой, зловещей картине. Которая была настолько ужасна, что кто-то милосердный взял и закрасил её густой краской самого тёмного из имеющихся оттенков. Чёрная эта дыра была диаметром с метр.

Позади, по ту сторону портала роились и клубились лохматые и зубастые монстры. И это было в каком-то смысле правильно: где же ещё роиться и клубиться потусторонним существам, как не по ту сторону. А по эту сторону переглядывались и жались друг к другу встревоженные, испуганные люди. Да, от такого зрелища было не зазорно и встревожиться, и испугаться.

— Ничего ж себе, — пробормотал чей-то не особенно радостный голос.

Актёр Никулин с товарищами пару раз пальнул в портал. Кто-то из стоящих сзади швырнул туда же добротную штыковую лопату. А актриса Наталья Варлей прицельно запульнула в чёрный круг свои красивые белые босоножки. Нефтяная неподвижная поверхность проглотила ионные струи, огородный инвентарь и предметы обуви с одинаковым равнодушием и без малейшего для себя вреда. Энтузиазма это, понятное дело, никому не добавило.

В этот момент я почувствовал, как в окружающем мире что-то сдвинулось. Почувствовал интуитивно, а может, каким-то внутренним неочевидным органом типа гипофиза или среднего уха. Потом проверил датчики, и оказалось — не ошибся. Культурное явление кинофильм «Кавказская пленница» стало медленно, но неотвратимо утягивать в воронку портала.

Лохматые существа из иного мира висели в воздухе позади портала, и неимоверные их глаза были одинаково и как-то осмысленно сосредоточены. Ага, понял я, неплохо приспособились: наружу под ионный огонь бластеров они не лезли, но через щели и микротрещины, которыми была покрыта некогда невидимая стена Куба, воздействовали на наш пространственно-ноосферный континуум…

И тянули, тянули к себе в портал лакомый кусок нашей культуры!

— Ох… — режиссёр Гайдай, как будто тоже что-то почувствовав, а может, и правда почувствовав, пошевелился и болезненно ссутулился.