СССР против НЛО

Глава 17. Нечто за стеной

Потом у нас долго изучали этот удивительный феномен: как смогли мелкие тёмные мошки, будь они хоть сто раз потусторонние и инфернальные, за считанные дни вымахать из едва заметных точечек диаметром всего в пару миллиметров — в жутких и косматых медведеподобных чудищ.

Немалую роль, конечно, сыграло то, что внутри актёра Моргунова зловредная мошкара отыскала массу для себя полезного (в виде его непростого характера и изрядных амбиций) и тем самым обрела там, как уже было сказано, максимально питательную среду.

Но основной фактор заключался всё же в другом. Вот та электронная защита, которой я закупорил мелких тёмных сущностей во внутреннем мире актёра — для человека она, понятное дело, безвредна. А вот для потусторонней мошкары, как оказалось, не вполне. Воздействуя на запертых мошек несколько суток подряд, наша электроника заставила их мутировать самым впечатляющим образом. Вообще говоря, это оказалось существенным научным открытием.

Это оказалось открытием в науке, но о том стало известно позже. Пока же я водил по сторонам своим жалким маломощным пылесосом и чувствовал, как плавится и он сам, и слои специальных термозащитных перчаток у меня на руках. Я понял, что моё оружие здесь бессильно.

Отбросив дымящийся аппарат в сторону, я вытащил из карманов электронные ловушки Касперского и швырнул в ревущих чудищ. Светящиеся шары полыхнули белым и зависли в воздухе, и на мгновение вместе с ними зависло пространство и время. Потом шары включились и стали делать своё дело. Они дёрнули на себя косматых скалящихся чудищ, собираясь утащить их в свой электронный плен. Вернее сказать: шары попытались…

Прежнюю мелкую мошкару эти мощные ловушки вырвали бы из нашего пространства и запульнули к ним домой с такой силой и скоростью, что те там, у себя, пролетели бы несколько кругов вокруг планеты. Но тёмные сущности уже не были прежней мошкарой. Шерстяные монстры потуги моих электронных ловушек если и почувствовали, то лишь как что-то незначительное и докучающее по мелочам, какую-то невнятную щекотку. А потом чудища одновременно ринулись к напряжённо подрагивающим в воздухе перед ними светящимся шарам, клацнули челюстями — и с хрустом бедные мои ловушки употребили внутрь.

Только тогда я осознал ужасное. Эти мохнатые мутанты не просто большие и устрашающие. Выходило так, что теперь они ещё и изрядно сильны! И способны без посторонней помощи утащить всё, что им захочется — а потом прогрызть себе путь сквозь границы миров и улететь отсюда, уцепившись когтями в добычу и громко хлопая своими жуткими перепончатыми крыльями. И судя по тому, как шипела и пузырилась ткань пространства-времени рядом с ними, они уже готовились заняться этим вплотную.

Тогда я навёл на врага последнее имеющееся оружие: мой боевой палец. И приготовился применить всё, что там, в пальце и в моём электронном энергетическом окружении, ещё оставалось.

Я навёл палец на летучих монстров, а сам протянул руку назад и стал на ощупь шарить в складке пространства, где прятался прямо здесь, в помещении мой заранее подогнанный сюда трейлер-фургон, надеясь вытащить оттуда кое-что для себя полезное. Потому что, хоть палец я выставил на полную мощность, этого было уже маловато, и тёмных потусторонних сущностей это могло лишь отогнать. Но — могло и кое-куда загнать. А отыскать среди бесконечных шкафов и полок трейлера я пытался одну полезную штуковину, которая называется Куб Абсолютной Изоляции. Да, изолировать распоясавшихся потусторонних монстров было бы сейчас очень в тему.

Очутившись под прицелом грозного боевого пальца, летающие чудища как будто что-то почувствовали. Они заворчали, поднимая дыбом шерсть (зрелище было ещё то) и, скалясь и рыча, медленно переместились под самый потолок. Но не готовятся ли они таким образом атаковать? — пришла ко мне запоздалая мысль, но тут я нащупал заветный Куб, размерами он был с кубик Рубика, моментально сдёрнул с него защиту и швырнул устройство в стену соседней комнаты.

Кубик пролетел сквозь эту стену, что было правильно и так и задумано, и там, внутри, выдавив оттуда двух заспанных реквизиторов и одного обалдевшего рыжего кота, стремительно самораспаковался.

И тогда я гахнул из пальца в самую гущу летучих монстров.

Мохнатые чудища дико завизжали. Те, в которых попало, застыли, другие заметались по всей комнате. Мне пришлось пальнуть по ним ещё. Подумалось о том, что, не обладай эти существа мерцающей плотностью (то есть возможностью проходить сквозь предметы и живую материю), они бы сейчас наделали здесь кошмарных дел. Тут включился Куб Абсолютной Изоляции. Его невидимые магнитные щупальца хватали монстров и тащили сквозь стены комнаты внутрь себя. Вот наконец последний из них, закладывавший неописуемые виражи, дёрнулся и поплыл в том же направлении, что и его не такие расторопные сородичи. Но напоследок он, скотина такая, сумел извернуться и лупануть в меня каким-то неизвестным импульсом.

Я успел пригнуться, и всё же меня задело, приподняло над полом и с силой шарахнуло о стену.

Другая стена, за которой был теперь Куб, что расширился до размеров комнаты, и пленённые им монстры, серебристо блымнула и приобрела свой первоначальный вид ухоженного ретро. Я успел это заметить, а также увидел устремлённые на меня полтора-два десятка взглядов, в которых читалось много вопросов. Чувствуя, что перед глазами плывёт, я на остатках сознания и имеющейся энергии бахнул по комнате всеобщим гипнозом и хрипло выдавил из себя:

— Вам всё показалось.

После этого меня решительно накрыла густая и беспросветная тьма.

***

Очнулся я от ощущения прохлады на лице. Открыл глаза и огляделся.

Рядом со мной хлопотали актёры Вицин и Никулин, по щекам у меня текла вода — не иначе Юрий Никулин по привычке вылил мне на голову стакан-другой воды. Актёр Вицин заботливо махал своей знаменитой шляпой, создавая у моего лица ветер. Я приподнялся на локте. Актёр Моргунов сидел на топчане и с диковатым видом посматривал вокруг, рядом суетились желающие ему помочь. Судя по всему, на Моргунова всеобщий гипноз подействовал не вполне, и я решил чуть позже вплотную заняться расчисткой его нежелательных воспоминаний.

Все, кроме актёров Вицина и Никулина, были уверены, что здесь произошёл несчастный случай: разорвало одну из мощных ламп в осветительной панели. В результате этой аварии травмировало двоих: актёра Моргунова и ещё кого-то — видимо, осветителя, то есть меня. Я не был осветителем, но ковыряться и исправлять чужие мысли, понятное дело, не стал, тем более это как раз я эти мысли туда, в чужие головы, и вложил. Вместо этого я поскорее просканировал актёра Моргунова и с радостью убедился, что теперь он чист, ни одной тёмной сущности внутри него не оставалось. Это было очень правильно.

У осветителей действительно что-то взорвалось (было удивительно, что не вообще всё), и теперь режиссёр Гайдай отчитывал кого-то из их небольшой группы.

— Технику надо постоянно проверять! — разносился по помещению строгий режиссёрский голос, и без вины виноватый мужичок в рабочем комбинезоне растерянно разводил руками и понуро кивал плешивой головой.

Всё складывалось хорошо. Теперь требовалось дождаться, пока Куб Абсолютной Изоляции разгонит свои невидимые мощности и вышвырнет всех без исключения находящихся внутри него чудищ туда, откуда они в этот солнечный мир пробрались. То есть в их хмурые и мрачные пространства. На моём внутреннем экране мелькали цифры обратного отсчёта, и ждать оставалось около сорока минут — хотя сколько именно, уже не имело особого значения.

И как только я об этом подумал… Да, я заметил, у меня такое регулярно: как только станешь думать о том, что всё плохое позади и радоваться удаче, как тут же оказывается, что радость эта преждевременная и празднования удачи лучше пока отложить. В общем, из-за стены, за которой располагался сейчас Куб Абсолютной Изоляции, раздался вполне отчётливый треск.

Я бы даже сказал — громкий.

Понятие абсолютной изоляции подразумевает, что контур устройства, которое отвечает за эту самую изоляцию, будет обеспечивать полную непроницаемость для любых, даже самых потусторонних, малоизученных и экзотических воздействий. А уж для звуков тем более. Так что треск этот был, конечно, не просто так: он свидетельствовал о том, что изоляция внутри нашего хвалёного Куба становится не такой уж и абсолютной.

Я тут же выяснил, в чём тут дело, и знание это не принесло мне, как и предсказывал один древний мудрец, никакой радости, а только многие печали.

Куб Абсолютной Изоляции — это хорошая штука, надёжная и очень мощная. И как раз у этой самой мощности есть и обратная сторона. Работающий под нагрузкой Куб потребляет просто дикое количество энергии. А нагрузку для бедного Кубика сидящие внутри него взбешённые своим пленением тёмные исполинские сущности устроили такую, что не дай бог никому. Они, и скоро мне представилась возможность наблюдать это воочию, грызли внутренние стены Куба с таким остервенением, что было удивительно, как он до сих пор всё ещё не вышел из строя.

Так выяснилось, что когда внутреннее пространство Куба грызут крупные, сильные и в определённой степени небывалые существа, он опустошает аккумуляторы со скоростью просто катастрофической. Мне подумалось, что моя теперешняя командировка определённо предоставит много новых и интересных сведений и техникам, и пасущейся вокруг Службы всевозможной научной братии. Но в данный момент меня этот факт радовал не особенно.

Да, а с энергией у меня сложились определённые проблемы. Теперь, взглянув на датчики, я увидел, что Куб уже разрядил все имеющиеся аккумуляторы, и материальные, и виртуальные, почти в ноль. Я, как обитатель развитой технической цивилизации, постоянно забываю о необходимости следить на выездах в Прошлое за уровнем имеющейся энергии, дома-то её всегда в достатке. Ну и Куб, как оказалось, потребляет, что ни говори, многовато. А ещё, отправляясь на «дачу товарища Саахова» и полностью пребывая в мыслях о предстоящей в каком-то смысле медицинской операции, я забыл поставить разряженные при изготовлении иголки из антиматерии аккумуляторы заряжаться — это тоже сыграло в случившемся некоторую роль.

Итак, из-за стены послышался треск. Потом, через небольшую паузу, глухой удар. Затем снова треск, уже погромче. А дальше треск и удары, сменяя друг друга, а иногда и случаясь одновременно, зазвучали не переставая, и к тому же всё громче и громче.

Таймер обратного отсчёта замигал и стал менять свои показания. Сначала он вместо сорока минут показал семнадцать часов, потом двадцать восемь суток, тридцать девять месяцев, потом сто двадцать лет… А затем таймер мигнул в последний раз и выдал скромный символ, лежащую на боку восьмёрку. Это был знак бесконечности. Куб Абсолютной Изоляции честно признавался, что в текущих условиях отправить сидящих внутри него сущностей в заданном направлении не сможет вообще никогда.

А треск и грохот за стеной, естественно, прекращаться и не думали, и со стены начала сыпаться побелка.

— Что это за?..

Я втянул голову в плечи, опасаясь услышать что-то немыслимое. Но нет.

— Что это за… такое явление? — вот как сформулировал свой вопрос режиссёр Гайдай.

Да, здесь, в этом месте, собрались люди сдержанные и в высшей степени культурные.

— Декорации, что ли, набивают? — развёл бровями его невысокий помощник с длинными вислыми усами.

— Какие ещё декорации? — рассердился Гайдай.

Он порывисто выскочил в коридор, дёрнул ручку двери от той самой комнаты.

— Эй, кто там заперся? Немедленно прекратите шуметь!

Стуки и трески, естественно, не прекратились, режиссёр Гайдай ещё немного подёргал ручку, постучал в дверь и вернулся к остальным.

— Чёрт знает, что тут творится.

Я заметил, что при слове «чёрт» оператор Окуляров заметно вздрогнул. Но это было неважно. А важно было то, что сюда вот-вот, сокрушив держащийся из последних сил Куб теперь уже не совсем абсолютной изоляции, ворвутся тёмные сущности, злые и медведеобразные.

Мне нужно было срочно всех здесь к этому подготовить.

Под многочисленными удивлёнными взглядами я взобрался с ногами на топчаны, где с краю всё ещё сидел и безостановочно потирал лысую голову актёр Моргунов.

— Товарищи! — сказал я. — Товарищи.

Все взгляды устремились на меня. Это было правильно.

— Послушайте, что я вам скажу. Там, за стеной, не сбивают декорации. Там сейчас вообще находятся не люди. Там находится зло из другого мира. И оно сейчас полезет через эту стену сюда.

Я заметил, что все в комнате стали переглядываться и потихоньку отодвигаться, стараясь оказаться от топчанов и взобравшегося на них меня по возможности подальше. Даже Вицин с Никулиным в задумчивости нахмурились, уже, видимо, сомневаясь, видели ли они несколько минут назад некоторые зловещие чудеса или им просто показалось. И это была вполне понятная человеческая реакция. Мне оставалось уповать только на свой козырь в рукаве: всеобщее ко мне доверие и расположение.

И тут режиссёр Гайдай, не отводя от меня взгляда, снял свои очки, протёр их и негромко произнёс:

— Слушай, парень… Это всё, конечно, хорошо. Но ты сам вообще-то кто, а? И как попал на съёмочную площадку?

— Да, кто это? — поддакнул его низенький и усатый помощник.

Ну вот, приплыли так приплыли. Я понял, что именно произошло: переключивший на себя всю энергию злополучный Куб оставил без питания мою «панель всеобщего узнавания и доверия». Теперь меня здесь не знали и за просто так доверять мне не собирались.

А за стеной трещало всё громче и неотвратимее.

Ситуацию спасли актёры Вицин и Никулин. Они выступили вперёд и взяли инициативу на себя.

— Ребята, — объяснил всем Юрий Никулин, — это Никита. Вы лучше, это самое, слушайте, что он говорит. Он правильный парень.

Это было очень кстати. Авторитет актёров Никулина и Вицина подействовал, и люди уставили на меня взгляды, соглашаясь выслушать.

Торопясь и раз за разом посматривая на стену (не посматривать туда у меня не получалось), я кратко объяснил присутствующим, что именно здесь происходит. Рассказал о краже великого и нематериального, о тёмных сущностях из подпространства. Все слушали внимательно, никто не перебивал.

— Правильный, говоришь, парень? — нахмурился режиссёр Гайдай, когда я закончил. — А он точно не… того?..

Режиссёрский палец произвёл характерное и красноречивое движение у виска. Актёры Никулин и Вицин стали утверждать, что вроде как нет, не того. Но выходило это у них не очень убедительно.

А дальше повернулось так, что ничего доказывать стало уже не нужно. Потому что — началось.

Стена напротив нас, из-за которой гремело и трещало, дрогнула, роняя на пол штукатурку, а потом вдруг в мгновение ока взяла и исчезла. Произошло это, видимо, оттого, что оказавшийся в критическом положении Куб, выполняя свою основную функцию — не выпустить никого изнутри себя наружу, — стал делать это, используя подручные средства. Таким образом он включил стену между комнатами в свой состав. А так как сам по себе Куб невидим, то и сохранять видимость для бывшей стены, тем более пребывая в режиме острой нехватки энергии, программа Куба посчитала излишним.

Это было плохо по двум причинам. Во-первых, это свидетельствовало о том, что Куб удерживает внутри себя свою добычу из самых последних сил.

А во-вторых…

Во-вторых, теперь перед съемочной группой, как в гигантском аквариуме, проносились по воздуху лохматые и зубастые летающие чудища. Они, мне показалось, успели стать ещё крупнее. Людей в комнате подобное зрелище повергло в некоторый ступор. И, надо признаться, этот всеобщий ступор отчасти коснулся и меня самого.

Существа за незримой стеной роились в воздухе, скалились и рычали. Это было похоже на пчелиный рой, если бы не ужасные размеры этих мохнатых «пчёлок». Размерами и внешностью они, как уже говорилось, больше походили на медведей. Когда-то был такой человек — то ли литератор, то ли журналист, — Рой Медведев. Я не знаю, чем он занимался, запомнилось только имя или псевдоним. Так вот: то, что мы сейчас здесь наблюдали, и было оно самое — рой медведев. Звучит это отчасти забавно, а вот увидеть такое воочию я бы не пожелал никому.

Но нам с киношными людьми приходилось теперь этих зверюг наблюдать как раз воочию. Чудовищных, летающих, потусторонних. Они глухо рычали и раз за разом отгрызали от стены что-то невидимое.

В дальнем углу комнаты громко икнули, а может, всхлипнули.

— Это что, демоны? — спросил кто-то.

Вопрос этот заставил меня прийти, наконец, в себя.