Среди множества миров

Ретроспектива. "Дела домашние"

Стоя у окна их московской квартиры, Вика смотрела куда-то вдаль… Словно желая увидеть отсюда свой родной Саратов, увидеть тот дом, где они с Мишей прожили половину своей жизни. Где вместе пережили Долгую зиму, строили общее хозяйство, растили детей… И где у них у обоих была привычная, нормальная работа. С восьми до пяти пять дней в неделю… Он — сначала конструктор, потом начальник КБ и, наконец, директор НИИ «Волна». И она — сначала инженер-технолог по сборочному производству, а позднее — начальница техбюро… Время, когда все было просто и понятно, привычно и уютно. Когда легко можно было строить планы на будущее и быть уверенными в том, что ничто не помешает их осуществлению. Увы, все это осталось где-то в светлом прошлом, осталось где-то далеко, словно в прошлой жизни.

В один миг прежняя жизнь пошла псу под хвост… Теперь они в Москве! И муж сначала замминистра, потом министр электронной промышленности, а сейчас вот уже второй год — первый заместитель Председателя Совета министров СССР. Фактически — второй человек в стране. Невиданная карьера для обычного человека с «пролетарки», сына фрезеровщика и работницы ОТК. Только ни Михаил, ни Вика рады этому не были. Просто понимали, что так надо. Что если не он, то кто еще сделает нужную стране работу? Ведь «раньше думай о Родине, а потом о себе». Так их учили с самого детства. И во многом именно благодаря этому они выжили в Долгую зиму…

И вот теперь Миша, ее муж, единственный, кого она любит в жизни, любовь к родителям или детям не в счет, — один из тех, кто решает судьбу страны. Решает вопросы государственной важности, определяет стратегию развития Советского Союза и всего социалистического мира… А ее долг — ждать, когда он вернется с работы — с очередных совещаний, из рабочих поездок или даже попросту из своего кабинета, где ему порой приходится до поздней ночи просиживать за документами. Ждать — и все же где-то там, в глубине души, надеяться, что сегодня он придет домой пораньше… И, конечно, она должна позаботиться об их детях — которые нередко видят отца лишь рано утром, пока тот не ушел на работу. Чтобы те всегда были сыты, одеты, умыты, чтобы хорошо учились, чтобы выросли добрыми и честными людьми… О доме, о том, чтобы в нем было всегда чисто и уютно, чтобы муж, придя с работы, мог нормально поесть и отдохнуть. В общем, обо всем том, что можно было отнесли к домашним делам. Даже ремонт дома по большей части лег на ее плечи — у Миши попросту не хватало времени все успеть. Но Вика на жизнь жаловаться не привыкла, ее слабости мог видеть только ее муж… и то очень редко. Когда совсем уж выматывалась.

— Вам же домработница положена? — помнится, говорила ей какая-то тетка из министерства.

— Пока я жива и здорова, никаких домработниц у нас не будет, — ответила тогда Вика.

Это только их с Мишей дом. Никого чужого она сюда не пустит. И не только потому, что считала, что все домашние дела — исключительно ее обязанность. Хотя было и это, так ее когда-то давно учила мама. Так, в конце концов, повелось с древних времен. И не только потому, что в целом не любит пускать чужих людей в свое личное пространство, каковым и является семья. Да, было и это. Пусть Вика и могла спокойно общаться с самыми разными людьми, при этом все равно сохранялось определенное расстояние. Но если человек ежедневно находится рядом, в твоем доме, он становится постоянным свидетелем твоей жизни, узнает многие повседневные мелочи, которые посторонним знать совершенно не нужно. А войти в свое личное пространство Вика позволяла очень немногим — по сути, таких людей можно по пальцам пересчитать…

Но даже и это было не главное. А главное… С самого детства она ненавидела лизоблюдство и чинопочитание. С самого детства ее раздражало то, как многие пресмыкаются перед начальством и их родственниками. Включая и детишек начальства, кто за счет этого нередко вырастали разбалованными и самовлюбленными уродами. И Долгая зима тоже показала немало таких примеров… И пусть ее муж на своем посту активно борется с этими позорными для советского общества идеями, но и полностью их истребить пока не получалось. Так нужны ли ей в доме наемные работники, кто с высокой долей вероятностью начнут плясать на задних лапках перед их с Мишей детьми? Кто будет стараться всячески угодить им и — возможно, даже сами того не желая, — внушать чувство какой-то исключительности, превосходства над окружающими? Тут и в школе-то такого хватало… Как же — дети «самого товарища Солнцева», министра электронной промышленности! Даже несмотря на то, что они с Мишей отдали их в самую обычную, вовсе не «образцово-показательную», московскую школу. Было дело, даже приходилось ходить и ругаться за завышенные оценки! Нет уж, еще и дома такого ей точно не надо! Насмотрелась достаточно на примере других людей…

Так что все домашние дела оказались на ней. И практически единственное, в чем мог помочь ей муж, он сделал. «Выбил» ей должность своего секретаря — должность фактически формальную, дававшую лишь трудовой стаж, зарплату да первую форму допуска к гостайне. Но главное было в том, что от нее теперь не требовалось работать и можно было все свои силы отдать семье — пока Миша отдавал свои службе советскому государству и советскому народу. Секретаря просто потому, что дать жене тогда еще замминистра должность домработницы все посчитали бы чем-то кощунственным. А безработных в Советском Союзе быть не может.

Щелчок замка входной двери сообщил о том, что кто-то вернулся домой, и Вика отвлеклась от мыслей о прошлом. Нечего пускаться в воспоминания о прошлом! Все равно ему не повториться уже никогда, а их жизнь никогда не станет прежней. Надо жить здесь и сейчас, а не пускаться в бесполезные воспоминания…

— Привет, мам! — бросив портфель на тумбочку, бросилась к маме Томка.

Их «младшенькая»… Ее Вика родила уже почти в сорок лет, в восемьдесят девятом. И их родной город Томка застала лишь совсем маленькой, даже в школу пойти не успела. А вот Сашка, их первый сын, родившийся через год после окончания Долгой зимы, еще там успел поступить в университет и остался в Саратове с уже совсем стареньким дедом и несколько более молодой, но тоже давно уж пенсионеркой, бабушкой. Там же и женился, там у него и собственные дети уже есть… Туда же уехал и отучившийся последние два года в Москве Витька, их второй сын, семьдесят восьмого года рождения. Расписался со второй дочкой Кветки, с которой дружил с самого детства — и так, можно сказать, они окончательно стали родственниками друг другу. И у них уж тоже свои дети… Так что на данный момент у них с Мишей есть уже четверо внуков. Лишь родившаяся в восемьдесят четвертом году Верка осталась здесь — пошла на климатолога учиться, скоро как раз закончит институт и пойдет работать в НИИ.

— Привет, Том! — приобняв дочь, произнесла Вика. — Ну что, как у тебя дела, как в школе?

— По физике пятерку получила за лабораторку, — радостно улыбаясь, ответила дочка. — И по истории…

— И что вы сейчас по истории проходите? — поинтересовалась Вика.

— «Социалистическая экономика в годы Долгой зимы».

— И что же вам рассказывали про социалистическую экономику в годы Долгой зимы? — поинтересовалась Вика.

— Землетрясения августа 1966 года привели к масштабным разрушениям в ряде областей Союза Советских Социалистических республик, нарушению транспортного сообщения, разрыву экономических связей…

И чем дальше Вика слушала, тем больше всплывали в памяти картины Долгой зимы… Проливные дожди осени и лютая стужа зимы шестьдесят шестого… Раскисшие от грязи дороги и снежные сугробы высотой с дом. Их комсомольская бригада и строительство теплиц… И смены на заводе, где она собирала ТНВД для тракторов. И пары вечером в университете — когда, казалось, хочется лишь одного, спать! Но, пересиливая себя, они разбирались в различных физических законах, решали задачи на семинарах, делали лабораторные… И «командировка» в среднюю Азию, где им впервые выдали оружие. И то, как они с Мишей впервые стреляли по бандитам… Но самое главное — вспоминались лица товарищей. Тех, с кем вместе они боролись и побеждали. Тех, кто погиб или потерял здоровье в Долгую зиму… И вспоминать это было так больно! А каждое слово дочери будило все новые и новые воспоминания… Хоть, казалось бы, и касались лишь экономики, но уж больно тесно она переплеталась с самой жизнью в те годы.

— Мам, ты чего плачешь? — прервавшись на полуслове, испуганно взглянула на мать девчонка. — Я же ничего такого…

— Ничего, Том, ничего, — мигом взяв себя в руки, Вика вытерла рукой появившиеся было на глазах слезы. — Ты ничего. Просто… Я словно снова оказалась ТАМ…

— Ты про Долгую зиму…

— Да, — кивнула в ответ Вика. — Это ведь… наша молодость. Мы пережили это все на собственной шкуре…

— Я помню, вы с папой рассказывали…

— Ладно, Том. Хватит воспоминаний. Давай умывайся и пойдем есть.

Налив дочери тарелку щей с картошкой, Вика уселась с другого конца стола, глядя как Томка с явным удовольствием уплетает еду… И, конечно, это не могло не радовать мать, ведь дети — это самый главный смысл всей их жизни. И когда дети счастливы, довольны жителей — это радость и для их родителей. Недаром даже в Долгую зиму люди зачастую даже жертвовали своими интересами ради своих детей. Отдавали им лучший кусок, одевали в лучшую, какую только могли найти, одежду. А порой, бывало, и жертвовали собой — лишь бы были живы их дети. Да, тяжелые были тогда времена… И так хочется верить, что их детям, внукам или правнукам больше никогда не доведется пережить такое! Что с каждым поколением они будут жить все лучше и лучше…

— А папа сегодня опять поздно приедет? — доев щи и поставив тарелку в раковину, спросила Томка.

— Да кто ж его знает? — вздохнула Вика. — Можешь сама ему позвонить, спросить…

Ну да, карманный телефон у Миши уже седьмой год есть… С тех пор, как в 1999 году в Москве начала работать радиотелефонная связь — один из, пожалуй, главных проектов ее мужа. Есть он и у них дома тоже — лежит в шкафу на полке. Небольшая алюминиевая коробочка с выдвижной антенной… Сейчас, правда, появились уже новые карманные телефоны — меньше размером, с наличием дополнительных функций вроде фонарика, будильника или текстовых сообщений. Но они таких не покупали — вроде как и ни к чему оно было… А вот ЭВМ у них таки новая была — поскольку использовалась мужем и для работы.

И в это время из комнаты раздался мерзкий треск карманного телефона… «Легок на помине!» — чуть улыбнулась женщина. Взяв телефон, она взглянула на появившийся на крошечном экранчике номер. Звонил Миша, так что она сразу ответила.

— Да… Да хорошо все, Томка вон из школы пришла…

— …

— Да нет, не приходила пока. Хотя должна конечно.

— … Передам, конечно. Папка тебе привет передает, — обернувшись к дочке, сказала женщина. — говорит, что ты умница у него. Сегодня пораньше прийти обещает…

— Пораньше? — недоверчиво спросила дочка. — Это во сколько?

— Да вот сама возьми трубку и спроси, — усмехнулась Вика.

— Алло, пап! — буквально выхватила из рук трубку Томка. — Мамка говорит… Вот здорово! А во сколько?

— Часам к семи приеду, — доносится глуховатый голос из динамика. — Хотя… Нет, сегодня точно к семи!

— Прям точно-точно?

— Точно-точно! — в голосе из трубки слышится легкая усмешка. — Зуб даю!

— Ну если зуб даешь… — смеется девчонка. — Тогда поверю! Ты у меня самый лучший, пап!

И сразу настроение на подъеме. Сегодня папка придет рано! Ведь, увы, не так уж и часто это ему удается… И хот Томка уже не маленькая девочка, хоть и понимает, что так надо такова у папы работа… Но любви к этой работе это понимание не добавляет.

А еще не добавляет любви то, что все кругом шушукаются — смотри, мол, вон «дочка первого зама Предсовмина!» И постоянно кругом вертится кучка прохвостов, кто пытается набиваться в друзья ради таких «связей». Рассчитывают через это заполучить что-то для себя лично. Сколько вокруг таких фальшивых, угодливых улыбочек… И как хорошо, что мама с папой еще пару лет назад, когда эта теория еще только-только входила в обиход, дали почитать ей книжку по этологии — и теперь она чаще всего без особого труда может понять, кто из ее окружения чего стоит как человек… Кто хочет общаться с ней как с человеком, а кто — как с дочерью второго человека в стране.

И все-таки… Когда она закончит школу — уедет в Саратов. Где количество лизоблюдов на квадратный километр будет меньше, чем в столице. Где ее не будут сразу узнавать как дочь первого заместителя Предсовмина… Где можно будет жить спокойно. Об этом она договорилась с родителями уже давно… Хотя те и не очень-то хотели отпускать дочь в другой город, пусть даже и к родственникам, но и спорить не стали.