Среди множества миров

Глава 11

Белый Кондор… Именно под таким именем сейчас его знали все окружающие. Вот только имя это было ненастоящим — и вот уже про это не знал почти никто. Ведь, бежав в город, он сменил его, тем самым как бы отрекшись от прошлого. От племенных порядков…

Откровенно говоря, Белый Кондор уже и не знал толком, как жили его предки до Великой Зимы… Да, что-то можно было прочитать в книгах, но где гарантия того, что все это — правда, а не домыслы ученых или, тем более, писателей? За то он прекрасно знал, как жили они после краха США. И тут все решало право силы! То единственное право, что только и осталось на обломках мира. Когда слово вождя было законом, ибо оно было подкреплено силой, и никто в целом племени не посмел бы его перечить. И тех, кто осмеливался идти против, чаще всего попросту убивали. Дабы еще больше запугать рядовых членов племени и тем самым держать их в повиновении.

Однако прошло время, и на эти Земли пришла Советская власть… Сначала, можно сказать, еще робко и неуверенно. Создали несколько поселков, где жили советские ученые и военные, построили несколько промежуточных баз снабжения, кое-где малость подлатали дороги, но полноценного освоения не было. Как практически не было и контактов с местным населением. Тогда они жили словно не замечая друг друга… Советских интересовала исключительно наука. А племена с общинами не хотели ссориться с теми, за кем стоит могучий Советский союз, и в то же время надеялись, что они либо скоро уйдут, выполнив свою задачу, либо так и останутся малыми группами, на кого можно не обращать внимания.

Все изменилось после того, как в СССР приняли решение о создании Североамериканской ССР, и на эти земли поехали переселенцы. Кто-то из них ехал сюда за «длинным рублем», кто-то из желания перемен в жизни, бывшие уголовники ехали потому, что в родных местах им просто не дали бы жизни, а кто-то и стремился вернуться на «землю предков»… И в какой-то момент и племенам с общинами стало ясно — Советы здесь всерьез и надолго. И с каждым годом их будет все больше и больше. Тогда-то они и разделились на три лагеря. Кто-то попытался с оружием в руках бороться против «нашествия чужаков» — и был уничтожен советской армией. Кто-то бежал в Дикие земли через тогда еще не существовавшую даже на бумаге границу СаССР. А кто-то предпочел остаться и сделать вид, что их все устраивает… В таком вот племени родился и он сам.

Да, формально их вождь еще в далеком 1992 году принял советскую власть, подписав договор о добровольном присоединении. Впрочем, их тогда много таких было — тех, кто подписывал аналогичные документы. Вожди племен…. Старосты вольных общин… Все те, кто не захотел покинуть родную землю и уйти в неизвестность. И с тех пор жизнь начала меняться — пусть сначала и не больно-то заметно, но чем дальше — тем больше становилось этих изменений… Ведь, как ни крути, вождям пришлось принять советские законы — пусть даже по факту внутри племени все больше держалось на авторитете и «обычаях». Но и откровенно игнорировать закон стало невозможно. Просто тех же «несогласных» теперь куда чаще не убивали, а изгоняли из племени. Впрочем, племени теперь официально и не было. Была сельхозартель — близкий аналог советских колхозов, но с несколько иным уставом. Где вождь становился «директором», его приближенные — «начальниками» и «бригадирами», а все остальные — обычными артельщиками. Кого можно было и выгнать из артели за «нарушения трудовой дисциплины», которые трактовались очень широко. Впрочем, как потом пришел к выводу Белый Кондор, власти республики в какой-то мере оно даже устраивало… Ибо вело к постепенному разрушению племенных порядков «изнутри», при формально нейтральной позиции руководства и полном соблюдении условий договора о добровольном присоединении. Детей в племенах рождалось много, однако население в последние десятилетия лишь неуклонно снижалось. Кто-то просто уходил навсегда, кто-то формально оставался членами племени, но по факту большую часть времени «калымил», как говорили советские, в городе теми же таксистами или разнорабочими на стройках. А кого-то и изгоняли — как и его самого, собственно говоря.

В городе он пошел в техникум, выучился на ЧПУшника, пошел на завод… Ну и сменил имя — как символ коренных перемен в жизни. Хотя порой все же жалел лишь об одном… Что его возлюбленная, та самая дочь вождя племени, бежать с ним не решилась. Не осмелилась перечить воле отца. Хотя со временем все же Белый Кондор вспоминал о ней все меньше и меньше… Тем более, что тут как раз появилась у них на работе девушка-программистка из «советских» — ее родители приехали в СаССР еще в числе первых переселенцев. Сама Ксения, как звали девушку, закончила политехнический уже в Солеозерске и пошла работать к ним на завод — писала программы под станки с ЧПУ.

Собственно говоря, именно благодаря этому они и встретились и подружились, а через некоторое время поняли, что полюбили друг друга. И даже собирались в скором времени расписаться… Несмотря на осуждение со стороны многих окружающих, для кого происходящее было почему-то «дикостью». Другие индейцы смотрели на него как на чуть ли не «предателя племени» и «кровосмесителя». Белые, прежде всего из «бывших американцев», кого в Солеозерске было предостаточно, смотрели на Ксению как на сумасшедшую, решившую связать жизнь с «дикарем из племени». Собственно говоря, это и было самой главной причиной того, почему они хотели уехать куда-нибудь в основную часть СССР… Там, как говорят, такие заморочки давно изжили и привыкли судить о людях по личным качествам, а не по цвету кожи.

Да, это проблема была давно известная. «На постоянку» в СаССР ехали, по большему счету, по трем причинам. Потомки беженцев из США из ностальгии по «родине предков». Молодые энтузиасты-комсомольцы, считавшие освоение новых земель важной стратегической задачей государства. Увы, но даже среди таких энтузиастов СаССР как цель переселения занимала одно из последних мест. Куда охотнее ехали в те же бывшие Польшу, на Балканы или в Бывший Ирак, на крайний случай — в Манчжурию или бывший Китай. Или третья категория… Те, кому «не было места» в основной части Союза, а потому они стремились «начать все заново» на новом месте. Отсидевшие за «умышленку» уголовники, кому просто не дали бы житья на родине, даже реши они жить честно. Замшелые ретрограды, кого раздражали порядки в СССР. Например, те, кто не желал смириться с политикой «сближения религий». Или, наоборот, «радикалы», считавшие, что СССР погряз в бюрократии и зарегламентированности… Все эти люди считали, что там, где власть была слабее, они смогут чувствовать себя свободнее… Впрочем, последних было все же меньше всего — большинство таких людей предпочитали бороться за свои идеи, занимая руководящие должности и выдвигая соответствующие предложения в различные инстанции. И хотя и не всегда к их мнению прислушивались, но были и такие вопросы, где их идеи получали поддержку.

Так что везде были какие-то свои преимущества и свои недостатки… Центральные области Советского Союза — больше порядка, больше технических новшеств и прогресса, больше возможностей, проще отношение к ряду вопросов… Там даже в ночное время можно гулять по улице без пистолета — и с близкой к стопроцентной вероятностью ничего с тобой не случится. Там, как рассказывали люди, на дороге среди леса можно махнуть рукой проезжающей «попутке» — и девять из десяти водителей остановится и подвезет, зачастую даже не попросив за то денег. И, в то же время, больше ограничений, более нетерпимое отношение к некоторым вопросам типа наличия судимости…

Североамериканская ССР — это, можно сказать, был свой, отдельный мир. Здесь не часто увидишь последние технические достижения Советского Союза. Здесь в удаленных местах советская власть присутствует чисто, а за пределами нескольких больших городов по ночам без оружия на улицу лучше не высовываться, особенно если ты не из «советских». А уж остановиться подобрать попутчика среди леса решится разве что самоубийца или на всю голову отмороженный ганфайтер, держащий в каждой поездке под рукой заряженный пистолет и способный в случае необходимости за долю секунды его выхватить и выстрелить… Здесь нередко можно было столкнуться с идеями, которые в нормальном советском обществе давно отжили свое и считаются полными чушью и бредом. Вроде этакого «бытового расизма», с которым довелось столкнуться парню после того, как он стал встречаться с Ксенией. Но многие ехали сюда ради полумифической «свободы», которую, по мнению Белого Кондора, правильнее было бы называть анархией и пофигизмом на фоне дефицита населения.

Так что не зря он тогда сказал той странной парочке из Союза, что ошибаются руководители республики с проводимой в СаССР политикой. Они считают, сил для наведения нормального порядка недостаточно, а потому надо пойти на уступки. Пустить на самотек какие-то вопросы. В чем-то пойти на уступки — как с теми самыми «добровольно присоединенными» племенами и общинами. Или с теми самыми «бандитскими колхозами», от которых требуют лишь уплату налога — и мало кого интересует организация работ в их деревнях, если только они не начинают мешать жить окружающим. Но большинство «паханов» давно усвоило ту границу, переходить которую нельзя ни в коем случае — если нет желания в скором времени встать к стенке. Но полноценным решением проблемы это все равно не было… Что говорить! В СаССР даже государственная граница нормально охранялась далеко не на всем ее протяжении. На севере так и вовсе во многих местах единственной защитой госграницы были непроходимые леса и болота. Правда, там и бежать толком-то некуда было. Да и зачем кому-то понадобится бежать из Союза? Куда больше бежали в обратную сторону…

Вот и Белый Кондор с Ксенией тоже в какой-то мере хотели бежать… Переехать куда-нибудь в центральную часть СССР, куда-нибудь под Воронеж или Саратов. И ведь, казалось бы, ничего сложного… Купи себе билет на самолет, потом поездом в центральную Россию. Не так уж это и дорого! Но… Во-первых, оба они еще работали по распределению после учебы. Уволиться? Да, можно. Но не приветствовалось. К тому же, теряешь статус молодого специалиста и, как следствие, полученное жилье в малосемейке. После чего до вступления в брак и рождения первого ребенка придется жить на квартире. Поэтому предпочтительным был вариант перевода. Но местные руководители в условиях кадрового дефицита подписывают переводы «на материк» очень неохотно — даже если заранее все. Кроме того, много вещей с собой не увезешь — чай не близкий путь. А, значит, практически все, что нужно для жизни, придется покупать на месте. Зачастую даже дороже, чем у них тут — там-то льготный тариф не действует. Его и тут-то ввели исключительно из-за практически никакой платежеспособности живших преимущественно натуральным хозяйством людей из племен и общин. Ведь иначе из промтоваров они не смогут купить практически ничего.

Но от размышлений о том, как заработать денег на переезд, парня оторвал звонок в дверь

— Привет, Ксен! — открыв дверь, поздоровался со своей девушкой индеец.

— Привет! — улыбнулась в ответ она.

В отличие от парня, Ксения была чистокровной русской — во всяком случае, настолько, насколько это вообще было возможно считать в наше время. С учетом того, что сам по себе русский народ возник в результате смешения целой кучи славянских и финно-угорских племен, от многих из которых нынче остались лишь названия в исторических справочниках.

«Какая ж она красивая!» — когда Ксения сняла и повесила на вешалку зимнюю куртку, подумал индеец. Хотя и промолчал… С детства он привык быть сдержанным в проявлении своих чувств — сыпать комплиментами у их народа было не принято. Считалось, что настоящий мужчина вообще должен быть всегда невозмутимым, в любой ситуации. Но девушку это не смущало — живя в СаССР, она хорошо знала про эту особенность большинства индейцев. Да и зачем постоянно говорить про то, что они оба и так прекрасно понимают, что хорошо видно по взгляду, по делам?

А Ксена, как ее называл Белый Кондор, и впрямь была очень симпатичной девушкой… Высокая, стройная — все вполне себе в том «стандарте красоты», что пошел еще от движения физкультурников в далекие и практически забытые всеми сталинские годы. С правильными чертами лица, серыми глазами. И длинные русые волосы, что буквально рассыпались по плечам едва девушка сняла шапку… Сложных причесок девушка никогда не любила.

Достав из холодильника вчерашние макароны и несколько котлет, Ксения поставила сковородку на электроплиту, газовых в СаССР не существовало как класса, в виду отсутствия массовой газодобычи и магистральных газопроводов. Те, что существовали раньше, давно пришли в негодность, и сейчас их постепенно резали на металлолом — не столько даже государство, которому было мало дела до «медвежьих углов», сколько те самые бывшие «сидельцы» из «бандитских деревень» для уплаты налога государству. А новых так никто и не построил, не считая это нужным. Так что даже теплоэлектростанции здесь работали исключительно на угле. Который доставляли по железной дороге.

Конечно, разогреть еду можно было и в СВЧ-печи… Несмотря на захолустье СаССР, подобные технологии добрались уже и сюда. Но они оба считали, что разогретая на плите еда вкуснее. А потому печкой пользовались редко — лишь если было совсем мало времени. Ну либо для разморозки… В этом качестве СВЧ-печь была и впрямь практически незаменима. Хотя… Когда-то в племени он не знал не то, что про СВЧ-печи, но даже и об электричестве имел весьма смутное представление. Поскольку в их стойбище его попросту фактически не было — лишь у вождя стоял генератор, да и тот заводил его по большим праздникам. Да было электричество в автомобилях — даже в том старом хламе, что помнил еще времена Соединенных Штатов. Был у них даже свой электрик, кто ремонтировал эти автомобили. Но тот своими знаниями делиться не торопился — боялся лишиться своего заработка. Так что для большинства его соплеменников электричество было чем-то вроде магии… Даже для тех, кто, как он сам, ходил в школу — ведь их племенной учитель учил лишь, как потом узнал индеец, программе начальной школы. Ну ладно, чуть побольше… А ту же физику не знал и сам. Из-за чего даже в техникум поступить оказалось большой сложностью — хорошо еще, что для таких, как он, выходцев из племен и общин были двухлетние подготовительные курсы.

— Я что предложить хотела, — когда, уже поужинав, парень с девушкой просто сидели за столом без дела, вдруг произнесла Ксения. — Помнишь же, что недавно объявили? Про параллельный мир…

— Конечно, — согласился индеец. — Вся страна в шоке была!

— Ага, — улыбнулась девушка. — А сейчас в Сети пишут, что объявили набор добровольцев для работы «по ту сторону». Контракт на пять лет по специальности, зарплата раза в два выше, чем в среднем по Союзу по той же профессии. А по возвращению предоставление квартиры-«двушки» или дома в любом городе Союза на выбор, плюсом пятьдесят баллов к социальному рейтингу. Это даже если детей не будет. Достаточно через Сеть написать заявку…

— С этим-то не проблема, — после долгого раздумья согласился индеец. — Там, правда, в приоритете семейные… Но расписаться-то не долго. Так что отказа нам не будет почти гарантированно… Но ты ж понимаешь, куда едешь? Это тебе даже не наша республика… Тут у нас хотя бы в крупных городах, но есть радиотелефонная связь и сеть… Тут у нас те же новенькие коммуникации, дороги регулярно ремонтируют, тут больница и университет с техникумами. Тут, в конце концов, даже дикари и бандиты знают, что «советских не тронь». Ведь расплата будет скорой и жестокой… А там ничего этого не будет. Там мы для всех чужаки…

— Да я и сама понимаю, что просто так такие условия не предлагают… За все приходится платить! — усмехнулась Ксения.

— И все равно готова рискнуть? — поинтересовался парень.

— Да, — твердо ответила девушка, а затем тихо добавила. — За все в жизни нужно бороться…

А самое главное — устала она от всего этого… Устала от не принявших «сближение религий» фанатично верующих, кого в городе было этак каждый пятый… Устала от завистливых взглядов на «советских» со стороны многих представителей, как писали в документах, «коренного населения децивилизованных территорий». От сторонников «чистоты расы», кто осуждающе глядел на отношения «белой» девушки и «индейца» — причем, таковых хватало с обеих сторон. От, наконец, всего того бардака, что царил в республике! Хотелось просто нормальной, спокойной жизни, без всего «этого». Пусть даже для этого придется пять лет поработать во в значительной мере даже более худших условиях.

А впрочем… Недаром ведь чуть ли не каждый третий из переселенцев в СаССР в итоге возвращается назад?

Получать разрешение на ношение оружия они пошли вместе — Тоня при этом выполняла роль своего рода провожающей. Хотя в какой-то мере оно и самой девушке было интересно — как оно все делалось в те времена, когда Сети и всех электронных технологий еще не было. Ведь для тех, кто не вписан в базу, оно было все точно так же, как когда-то и для всех граждан Советского Союза. Впрочем, сама Тоня этого уже не застала.

— Когда-то так все разрешения оформляли, — рассказывала «сестре» девушка. — Но потом оно все меняться начало. Сначала комсомольцам стали оформлять документы централизованно, по исполнению шестнадцати лет. Райком подавал списки, в каком месяце кому следует выдать справки, записывал на прием к психиатру, отправлял запросы в госбезопасность, а затем передавал все документы в милицию. Самому комсомольцу оставалось лишь получить сам документ в милиции… Тем же, кто не состоял в партии или комсомоле, предстояло все это проделать самим. Но так было раньше. Я как раз оказалась одной из первых, кто попал уже под новые правила. Когда подавали документы через электронную систему. Так что даже саму справку я получала уже в электронном виде.

Кировский райотдел милиции был, можно сказать, настолько обычным, что даже сложно было за что-то зацепиться взглядом. Ибо все было именно что слишком «обычным». Выкрашенное зеленым с белой отделкой старенькое здание, что помнит как бы еще не царские времена, а уж товарища Сталина — однозначно. Впрочем, для Тони это был не ее район, а потому точнее сказать она не могла. Окна из клееного бруса и решетки на окнах первого этажа. Бежевые ящики кондиционеров с надписью «СЗЭМ» и золотистой надписью «Саратов». Ясно дело — сделаны у них в городе. Серая стальная дверь, закрывающаяся мощной пружиной — впрочем, новомодные системы плавного закрывания Тоня пока видела лишь в районных торговых центрах и нескольких крупных универмагах. Внутри — оштукатуренные и выкрашенные в бежевый цвет стены, плитка на полу и ряд массивных деревянных дверей кабинетов.

— Отдел по контролю за оборотом оружия? — оторвавшись от экрана ПЭВМ, переспросил сидевший в дежурке милиционер лет двадцати пяти. — Второй этаж направо.

Сразу после этого милиционер потерял к ним всякий интерес — куда больше его интересовало что-то на экране ПЭВМ. И, судя по воткнутому в ухо новомодному микронаушнику, Тоня подозревала, что занимается он там отнюдь не служебными обязанностями. Фильмы, поди, какие-нибудь смотрит в, так сказать, свободное от работы время! Но тут на столе дежурного с мерзким треском зазвонил старомодный телефон с дисковым номеронабирателем — и, чертыхнувшись, тот выдернул из уха наушник и схватил трубку.

— Кировский райотдел слушает! … Да, записываю! … Ждите, наряд будет через пять-десять минут!

Положив трубку, дежурный схватил трубку другого телефона, вообще без наборного устройства, и начал диктовать адрес и краткую суть происшествия — вроде как какая-то «гражданка Григорьева» жалуется на своего муженька, что грозится ее убить. «Ну да, опять!» — хмыкнул под конец дежурный. После чего положил трубку и, видимо, нашел в девушках того, кому можно пожаловаться на жизнь…

— Достали уже эти придурки с их семейными разборками, — сказал дежурный. — По паре раз в месяц вызывают… А потом прибегает отказ писать. И если б еще они одни такие были…

— А что, много? — поинтересовалась «сестра».

— Да больше, чем хотелось бы, — заметил милиционер. — Каждый день по несколько таких вызовов… Хотя, как у нас некоторые шутят, если не станет придурков, то зачем тогда мы сами нужны будем? — усмехнулся под конец парень.

— Но есть же и более серьезные преступления? — поинтересовалась Тоня.

— А на них и вдвое меньшего штата хватило бы, — усмехнулся дежурный.

Поднявшись на второй этаж, Тоня с «сестрой» отправились туда, куда указал милиционер. Впрочем, найти это место можно было и без его указания — ведь прямо напротив лестницы висела табличка с надписью ОКОбОр с указывающей в нужную сторону стрелкой. Впрочем, к отделу тут относились лишь три кабинета, около которых сейчас была небольшая очередь — всего три человека. Девушка лет шестнадцати-семнадцати, которую каким-то ветром занесло в эти места. Парень лет двадцати с небольшим. И, к еще большему удивлению «сестер», дед лет семидесяти, который сейчас вел разговор с парнем.

— Вот так вот и вышло, что из-за какого-то урода теперь с «окоборовцами» общаться приходится, — усмехался дед. — А тебя-то какими судьбами сюда занесло?

— Да достали чокнутые высокоприматки из нашего райкома! — сморщился парень. — Все женить меня пытались… Ты ж, мол, комсомолец, должен проявлять сознательность! Должен изжить внутреннюю обезьяну и все такое! Всю теорию с ног на голову перевернули! Вот и решил я — из комсомол нафиг вышел, да и «Макарку» сдать. Вот и пришел с учета сниматься.

— Не хочешь, значит, охранять общественный порядок? — усмехнулся дед.

— Ну да, — согласился парень. — Нафига мне на себя лишнюю работу вешать? Да и нет желания с этими обезьянами вместе дежурить… «Ты ж советский комсомолец! Должен помнить про демографические последствия Долгой зимы!» — явно кого-то процитировал бывший комсомолец.

— Ого, про демографию вспомнили, — вдруг рассмеялась Тоня. — А они-то сами прям матерями-героинями будто намерены стать… Что-то мне подсказывает, что такие хорошо если одного ребенка родить согласятся… И то лишь для того, чтобы мужа к себе покрепче привязать.

— Ага, — согласился парень, а затем вдруг спросил. — А ведь вы же — та самая…

— Кто «та самая»? — переспросила девушка.

— Ну это… — почему-то смутился парень. — В Сети же было… Да и недавно показывали. Внучка товарища Солнцева… Разгром контрреволюционной банды…

— Ну да, — вздохнула Тоня.

Хотя и не хотела она никогда такой популярности, но теперь уж ничего не поделаешь. Она теперь личность известная, в какой-то мере даже лицо советской пропаганды, чье выступление уже раздергали на цитаты в Сети. Да и не только… Чего стоит одна только недавно попавшаяся в социальной сети картинка, где она в каске и бронежилете палит из пулемета с подписью «Дави высокоприматную контру!» Какой-то умник так вот «поигрался» с фоторедактором… Хотя нет, бронежилет с каской — это скорее работа программы примерки одежды, которую каждый желающий может загрузить на «персоналку» — правда, лишь на самые мощные, последних моделей. Ну а окружение, включая пулемет, запросто пририсовать в фоторедакторе, которыми пользуются фотографы.

Помимо нее, правда, похожие картинки с «Петькой-комсомольцем». Но в гораздо меньшем количестве… Видать, постоянно смущавшийся фотографов и репортеров пацан в глазах большинства людей смотрелся менее эффектно симпатичной молодой девушки.

— А вы-то тут какими судьбами? — решив перевести тему разговора, спросила у деда «сестра».

— Да на сеанс промывки мозгов явился, — усмехнулся дед. — Одного пьяный урода недавно пристрелил во дворе… С «наганом» да еще и собакой, овчаркой здоровой, «разбираться» пришел. Мол, машину на «его» место посмели поставить. Вот и пришлось защищаться…

— И теперь следствие, разбирательства, экспертизы…

— Ага, — усмехнулся дед. — Тем более, что застрелил-то из нагана Смирнского с доработанным патроном… А это, если умысел докажут, отягчающим пойдет.

Ну да, про это Тоня знала. Если докажут убийство, то доработка оружия идет как отягчающее — заранее, дескать, готовился. А это сразу на двадцаточку лагерей потянет! А то и на «вышку». Вообще, если брать строго по закону, самостоятельная доработка, в том числе, путем засверливания патронов, запрещена и карается… штрафом в две сотни советских рублей. «Вмешательство в конструкцию огнестрельного оружия, а равно использование боеприпасов незаводского изготовления». Так написано в статье… «Административка». Дескать, подобные действия создают повышенную опасность — а вдруг оружие при выстреле разорвет? А вдруг пуля полетит куда попало, а не куда надо? При этом доработанные оружие или боеприпасы подлежат конфискации как «средство повышенной опасности» — потому в конструкцию самого оружия стараются не лезть, ну а патроны — не велика потеря.

— Но у вас же наверняка свидетели есть? — поинтересовалась Тоня.

— Ага, — подтвердил дед. — Даже двое… Да и установлено, что этот урод был пьяным и с оружием. А это уже нарушение закона, даже без всех прочих обстоятельств… Но процедура есть процедура! Надо всех допросить, собрать доказательства, провести экспертизу… А там уж вынесут решение — «дело закрыть за отсутствием состава преступления». Ну и штраф за экспансивки выпишут, куда ж без этого?

— А зачем вам вообще «экспансивки»? — поинтересовалась «сестра». — Можно ж и обычное оружие…

— Эх, не застали вы времен моей молодости! — усмехнулся дед. — Когда вдруг ни с того ни с сего потребовали гильзы стреляные сдавать, а за утерю — штраф… Многие тогда с пистолетов на револьверы переходить начали. Банальный «Наган» вдруг жутким дефицитом стал! Их-то производство хоть и восстановили под новый патрон, но объемы-то не те были… Запись на год вперед растянулась! С рук револьверы дороже новых продавали. А тут вдруг знакомые шепнули, что в нашу оружейку на днях партию «немцев» привезут — «Арминиусы» мелкокалиберные… Вот и мне один из последних удалось прикупить — хотя толпа там тогда сбежалась огромная… Рядом на прилавке «Макаровы» до «Вальтеры» лежат, но до них никому дела нет. А револьверы хоть и мелкашечные, но в два счета расхватали! Так вот и я «ковбойцем» заделался…

— А не подскажите, кстати, что мне купить лучше? — поинтересовался парень. — А то тоже вон в «ковбойцы» думаю податься…

— А смысл? — пожал плечами дед. — Не хочешь боевое оружие, так вон «Марголинку» купить можно или немца какого…

— А из вредности, — усмехнулся парень. — Назло всем этим, кто любит про «влияние американских беженцев» и прочую хрень трепаться…

Дальнейший разговор двоих мужчин оказался на удивление любопытным даже для Тони, не говоря уж о ее «сестре». Просто потому, что первая такими вопросами никогда не интересовалась, а вот вторая нашла в этом интересную возможность для себя и своего мира. Как оказалось, дед и впрямь был знатоком по револьверам — включая и «мелкашечные» модели. Про все эти «Наганы Смирнского», «Смит-Венсоны» и «Арминиусы»… Про то, как «дорабатывают» пули для увеличения останавливающего действия путем засверловки центровкой. Или, например, про строительные патроны и то, как их применяют в огнестрельном оружии… Что явно с большим интересом слушал парень.

Впрочем, в какой-то момент этот рассказ деду пришлось прервать. Сначала его вызвали в кабинет следователя, а затем и подошла очередь парня в кабинет регистрации, откуда вышел мужик лет сорока. И лишь сидевшая на скамейке девушка продолжала чего-то ждать.

— А ты куда? — поинтересовалась у нее Тоня.

— Ну я это… — смутилась девчонка. — Разрешение получить…

— А почему не через Сеть? — удивилась девушка.

— Так я не из соцсодружества… Родители мои в Союз на заработки приехали, четвертый год уж живут… Сначала в Североамериканской ССР жили, а недавно сюда вот переехали.

— Через год будут заявление на гражданство подавать? — поинтересовалась Тоня.

— Ага… Но пока-то мы не граждане, а потому нас никто в базу не вносил. А мне вон шестнадцать исполнилось… Уже могу мелкашку купить!

— Ну как, значит, и я, — усмехнулась «сестра».

— А ты тоже из Диких Земель? — заинтересовалась девчонка.

— Не совсем, — ответила девушка. — Я из Поволжской ССР…

— Это из той самой? Что теперь в составе Союза? Но вы ж теперь тоже граждане Советского Союза?

— Ага… Только на нас тоже пока базы не составляли.

Впрочем, на том разговор их и закончился… Ведь открылась дверь кабинета и оттуда вышел будущий «ковбоец», а на его место зашла девчонка. А еще через пять минут пришла очередь и «сестры» Тони. Хотя в вопросе с ней все оказалось еще быстрее… Зайти в кабинет, предъявить все нужные справки — и вот уж сидевший за столом милиционер заполняет бланк разрешения и, одев на него прозрачную обложку с изображениями советского герба, засовывает ее в ламинатор.

— Вот, значит, как он выглядит-то «на бумаге», — взглянув на «Сертификат на право ношения личного огнестрельного оружия», как официально называлось разрешение, усмехнулась Тоня. — Я таких-то «живьем» и не видала никогда… Только на фотографиях.

До РТЦ Сталинского района девушки доехали быстро — на трамвае. Выглядел он, конечно, не так современно как центральный Кировский. Не было тут автоматических дверей, гораздо меньше было экранов с рекламой. А еще тут использовались автоматические кассы старого образца, которые еще принимали оплату наличными, хотя на более современных моделях эту возможность уже убрали. Впрочем, оружейный магазин, как оно обычно и было, находился на подземном этаже и охранялся вооруженными милиционерами. У одного из них был аж целый автомат — МП-5 от «камрадов» из ГДР. Оружие вообще не очень-то типичное для Советского Союза… Ведь основным армейским автоматом нынче был «Хеклер-Кох 32» советского производства, получивший на тульском заводе обозначение АТ-87, по году начала производства. Ориентированный на патрон «Калашникова», но превосходящий его по своим характеристикам, новый автомат в первую очередь шел на вооружение войск специального назначения и тех армейских частей, что размещали в Североамериканской ССР, где еще можно было встретить вооруженных старыми американскими штурмовыми винтовками врагов. Ну а со временем уж АТ-87 пошел на замену «Калашникову» в армии в целом… Так что АКМ нынче стал оружием мобилизационным. А вот милицию вооружали МП-5, который больше подходил под эти задачи — самостоятельно разрабатывать и производить аналог «Ксюхи» в СССР посчитали нецелесообразным.

— Пойду патронов куплю, — глянув в сторону автоматической кассы, произнесла Тоня.

— Пошли вместе, тоже посмотрю, как эта система работает, — усмехнулась в ответ «сестра».

Автоматическая касса с виду походила на устройства для выдачи наличных, только несколько побольше. Жидкокристаллический экранчик, где на черном фоне светилась надпись «Предъявите удостоверение личности». Клавиатура чуть ниже. Устройство для чтения карт-идентификаторов с двумя щелями. И панель сканера отпечатков пальцев. Достав из кармана карточку комсомольского билета и «идентификатор», Тоня засунула один в одну щель, второй в другую, а затем дотронулась до сканера отпечатков пальцев. Пару секунд ничего не происходило, а затем экран мигнул, и сначала на нем появилась надпись «Идет идентификация…», а затем на экране плавно «нарисовался» советский герб в окружении желтого сияния. Но через пару секунд изображение герба исчезло и появилось меню заказа.

— Понторезы, — хмыкнув, прокомментировала промелькнувшую заставку Тоня. — Еще полгода назад просто писали «Личность подтверждена».

На экране появился список зарегистрированного на девушку оружия с указанием номера и года выпуска. Впрочем, пунктов в списке было всего два — «Револьвер системы Нагана» выпуска 1932 года и «Пистолет Макарова модификации 2» выпуска 2015 года. А в верхнем правом углу стояла цифра, указывающая на остаток годового лимита патронов — шестьдесят штук. Так что, коснувшись пальцем изображения пистолета ПММ-2, Тоня выбрала цифру сорок, а затем коснулась кнопки «Оплатить». И через несколько секунд в стенке терминала открылся лючок, за которым оказались две картонные пачки патронов.

— Ну вот и все, — забрав их, усмехнулась Тоня, щелкнув на клавиатуре кнопку «Выход», после чего автомат «выплюнул» идентификатор с комсомольским билетом. А на экране появилась заставка с изображением советского герба и надписью «До свидания, товарищ Солнцева!» — Понторезы, — снова усмехнулась девушка. — Зажрались наши программисты с теми мощностями, что нынче ЭВМ давать стали… Картинки красивые, заставочки… Раньше программа могла сотню килослов занимать, а сейчас при фактический той же функциональности уже на мегаслова дело идет. А дальше что будет, на «гиго» замахнутся?

— А как же старые ЭВМ? — поинтересовалась сестра.

— Для них есть «легкие» версии… Я как правило такими и пользуюсь — функциональность та же самая, а работает быстрее из-за отсутствия всех этих «красивостей».