Среди множества миров

Глава 9

Посадка на поезд прошла без проблем. Проводница проверила на входе вагон паспорт и билет и пропустила в вагон. К удивлению Владимира, несмотря на предупреждения от местных 'чекистов' и прочитанный в интернете рекомендации Минздрава, люди одевали маски лишь перед входом в вагон и вскоре сразу же снимали их или опускали на шею. Найдя свое купе, Владимир принялся устраиваться на месте… Несмотря на нахождение где-то в параллельном мире, поезд был практически таким же, как и в СССР. Такие же вагончики — два тамбура, длинный коридор, купе… Только непривычно много пластмасс в отделке, а не привычные текстолит и малогорючая фанера. Но к этому обилию пластмасс Владимир уже начал привыкать…

Кстати, еще в гостинице большим удивлением стали пластмассовые трубы отопления… Нет, и в СССР мужчина слышал про такие. Но там они использовались преимущественно для магистральных водопроводов. А вот в домах трубы были исключительно стальными… Правда, в последние десятилетия вместо обычной стали чаще всего стали использовать оцинкованную. Это, правда, создавало некоторые трудности — так, например, обычные эмали очень плохо сидели на оцинкованной поверхности, а потому приходилось предварительно красить их специальной грунтовкой, но к такому все уже успели привыкнуть. Куда важнее был больший срок службы такого рода коммуникаций…

Попутчиками по купе оказалась уже пожилая пара и размалеванная, «наштукатуренная», баба лет тридцати пяти. А, может, и всех сорока. Или, наоборот, тридцати. С первого взгляда определить возраст оказалось для Владимира откровенно трудно. Даже просто сильно накрашенные женщины в Союзе были редкостью, а уж у этой, казалось, на лице натурального было примерно ничего! Что сразу же вызывало какое-то отторжение… А потому, едва поздоровавшись, Владимир откровенно проигнорировал все ее последующие попытки завязать разговор или каким-либо еще образом обратить на себя внимание. Уж размалеванные куклы ему никогда интересные были! А уж с кучей «пластики» и подавно…

Положив на полку свои немногочисленные вещи, Владимир достал из сумки переносную ЭВМ производства этого мира, достал оттуда же необычно маленькие наушники и, поскольку делать пока нечего, решил продолжить слушать загруженный вчера из сети сборник советских песен. Вчера перед тем, как ложиться спать, он уже начал прослушивать его — и уже тогда удивился тому, как много хороших песен так никогда и не было написано у него на родине… Например, связанные с Великой Отечественной войной, воспоминания о которой в глазах большинства людей как-то поблекли на фоне последовавшей спустя пару десятилетий Долгой зимы и разрухи практически во всем мире. И под музыку зачастую совершенно незнакомых ему исполнителей Владимир погрузился в раздумья о судьбах параллельных миров…

С детства зачитываясь фантастикой, Владимир был уверен, что не будь тогда Катастрофы — и жизнь была бы совсем иной. Лучше, счастливее… Пусть даже не коммунизм, но что-то очень близкое к нему — точно. Потом эти сомнения стали колебаться — когда, изучив историю, мужчина стал понимать, как сильно Долгая зима изменила не только идеологию, но и политику с экономикой советского государства. Что позднее очень четко показал в своих воспоминаниях товарищ Солнцев… И вот теперь еще и мир, где Долгой зимы не было совсем. И что? А ничего… Не то, что коммунизма… Нет даже социализма.

Глядя в интернете на результаты тридцати лет «капиталистического строительства», мужчина приходил в откровенные шок пополам с недоумением. Разрушенные заводы, разваленное коммунальное хозяйство, зависимость страны от заграничной продукции… Да как такое может быть, что многие предприятия стратегически важных отраслей, типа станкостроения или электроники, развалены или влачат жалкое существование? И, глядя на это, Владимир даже и не знал — есть ли в этой России хоть что-то, чего не было бы в СССР и странах СЭВ? А в таком случае много ли будет толку от его поездки?

Хотя нет… Кое-что он все же уже успел заметить. Прежде всего, в плане бытовых мелочей, до которых почему-то не додумались в его родном мире. Вроде тех же банальных электрочайников с подставками… Или, например, металлопластиковые трубы, на которые он обратил внимание еще в гостинице — и немало этому удивился. Ибо ничего подобного у себя дома не видел. Нет, в магистралях холодной воды пластмассовые трубы применялись, и уже достаточно давно. Но то холодная… Для горячей воды или отопления они считались непригодными из-за высокой кислородной проницаемости. Потому горячая вода, отопление — все это проводили «традиционными» стальными трубами. Правда, последние лет десять при проведении новых коммуникаций стали использовать практически исключительно оцинкованные. Что, впрочем, тоже имело свои недостатки. Вместо сварки почти повсеместно пришлось перейти на резьбовые соединения — ведь в ином случае просто терялся смысл использовать такие трубы, цинк при сварке все равно выгорает. Кроме того, для покраски пришлось использовать специальную грунтовку… правда, кое-кто в частных домах шел и того дальше — делал все трубопроводы из нержавейки, и такие трубы зачастую вообще не красили. Но даже так нержавейка все равно оставалась дорогим «удовольствием».

А вот пластиковая труба с алюминиевой прослойкой… Странно, но почему-то такая технология так и не пришла никому в голову. И это лишь из того, что сразу бросалось в голову. Впрочем, тут важнее всего, пожалуй, сама идея — то, что это принципиально возможно.

А еще, пожалуй, удивляло обилие пластмасс везде, где только можно это себе представить. Вон взять хоть те же «смартфоны» или «ноутбуки», как здесь называли «карманки» и «переносные ЭВМ» — все в пластмассовых корпусах! В то время, как в Советском Союзе вместо них был бы непременный алюминий. Хотя, конечно, тут сложно было сказать, что лучше. Да, пластмассы дешевле… Но алюминий надежнее, долговечнее, да еще, вдобавок, экранирует СВЧ-излучение. Но изучить этот опыт, пожалуй, тоже следует…

К Саратову поезд подъехал ближе к вечеру следующего дня — и родной город показался Владимиру совершенно чужим… В отличие от Миасса, Саратов параллельного мира оказался гораздо меньше и беднее… Не было ни целых полей тепличных и гидропонных комплексов на подъезде к городу, ни целого Северного, или, в народе, Новоуральского, района в районе станции Расловка — когда-то построенного буквально в чистом поле огромного массива типовых пятиэтажек-'пономаренок' для расселения эвакуированных, а ныне новый и современный район четырех-восьмиэтажных новостроек в «неосталинском» стиле. Не было и расположенной к северу от города Саратовской АСТ — атомной ТЭЦ постройки середины 80-х. Здесь вдоль дороги были только немногочисленные дачи…

А дальше, как и в их мире, вдоль дороги потянулись производственные здания различных заводов. Только многие из них были в откровенно безрадостном состоянии — выбитые окна, проломы в стенах, обвалившиеся заборы… И явно пустующие цеха. 'Постапокалипсис'. Так, помнится, назвал их мир его двойник… Что ж, он бы еще поспорил, у кого больший постапокалипсис…

Здание вокзала со стороны путей было все тем же самым — но, как оказалось, это был лишь один фасад… Со стороны привокзальной площади это было какое-то странное стеклянно-бетонное недоразумение, которое больше походило не на железнодорожный вокзал, а на какой-нибудь гидропонный комплекс. Вот только даже в таком качестве оно бы плохо годилось — уж слишком часто пришлось бы в условиях Долгой зимы чистить от снега плоскую крышу…

Не было здесь, разумеется и памятника-снегоочистителя. Вместо него здесь был памятник Дзержинскому. Впрочем, оно и не с чего тут было бы снегоочиститель ставить — да и модели такой, наверное, никогда и не было. СРШ-10 — детище Долгой зимы. Спешно созданное для решения вполне конкретного узкого спектра задач и практически ушедшее в прошлое вместе с ней самой. Очень мало их осталось в эксплуатации. Большинство давно уж стоит на специальных базах хранения снегоочистительной техники в законсервированном состоянии. И даже самый последний пьяница и бездельник не посмеет скрутить с них и утащить домой или продать ни единой детальки. Вся страна помнит, что именно благодаря этой технике они смогли не только выжить в Долгую зиму, но и не деградировать, не скатиться в феодализм…

Оглядывая непривычного вида, с обилием ярких рекламных плакатов и вывесок, привокзальную площадь, Владимир привычно двинулся в сторону кольца трамвая, но вскоре уткнулся в здания торгового комплекса с ожидаемым названием 'Привокзальный'. Еще на что-то надеясь, Владимир двинулся в обход, через привокзальную площадь и улицу Аткарскую, однако кольца и впрямь не было… Как не было и всей линии по улице Кутякова. Лишь из-под здания торгового комплекса выглядывало из асфальта два огрызка рельс… И, глядя на это зрелище, Владимир не выдержал и рассмеялся… Думал, что в этом мире будет хоть что-то привычное? На, получай! Привычными тут были разве что дома-сталинки, что стояли вдоль улицы…

То, что ее случай решили использовать для пропаганды, Тоня поняла буквально сразу… Ведь в зале, куда ее привели, сидели журналисты из целого ряда крупных советских и даже иностранных, из стран СЭВ, изданий, преимущественно сетевых, поскольку «бумажных» изданий в настоящее время осталось очень немного. Современные технологии все больше и больше входили в жизнь.

Впрочем, куда больше девушку удивило другое. Да, сейчас далеко не те времена, когда любые публичные выступления тщательно планировались и обговаривались — что говорить, как говорить, как себя вести… Даже если скажешь какую глупость — ну выставишь себя на посмешище, не более того. А чтобы кто-то сказал откровенную крамолу… Ну теоретически мог и сказать, и в большинстве случаев особых последствий за это не будет. Кроме попадания в «списки неблагонадежных», что практически гарантированно поставит крест на возможности занять высокие государственные посты в исполкомах или министерствах. Но с куда большей вероятностью таких людей просто вряд ли допустят до публичных выступлений. Нет, критиковать недостатки можно, но не огульно, а аргументированно. И, очень желательно, сразу же и предлагая пути решения проблемы. В этом случае могут даже и наградить за инициативу… Или вызвать «на ковер» к начальству и устроить разнос. Тут уж в зависимости от конкретной ситуации…

Вот только ее случай был особым. Его хотели использовать для пропаганды, а к таким вещам отношение было особое. Практически всегда перед подобными публичными выступлениями людей инструктируют — какие будут вопросы, что на них отвечать и так далее. В таких случаях обычно было все четко распланировано, все четко просчитано. Особенно когда речь шла, ни много, ни мало, о повышении значимости партии и комсомола в глазах народа. А то ведь пошло в последнее время немало тех, кто даже не стесняется рассуждать о том, что какой, дескать, особый смысл в их существовании? Выполнили они, дескать, свою историческую роль!

А как же, можно спросить, вся их подготовка к выживанию в экстремальных условиях? Причем, учили-то их не только выжить самим, но и стать организующей силой, что поможет выжить и другим, кто ко всему этому не готовился. Как то, что комсомольцы с коммунистами замаются общественной деятельностью, помогают в охране порядка на праздники и выходные, помогают тем же многодетным семьям или пенсионерам, строят те же детские площадки и скамейки? Как же то, что именно энтузиасты-комсомольцы зачастую первые едут на освоение новых земель, возрождают цивилизацию? На это «критики» заявляют просто — ну и что? Для этого у нас и государство со всеми его органами есть! А уж ваше «выживательство» — это и вовсе бесполезная трата си и времени, ничего путного она вам не даст! И даже опыт Долгой зимы для многих не авторитет. Это ж когда было-то? Больше полувека назад! А сейчас вон наши наука и промышленность делают все для того, чтобы повторение Долгой зимы было невозможно!

Эх, обидно даже было… Хотя в какой-то мере Тоне была понятна логика таких «критиков». И дело не только в том, что деятельность партии и комсомола отчасти дублировала деятельность органов государственной власти, а потому для многих выглядела избыточной. И не в том, что и в том же комсомоле порой бывали целые «обезьяньи ячейки», хотя из-за них порой даже выходили из комсомола или партии, не желая иметь дело с теми же высокопримативными особями. Дело и в другом. В обычной зависти… Ведь именно они зачастую оказывались в центре внимания. Именно комсомольцы с коммунистами, опираясь на достижения ученых и инженеров всего мира, в первую очередь участвовали в выработке государственной идеологии, определяли стратегические цели всего советского общества. Да, никаких материальных преимуществ оно не давало… Но поводом для зависти вполне себе становилось — ведь очень многие люди тоже хотели бы поучаствовать в этом, но при этом не хотели брать на себя лишние обязательства перед обществом.

Так что да… Отсутствие особых инструкций было откровенно странно. Но, в то же время, оно явно было знаком особого доверия со стороны высшего руководства страны. Никто даже и не сомневался, что Тоня скажет все как надо. А отсутствие инструкций… Оно в такой ситуации даже к лучшему. Ведь все сказанное будет искренним, а не тщательно отрепетированной, пафосной сценкой. А люди это чувствуют… Но вот и все. Началось! И, заняв свое место на трибуне, Тоня принялась один за другим отвечать на вопросы журналистов и репортеров… Даже на порой откровенно каверзные — хотя Тоня нисколько не сомневалась, что список вопросов был согласован заранее. Типа вот этого…

— А скажите — вы ведь внучка бывшего первого заместителя Председателя Совета министров, — поинтересовался один из репортеров. — Но при этом работаете инженером-технологом на заводе, ездите отдыхать на ближайшую речку… Вы ведь могли бы воспользоваться своими связями, устроиться работать куда-нибудь в министерство, летать на отдых в Иран или Индонезию, одеваться в модную одежду…

— А зачем? — чуть не рассмеялась Тоня. — Если вы помните, мой дед всегда жил как простой советский человек и не стремился извлечь из своего положения никаких привилегий. Он лишь выполнял, в меру своих сил, знаний и умений, свой долг перед нашей советской Родиной. У него не было ни прислуги, ни государственных дач, он не стремился иметь в доме самую современную и модную технику. Что же касается меня… Я работаю там, где мне интересно, и не стремлюсь забраться повыше лишь бы потешить самолюбие. Я отдыхаю там, где мне нравится. Бывала я, знаете, и в Иране, но в нашем климате я чувствую себя куда комфортнее. И одеваюсь в то, что мне удобно, а не гонюсь за модой…

При последнем упоминании, правда, Тоня невольно смутилась… Нет, она, как и когда-то бабушка Вика, как и ее мать, относилась к одежде с точки зрения ее удобства и функциональности. Но как она засветилась на всю Сеть в купальном костюме… За это было откровенно неудобно! Несмотря на множество восторженных отзывов в стиле того, что вот какой должна быть настоящая советская девушка. Даже в социально сети уж засыпали восторженными сообщениями — какая она, дескать, молодец…

— А скажите, — встав со своего места, несколько смущенно произнесла молоденькая девушка-репортерша, — страшно было столкнуться с контрреволюционерами? Я бы, наверное, перепугалась так, что и дышать забыла бы…

— Не знаю, — задумчиво пожала плечами Тоня. — Наверное, оно все настолько быстро случилось, что и испугаться не успела. Впрочем… Думаю, никто из нас не сможет заранее сказать, как поведет себя в такой ситуации. Кто-то может всю жизнь храбриться, кричать, что ничего не боится, а как прижмет — так сразу в кусты… А кто-то может считать, что испугается, не решится, но когда сам попадет в экстремальную ситуацию, то не испугается и будет действовать так, как того требует ситуация.

Внезапно даже вспомнилась строчка из как-то услышанной любительской песенка… «Антоша Гавриков со швейной фабрики в бега ударился — эх, не догнать! Маруся ж девочка туфлею в темечко сумела первого ногой достать, второго, третьего «Макаром» встретила, лежать отправив их в кусты из роз. Антоша Гавриков со швейной фабрики побил рекорды все, сдавая кросс».

— А что бы вы посоветовали другим людям в такой ситуации, с какой довелось вам столкнуться? — поинтересовался еще один из корреспондентов.

— Помнить слова товарища Сталина про усиление классовой борьбы и никогда не терять бдительность. Помнить, что враги Революции не дремлют — они лишь сменили формы борьбы против нашей советской Родины, — на этот раз максимально «идеологически верно» ответила Тоня. — И не впадать в чувство самоуспокоенности, считая, что все это осталось где-то в далеком прошлом. Помнить, что для окончательной победы дела Ленина-Сталина требуется не только создание соответствующей материальной базы, чего мы, в чего мы, в целом, достигли, но и вырастить нового, по-настоящему советского, человека, на что нам указывали в своих научных работах товарищи Дольник и Протопопов, а это дело небыстрое. И пока этого не достигнуто, мы всегда должны быть готовы постоять за себя или помочь другим советским гражданам.

Эх, как при этом упоминании аж перекосило кое-кого из журналистов! Сразу чувствуется, что прошлась им по «больной мозоли». Впрочем, Тоня нисколько не сомневалась в том, что окажутся среди них и свои «высокоприматы». Но выступать против, разумеется, никто не решился. Тем более, что список вопросов утвержден заранее.

Еще через полчаса «интервью» закончилось, и все стали расходиться по домам. Выйдя из конференц-зала, Тоня зашла в кабинет уже знакомого «чекиста», капитана с ничем не примечательной фамилией Петров, и села на стул… После выступления она себя чувствовала настолько уставшей, словно не полтора часа говорила, а отпахала смену за станком… И не современном ЧПУшном, а на самом что ни на есть «универсале». Ну да, никогда еще ей не доводилось по столько сразу говорить… Причем, продумывая каждое слово, каждую формулировку.

— Устала? — поинтересовался чекист.

— Угу, — согласно кивнула Тоня.

— Ну ничего, — усмехнулся мужчина. — Ты у нас молодец, все правильно сказала! Сегодня вечером твое выступление по телевизору покажут…

— Никогда не желала известности…

— Ну так уж вышло, — философски заметил капитан Петров. — Если не мы, то кто? Так надо…

— Да я понимаю… — согласилась Тоня.

Увы, не всегда все в жизни бывает так, как тебе этого хочется. Вот и сейчас тоже… Надо — значит, надо. И ничего ты с этим не поделаешь — если, конечно, хочешь чувствовать себя человеком.

— А что, кстати, с моей «сеструхой»? — решила поинтересоваться Тоня.

— Ну а что с ней должно быть? — пожал плечами чекист. — Учиться в институт пойдет пока, а там уж видно будет… Впрочем, это ты лучше с товарищем Карякиным обсуждай, меня в стратегические планы относительно того мира никто не посвящал.

— Понимаю, — кивнула в ответ девушка. — Но пока меня к нему не вызывает никто…

— У товарища полковника сейчас другие задачи в приоритете, — ответил капитан. — Тебя ведь тоже посвящали в тему параллельного мира с капиталистической Россией… Так что должна понимать.

Ну да, это Тоня тоже понимала… Тот параллельный мир, в работе с которым была задействована она, — это были, конечно, большие новые возможности… Целая «запасная» планета со всеми ее полезными ископаемыми и десятками миллионов населения одного лишь «постсоветского пространства»… Что, в принципе, давало Союзу неплохие перспективы. Даже если просто вербовать людей «оттуда» на освоение новых земель «здесь» — типа той же Северной Америки или Восточной Европы.

А вот мир капиталистической России… С одной стороны, он тоже давал определенные возможности. Но, с другой, был угрозой их миру. И с этим тоже следовало что-то делать. И ведь мало того! Не было еще и никакой гарантии того, что порталов в параллельные миры всего два…