Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17

Глава 6

— Тогда давайте переговорим между тех палаток, — я указал на пустое пространство между казармами и лазаретом. — Мне будет очень интересно услышать ваше мнение насчёт произошедшего скандала. Я пока так и не понял, чего вы добивались, начиная…

— Стойте! — перебил меня Мэтью Родригес. — Не здесь. Пойдёмте туда, куда вы сказали.

Ага, всё понятно. Родригес сказал, что хочет переговорить вдали от всех, поскольку «не хочет меня опозорить». Хотя на самом деле всё иначе. Он опасается, что другие специалисты узнают, какой бунт он затеял за несколько дней до общего сбора в России.

Оказавшись на месте, Родригес ещё несколько раз огляделся, убедился, что рядом никого нет, и тогда заявил:

— Выкладывайте свою тайну, доктор Кацураги. Я больше не собираюсь ждать и молча наблюдать за тем, как гибнут люди в моём регионе. В Бразилии уже сотни заражённых. Шепард еле-еле справляется с Мексикой, США и Канадой. Там ситуация ещё хуже. Сыворотки помогают каждому третьему. Все остальные мрут, как мухи. Расскажите, в чём ваша тайна. Почему все ваши пациенты выздоравливают? — спросил Мэтью Родригес. — Вы ведь что-то скрываете вместе с генеральным директором «ВОЗ», не так ли?

Проклятье! Да если бы я мог вылечить всех людей в мире, я бы давно уже это сделал. Но у меня нет таких способностей. Я даже об имеющихся рассказывать не имею права. Правда, Родригес уже очень приблизился к раскрытию тайны моих сил. К счастью, он пока что этого не понимает. Но уже задаёт вопросы, на которые я могу ответить только в том случае, если объясню ему, что такое лекарская магия.

А этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Даже если он каким-то образом убедит весь лагерь, включая военных, что я что-то скрываю. Даже если добьётся моего исключения из группы «Двенадцать», что маловероятно.

Тайну магии я обязан сохранить. Она нужна в первую очередь для того, чтобы мы смогли разобраться с «Фебрис-12».

— У меня нет никаких секретов от вас и нашей группы, — спокойно ответил я. — Но я вынужден предупредить. Если вы продолжите доставать меня или других коллег, я отправлю ещё одно письмо Теодору Гебреусу. Своим поведением вы мешаете рабочему процессу. А мы тут, если вы не заметили, не в шашки играем. Мы жизнью рискуем, чтобы другие люди не пострадали. И если вы до сих пор не поняли, в моём регионе заболеваемость и процент смертности гораздо ниже из-за простой случайности. В Азию попал более простой штамм вируса. Плюс, как мне кажется, у японцев устойчивость к этому заболеванию гораздо выше, чем у остальных жителей Земли. В этом вся причина.

Разумеется, всё это — ложь. Но Родригесу нужно скормить хоть какую-то выдумку, чтобы он отстал.

— Я это уже слышал, доктор Кацураги, — нахмурился он. — Такой ответ меня не устроит. Вы пожаловались Гебреусу, рассчитывая, что я отстану. Да вы ненастоящий врач, если уж на то пошло. Даже Шепарда переманили на свою сторону! Когда я приехал, он отказался продолжать сотрудничать со мной. Что вы ему наплели? Дайте отгадаю, заплатили ему, да? В таком случае…

Надоел уже мне этот засранец.

Я воздействовал лекарской магией на его челюсти и заставил их сомкнуться ровно в тот момент, когда между зубами оказался язык.

Мэтью Родригес взвизгнул, как женщина, которой на улице задрали юбку, и тут же прикрыл рукой рот.

— Что такое? Язык прикусили? — рассмеялся я. — Поделом.

Родригес попытался что-то возразить, но не смог выдать ни единого слова. Травма языка — очень болезненное состояние. Язык — это один из пяти органов чувств, поэтому в нём находится огромное количество нервных окончаний. А если учесть, что изнутри он заполнен одними мышцами, любое его повреждение не оставит в покое даже самого крепкого и невосприимчивого к боли человека.

Я вовремя остановил поток магии, иначе бы привёл к тому, что Родригес откусил бы собственный язык, а это уже — практически смертельная ситуация.

Поскольку в языке много сосудов, кровотечение из него может закончиться трагедией. Поэтому шутить с этим органом не стоит. Чуть-чуть надавить на него Родригесу точно не помешает. Меньше будет нести всякую чушь. Но любое излишество в этом деле запросто может убить человека. Магией-то кровотечение остановить нетрудно, но обычными медицинскими методами это получится сделать не всегда.

— М-м-мф-мф! — промычал Родригес.

— Как мне повезло, что вы наконец-то заткнулись, — прямо сказал я. — А потому слушайте меня внимательно. Ситуация серьёзная. Я только что вышел из инфекционного блока, в котором несколько наших коллег чуть с жизнью не расстались. Лучше направьте свою энергию на пользу людям. Прекратите заниматься ерундой и искать себе врагов. Шепарда я не подкупал. Просто он понял, что сотрудничать с вами — себе дороже. Надеюсь, что эта ситуация вас хоть чему-нибудь научит. И да, хорошего вам дня, доктор Родригес.

Оставив коллегу мучиться от жуткой боли, я направился назад — к научно-исследовательскому центру, однако дорогу мне преградила выбежавшая из лазарета медсестра. Я уже встречал её ранее. Кажется, её зовут Светлана.

Удивительная история… А русские имена теперь откладываются у меня в голове с большим трудом. Настолько привык жить в Японии, что простейшие «Семён Андреевич, Анатолий Викторович и Светлана» запоминаются только в том случае, если я прилагаю дополнительные усилия.

— Доктор Кацураги! — воскликнула она. — Не могли бы вы пройти в лазарет? Мне нужно с вами поговорить. Дело очень важное, отлагательств не требует.

Неужели у того военного, которого ударила молния, начались какие-то осложнения? Я уверен на все сто процентов, что вернул его головной мозг и сердце в порядок. Ожоги остались, да, но это мелочи.

Хотя, если вдуматься, урон он получил довольно большой. Повреждений в важнейших органах было очень много. Возможно, я что-то упустил. «Анализ» не всесилен, как и любой аппарат «КТ» или «МРТ». Лучше перепроверить.

Я побежал вслед за Светланой в лазарет, однако она тут же остановилась у входа в помещение и повернулась ко мне лицом.

— Так что случилось? — спросил я. — Кому нужна помощь?

Уже в этот момент у меня появились подозрения. Что-то здесь не так. В лазарете за спиной Светланы работает русский врач. Зачем же тогда требуется моя помощь? Или же я неправильно трактовал слова Светланы?

— Доктор Кацураги, — медсестра начала взволнованно теребить халат, затем скрестила руки и произнесла: — А не хотите поужинать вместе сегодня вечером? Понимаю, у нас тут выбор небольшой, всего одна столовая. Но после неё мы можем пройти в мою комнату. У меня есть продукты. Могу, если что, приготовить нам…

— Светлана, вы кое-что не поняли, — перебил её я. — Спасибо, конечно, за предложение. Может быть, в другой ситуации я бы и согласился, но дело в том, что я женат.

Она удивлённо вскинула брови и отшатнулась от меня, затем перевела взгляд на мои руки.

— Но… Но на вас нет кольца! — воскликнула она.

— Я оставил его дома, — ответил я. — В Японии. Здесь постоянно приходиться контактировать с больными. Не хочу пачкать обручальное кольцо. Сами понимаете, только руки приходится отмывать по пять минут после каждого пациента. А тут ещё и с кольцом лишний раз возиться. Оно будет только мешаться.

— Ох… — вздохнула медсестра. — Простите, доктор Кацураги. Я неправильно поняла. Не нужно было мне говорить всё это. Я даже не знаю, как теперь…

— Забудем, — перебил её я. — Ничего страшного. Бывает. Сделаем вид, что этого разговора не было, хорошо? Думаю, вы и сами будете этому рады.

— Да, конечно, — она с облегчением вздохнула. — Давайте так и поступим. Мне правда неловко, что я начала всё это…

— Но я уже ничего не помню, — улыбнулся я. — Никакого разговора не было. Всё забыто. Никаких проблем, Светлана. Об этом никто не узнает. Лучше расскажите, как себя чувствует тот солдат с электротравмой?

— Ой, так он уже сбежал! — заявила она.

— Как это — сбежал? — вскинул брови я.

— Сказал, что за него некому дежурить на посту. Попросил передать вам благодарность, а затем исчез, — пожала плечами она. — Ожоги у него остались, но он всё равно не стал жаловаться на них. Будто ничего и не случилось.

— Это не очень хорошо, — вздохнул я. — Рад, что он всё-таки пришёл в себя, но у него оставались ожоги второй степени. С такими повреждениями ему всё же лучше наблюдаться у врача.

Будет гораздо лучше, если ему удастся госпитализироваться в клинику за пределами этого лагеря. Всё-таки большая площадь ожогов обычно требует транспортировки в стационар. Для госпитализации не обязательно иметь ожоги третьей или четвёртой степеней. Достаточно и второй, если ожог занимает большую площадь тела.

— Я передам ему, доктор Кацураги, — произнесла медсестра. — Как только зайдёт на перевязку, расскажу всё то, что вы сказали.

— Да я толком ничего и не сказал, — усмехнулся я. — Скажите, что у него может возникнуть нагноение ран. Бактериальное осложнение. Хотя зачем я это вам рассказываю? У вас же есть свой врач.

— Да он, если честно, не больно-то заинтересован в том, чтобы госпитализировать военных, — прошептала Светлана. — Он сам военный врач. Побывал в нескольких горячих точках. Изменилось видение того, что является настоящей болезнью, а что — пустяк, который можно и на ногах перенести.

— Тогда попрошу вас передать мне, если тому солдату станет хуже, но его не госпитализируют. Если такое случится, — пояснил я, — тогда мы его положим без ведома этого врача. Жизни и здоровье людей важнее его взглядов.

Не знаю, может, Светлана преувеличивает, но вообще-то, у нас тут не война. В солдата шарахнула молния. И что дальше? Дать ему аспирин и отпустить на службу? А этот врач не одурел ли часом? О моей магии ведь никто не знает. Местному военному врачу неизвестно, какие осложнения я уже успел предотвратить. После таких повреждений пациент может умереть в любой момент!

Ладно, разбираться с этим врачом у меня времени точно нет. Я и без того уже нажил себе врага. Не удивлюсь, если Мэтью Родригес явится посреди ночи, чтобы меня придушить. Я уже и к такому готов.

Закончив разговор со Светланой, которая безуспешно пыталась пригласить меня на свидание, я вышел из лазарета, прошёл вдоль казарм и тут же наткнулся на солдата, который встал прямо на моём пути.

Сначала я подумал, что это произошло случайно. Сделал шаг вправо — и он тут же переместился вслед за мной. Шаг влево — и он делает то же самое.

— Я чем-то могу помочь вам? — поинтересовался я.

— Можете, — кивнул солдат. — Прекратите лезть к моей девушке.

Да что же за дерьмо меня сегодня преследует⁈ Будто я исчерпал свой лимит удачи после похода в закрытое инфекционное отделение. Теперь ко мне лезут со всякой ерундой, к которой я не имею никакого отношения.

— Думаю, вы меня с кем-то перепутали, — произнёс я. — Девушек тут почти нет. А те, кто тут есть, меня слабо интересуют.

— Прекратите притворяться! — потребовал солдат. — Я слышал ваш разговор со Светкой. Вы договаривались о встречи. Думаете, что это всё шутки? Прилетели чёрт знает откуда и теперь можете творить, что вам вздумается? Нет, не выйдет. Я уже давно с ней встречаюсь. И не позволю какому-то японцу разрушить всё, что я успел построить за это время.

Ой дура-а-ак… Чем, интересно, он подслушивал? Это Светлана предложила мне встретиться, а я сразу же отказался. Ладно, не буду её сдавать. Как я уже и сказал, всякое бывает. Не хочу вникать в их взаимоотношения. Главное — поскорее избавиться от солдата, который уж больно настойчиво наступает на меня, хотя его задача — защищать врачей и учёных.

Вот! Яркий пример, что любовным отношениям на работе не место. Тем более у военных.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Александр, — нахмурился солдат.

— Сашка, значит, — сразу же упростил имя я, рассчитывая, что так наш разговор наладится гораздо быстрее. — Тебе послышалось, Саш. Если не веришь, сам поговори со Светланой. Я здесь работаю, и ваши до ужаса банальные интрижки меня не интересуют.

— Нет уж! — воскликнул солдат. — Раз попался, готовься отвечать за содеянное!

Сказав это, он тут же рванул на меня.

Ну чёрт раздери этот проклятый научно-исследовательский лагерь! Я только прибыл, а на меня уже накинулись все, кто здесь обитает. Сначала Анатолий Сорокин не хотел следовать моим советам, потом появился Мэтью Родригес, о котором и упоминать лишний раз не стоит. Следом ко мне сначала пристала Светлана со своими сомнительными идеями, и уже через десять минут появился её хахаль.

Не лагерь борьбы с «Фебрис-12», а какой-то дурдом!

— Последнее предупреждение, — позабыв обо всех неуместных в данном случае правилах приличия, процедил я. — Либо ты уйдёшь отсюда и больше не будет мне мешать, либо пожалеешь о том, что так настойчиво лез ко мне. Правильный вариант очевиден, или нужно подсказать?

Не прошло и секунды, а этот дурачок сжал правую руку в кулак и замахнулся, чтобы ударить меня.

Всё ясно. Значит, всё-таки нужно подсказать.

Я слегка ослабил мышцы его руки, чтобы кулак пролетел в паре сантиметров от моего лица, а затем сделал рывок вперёд и коснулся своим кулаком его живота.

Нужно было инсценировать удар, который я не планировал совершать. Наказание за агрессию последует через магические изменения в теле бойца.

Разумеется, сильно я ему вредить не буду. Прекрасно понимаю, что сейчас творится в его голове. Ревность, злость. Гормоны! Другими словами, дурь эту нужно убрать болью, которая продлится недолго. Постараюсь, чтобы часов через пять он уже смог вернуться к своей службе.

Как только его рука просвистела справа от моей головы, а мой кулак коснулся живота солдата, я активировал лекарскую магию.

И не сделал ничего особенного. Просто вызвал спазм желчновыводящих путей и кишечника. Из-за этого у бойца создалось впечатление, что причиной болевого синдрома стал мой удар. Которого на самом деле и не было вовсе. Я просто дотронулся до его живота — не более того.

Парень сразу рухнул на колени, затем перевалился на бок и сложился калачиком.

Поскольку всё это произошло перед лазаретом, врач и две медсестры сразу же выскочили наружу, чтобы подобрать бойца. Медик ещё умудрился взглянуть на меня осуждающе, будто это я виноват в произошедшем.

Хотя вся эта компания внимательно следила за нашей ссорой через окно. Вот ведь сволочи двуличные! Могли бы выйти и успокоить этого болвана. Но — нет! Ждали начала драки, чтобы потом обвинить во всём меня.

Правда, меня это не больно-то беспокоит. Пускай сочиняют какие угодно сказки. Я всё равно продолжу свою работу, несмотря ни на что.

Вернувшись в научно-исследовательский центр, я обнаружил, как Игорь Щербаков брызгает себе чем-то в нос. Затем чихает, сморкается и снова брызгает. Пока я наблюдал за этой картиной, мой коллега перевёл уже три платка.

— Ой! — заметив меня, воскликнул он. — Доктор Кацураги, вы подкрадываетесь, как тигр. Я даже не заметил, что вы уже рядом со мной.

— Что с вами случилось? — спросил Щербакова я. — Простудились?

— Стойте, нет! Нет-нет-нет! Только не думайте, что у меня «Фебрис-12»! Это не он. Совсем не он. Честное слово! — затараторил он.

— Да, если честно, я и подумать об этом варианте даже не успел. Но раз уж вы завели эту тему, я всё же поинтересуюсь, что с вами происходит, — произнёс я. — Уж больно нездоровый у вас вид.

— Да я уже замучился, доктор Кацураги! — признался Игорь Щербаков. — Сейчас вы надо мной посмеётесь, когда узнаете, что случилось на самом деле.

— Обещаю, что смеяться не стану, — сказал я.

— Ну… В общем, ещё два года назад я заболел ОРВИ. Сразу же начал лечиться, принимать противовирусные, муколитики, отхаркивающие — всё как всегда, — принялся объяснять он. — Но я добавил один препарат, который следовало бы держать от себя подальше. Капли для носа.

— Дайте-ка отгадаю, вы их принимаете уже два года, да? — поинтересовался я.

— Именно, доктор Кацураги, — вздохнул Щербаков. — Подсел!

А капли или спрей для носа — это настоящая фармакологическая катастрофа. Огромное количество людей никак не может излечиться от зависимости, которую вызывают эти препараты.

Да! Они действительно способствуют развитию зависимости. Дело в том, что насморк и заложенность носа — не такой уж и понятный для обывателей процесс.

Большинство людей думает, что нос закладывает из-за скопившихся соплей, а капли якобы пробивают этот засор.

Но всё работает совсем не так. На самом деле заложенность носа возникает из-за расширения сосудов, находящихся в носу. Эти сосуды увеличиваются из-за воспалительного процесса, растягивают слизистую носовых проходов и полностью перекрывают их просвет. И сопли тут совсем ни при чём. Часть соплей остаётся под затором, а часть чуть выше.

Именно по этой причине создали эти самые злосчастные спреи для носа, которые содержат в своём составе фенилэфрин или другие похожие вещества.

Эти лекарственные средства оказывают сосудосуживающее действие. Кстати, их ещё рекомендуют с большой осторожностью принимать людям с артериальной гипертензией, поскольку капли могут немного повысить давление.

Так что же происходит в итоге? Процесс лечения идёт хорошо, спрей способствует сужение сосудов, сопли выходят, заложенность исчезает на пару часов, но потом приходится использовать препарат ещё раз.

И так раз пять-шесть за сутки. Затем проходит неделя, человек уже полностью выздоравливает, но всё равно продолжает использовать спрей.

Но почему?

Да потому, что эта «зараза» вызывает привыкание ещё быстрее, чем какой-нибудь наркотик или алкоголь. Только взамен дарит не сомнительное удовольствие, а возможность нормально дышать. В итоге из-за постоянных использований спреев сосуды в носу пациента теряют возможность сужаться самостоятельно.

Наш организм по этому принципу и работает. Он очень ленивый! Зачем делать что-то, если это может выполнить кто-то другой? Примеров — уйма.

Нужно сузить сосуды? Не будем этого делать! Спрей справится сам.

Нужно получить удовольствие? Дофамин? Всё. Дофамин больше не вырабатывает. Его будут создавать алкоголь и никотин. А в самом худшем случае — наркотики.

Нужно заснуть? Хорошо, примем мелатонин. Пропьём его месяцок, разучимся вырабатывать собственный гормон сна и будем сидеть на этом препарате.

Кстати, последний случай касается вообще любых гормонов. Стоит показать организму, что можно не трудиться и получать это вещество в виде таблеток, и он сразу же отключает части организма, отвечающие за синтез нужных гормонов.

Я не стал уделять много времени Щербакову. Его проблему и болезнью-то назвать сложно. Но всё же решил помочь ему, поскольку русский хирург мне импонировал, и я не хотел, чтобы столь мелкие проблемы мешали ему работать.

Я сузил лекарской магией сосуды в его носу, но добраться до рецепторов так и не успел. В комнату влетел профессор Романовский. Выглядел он, мягко говоря, встревоженным.

— Вы… Вы не представляете, что случилось! — прокричал он. — Сорокин ещё не знает. Да вообще никто ничего не знает!

— Успокойтесь, Семён Андреевич, — попросил я. — Расскажите кратко, что произошло?

— Кому-то нужно будет полететь на Сахалин, когда мы разберёмся со всеми делами. Там наши врачи обнаружили… Ох!

Романовский утёр пот со лба, а затем, нервно улыбнувшись, добавил:

— Вы даже не представляете, КОГО мы там нашли!