Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17

Глава 2

Слышать такие слова от Игоря Щербакова было особенно тревожно. Я много раз общался с ним дистанционно и взаимодействовал лично на олимпиаде медиков в Австралии. Он — совсем не тот человек, который будет попусту нагнетать обстановку. А если учесть, что он сам уже находится на месте и получает информацию из первых рук, думаю, его словам можно верить.

— Рассказывайте, доктор Щербаков. У меня осталось немного времени. Вылет уже через двадцать минут. Считайте, что через два часа я буду на месте. Лететь тут недолго. Не беспокойтесь, о чём бы вы мне ни рассказали, я не передумаю. Прибуду к вам в любом случае, — уверил его я.

— Дело в том, доктор Кацураги, что самый крупный осколок метеорита уже нашли. Он приземлился глубоко в лесах за Владивостоком. Теперь, когда его обнаружили, неподалёку от места его падения «ВОЗ» и наши военные организовали несколько научно-исследовательских лагерей. Несколько групп уже совершили вылазку к метеориту и взяли образцы почвы, грунтовых вод, растений и ткани найденных трупов животных, — произнёс Игорь Щербаков.

— Простите, что перебиваю. Главный метеорит уже изучили? Взяли образцы для исследований? — уточнил я.

— Нет, до него так и не добрались. Было принято решение возвращаться на базу и изучить то, что уже удалось собрать. Наши коллеги решили действовать аккуратно. Однако им удалось собрать осколки метеорита, которые разбросало по всему лесу, — Щербаков выдержал паузу. Я услышал, как он тяжело вздохнул, а затем продолжил уже чуть тише. Я едва мог различить его голос: — Вирус обнаружили везде. Во всех собранных образцах. Животные, почва, вода — он оказался повсюду. Но и это не самое страшное. Почти все участники группы заболели, несмотря на качественные костюмы биологической защиты. Прямо сейчас я лично наблюдал нескольких из них. На этот раз симптомы у всех одинаковые. Кровавая рвота, массивное поражение лёгких и признаки острой почечной недостаточности.

Список, мягко говоря, ужасающий. В таких ситуациях сложно даже определиться, с чего начать лечение. Особенно, если у врача нет лекарской магии и приходится пользоваться обычными препаратами.

И желудочно-кишечное кровотечение, и пневмонию, и воспаление почек нужно лечить разными препаратами. И некоторые из них не сочетаются или могут быть противопоказаны при наличии сопутствующих заболеваний.

К примеру, повреждение почек часто лечится гормональными препаратами. Но их нельзя использовать при кровотечении из пищеварительного тракта, так как гормоны лишь усилят дефекты слизистой.

С пневмонией вообще вопрос спорный! Ещё во времена ковида врачи делились на две группы. Одни считали, что ковидную пневмонию нужно лечить гормонами, а другие были категорически против этой идеи.

И сложно сказать, кто из них прав. Гормоны снизят иммунитет и позволят вирусу распространиться. Но если их не использовать, воспалительный процесс убьёт человека даже быстрее, чем вирус, которым он инфицирован.

И это я рассуждаю только на примере одного препарата. А таких несоответствий может быть несколько. «Фебрис-12» будто знает, как усложнить процесс лечения. Будто он действует целенаправленно, а не случайным образом.

— И знаете, что самое ужасное, доктор Кацураги? — спросил Игорь Щербаков. — Как только эти симптомы появились у сотрудников научно-исследовательской группы, по всем уголкам мира те, кто уже заразился «Фебрис-12», начали испытывать то же самое. Почти у всех кровотечение, пневмония и болезнь почек.

Проклятье… А ведь я уже подмечал, что вирус понимает человеческую речь. У меня было подозрение, что он делает это, анализируя головной мозг заражённого. Но может оказаться, что это совсем не так.

— Наши инфекционисты вынесли предположение, что вирусные частицы могут общаться между собой даже дистанционно, — произнёс Щербаков. — Будто как только мы приблизились к ядру метеорита, вирус сразу дал нам сигнал, чтобы мы больше туда не лезли. Местные микробиологи и вирусологи подозревают, что это начало конца. У нас нет технологий, которые смогут совладать с таким организмом.

Теперь понятно, почему Щербаков сказал, что многие врачи сразу же передумали, если бы осознали, куда и зачем им приказано лететь. Большинство просто отчаются и решат провести время с родными в ожидании неминуемого конца.

К тому моменту, когда рассказ Щербакова был окончен, я уже должен был пройти в самолёт. Купер Уайт явно начал нервничать и всё время меня поторапливал. Думаю, он начал подозревать, что мне сейчас сообщают далеко не самые лучшие новости.

— Я искренне благодарен вам, что рассказали мне всю правду, Игорь Алексеевич. Мы с доктором Уайтом уже проходим в самолёт. Скоро присоединимся к вам и попробуем все вместе решить эту проблему, — произнёс я.

Закончив беседу с Игорем, я проследовал за Купером в салон. Мы заняли места и приготовились к перелёту. Не обмолвились и словом. Я ждал, когда самолёт взлетит, а пассажиры отвлекутся, чтобы аккуратно пересказать Куперу всё, что мне удалось узнать.

Лететь нам на этот раз действительно недолго. После полёта в Индию и путешествия в Австралию через Тихий океан этот маршрут — сущие мелочи. Я в пробке между «Ямамото-Фарм» и своей клиникой дольше стою.

Через десять минут после взлёта я поведал Куперу всё, что рассказал мне Игорь Щербаков.

— Да будь я проклят! — каким-то невероятным образом умудрился шёпотом воскликнуть Купер Уайт. — Это что же получается, «Фебрис-12» получил доступ к морфогенетическому полю?

— К какому-какому полю? — искренне удивился я.

Уникальная ситуация. Обычно мне приходится всем объяснять свои мысли, но в этот раз я действительно не понял, что подразумевал Купер Уайт. Похоже, это какая-то научная теория, которая есть здесь, но при этом она отсутствовала в моём мире.

— А ты никогда о нём не слышал? Некоторые сокращённо называют его информационным полем, но это не совсем правильное понятие, — пояснил Купер. — Существует теория, что всё в мире связано между собой через незримое поле информации. Оно представляет из себя что-то вроде ещё одной оболочки Земли. Причём им пользуются не только люди и живые существа в целом. Но ещё и неживая природа.

Так… Что-то мне начинает подсказывать, что Купер начитался каких-нибудь лженаучных статей или теорий заговора. Хотя, если учесть, что мы с ним являемся магами в мире, где никто о существовании подобных нам не знает… Мне ли тогда об этом судить?

— Так и в чём смысл этого морфогенетического поля? — поинтересовался я.

— Ну… — Купер задумчиво почесал затылок. — Предполагается, что мы его не чувствуем, но при этом неосознанно можем получать оттуда информацию. К примеру, этим объясняются различные озарения, навязчивые мысли, сходства в поведении совершенно разных народов. Возможно, «Фебрис-12» имеет доступ к этому морфогенетическому полю? И с помощью него обеспечивает обмен информации между своими частицами?

— Если честно, Купер, это всё абсолютно антинаучно, — произнёс я. — В нашем мире такого точно нет. Уж кому, если не магам об этом знать, верно же?

— А что насчёт «Фебрис-12»? — спросил мой коллега. — Как ты объяснишь его поведение? Почему у всех пациентов начали появляться одни и те же симптомы сразу же после того, как к ядру метеорита приблизилась научно-исследовательская группа?

— У меня есть предположение, Купер, — произнёс я. — И в каком-то смысле его даже можно совместить с твоей теорией. Может оказаться, что этот вирус обладает магическими способностями, как мы с тобой. И у него действительно имеется некое поле, через которое он может общаться. Правда… Есть один нюанс, который противоречит этой теории.

— Эх, вечно ты ищешь противоречия, — вздохнул Купер. — А я уже думал, что смог объяснить, как работает «Фебрис-12». Хотя бы самому себе. Так в чём несостыковка?

— Каждый раз, когда я лечил больных с этой инфекцией, мне приходилось использовать лекарскую магию. Зная, какова мутационная изменчивость вируса, он уже давно должен был создать иммунитет против моей силы. Но этого не случилось, — объяснил я. — Точнее, в организме одного пациента вирус постепенно учился противостоять мне, но другим штаммам он это не передал. А если бы у них действительно была дистанционная связь, после первого же контакта со мной или тобой «Фебрис-12» стал бы абсолютно невосприимчив к магии.

— Ты прав, здесь моя теория хромает. Что ж, думаю, нет смысла сидеть и гадать. Подождём ещё несколько часов. Скоро сами примем участие в исследованиях. Там уже будет видно.

— Надеюсь, моя история не заставила тебя засомневаться в нашей работе? — спросил я. — Не появилось желания сразу же после прибытия в Россию сесть на самолёт до Токио или даже до Сиднея?

— Вот ты, значит, какого обо мне мнения? — прищурился Купер. — Даже не сомневайся, Тендо. Я уже принял решение. Даже если придётся рисковать собой, всё равно пойду до конца. Если подумать, кто может с этим справиться, если не мы? Выскочка Родригес? Сильно сомневаюсь.

Хорошо, что Купер понимает, какая на нас лежит ответственность. Пусть другим об этом ничего не известно, но если уж мы обладаем лекарской магией, нам нельзя отсиживаться в углу.

Меня смущает только предсказание Манасэ Досана. Я всё ещё уверен, что смогу изменить будущее, которое он видел. Но если вспомнить его слова о том, что я стану последним лекарем… Становится немного тревожно за судьбу Купера Уайта. Если всё пойдёт по сценарию, который предвещали лекари прошлого, из России я могу вернуться один.

Но в этом знании — моё преимущество. Я смогу предотвратить катастрофу, зная заранее, сколь велика она может оказаться.

Когда самолёт прибыл во Владивосток, я рассчитывал, что нас встретят и сразу же отвезут в научно-исследовательский лагерь. Однако как только мне удалось поймать связь, я обнаружил сообщение в чате группы «Двенадцать», в котором утверждалось обратное.

Как оказалось, пока мы летели, в лагере произошёл какой-то инцидент, из-за чего его временно закрыли и на вход, и на выход. «ВОЗ» скинула нам адрес отеля, где мы с Купером можем остановиться до завтрашнего утра. Коллеги пообещали, что ситуация должна разрешиться, и уже на следующий день нас заберут на новое место работы — за пределы Владивостока.

— Подумать только! — возмутился Купер. — Могли бы хоть какого-то сопровождающего нанять. Я всё понимаю, но всё же австралийцу и японцу не так уж и просто адаптироваться в России. Интересно, здесь хоть кто-нибудь говорит на английском?

— Говорят, Купер. И многие, — усмехнулся я. — Но не беспокойся, я свободно говорю на русском, если ты уже забыл. Заселимся в отель без проблем.

Ох уж эти старые добрые стереотипы о моей Родине… Чуть ли не треть населения Земли думает, что мы живём в вечной мерзлоте среди медведей, пьём водку сутки напролёт и играем на балалайке. Хотя стоит отметить, такие стереотипы затронули не только Россию. О многих странах люди судят только по слухам.

К примеру, я много раз слышал, что те же австралийцы чуть ли не живут вместе с кенгуру. Хотя… Вспоминая бывшую супругу Купера, можно прийти к выводу, что это не такой уж стереотип. Правда, тот случай с кенгуру скорее исключение из правил.

Пройдя несколько проверок, мы, наконец, смогли покинуть аэропорт. Меня аж потряхивало от мысли, что я оказался в родных краях. Сам я в прошлом мире был родом не из Владивостока, но много раз бывал в этом городе.

А тут есть, на что посмотреть. Город раскинулся среди бухт Японского моря. Со всех сторон окружён островами, мысами и лесными массивами.

Эх, жаль, что мы приехали сюда из-за «Фебрис-12». В противном случае я бы с радостью провёл Куперу экскурсию. Как минимум залив Петра Великого точно стоило бы посетить! Правда, австралийца бы сильно удивил тот факт, что японский врач так хорошо разбирается в местной культуре и географии.

Ну, ничего. Отложим на потом. Разберёмся с инфекцией — и можно будет всю страну пересечь! А на это потребуется не один день и даже не одна неделя. Вот в такой отпуск я бы с удовольствием отправился.

Я поймал такси, и мы направились в отель, где нам уже забронировали места. Все улицы и люди казались мне жутко знакомыми. Будто я никогда и не покидал Россию. И что больше всего меня поразило, я почти не заметил существенной разницы между моей Российской Империей и местной Федерацией. Такие же люди, такие же города. Только вездесущей магии нет, и система правления совсем другая.

Мы заселились в соседние номера и думали выспаться перед поездкой, которая может состояться завтра утром, но организм взял своё. Даже лекарям нужно есть.

На первом этаже располагался ресторан, в котором мы и решили перекусить. Однако не успели мы занять столик, как я заметил одинокую фигуру, что сидела в другом конце зала. Очень знакомое лицо. Я даже сразу не смог определить, кто это передо мной.

— Тебе тоже кажется, что мы с ним где-то уже встречались? — спросил Купер.

— Читаешь мои мысли, — не отрывая взгляда от, казалось бы, незнакомца, произнёс я. — Погоди-ка… Я вспомнил. В лицо мы его видели лишь однажды, но общаться приходилось куда чаще. Так и не понял, кто это?

Купер помотал головой.

— Это — Эдвард Шепард. Американец, — объяснил я. — Видимо, его тоже заселили в этот отель.

— Тот самый? Из нашей группы? — удивился Купер. — Точно! А ведь я тоже видел его вживую всего один раз. Когда уже подводились итоги олимпиады. Он всегда вёл себя тихо. Очень неприметный человек.

— Однако этот неприметный зачем-то поддерживает бунты Родригеса, — отметил я. — А знаешь, что? Давай-ка к нему подсядем. Может, вживую он нам скажет больше. А если где-то неподалёку окажется Родригес, можно будет сразу разобраться, с чего это вдруг они затеяли рассорить группу «Двенадцать» и «ВОЗ».

Мы подошли к столику, Шепард медленно поднял взгляд, затем вздрогнул и удивлённо уставился на нас. Я заметил, как расширились его зрачки. Такое впечатление, будто он решил, что мы с Купером собрались его поколотить.

— Добрый вечер, доктор Шепард, — поприветствовал американского коллегу я. — Узнали нас?

— Вас трудно не узнать, — тут же взял себя в руки он. — Кацураги и Уайт. Я так понимаю, вас тоже не пустили сегодня в лагерь?

— Нет, — коротко ответил Купер и по-хозяйски расположился за столиком рядом с Шепардом, лишь после этого спросив: — Вы ведь не против, если мы поужинаем вместе с вами?

Шепард утвердительно кивнул, а затем произнёс:

— Если вы ищете доктора Родригеса — его со мной нет. Он только час назад вылетел из Мексики.

— А с чего вы взяли, что мы ищем именно его? — присаживаясь напротив Шепарда, спросил я.

— Странно, что именно вы задаёте мне этот вопрос, доктор Кацураги, — нахмурился Эдвард. — Из-за вашего письма генеральному директору у нас возникло много проблем. Гебреус пригрозил, что позаботится о том, чтобы нас не только выгнали из группы, но ещё и лишили медицинских лицензий.

Ага, так значит, моё сообщение всё же дошло до директора, и он даже успел принять меры. Это радует. Я был уверен, что он просто проигнорировал мою жалобу.

— На мой взгляд, вы с доктором Родригесом действительно подвергли риску успех нашей группы. Хотя на деле нам стоит, наоборот, сплотиться и действовать сообща, — сказал Шепарду я.

— Я никак не буду это комментировать, — произнёс американец, тяжело вздохнул, затем потянулся к стакану с водой, чтобы промочить горло, но тут же одёрнул руку, выхватил из кармана пиджака платок и громко закашлялся. — Прошу прощения, мне придётся отойти.

Купер выглядел удовлетворённым. Ему понравилось, что мы поставили его на место. Однако я, наоборот, захотел вернуть Шепарда назад.

Мой «анализ» успел уловить, что на платке, в который он вынужденно сплюнул мокроту, были пятна крови.