Слияние

Глава 20

Утром Прохоров умиленно смотрел, как Валерон лопает свою порцию из красной мисочки. Помощник ел аккуратно, прерываясь на рассказ о своих злоключениях, которые, разумеется, не включали в себя кражу реликвии. Я слушал невнимательно, больше размышляя о том, как бы мне извлечь осколки вороновской реликвии, пока они в относительно известном месте. Помощь Валерона в данном вопросе будет неоценимой: он перемещается намного быстрее и найдет кузена вместе с его незаконно полученными осколками, даже если мне не удастся разведать адрес. Заодно можно будет пройтись и по другим центральным улицам — времени у меня будет побольше.

Но здесь в полный рост встает вопрос, как замаскировать свой отъезд. Куликов, конечно, не семи пядей во лбу, но сложить мои поездки с датами исчезновения реликвий сможет. Особенно если я поеду куда-то без веской причины.

— Че седни делаем? — спросил Прохоров, насыпав Валерону в мисочку теперь уже хвороста, после чего помощник замолчал, будучи чересчур занятым, чтобы отвлекаться на пустые разговоры.

— В принципе, с машиной я сегодня закончу, — прикинул я. — Останется чем-то закрыть мех, а можно и не закрывать. Но он выглядит не особо, и сидеть на нем без прослойки тоже не особо хорошо. Нужна либо кожа, либо плотная ткань.

— Шторы! — неожиданно возбудился Валерон. — Там был подписанный контейнер, на котором написано «Шторы».

Где «там», в уточнении не нуждалось. Бедняге не дает покоя мысль, сколько на месте побоища еще осталось ценных вещей. Хорошо хоть, часть транспортировочных контейнеров вскрыта, содержимое из них испорчено и не представляет интереса ни для кого.

— Смотреть надо, — скептически сказал Прохоров. — Шторы, оне разные бывают. Особенно в богатых домах. Есть такие тонюсенькие, на просвет все видать.

— Не подойдет для машины — повесите на окна, — предложил Валерон. — Но контейнер большой, не уверен, что смогу в себя запихать. Мне бы немного еще пространства расширить…

С его умильной морды можно было писать картину.

— Конфет нет ни одной, поэтому придется тебе его расширять на волевых усилиях, — ответил я и, увидев, как возмущенно Валерон вскинулся, добавил: — От обещания не отказываюсь, конфеты будут непременно. При первой же возможности. Я про них не забыл, как и про купель Макоши.

— В купель я сразу с конфетами хочу, — закапризничал песик. — Ладно, подожду. Что с вами делать-то?

Он жалобно вздохнул и испарился.

— Тады доделываем все внутри? До обеда управимся? — спросил Прохоров.

— Должны.

— А если в том, че лохматый притащит, будет че полезное, так и салон закроем.

— Салон-то закроем, а вот с покраской кузова что-то делать все равно придется.

В принципе, можно и без нее обойтись. Этот металл не ржавеет, а в непокрашенной основе есть свое очарование. С другой стороны, хорошая покраска прикроет все огрехи обработки, что тоже немаловажно, и автомобиль приобретет завершенный вид. А еще мне казалось, что та сила, что выдает бонусы, не считала мое изделие законченным, так что покрасить хотя бы ради эксперимента я собирался. В Дугарске, увы, автомастерских не было, как не было и в ближайших городах. Хотя автомобили уже бегали, а значит, их как-то да обслуживают.

А если есть такие конторы, то они должны давать и рекламу. Зря я не обращал на нее внимания в газетах. Конечно, в столицу на машине я не поеду, но в объявлениях для столичных газет могли указывать адреса филиалов. Не посмотрю — не узнаю.

До обеда Валерон не появился. Ждать мы его не стали, перекусили вдвоем, а потом я отправился по привычному маршруту в контору. И надо же — сразу встретил Козырева.

— Алексей Фомич? — удивился я. — Здравствуйте. Я был уверен, что вы в Гарашихе.

— Уже в курсе? — поморщился он. — Никто не ожидал такой прыти от этого подлеца.

— Дело как-то решилось?

— Не сказать чтобы решилось… А, — махнул он рукой. — Все равно вскоре об этом каждая собака будет знать. Пропал осколок.

— Как это пропал? Неужели нельзя отобрать его у родственника князя? Да хоть бы и украсть, если уж он сам так поступил. Это даже кражей не будет — Василий Петрович попросту вернет свое.

— Увы, этого воришку уже успели обворовать. Представляете, он утверждал, что, кроме осколка, у него украли еще серебряные ножницы и пятьдесят тысяч. Пятьдесят тысяч — у этакого голодранца, чей отец пятнадцать лет как промотал состояние и цыганил деньги на покрытие долгов у Василия Петровича. Но не суть важно. Воришке оправдания не помогли — он отправился за решетку, поскольку защиту осколка потерял.

— И что теперь будет? — принял я вид максимально глупый. — Появится другой претендент на княжество?

— Непохоже. Проявился бы уже. А так… Ждем. Император еще своего слова не сказал, хотя его представитель вчера приехал. А вы чем сейчас занимаетесь, Петр? — быстро перевел он разговор, поскольку опасался, что не сможет ответить на некоторые мои вопросы, ибо сам не понимал, что будет дальше. Сплошная неопределенность.

— Довожу автомобиль до готовности, если можно так сказать. Вы не знаете, Алексей Фомич, где можно найти краситель, который ляжет на металл от механизмусов? Предвосхищая ваш вопрос, сразу скажу, что это поможет доделать и паука для княжны.

— Есть хорошие алхимические красители, — задумался он. — Но дороговато. И представителя рядом нет. Ближайший — в Курмене.

— То есть там можно будет закупить нужное?

— Покрасить, скорее всего, тоже. Там и мастерская нужная имеется. У них есть опыт и оборудование. Краска эта сохнет, кажется, сутки за один слой. Но держится хорошо, одного слоя может хватить.

Известие было со всех сторон замечательным. Появился легальный повод съездить в Курмень, где я сяду на ночной дирижабль и на следующий день прогуляюсь по центру столицы, отловлю недостающее для сбора моей реликвии. Не дело оставлять осколок в дурных руках.

Козырева я расспросил внимательнейшим образом. Узнал и точный адрес мастерской, услугами которой Козыреву довелось воспользоваться, и примерные цены. Именно что примерные: они сильно зависели и от объема, и от цвета. Цена меня беспокоила мало: деньги у меня, благодаря куликовскому родственнику, теперь были. Хватит и на покраску, и на поездку в столицу.

До конторы я все-таки прогулялся, где обнаружил, что весь архив начали укладывать по коробкам, готовя к вывозу. Служащий тщательнейшим образом записывал укладываемые папки в прилагаемую к каждой коробке опись, но с радостью отвлекся от этого дела, чтобы обрушить на меня ворох новостей, но не касательно того, куда переедет архив (этого он пока не знал), а по поводу повторно украденной реликвии. Выдвигались и обвинения в сторону Бобрикова: задержанный ворюга молчать не стал, и хотя князь Бобриков заявил о наглом поклепе, слухи все равно пошли. Причем разносящие их были уверены, что этот князь приложил к краже руку. Собственно, нового я ничего не узнал, но пришлось строить удивленную физиономию и возмущаться коварством отпетого негодяя, каковым представился в рассказе соседский князь.

— Дурная кровь! — вещал служащий. — Вот что бывает, когда женятся на ком попало. Разве среди чистокровных аристократических отпрысков мог найтись подобный негодяй?

— Вы же сами вчера упоминали моего кузена, — напомнил я. — По факту он обокрал родного дядю.

— Как вы не понимаете, это совсем другое дело! — заявил он.

И с жаром принялся объяснять, чем один обворовавший одного князя племянник отличается от другого племянника, обворовавшего другого князя. Доказательства там были такие, что я с легкостью мог бы их опровергнуть. Но смысл? Мне еще жить в этом месте, а сюда я пришел не спорить, а читать газеты. Поэтому доводы выслушал, со всеми согласился, после чего наконец получил доступ к новостям печатным.

Первым делом просмотрел рекламные объявления, но ничего подходящего не вычитал. После чего перешел уже к новостям, которые меня порадовали даже не тем, что схватившиеся за княжеский титул Вороновы устроили безобразный скандал, а тем, что скандал этот случился рядом с домом младшего, адрес которого оказался прекрасно различим на фотографии, запечатлевшей скандал. Дядюшка с перекошенной от злости физиономией выглядел на редкость отвратительно, в отличие от кузена — как и на предыдущей фотографии, младший Воронов казался образцовым офицером. Чеканный профиль, исполненный чувства собственного достоинства, сильно контрастировал с обрюзгшей рожей.

Запомнив адрес, я вернул газеты служащему, попрощался и ушел, по дороге начиная прикидывать, как все провернуть и стоит ли что купить в столице или мне пока хватит имеющегося.

Валерон вернулся раньше меня, и, когда я зашел в дом, они с Прохоровым под присмотром Мити уже вовсю потрошили контейнер со шторами, среди которых Прохоров одобрил сразу несколько вариантов по плотности. В результате мех крестлогов в салоне закрылся благородным темно-синим бархатом, который мы крепили до поздней ночи, потому что я предупредил Прохорова об утреннем отъезде на покраску. Последнее, разумеется, если удастся договориться.

Плохо, что телефоны пока были не слишком распространены и нельзя было созвониться и узнать, могут ли они в принципе покрасить нашу машину и если могут, то в какой цвет.

Паука княжны я тоже загрузил в багажник, надеясь, что уж розовая краска найдется. Бантик, к сожалению, я так и не выковал, значит, придется обойтись без него. Или взять какое-нибудь украшение для штор, коих в упаковочном контейнере хватало. Какие-то шнуры, кисти, тканевые и металлические цветы и бабочки. Вот ведь, жили люди, с любовью украшали свой дом, а теперь от них даже могилы не осталось, одни контейнеры, которые тварей не заинтересовали.

— А неча жадничать, — сказал Прохоров, потому что я умудрился все это высказать не только про себя, но и вслух, когда мы пили чай уже перед сном.

— Бросили бы вещи — быстро бы выбрались. Но нет, паковали все, вот и померли ни за что ни про что. Счас вона лохматый свой внутренний мир расширит и перетаскает все. Че вещам-то пропадать вместе с хозяевами? Пристроим, че целое-то осталось.

— Не называй меня лохматым, — ощерился Валерон. — У меня очень красивая аккуратная шерстка, не то что у тебя.

— Я ж из уважения, — ответил Прохоров. — У тя имя вона какое красивое, нельзя ж его кажный день использовать.

— Оно от использования не портится, — возмущенно тявкнул Валерон. — Его Петр и без того сократил с полной формы. Я — Валерон, а не кто попало, понятно?

— Чего уж не понять? Но опять же, имя у тя редкое, запоминающееся, иной раз вместо него че другое стоит сказать.

— Нас здесь, кроме Петра и Мити, никто не слушает. Так что, будь любезен называть меня по полному имени.

— Хорошо, — коротко сказал Прохоров и отодвинул миску с хворостом от Валерона.

— Эй, это оставь, — сразу заволновался тот.

— Это для моего лохматого друга, а не для напыщенного сноба, чье имя я даж не выговорю без ошибки, — отрезал Прохоров.

— Ладно, — неохотно разрешил Валерон, — можешь меня иногда называть лохматым. Но только иногда.

Он независимо придвинул к себе поближе миску с хворостом и исподлобья глянул на нас: не вздумаем ли отобрать расширяющую пространство еду. Но возражений от нас не последовало, поэтому Валерон уже спокойно очистил мисочку и с чистой совестью отправился спать ко мне в комнату на вторую подушку. Вариант с подушкой в чемодане он все также отвергал, считая, что спать должен на одном уровне со мной. Или выше. Как более высокоразвитое существо. Последнее он не говорил, разумеется, но судя по взглядам, полным превосходства, частенько думал. Еще бы: у нас не было такой замечательной шелковистой шерсти и огромного внутреннего пространства. И способности к прохождению сквозь стены отсутствовали. Короче говоря, с точки зрения Валерона, мы были неполноценными особями, куда хуже разбирающимися в магии.

Встали мы рано, быстро перекусили и выехали. Преимущества нового салона были налицо: я там даже обогрев успел поставить в дополнение к мягким сидениям и почти полному отсутствию щелей, через которые мог задувать холодный воздух. И внешне машина выглядела довольно симпатично, больше ничем не напоминая тот полуигрушечный вариант, на котором мы не так давно выезжали.

Стражник на воротах Дугарска это тоже отметил, долго не верил, что мы собрали такую красоту сами. Я аж возгордился, хотя работы с машиной еще хватало. А уж после покраски она вообще будет выглядеть исключительно транспортом элиты.

Валерон в этот раз устроился не на коленях, моих или прохоровских, а на специально прихваченной из дома для этого дела подушке. Задних сидений пока не было, но это компенсировал подложенный под подушку большой ящик, закрепленный на полу. Для мелкого помощника идеальный вариант: хочет — дрыхнет, хочет — следит за окрестностями. В основном он предпочитал первый вариант, отоспался за все дни разом.

В Курмень сегодня мы добрались быстрее: на пустой дороге машина выдавала скорость куда больше, чем ее первый вариант. Ту я не рисковал разгонять из-за неуверенности в конструкции и открытого кузова. Да и не факт, что капризные водные элементали выдали бы нужную скорость. Все же новый двигатель куда мощнее и надежнее.

— Быстро приехали, — отметил Прохоров, когда мы в районе обеда уже въезжали в Курмень.

— Мы и выехали раньше, — напомнил я. — Часов семь точно в дороге провели.

Скорость при въезде в город я снизил и сейчас вынужден был фактически плестись по улицам, иначе не миновать несчастных случаев — народ здесь к быстрым скоростям непривычен.

Первым делом я заехал в мастерскую, про которую рассказал Козырев.

Первое, что там бросилось в глаза, — это образцы различных материалов, крашенные разными типами красителей. Для металла механизмусов нужный краситель тоже был, причем розовый нанесли на металлический бантик со стразами — таким образом показали, что краска не сцепляется ни с чем, кроме нужного материала. Стразы остались чистыми и блестели как раз так, как должна блестеть обработанная стекляшка. Я осмотрел изделие и пришел к выводу, что стразы были вставлены точно до того, как наносили краску, значит, не обманывают, и наши окна останутся без потеков краски, даже если их вдруг забудут закрыть.

Именно этот бантик я сразу попросил продать, но мне показали целую коробку таких изделий, которые использовались для демонстрации клиентам возможностей местных красок. Поэтому к паучихе бантик я пристроил, используя заклинание адского паяльника, а красить их будут одновременно.

Дело это было небыстрым: сегодня только нанесут слой зелья, подготавливающего поверхность. А за покраску возьмутся уже завтра утром. Второй слой нанесут вечером — и послезавтра утром автомобиль и паука можно будет забирать уже полностью готовыми.

Цвет для автомобиля я выбрал темно-синий, после чего подписал два договора и внес предоплату в пятьдесят процентов.

Оставалось выгрузить вещи в гостиничном номере и отогнать машину.

— Петь, мож, я с тобой полечу? — неожиданно предложил Прохоров. — Деньги на дирижабль у меня есть, столицу я раньше не видел. Интересно же. А здеся че мне делать-то? Куковать в гостинице? Тоска.

А еще он, скорее всего, опасался очередной встречи с «любимыми» родственниками, о которых я напрочь забыл — вспомнил бы вовремя, может, и обошелся бы в поездке без помощи Прохорова, хотя он пару раз по дороге подменял меня за рулем. Машину было где оставить — сарай для покраски в закрытом дворе, не угонят.

— Полетели, — согласился я. — Закупишься нужным под алхимию. Ты-то точно не забудешь.

Мы забрали из машины мой саквояж и прохоровский мешок с одним контейнером. Остальные контейнеры и подушку Валерона мы отправили в салонный ящик, на котором стоял артефактный замок. Загонять автомобиль в сарай пришлось лично, потому что защита активации двигателя тоже была на основе Живой печати и реагировала только на меня и Прохорова. Доступ остальным я давать не собирался, хотя и понимал, что это создает определенные неудобства. Но за запрошенные деньги они должны все неудобства преодолевать быстро и с песнями. И благодарить, что их настолько мало.