Слияние

Глава 19

Следующие несколько дней я настолько плотно занялся автомобилем, что перестал интересоваться всем остальным. Разве что про Валерона вспоминал временами, переживая, как он там справляется. Но остальное мне было куда менее интересно: я словно бы ото всего отключился, чему способствовало и то, что Куликовы, а с ними и Козырев, казалось, забыли о моем существовании. В голове постоянно прокручивались идеи по поводу того, что и как можно сделать и чем заменить недостающее при сборке. Я даже Прохорова слушал вполуха, время от времени просто угукая, чем обозначал свое участие в беседе, но не в этот раз. Первая же сплетня, принесенная Прохоровым с рынка, резко включила меня в разговор.

— Что? — переспросил я.

— Что что?

— Повтори, что ты сказал.

— Я говорю, что у Куликовых затык таперя с краденой реликвией.

— Кусок же остался.

— Так его тоже того.

Я аж похолодел. Если Валерон не вернулся, то «того» кусок куликовской реликвии кто-то другой.

— Когда его украли?

— Так вчерась же, — удивился Прохоров. — Токмо же сказал.

— А кто украл, нашли? Или хотя бы есть догадки?

Вот так: отвернешься ненадолго — и тут же тырят нужную тебе вещь. И почему я не сказал Валерону сразу же воровать, по дороге к остаткам астафьевской банды? Все осторожничал, доосторожничался. Мне жизненно необходимо собрать хотя бы одну реликвию, а на руках у меня пока еще одни куски.

— Дык сразу же его задержали. Токмо он осколок не отдает. Говорит, что теперь он князь, а значит, неподсуден. Родственник дальний нашего-то. Тож Куликов.

— Как он его заполучил? Его же при себе Наталья Васильевна носила?

— Грят, что пришел в гости, усыпил и княгиню, и княжну. Но из города не успел уехать. Княжна быстро очнулась. Задержали. Таперя ждут решения императора.

— А князь что?

— Князь уехал в Гарашиху. Хотел силой отобрать. Но тута уж магическая полиция на защиту встала.

— Как так? Когда грабили Наталью Васильевну, они стояли в стороне, а когда семья пытается вернуть украденное, внезапно выступили против нее?

— Я ж говорю. Ждут решения императора. Куликов силой забрать не может, потому как князь Бобриков тоже в Гарашиху прибыл, а при нем боевые действия вести нельзя. Как-никак, чужое княжество. В своем бы давно прибили, и даже прикапывать не понадобилось: на зону вынесли — твари все пообгладывают.

— По идее, Бобриков должен встать на сторону действующего князя. А то и сам может оказаться в такой ситуации.

— С чего бы? У него реликвию украсть не могут. Князья свои реликвии чувствуют, ежели цельные, не битые. А Бобриковы с Куликовыми завсегда не ладили. Вот он и радый, что свинью может подложить.

Я задумался, насколько вообще реально по одному осколку получить титул. Князь — это же не только реликвия, но и связанные с ней артефакты, доступ к которым есть только у Василия Петровича как князя, инициированного при еще действующей реликвии. Честно говоря, по справедливости, вор должен быть наказан. Но есть справедливость, а есть целесообразность. Вряд ли куликовский родственник действовал с бухты-барахты, наверняка у него были какие-то основания считать, что притязания могут быть приняты. И то, что Бобриков так споро прибыл на место разборок, тоже наводило на некоторые размышления.

Хуже всего было, что этот проходимец мог увезти столь нужный мне кусок реликвии неизвестно куда. Возвращать Куликовым украденное этот тип точно не собирается, а каким будет решение императора, знает только император. Но и ехать сейчас в Гарашиху казалось бессмысленной затеей: без Валерона я не могу использовать Слияние. Точнее, использовать-то могу, но результата не будет, потому что отсутствует важное условие — тот, в ком реликвия собирается. Хоть садись и думай, как можно обойти это ограничение…

— Ну и если император на сторону нового Куликова встанет, Дугарск загнется, — пессимистично продолжил Прохоров.

— Он и так почти загнулся.

— Здесь до сих пор работают целители. Новый князь этим заниматься не будет. Потому как пока найдет кого — Дугарск накроет. Да и, по слухам, нищий он совсем. Все, что еще работает тута, закроется.

— Значит, нужно у него как-то осколок отобрать… — заметил я, думая совсем не о целителях.

— Да там уж толпа отбирателей-то. Даже пара гильдий в Гарашиху выехала. Думаешь, поедь еще мы, че изменится?

— Не изменится, — согласился я.

А вот если бы туда добрался Валерон, то да, изменилось бы. Мысли были уже не о работе, а о краже того, что должен был украсть я и никто другой. Вот же ушлый тип этот молодой Куликов. Князем захотел стать. А вот фиг ему.

Из рук все вываливалось, так что отложил дела и решил прогуляться до конторы, а то газеты не просматривал уже слишком долго. Мало ли что там измениться могло за это время.

Предчувствия меня не обманули, причем для получения информации мне даже зарываться в газеты не пришлось — все рассказал местный служащий, нашедший благодарного слушателя в моем лице.

— Что делается-то, Петр Аркадьевич, — плаксиво завел он. — Что делается-то?

— Это вы про украденный кусок реликвии?

— Именно так. Это ж где ж такое видано, чтобы вор мог требовать себе титул, а не сидеть в тюрьме? Мир сошел с ума. Как есть сошел.

— Думаете, император ему пойдет навстречу?

— Одному уже почти пошел, так чего бы не пойти другому? Или вы думаете, что ваша семья какая-то исключительная?

— При чем тут моя семья? — удивился я.

— Так у Вороновых же князь почти сменился. Не знали разве?

— Был же Максим Константинович…

— А теперь будет его племянник. Неужто до вас известия не дошли?

— Мы не общаемся с родственниками, а газеты я давно не просматривал. Вот как раз и решил завернуть к вам, чтобы быть в курсе новостей. Оказалось, что я очень много пропустил, — несколько растерянно сказал я. — Последним, что я слышал о князе Воронове, было известие о краже у него кусков реликвии. Насколько я помню, всех, кроме двух штук.

— В том-то и дело, Петр Аркадьевич, — обрадованно начал меня просвещать служащий. — Что эти два куска были украдены раньше. И не кем иным, как вдовствующей княгиней.

— Если нынешний князь — племянник прошлого, то вдовствующая княгиня действовала в интересах внука, как я понимаю.

— Да, она посчитала несправедливым, что одному внуку достался кусок реликвии, а остальным нет. Точнее, конкретному остальному — внук-то там не один, да?

Он посмотрел на меня, ожидая подтверждения, пришлось разочаровать:

— Я не общался с Вороновыми. Мой отец погиб, когда я был совсем маленьким, а вдовствующая княгиня не выносила мою мать. Поэтому я понятия не имею, сколько у меня родственников. Да и неинтересно мне это, честно говоря.

— Как это неинтересно? — удивился он. — Князья очень важны для страны. Они определяют внутреннюю политику.

— Я человек аполитичный, — заметил я и вернул разговор в прежнее русло:

— То есть вдовствующая княгиня подменила два куска реликвии и настоящие вручила любимому внуку?

Чтобы у него оказалось в два раза больше прав, чем у меня. О том, что остальные куски реликвий украдут, она, разумеется, знать не могла, но результат сыграл на пользу тому внуку, которому надо. Зато я теперь знаю где недостающие части. Почти знаю: осталось выяснить адрес кузена.

— Суть вы уловили, Петр Аркадьевич, — согласился служащий. — А когда украли остальные куски, молодой Воронов сообразил, какой козырь у него оказался в руках, и решил отобрать титул и все остальное у дядюшки. Не слишком красивый поступок, но ходят слухи, что это было именно лишение недостойного представителя в пользу достойного. Формально новый князь ничего не крал, в отличие от Куликова.

— А решение о передаче титула уже принято? — заинтересовался я, потому что, с моей точки зрения, такие вещи требуют куда больших сроков рассмотрения.

Если всех, кто подсуетился и отжал законными и незаконными методами куски реликвий, считать с ходу князьями, в государстве воцарится бардак, пусть даже речь идет исключительно о разборках среди родственников. И положительное решение император может принимать только в том случае, если он уверен: родственники друг друга поубивают, и титул можно будет списать в прошлое.

— Нет, но эксперты сходятся во мнении, что принято будет решение в пользу молодого, потому что старый не смог обеспечить сохранность своих осколков, а значит, не может считаться полноценным князем. С разбитыми реликвиями вообще очень все неоднозначно.

Он еще долго делился со мной своими размышлениями, и приступить к изучению газет я смог, только когда в контору явился еще один посетитель и весь интерес перенесся на него. Для служащего вновь пришедший оказался куда более подходящим собеседником, поскольку они оба дружно стали переживать об участи Дугарска, выказывая те же самые опасения, что и Прохоров.

И пока эти двое обменивались почти идентичными представлениями о том, что будет дальше, я изучал газеты. Уверенность в смене князя у Вороновых зиждилась исключительно на заявлении вдовствующей княгини, сказавшей, что если князь не в состоянии уследить за реликвией, то князем быть недостоин. И это при том, что фактически именно она отвечала за сохранность главной семейной ценности. Похоже, Максим Константинович был не слишком любимым сыном, если его мать предлагала передать титул его племяннику. Кстати, фотография племянника прилагалась. Чем-то он смахивал на моего отца: тот же бравый вид, та же отменная военная выправка. Только если судить по биографии, этот представитель семьи Вороновых предпочитал защищать рубежи империи, не выезжая за пределы столицы. И брак у него тоже был правильным: супругой его была представительница другого княжеского семейства.

Кроме Вороновых, аналогичный скандал случился в еще одном семействе, где владелец пары осколков обратился к императору с требованием признать князем именно его, отняв титул у нынешнего носителя. Один факт — случайность, два — совпадение, а три — закономерность. Создавалось впечатление, что кто-то умело подергал за ниточки, заставив молодых идиотов выступить с подобными заявлениями. И причиной этого вряд ли были кражи осколков. Последняя скорее выступила камнем, запустившим лавину. Как бы она и меня не подгребла под собой, как одного из представителей княжеского семейства.

— Вычитали чего интересного, Петр Аркадьевич? — спросил служащий, когда я возвращал газеты.

— Император пока своего слова не сказал.

— Только на это и уповаем. Только на это. Вор должен быть наказан, — с таким жаром заявил он мне, как будто похитивший осколок реликвии покусился и на что-то принадлежащее лично моему собеседнику.

Возможно, при смене князя он действительно чего-то лишится, но спрашивать я, разумеется, не стал, попрощался и в задумчивости направился домой. От работы с автомобилем пришлось отказаться: в голову лезли разные мысли, сильно отвлекавшие от дела. И если бы просто отвлекавшие, а так я реально запорол пару заготовок, после чего окончательно плюнул на работу, вернулся в дом, где выбрал книгу с самой яркой обложкой и углубился в изучение перипетий вымышленного героя, которого на протяжении книги столько раз били по голове, что в реальной жизни он бы уже был завсегдатаем заведения для душевнобольных. Тем не менее читать было интересно, а еще это хорошо отвлекало от ненужных мыслей. Читал я до ужина и после, но книга была толстенькая, и дочитать я ее в этот день не успевал.

Когда героя опять приложили по голове до потери сознания раз примерно в двадцатый, я ее отложил и отправился спать, последовав примеру Прохорова, храп которого уже минут двадцать разносился по дому. И как только я улегся в кровать, проявился Валерон.

— Я думал, ты меня ждешь! — обиженно тявкнул он.

— Я тебя жду, — спохватился я. — Ты не представляешь, насколько я тебя жду.

— Гриша тоже ждет, — сообщил Митя, который всегда, когда я находился в доме, считал себя моим телохранителем и находился рядом. — Он тебе какую-то вкусняшку сделал.

— Вкусняшка — это хорошо, — обрадовался Валерон. — А то я настолько исхудал, таскаясь по Петиным делам, что мне нужно срочно восстанавливать силы. А что он сделал?

— Куски теста, жаренные в масле, — отрапортовал Митя, таким образом охарактеризовав печенье «Хворост».

— Это блины, что ли? — разочарованно тявкнул Валерон. — Разве это вкусняшка? Это так, повседневность.

Он вздохнул и грустно положил морду на лапы. Мол, я бегаю из последних сил, а силы-то восстанавливать нечем. Ничего, попробует — изменит свое мнение. Потому что хворост был сделан по всем валероновым вкусам: сладкий и хрустящий. Рецепт был взят из кулинарной книги, обнаруженной в одном из притащенных Валероном ящиков. Прохоров из этой книги уже несколько штук опробовал, и результат удовлетворил нас обоих. Осталось узнать, удовлетворит ли он взыскательные вкусы моего помощника.

— Валерон, тебе понравится.

— Блины я, конечно, люблю, но не настолько, чтобы они компенсировали мои моральные страдания, — намекнул Валерон.

— Слушай, у нас такие проблемы, что не до моральных страданий, — не выдержал я. — Последний кусок куликовской реликвии украли без нас.

— Я заметил, — сварливо ответил Валерон. — Когда рядом с княжной слияние не сработало, пришлось проводить расследование, в результате чего я вышел на типа, злоумышлявшего на нас. Даже на двух типов. Но второй больше злоумышлял на князя Куликова, поэтому я у него ничего не взял. Пусть князь сам берет с него компенсацию.

В потоке Валероновых слов я вычленил главное: о краже осколка он в курсе. Но от этого судьба осколка не прояснилась.

— Бог с ней, с компенсацией, — отмахнулся я. — Осколок что?

Валерон вместо ответа выплюнул куликовскую реликвию. Теперь в ней были все куски, не хватало только мелкой крошки, из-за чего реликвия выглядела незавершенной.

— Осталось подтянуть мелочевку и активировать, — довольно тявкнул помощник. — Кто молодец? Я молодец.

— Ты не просто молодец. Ты наш спаситель.

Я вертел в руках реликвию и понимал, что для активации ей не хватает самой малости, но за этой малостью придется тащиться в зону, потому что активировать ее нужно сразу после того, как она соберется. Без вариантов.

— А теперь жду рассказ. Как тебе удалось найти осколок? И что за двое злоумышляющих? И что там с астафьевскими?

При последнем вопросе Валерон поморщился и чихнул.

— В Озерном Ключе их нет. И запахи все старые. Я покрутился немного, но про них никто ничего не говорил, так что я счел бесперспективным оставаться там дальше и решил вернуться домой. Поскольку у меня было поручение, то я завернул в Гарашиху и обнаружил, что нас обворовали.

— Княжну, — поправил я.

— В данном случае — нас. Потому что эта штука была нам нужна. Мы ее планировали изъять. А значит, это изъятие у нас, — не согласился Валерон. — Голимое злостное злоумышление.

— Которое ты компенсировал, — уверенно сказал я.

— Не совсем, но что мог, то компенсировал.

Он скромно поскреб лапой и выплюнул крошечные серебряные ножницы и несколько толстеньких пачек банкнот общей суммой аж в пятьдесят тысяч. Как-то не вяжется это с нищетой куликовского родственника.

— Это точно деньги того, кто украл реликвию? — подозрительно уточнил я.

— Обижаешь. Стал бы я что-то брать у тех, кто на нас не злоумышляет? — Сделал честную морду Валерон. Получилось у него так себе, потому что, на мой взгляд, выглядел он жуликовато. — Своего у него ценного только вот эти ножнички и были. А деньги не сразу появились. Пришлось подождать.

Насколько я понял из рассказа Валерона, куликовскому родственнику передал деньги князь Бобриков, договоренность с которым была раньше. Именно князь подбил молодого человека на противоправные действия, пообещав заплатить в случае удачи. Удача была частичная, поэтому и плата оказалась половинчатой: Бобриков пообещал сто тысяч, а дал только пятьдесят. Сумма казалась великоватой для того, чтобы просто сделать гадость соседу. Этим соображением я поделился с Валероном.

— А он не свои платил. Я потом проследил за ним. Он с доверенным лицом болтал о ерунде всякой, причем сказал, что, может, остальные деньги не придется ни отдавать, ни возвращать, если правильно разыграть карту. Он и эти не хотел отдавать, но Куликов-младший закатил истерику и заявил, что, если не получит хоть что-то, выступит с заявлением.

— Все страньше и страньше… Бобриков явно действовал не по своей инициативе и не использовал своих денег. Он просто был передаточным звеном.

— Нужно было и у него компенсацию изъять? — «догадался» Валерон. — Давай завтра? Отосплюсь — и вперед.

— Не надо брать с него компенсации. Имен он никаких не называл?

— В отношении уворованного осколка? Ни одного. Но я только до обеда в Гарашихе был. Может, потом и говорили про кого.

— А после обеда ты что делал? — удивился я прошедшему времени. Не мог Валерон настолько долго добираться из Гарашихи до Дугарска.

— Я пробежался на рекомендованное Гришей место. Я вспомнил, что там есть вещь, которая нам необходима. Мне-то уж точно. Я ее даже без контейнера прихватил. Чего лишнее-то таскать, правда?

И Валерон гордо выплюнул огромнейшее напольное зеркало, которое встало в углу комнаты как родное. Даже не знаю, радоваться ли тому, что имущество прирастает, или огорчаться тому, что все это происходит случайным образом и за счет чужих вещей.