Синий сапфир

4

– Гвенни, Гвенни, просыпайся!

Я с трудом вынырнула из глубин своего сна, где я в образе древней, согбенной старухи сидела напротив ослепительно красивого Гидеона и утверждала, что меня зовут Гвендолин Шеферд и что я прибыла из 2080 года, – и посмотрела в родное курносое лицо моей сестрёнки Каролины.

– Ну наконец-то! – сказала она. – Я уж думала, не добужусь тебя. Когда ты вчера вечером пришла домой, я уже спала, при этом я действительно старалась не заснуть. Ты опять принесла какое-нибудь офигенное платье?

– Нет, на этот раз нет. – Я села в кровати. – На этот раз я смогла переодеться там.

– Теперь всё время будет так? Теперь ты всегда будешь возвращаться домой, когда я уже сплю? Мама стала такая странная с тех пор, как с тобой это случилось. Нам с Ником тебя не хватает – без тебя ужины какие-то не такие.

– Они и раньше бывали не такие, – заметила я, опускаясь назад в подушки.

Вчера вечером меня привезли домой на лимузине, шофёр был незнакомый, но рыжий мистер Марли проводил меня прямо до двери.

Гидеона я вчера больше не видела, но так оно было и лучше. Хватит того, что он снился мне всю ночь.

Меня впустил в дом мистер Бернард, бабушкин дворецкий – вежливый, как всегда, и, как всегда, абсолютно непроницаемый. Мама встретила меня на лестнице и обняла так крепко, как будто я вернулась из экспедиции на Южный полюс. Я тоже была рада её видеть, но всё ещё сердилась на неё. Было неприятно обнаружить, что твоя собственная мать тебя обманывает. И причин этого она раскрывать не хотела. Кроме пары загадочных фраз («не доверяй никому – опасно – тайна – бла-бла-бла») я не узнала от неё ничего, что могло бы объяснить её поведение. Поэтому, а также потому, что я почти падала с ног от усталости, я без лишних слов съела кусочек холодного цыплёнка и отправилась в постель, не посвятив маму в события дня. И что бы она делала с этой информацией? Она и так очень беспокоилась. Мне показалось, что она выглядит почти так же утомлённо, как и я.

Каролина снова потрясла меня за руку.

– Эй, не засыпай!

– Ладно. – Я с усилием перебросила ноги через край кровати и осознала, что, несмотря на долгий телефонный разговор с Лесли перед сном, я всё-таки как-то выспалась. Но где же Хемериус? Он испарился, когда я вчера вечером отправилась в ванную, и с тех пор не появлялся.

Под душем я окончательно проснулась. Я, вопреки запрету, вымыла волосы дорогим маминым шампунем с бальзамом, пойдя даже на риск, что меня может выдать чудесный аромат роз и грейпфрута. Вытирая насухо волосы, я невольно задалась вопросом, нравится ли Гидеону запах роз и грейпфрута, но тут же строго призвала себя к порядку.

Поспав один-два часа, я опять думала про этого типа! Ну чего уж такого грандиозного произошло, скажите на милость,? Ладно, мы немного пообнимались в исповедальне, но через короткое время он снова выступил в роли Тошнилова, и об этом возврате к реальности мне совершенно не хотелось вспоминать, не важно, выспалась я или нет. Что я, кстати, сказала и Лесли, которая вчера всё никак не могла про это наслушаться.

Я высушила волосы феном, оделась и побежала вниз по лестнице в направлении столовой. Каролина, Ник, мама и я жили на четвёртом этаже нашего дома. Там, в отличие от остальной части этой коробки, находившейся в собственности семьи как минимум с начала времён, было по крайней мере как-то уютно.

Остальная часть дома была забита антиквариатом и портретами многочисленных предков, из которых очень немногие радовали глаз. И у нас имелся бальный зал, в котором Ник с моей помощью научился кататься на велосипеде, естественно, втайне от остальных, но в наше время транспорт в большом городе ужасно опасный, это всякий знает.

Я снова пожалела, что мама и мы не можем питаться у себя наверху, но моя бабушка леди Ариста настаивала на том, чтобы мы все собирались в тёмной столовой, чьи стены были обшиты панелями цвета молочного шоколада (это было единственное красивое сравнение, которое пришло мне в голову. Остальные были… кхм… скорее неаппетитными).

Зато настроение за столом было сегодня гораздо лучше, чем вчера – я заметила это сразу, как только вошла.

Леди Ариста, которая неизменно напоминала преподавательницу балета, шлёпающую учеников по пальцам, дружелюбно сказала:

– Доброе утро, детка, – а Шарлотта и её мама улыбались мне так, как будто они знали что-то такое, о чём я не имела понятия.

Поскольку тётя Гленда обычно никогда мне не улыбалась (и вообще вряд ли кому улыбалась, не считая кислого приподнятия уголков губ), у меня сразу же возникли подозрения.

– Что-нибудь случилось? – спросила я.

Мой двенадцатилетний брат Ник улыбнулся мне, когда я села на своё место рядом с Каролиной, а мама поставила передо мной гигантскую тарелку с тостами и омлетом. Когда их аромат шибанул мне в нос, я чуть не упала в обморок от голода.

– Ах ты Боже мой, – сказала тётя Гленда. – Ты, видимо, хочешь, чтобы твоя дочь потребила месячную норму жира и холестерина прямо сейчас, не так ли, Грейс?

– Именно, – равнодушно ответила мама.

– Она потом возненавидит тебя за то, что ты не следила как следует за её фигурой, – заметила тётя Гленда и опять улыбнулась.

– Фигура Гвендолин безупречна, – сказала мама.

– Пока что – возможно, – отреагировала тётя Гленда, по-прежнему улыбаясь.

– Вы что-то подмешали тёте Гленде в чай? – шёпотом спросила я Каролину.

– Кто-то недавно позвонил, и с тех пор тётя Гленда и Шарлотта в наилучшем расположении духа, – прошептала Каролина в ответ. – Их как подменили!

В этот момент снаружи на подоконник приземлился Хемериус. Сложив крылья, он просочился сквозь оконное стекло.

– Доброе утро! – обрадованно сказала я.

– Доброе утро! – ответил Хемериус и скакнул с подоконника на свободный стул.

Все остальные удивлённо уставились на меня, а Хемериус стал чесать себе живот.

– У тебя тут обнаружилась довольно-таки приличная семейка – я ещё не полностью в теме, но мне уже бросилось в глаза, что в этом хозяйстве очень много девушек. Слишком много, я бы сказал. И половина из них, похоже, срочно нуждается в щекотании. – Он тряхнул крыльями. – А где отцы всех этих деток? И где домашние животные? Такой громадный дом и даже ни одной канарейки – я разочарован!

Я ухмыльнулась.

– А что тётушка Мэдди? – с удовольствием приступив к еде, спросила я.

– Боюсь, что потребность во сне моей дорогой золовки несколько больше её любопытства, – с достоинством ответила леди Ариста. Прямая как свеча, она сидела за столом и ела половинку тоста с маслом, держа его оттопыренными пальцами (я, кстати, никогда её другой не видела, всегда прямая как свеча). – Из-за вчерашнего раннего подъёма она весь день была в невыносимо дурном настроении. Я не думаю, что мы её ещё когда-нибудь увидим раньше десяти утра.

– По мне, так оно и лучше, – пронзительным голосом проверещала тётя Гленда. – Её болтовня о сапфировых яйцах и башенных часах может лишить человека последних нервов. И – как ты себя чувствуешь, Гвендолин? Я могу себе представить, что ты должна быть совершенно сбита с толку.

– Хм, – ответила я.

– Это, наверное, ужасно – вдруг осознать, что ты рождён для высокого, не будучи в состоянии соответствовать ожиданиям. – Тётя Гленда подцепила на вилку кусок помидора.

– Мистер Джордж докладывает, что Гвендолин до сих пор очень хорошо себя показывала, – сказала леди Ариста. Я ещё не успела удивиться проявлению её солидарности, как она добавила: – Во всяком случае, в соответствии с обстоятельствами. Гвендолин, тебя сегодня опять заберут после школы и отвезут в Темпл. На этот раз тебя будет сопровождать Шарлотта. – Она отпила глоточек чая.

Я не могла открыть рот, потому что иначе бы вывалился омлет, поэтому я просто таращилась в шоке, а Ник и Каролина вместо меня спросили:

– Чего это?

– Потому что, – сказала тётя Гленда, как-то странно тряся головой, – потому что Шарлотта умеет всё то, что должна уметь Гвендолин, чтобы хоть как-то справляться с заданиями. И теперь из-за – как мы все себе живо представляем – хаотичных событий двух последних дней в Темпле желают, чтобы Шарлотта помогла своей кузине подготовиться к дальнейшим перемещениям во времени. – Она выглядела так, как будто её дочь только что выиграла Олимпийские игры. По меньшей мере.

К следующим перемещениям во времени? Это как?

– А кто эта тощая злобная рыжая швабра? – осведомился Хемериус. – Ради тебя я надеюсь, что речь идёт всего лишь об отдалённом родстве!

– Не скажу, что для нас эта просьба стала неожиданной, но мы всё-таки хорошенько подумали, стоит ли нам её выполнять. В конце концов, у Шарлотты в этом деле больше нету никаких обязательств. Но… – в этом месте тощая злобная рыжая шва… тётя Гленда театрально вздохнула, – Шарлотта очень хорошо осознаёт важность всей миссии и потому проявляет самоотверженную готовность внести свою лепту в решение общей задачи.

Моя мама тоже вздохнула и посмотрела на меня сочувственным взглядом. Шарлотта убрала за ухо прядку блестящих рыжих волос и захлопала ресницами в мою сторону.

– Ась? – спросил Ник. – Чему это Шарлотта должна научить Гвенни?

– Ох, – сказала тётя Гленда, и её щёки зарумянились от рвения. – Много чему, но совершенно абсурдно думать, что Гвендолин за короткое время сумеет нагнать всё то, чем Шарлотта овладела за многие годы, не говоря уже о – ну – скорее несправедливом распределении природных талантов в данном конкретном случае. Можно лишь попытаться передать самое насущное. Гвендолин прежде всего не хватает – прямо-таки трагическим образом – общих знаний и манер, необходимых в соответствующие эпохи – как я слышала.

Вот наглость! От кого это она такое слышала?

– Да, манеры совершенно необходимы, когда человек сидит в запертом подвале. Иначе какая-нибудь подвальная мокрица может увидеть, как он ковыряет в носу.

Каролина захихикала.

– О нет, Гвенни, с сожалением должна тебе сказать, что в ближайшее время тебе будет немножечко сложнее. – Шарлотта одарила меня взглядом, который, видимо, должен был выразить сочувствие, но оказался хамским и злорадным.

– Твоя кузина права. – Я всегда немного боялась пронизывающего взгляда леди Аристы, но сейчас я под ним просто вздрогнула. – По высочайшему распоряжению ты будешь проводить много времени в восемнадцатом столетии, – сказала она.

– Причём на людях, – добавила Шарлотта. – На людях, которым покажется странным, что ты не знаешь имени правящего короля. Или что такое ридикюль.

Простите, что?

– А что такое ридикюль? – полюбопытствовала Каролина.

Шарлотта тонко улыбнулась.

– Пускай твоя сестра тебе объяснит.

Я сердито посмотрела на неё. Почему ей всегда доставляло удовольствие выставлять меня глупой невеждой? Тётя Гленда тихо засмеялась.

– Эт такая сумочка, типа как пакет, забитая в основном всякой фигнёй для вязания, – сказал Хемериус. – И носовыми платками. И пузырьками с нюхательной солью.

Ага!

– Ридикюль – это устаревшее название дамской сумочки, Каролина, – сказала я, не сводя глаз с Шарлотты. У той удивлённо дрогнули веки, но тонкая улыбка не увяла.

– По высочайшему распоряжению? Что это значит? – Моя мама повернулась к леди Аристе. – Я думала, что мы все сошлись на том, что они должны держать Гвендолин – насколько возможно – вне этого дела. Что её будут просто посылать для элапсирования в безопасное время. Как они могли решиться на то, чтобы подвергать её опасности?

– Это тебя не касается, Грейс, – холодно ответила бабушка. – Ты и так уже много натворила. – Мама прикусила губу. Её гневный взгляд переместился с леди Аристы на меня, затем она отодвинула стул и поднялась. – Мне пора на работу, – сказала она. Чмокнув Ника в макушку, она посмотрела на нас с Каролиной. – Успехов в школе. Каролина, не забудь платок к уроку труда. Увидимся вечером.

– Бедная мама, – прошептала Каролина, когда та вышла из столовой. – Она вчера вечером плакала. По-моему, ей совершенно не нравится, что ты получила этот ген.

– Да, – ответила я. – Я тоже это заметила.

– Не ей одной, – подал голос Ник, бросив многозначительный взгляд на Шарлотту и тётю Гленду, которая по-прежнему улыбалась.

Я никогда ещё не вызывала столько внимания в классе, как сегодня. И всё потому, что половина моих одноклассников вчера видела, как меня увозит чёрный лимузин.

– Ставки всё ещё принимаются, – объявил Гордон Гельдерман. – Суперставка номер один: Вчерашний тип – голубой продюсер с телевидения, где Шарлотта и Гвендолин проходили кастинг, но Гвендолин победила; возможность номер два: этот тип – ваш голубой кузен, у него сервис по прокату лимузинов; возможность номер три…

– Ах, заткнись, Гордон, – тряхнув волосами, фыркнула Шарлотта и села на своё место.

– Мне кажется, ты должна нам объяснить, почему обнималась с этим типом ты, но в лимузин с ним села Гвендолин, – сказала Синтия Дейл вкрадчивым тоном. – Лесли пыталась нас убедить, что это её репетитор!

– Ага, репетитор приезжает на лимузине и держится за ручки с нашей Снежной королевой, – сказал Гордон Гельдерман и злобно посмотрел на Лесли. – Жалкая попытка замести следы!

Лесли пожала плечами и улыбнулась мне.

– Мне сходу не пришло в голову ничего лучшего. – Она опустилась на своё место.

Я огляделась в поисках Хемериуса. В последний раз я его видела сидящим на школьной крыше, откуда он весело помахал мне лапой. У него, конечно, была инструкция находиться от меня подальше во время уроков, но я не верила, что он будет её придерживаться.

–– Похоже, что с зелёным всадником настоящий тупик, – сказала Лесли приглушённым голосом. В отличие от меня она ночью не очень много спала, потому что сидела в интернете. – Так называется известная нефритовая фигурка династии Мин, но она находится в пекинском музее, потом есть ещё статуя на базарной площади одного немецкого города, Клоппенбурга, а также имеются две книги с таким названием, одна из которых – роман 1926 года, а другая – книга для детей, но она вышла уже после смерти твоего деда. Это пока всё.

– Я думала, что, может быть, есть такая картина, – сказала я. В кинофильмах все тайники спрятаны в картинах или за картинами.

– Мимо, – ответила Лесли. – Был бы это синий всадник, тогда другое дело. Я попробовала пропустить «ЗЕЛЕНЫЙ ВСАДНИК» через генератор анаграмм. Но – конечно, если «ВЕЙНИК НЫЛА ЗДЕС что-то означает, то явно не для меня. Я несколько штук распечатала, может, тебе они что-нибудь скажут?

– «И В СЛЁЗЫ НАД НЕЙ», – прочитала я. – «К ИНСАЙД НЕ ВЫЛЕЗ». Хм, хм, надо подумать…

Лесли захихикала.

– Мой абсолютный любимец – «К ЗАДНЕЙ ВЫНЕСЛИ». О, мистер Бельчонок на марше!

Она имела ввиду мистера Уитмена, который, как обычно, бодрым шагом вошёл в класс. Своё прозвище он получил от нас из-за огромных карих глаз. Правда, тогда мы ещё не знали, кто он такой на самом деле.

– Я до сих пор ожидаю, что он запишет нам нарушение дисциплины за вчерашнее, – сказала я, но Лесли лишь мотнула головой.

– Не прокатит, – коротко ответила она. – Или, может, директор Гиллз должен узнать, что его учитель английского языка занимает важный пост в ужасно тайном Тайном обществе? Потому что я так ему и скажу, если он соберётся на нас наябедничать. Ой, дерьмо, он идёт сюда. И снова смотрит так высокомерно!

Мистер Уитмен действительно подошёл к нам. Он положил Лесли на стол толстую папку, которую конфисковал у нас вчера в туалете для девочек.

– Я подумал, что ты захочешь получить назад этот… занимательный набор бумажек, – насмешливо произнёс он.

– Да, спасибо, – ответила Лесли и слегка покраснела. Под «набором бумажек» имелась ввиду её большая папка, содержавшая результаты наших исследований феномена путешествия во времени. В папке было всё, что мы обе (прежде всего, конечно, Лесли) разузнали о Стражах и графе Сен Жермене. На странице 34, прямо под записями насчёт телекинеза, имелась заметка, относящаяся непосредственно к мистеру Уитмену: «Бельчонок тоже член Ложи? Кольцо. Значение?». Мы могли лишь надеяться, что мистер Уитмен не принял на свой счёт именно эту заметку.

– Лесли, мне не хочется об этом говорить, но я считаю, что тебе лучше направить свою энергию на школьные предметы. – Мистер Уитмен улыбался, но в его голосе слышалось, помимо насмешки, что-то ещё. – Не всё, что кому-то кажется интересным, для него полезно.

Это была что, угроза? Лесли молча взяла папку и сунула её себе в сумку.

Остальные с любопытством глядели на нас. Они, очевидно, спрашивали себя, о чём это говорит мистер Уитмен. Шарлотта сидела достаточно близко, чтобы всё слышать, и в её взгляде сквозило явное злорадство. Когда мистер Уитмен добавил:

– А ты, Гвендолин, должна понять, что сдержанность является одним из тех качеств, которые для тебя не только желательны, но и обязательны, – она согласно кивнула. – Действительно жаль, что ты ведёшь себя настолько недостойно.

Как несправедливо! Я решила последовать примеру Лесли. И мы с мистером Уитменом пару секунд молча таращились друг на друга. Затем он широко улыбнулся и внезапно похлопал меня по щеке.

– Ладно, выше голову! Я уверен, что ты ещё многому научишься! – сказал он и прошёл дальше. – Ну, Гордон, как дела? Твоё сочинение опять целиком списано с интернета?

– Но ведь вы всегда говорили, что мы можем использовать любые источники, какие только найдём, – стал оправдываться Гордон, которому удалось за одно предложение охватить голосом две октавы.

– Чего хотел от вас Уитмен? – Синтия Дейл наклонилась к нам со своего места. – Что это была за папка? И почему он тебя погладил, Гвендолин?

– Никаких причин для ревности, Син, – сказала Лесли. – Он нас любит ничуть не больше, чем тебя.

– Ах, – ответила Синтия. – Ревность тут совершенно не при чём. То есть – алло? Почему это все думают, что я в него влюблена?

– Может быть, потому, что ты глава фан-клуба Уильяма Уитмена? – предположила я.

– Или потому что ты двадцать раз написала на клочке бумаги «Синтия Уитмен», объясняя это тем, что ты хочешь знать, как оно будет смотреться? – добавила Лесли.

– Или потому что ты…

– Ладно, – зашипела Синтия. – Это было один раз. И давно прошло.

– Это было позавчера, – уточнила Лесли.

– За это время я стала более зрелой и взрослой. – Синтия вздохнула и огляделась. – В этом виноваты все эти детишки. Если бы у нас в классе были хоть наполовину разумные парни, никто бы и не стал заглядываться на учителей. Кстати. Что, собственно, насчёт того типа, который увёз тебя вчера на лимузине? Между вами что-то есть?

Шарлотта насмешливо фыркнула, чем привлекла внимание Синтии.

– Ну, не скрытничай, Шарлотта. У кого-нибудь из вас что-то с ним есть?

Тем временем мистер Уитмен стал за свой пульт и велел нам заняться Шекспиром и его сонетами.

В виде исключения я была ему за это очень благодарна. Лучше Шекспир, чем Гидеон! Разговоры вокруг стихли, уступив место вздохам и шуршанию бумаг. Я успела только услышать, как Шарлотта ответила: «Ну, у Гвенни совершенно точно нет».

Лесли сочувственно посмотрела на меня.

– Она себе даже не представляет, – прошептала она. – Собственно, её можно только пожалеть.

– Да, – шепнула я в ответ, но на самом деле мне было жаль самоё себя. Вторая половина дня в обществе Шарлотты будет совершенно точно колоссальным удовольствием.

Лимузин на сей раз ожидал нас после уроков не прямо перед школьными воротами, а был деликатно припаркован несколько дальше. Рядом с ним нервно вышагивал рыжий мистер Марли, который при виде нас занервничал ещё больше.

– Ах, это вы, – недовольно сказала Шарлотта, и мистер Марли залился краской. Сквозь открытую дверцу Шарлотта бросила взгляд в салон лимузина. Он был пуст, не считая шофёра – и Хемериуса. Шарлотта выглядела разочарованной, что меня несколько прибодрило.

– Надеюсь, ты по мне скучала? – Хемериус довольно развалился на сиденье. Мистер Марли сел спереди, а Шарлотта устроилась рядом со мной и молча уставилась в окно.

– Это хорошо, – продолжал Хемериус, не дожидаясь моего ответа. – Но ты, конечно, понимаешь, что у меня, помимо присмотра за тобой, есть и другие обязанности!

Я закатила глаза, и Хемериус захихикал.

Мне его действительно не хватало. Уроки тянулись как резина, а когда миссис Каунтер завела свою бесконечную волынку о полезных ископаемых Балтии, мне страшно захотелось увидеть Хемериуса и услышать его замечания. Кроме того, я бы с радостью представила его Лесли (это уж как получится). Лесли, кстати, была совершенно очарована его описанием, несмотря на то что мои попытки нарисовать его были не слишком лестными для бедного водосточного демона («А что это за прищепки?» – спросила она, показывая на изображённые мною рожки).

– Наконец-то невидимый друг, который может оказаться полезным! – сказала она с воодушевлением. – Ты подумай: в отличие от Джеймса, который только и может бессмысленно торчать в своей нише и ныть по поводу твоих манер, этот водосточный призрак сможет для тебя шпионить и подсматривать за закрытыми дверями!

Мне подобная мысль не приходила в голову. И в самом деле – сегодня утром в этом эпизоде с реди… реви… короче, с устаревшим названием сумочки Хемериус оказался действительно полезным.

– Хемериус может стать нашим тузом в рукаве, – добавила Лесли. – Не то что этот капризный бездельник Джеймс.

К сожалению, в отношении Джеймса она была права. Джеймс был – м-да, кто же он был, собственно говоря? Если бы он гремел цепями или заставлял люстры дрожать, то его официально можно было бы назвать школьным призраком. Джеймс Огаст Перегрин Пимплботтом был симпатичный юноша примерно двадцати лет, в белом напудренном парике и сюртуке в цветочки – и он был мёртв вот уже 229 лет. Наша школа была когда-то его отчим домом, и он, как и большинство призраков, не желал осознавать, что он уже умер. Для него столетия его призрачной жизни были просто кошмарным сном, от которого он надеялся пробудиться. Лесли предполагала, что свет в конце тоннеля он просто-напросто проспал.

– Джеймс не такой уж бесполезный, – возразила я. Только накануне я решила, что Джеймс как житель XVIII века очень даже может оказаться полезным – к примеру, научить меня фехтовать. В течение пары часов я радовалась грандиозной перспективе владеть шпагой так же ловко, как Гидеон – благодаря Джеймсу. К сожалению, это оказалось колоссальным заблуждением.

На нашем первом (и, скорей всего, последнем) уроке фехтования, состоявшемся на большой перемене в пустом классе, Лесли каталась по полу от смеха. Естественно, она не могла видеть ни Джеймса, ни его сугубо профессиональные – на мой взгляд – движения, и не могла слышать его команд («Парируйте, мисс Гвендолин, парируйте! Терция! Прима! Терция! Квинта!»). Она видела только меня, отчаянно размахивающую указкой миссис Каунтер против невидимой шпаги, которую можно было рассечь как воздух. Бесполезно. И смешно.

Когда Лесли отсмеялась, она сказала, что пусть Джеймс лучше преподаст мне что-нибудь другое, и Джеймс, в виде исключения, с ней согласился. Фехтование и сражения любого рода – это мужское дело, сказал он, а самое опасное, что можно доверить рукам девушки, – это игла для вышивания.

– Мир, без сомнения, был бы лучше, если бы и мужчины придерживались этого правила, – заметила Лесли. – Но пока они этого не делают, женщины должны быть наготове. – И Джеймс почти упал в обморок, когда Лесли вытащила из своей школьной сумки двадцатисантиметровый нож. – Это поможет тебе защититься, если в прошлом на тебя нападёт какой-нибудь мерзавец.

– Он выглядит как…

– Японский кухонный нож. Режет овощи и сырое мясо как масло.

У меня по спине поползли мурашки.

– На всякий пожарный случай, – добавила Лесли. – Чтобы ты немножко увереннее себя чувствовала. Это самое лучшее оружие, которое можно было получить по-быстрому и без лицензии.

Нож, заботливо упакованный в футляр для очков, ранее принадлежавший Леслиной маме, а ныне преобразованный в ножны, перекочевал тем временем в мою сумку, вместе с рулоном ленты, которая, если верить Лесли, мне тоже пригодится.

Водитель повернул, и Хемериус, который ни за что не держался, проехался по гладкой кожаной обивке и врезался в Шарлотту. Но он тут же ловко выпрямился.

– Твёрдая, как церковная колонна, – прокомментировал он, отряхивая крылья, и искоса поглядел на неё. – Нам что, навязали её на весь день?

– Да – к сожалению.

– К сожалению что? – спросила Шарлотта.

– К сожалению, я опять осталась без обеда, – сказала я.

– Сама виновата, – ответила Шарлотта. – Но если честно, тебе не повредит сбросить пару килограммов. Ты же должна влезть в платья, которые сшила для меня мадам Россини. – На секунду она поджала губы, и я ощутила лёгкий приступ сочувствия к ней. Наверное, она действительно радовалась возможности носить пошитые мадам Россини костюмы, а потом появилась я и всё ей поломала. Конечно, не нарочно, но всё же.

– Платье, которое я надевала для визита к графу Сен Жермену, висит у меня дома в шкафу, – сказала я. – Если хочешь, я его тебе отдам. Ты сможешь надеть его на очередную костюмированную вечеринку к Синтии, и все просто упадут при виде тебя!

– Платье тебе на принадлежит, – отрезала Шарлотта. – Это собственность Стражей, ты не можешь ею распоряжаться. И в твоём шкафу ему делать нечего. – Она снова отвернулась к окну.

– Вредина и бяка! – сказал Хемериус.

Шарлотта не искала лёгких путей в завоевании симпатии других людей, она никогда этим не страдала. Тем не менее ледяная атмосфера в салоне на меня давила. Я попыталась ещё раз.

– Шарлотта?..

– Мы почти на месте, – перебила она меня. – Мне ужасно интересно, увидим ли мы кого-нибудь из Ближнего Круга. – Мрачное выражение её лица внезапно просветлело. – Я имею ввиду, кроме тех, кого мы уже знаем. Это необыкновенно волнующе. В ближайшие дни в Темпле будет не протолкнуться от живых легенд. Известные политики, нобелевские лауреаты и видные учёные соберутся в этих священных стенах, но мир ничего об этом не узнает. Здесь будет Коппе Йотланд, ох, и Джонатан Ривс-Хэвиленд – я с удовольствием пожму ему руку… – Её голос звучал – учитывая её характер – действительно воодушевлённо.

Я же не имела ни малейшего понятия, о ком она говорит. Я вопросительно поглядела на Хемериуса, но он только пожал плечами.

– Про этих фигляров я никогда не слышал, сорри, – сказал он.

– Всё знать невозможно, – ответила я с понимающей улыбкой.

Шарлотта вздохнула.

– Да, но иногда не повредит заглянуть в серьёзную газету или почитать периодику, чтобы быть в курсе мировой политики. Естественно, для этого требуется включить мозги… у кого, конечно, есть.

Как уже было сказано, Шарлотта не искала лёгких путей.

Лимузин остановился, и мистер Марли открыл дверцу. Причём со стороны Шарлотты.

– Мистер Джордано ожидает вас в Старой Трапезной. – У меня возникло ощущение, что он только усилием воли подавил слово «Сэр». – Я должен вас туда проводить.

– Я знаю дорогу, – ответила Шарлотта и повернулась ко мне. – Идём!

– В тебе есть что-то такое, отчего люди сразу же начинают тобой командовать, – заметил Хемериус. – Мне пойти с тобой?

– Да, пожалуйста, – ответила я (мы уже шли по узким проулкам Темпла). – Я лучше себя чувствую, когда ты рядом.

– Ты купишь мне собаку?

– Нет!

– Но ты меня любишь, верно? Я думаю, мне стоит почаще испаряться!

– Или помогать, – ответила я, подумав о словах Лесли. Хемериус может оказаться твоим тузом в рукаве. Она права. У кого когда-нибудь был друг, умеющий проходить сквозь стены?

– Что ты там мешкаешь? – спросила Шарлотта. Они с мистером Марли шли в двух метрах впереди нас, и только сейчас я заметила, как они похожи.

– Слушаюсь, фрекен Бок, – ответила я.

Meet the time as it seeks us.

(Ну что ж, судьбу мы смело встретим).

(The Tragedy of Cymbeline, Уильям Шекспир)