Синий сапфир

6

На этот раз нам не помешало ни перемещение во времени, ни наглый водосточный призрак. Пока играла «Аллилуйя», поцелуй был нежным и осторожным, но затем Гидеон погрузил в мои волосы пальцы и крепко прижал меня к себе. Поцелуй перестал быть нежным, а моя собственная реакция меня удивила. Моё тело внезапно стало мягким и лёгким, и а руки сами по себе обвили шею Гидеона. Я не знаю как, но в какой-то момент мы, не прекращая целоваться, оказались на софе и целовались там довольно долго – пока Гидеон вдруг не выпрямился и не посмотрел на часы.

– Действительно жаль, что мне нельзя тебя целовать, – сказал он севшим голосом. Его зрачки расширились, а щёки покраснели.

Я спросила себя, какой у меня сейчас вид. Поскольку я временно превратилась в пудинг, я была не в состоянии подняться из своего положения полулёжа. А ещё я поняла, что совершенно не представляю себе, сколько времени прошло после «Аллилуйи». Десять минут? Полчаса? Всё было возможно.

Гидеон посмотрел на меня, и я увидела в его взгляде какую-то растерянность.

– Нужно собрать наши вещи, – сказал он в конце концов. – И тебе надо срочно что-то сделать со своими волосами – они выглядят так, как будто какой-то идиот рылся в них обеими руками, а затем бросил тебя на софу… Тот, кто сейчас нас встретит, догадается в два счёта… О Боже, не смотри на меня так.

– Как?

– Как будто ты не можешь пошевелиться.

– Но это так и есть, – сказала я серьёзно. – Я пудинг. Ты превратил меня в пудинг.

Лицо Гидеона осветила короткая улыбка, затем он вскочил на ноги и начал запихивать мои учебники в сумку.

– Давай, маленький пудинг, вставай. У тебя есть расчёска или щётка?

– Где-то там внутри, – сказала я слабым голосом.

Гидеон поднял вверх футляр для очков Леслиной мамы.

– Здесь внутри?

– Нет! – вскричала я, и от испуга моё пудинговое существование закончилось. Я вскочила, выхватила из рук Гидеона футляр с японским ножом и бросила его назад в сумку. Если Гидеон и удивился, то не подал виду. Он поставил стул назад к стенке и снова поглядел на часы, а я стала расчёсывать волосы.

– Сколько у нас ещё времени?

– Две минуты, – ответил Гидеон и подобрал с пола iPod. Не представляю, как он там оказался. Или когда.

Я лихорадочно причёсывалась.

Гидеон посмотрел на меня серьёзным взглядом.

– Гвендолин?

– А? – Я опустила щётку и ответила на его взгляд так спокойно, как только могла. О Боже! Он был так невероятно хорош собой, что какая-то часть моего тела снова захотела превратиться в пудинг.

– А ты…

– Что?

– Ах ничего.

В моем животе закрутился знакомый коловорот.

– Я думаю, сейчас начнётся, – сказала я.

– Схвати покрепче сумку, её ни в коем случае нельзя потерять. И пройди немного вперёд, иначе ты приземлишься на стол.

Пройти я не успела, потому что перед глазами всё расплылось. Через долю секунды я мягко приземлилась прямо перед носом у мистера Марли, за спиной которого маячила наглая морда Хемериуса.

– Ну наконец-то, – сказал он. – Я уже четверть часа вынужден слушать, как этот рыжий разговаривает сам с собой.

– Вы в порядке, мисс? – пролепетал мистер Марли, отступая на шаг.

– Разумеется, – ответил Гидеон. Он приземлился прямо за мной и бросил на меня испытывающий взгляд. Когда в ответ я улыбнулась, он быстро отвёл глаза.

Мистер Марли откашлялся.

– Мне поручено передать, что вас ожидают в Драконьем зале, сэр. Прибыл минис… номер седьмой, он желает поговорить с вами. Если вы позволите, я отведу мисс к её автомобилю.

– У мисс нет никакого автомобиля, – отреагировал Хемериус. – У неё даже прав нет, болван.

– Это не нужно, я беру её с собой наверх. – Гидеон взял в руки чёрную повязку.

– Это действительно необходимо?

– Да, необходимо. – Гидеон завязал мне повязку на затылке. При этом он стянул мне пару волос, было больно, но я не хотела жаловаться и поэтому ограничилась тем, что закусила губу. – Раз ты не знаешь местонахождение хронографа, ты не сможешь его выдать, и никто не сумеет подстеречь нас, если мы когда.либо перенесёмся в это помещение.

– Но подвал принадлежит Стражам, а входы и выходы постоянно охраняются, – возразила я.

– Во-первых, в подвале есть и другие пути, а не только те, что ведут из нашего здания в Темпле. Во-вторых, нельзя исключить, что кто-то из своих может быть заинтересован в неожиданной встрече.

– Не доверяй никому. Даже своим собственным чувствам, – пробормотала я. Какие тут все, однако, недоверчивые.

Гидеон положил руку мне на талию и повёл меня вперёд.

– Вот именно.

Я услышала, как мистер Марли сказал «до свиданья», после чего дверь захлопнулась. Мне сейчас хотелось поговорить о многом, но я не знала, с чего начать.

– Интуиция подсказывает мне, что вы опять обнимались, – заметил Хемериус. – Интуиция и острый глаз.

– Чушь, – ответила я и услышала, как Хемериус захихикал.

– Поверь мне, я болтаюсь на земле с одиннадцатого века и знаю, как выглядит девушка, возвращающаяся с сеновала.

– С сеновала! – возмущённо повторила я.

– Ты говоришь со мной? – спросил Гидеон.

– С кем же ещё? – ответила я. – А который, собственно, час? Кстати, о сене. Я зверски проголодалась.

– Ровно полвосьмого. – Гидеон внезапно отпустил меня. Раздалось электронное пипиканье, а затем я врезалась плечом в стену.

– Эй!

Хемериус снова разразился смехом.

– Это называется настоящий кавалер!

– Извини. Этот дерьмовый мобильник здесь внизу не ловит сеть. Сорок три звонка во время нашего отсутствия, ну вообще! Это может быть только… о Боже, моя мать! – Гидеон тяжело вздохнул. – Она оставила одиннадцать сообщений на мейлбоксе.

Я продвигалась вдоль стены на ощупь.

– Ты или снимешь с меня дурацкую повязку, или поведёшь меня!

– Ладно, хорошо. – Это была снова его рука.

– Я уж не знаю, что и думать о типах, которые завязывают глаза своим подружкам, чтобы спокойно проверить входящие звонки, – заметил Хемериус.

Я тоже не знала.

– Что-то случилось?

Снова тяжёлый вздох.

– Надо полагать. Обычно мы редко звоним друг другу. Всё ещё нет сети.

– Осторожно, ступенька, – предупредил Хемериус.

– Наверное, кто-нибудь заболел, – предположила я. – Или ты забыл что-нибудь важное. Моя мама мне тоже недавно оставила штук …дцать сообщений на мейлбоксе – напоминала, чтобы я поздравила дядю Гарри с днём рождения. Фу.

Если бы Хемериус сейчас не предупредил меня, я бы точно въехала животом в набалдашник перил. Гидеон этого даже не заметил. Я спускалась по винтовой лестнице буквально на ощупь.

– Нет, это вряд ли. Я никогда не забываю дней рождения. – Его голос звучал озабоченно. – Наверное, что-то с Рафаэлем.

– Твоим младшим братом?

– Он всё время что-то затевает. Ездит в машине без прав, ныряет с утёсов и карабкается по скалам без страховки. Не знаю, кому или что он хочет доказать. В прошлом году он пострадал при полёте на параплане и провалялся три месяца в больнице с черепно-мозговой травмой. Можно было надеяться, что он сделает какие-то выводы, но нет, ко дню рождения он получает от мсье в подарок моторную лодку. Потому что, конечно же, этот идиот читает его желания по глазам. – Когда мы оказались наверху, Гидеон ускорил шаг, и я несколько раз споткнулась. – Ах, наконец! Тут есть сеть. – Видимо, он начал на ходу прослушивать сообщения из мейлбокса. К сожалению, я ничего не могла разобрать.

– Вот дерьмо! – это всё, что я услышала, причём несколько раз. Он снова отпустил меня, и я слепо двинулась вперёд.

– Если ты не хочешь врезаться в стену, то поверни сейчас налево, – сообщил Хемериус. – О, он вроде вспомнил, что у тебя нету встроенного радара.

– Окей… – пробормотал Гидеон. Его рука коротко коснулась моего лица и затылка. – Гвендолин, извини. – В его голосе звучало беспокойство, но я сильно подозревала, что оно относится не ко мне. – Ты найдёшь одна путь назад? – Он развязал платок, и я зажмурилась от света. Мы стояли перед ателье мадам Россини.

Гидеон легко погладил меня по щеке и криво улыбнулся.

– Ты ведь найдёшь дорогу, да? Машина тебя ждёт. Завтра увидимся.

И прежде чем я успела ответить, он развернулся и ушёл.

– И вот его уж нет, – прокомментировал Хемериус. – Не очень изысканные манеры, надо сказать.

– Так что случилось? – крикнула я вдогонку Гидеону.

– Мой брат сбежал из дома, – ответил он, не оборачиваясь и не замедляя шаг. – И угадай с трёх раз, куда он направляется. – И он исчез за следующим углом раньше, чем я успела угадать хоть раз.

– Ну, наверняка не на Фиджи, – пробормотала я.

– Я думаю, лучше бы ты с ним в сено не ходила, – заявил Хемериус. – Теперь он думает, что ты лёгкая добыча, и больше не прилагает никаких усилий.

– Прекрати, Хемериус. Твоя болтовня про сено меня нервирует. Мы просто немного поцеловались.

– Тогда нет причин превращаться в помидор, дружочек!

Я приложила ладони к горящим щекам и разозлилась.

– Пойдём, я голодная. Сегодня у меня по крайней мере есть шанс поучаствовать в ужине. И, может быть, нам удастся по дороге бросить взгляд на таинственных мужчин из Ближнего Круга.

– Только не это! Я слушал их всё утро, – сказал Хемериус.

– О, хорошо! Рассказывай!

– Ску-ко-ти-ща! Я думал, они будут пить кровь из черепов и рисовать на руках таинственные руны. Но не-е-ет, они только и делали, что говорили, все такие в костюмах и галстуках.

– А о чём конкретно?

– Сейчас посмотрим, смогу ли я подытожить. – Он откашлялся. – В основном речь шла о том, можно ли нарушить золотые правила, чтобы перехитрить Чёрный Турмалин и Сапфир. Супер идея, сказали одни; не-е-е, ни в коем случае – это уже другие; потом опять первые: а вот и можно, иначе ничего не получится со спасением мира, а вы трусы; на что вторые: не-е-е, это зло, кроме того, опасно для континуума и морали; тогда первые: да, но какая разница, если будет спасён мир; потом высокопарная болтовня с обеих сторон – по-моему, тут я заснул. В конце концов они все сошлись на том, что Алмаз, к сожалению, склонен к самовольным действиям, а Рубин кажется совершенной простофилей и не годится для миссий «Операция Опал» и «Операция Жадеит» по причине своей простоты. Улавливаешь?

– Кхм…

– Я, разумеется, кинулся тебя защищать, но они меня не слушали, – продолжал Хемериус. – Потом они заговорили о том, что тебя надо держать подальше от любой информации. Что ты в своём невежестве и наивности, обусловленной недостатком воспитания, подвергаешь риску свою же безопасность и являешься воплощением болтливости. Во всяком случае, они собираются не упускать из виду твою подругу Лесли.

– Вот дерьмо.

– Но есть и хорошая новость – вину за твои несовершенства они полностью возлагают на твою мать. Бабы вообще всегда во всём виноваты, тут эти любители тайн были единодушны. Ну, а дальше речь пошла о доказательствах, счетах от портнихи, письмах, здоровом человеческом разуме, и после нескольких переливаний из пустого в порожнее они все сошлись на том, что Пол и Люси прыгнули с хронографом в 1912 год и сейчас там живут. Хотя это слово в данном случае не очень подходит. – Хемериус почесал затылок. – Не важно, во всяком случае они оба там спрятались, в этом все были уверены, и при следующей возможности твой чудесный, сильный герой должен их там выследить, взять у них кровь и отобрать хронограф, раз уж он там оказался, а потом они опять начали всё с начала, бла-бла-бла, золотые правила, высокопарная болтовня…

– Интересно, – заметила я.

– Ты находишь? Если и так, то это просто потому, что я сумел забавно изложить всю эту скучнейшую ерунду.

Я открыла дверь в следующий коридор и уже хотела ответить Хемериусу, как услышала голос:

– Ты всё такой же высокомерный!

Это была моя мама! И действительно, когда я завернула за угол, я её увидела. Она, сжав кулаки, стояла перед Фальком де Вильерсом.

– А ты всё такая же упрямая и неблагоразумная! – ответил Фальк. – То, что ты себе позволила – по какой бы то ни было причине – в попытках сокрыть правду касательно рождения Гвендолин, колоссально повредило делу!

– Делу! Это ваше дело вам всегда было важнее людей, участвующих в этом деле! – вскричала мама.

Я тихонько закрыла за собой дверь и двинулась дальше.

Хемериус, перебирая передними лапами, передвигался вдоль стены.

– Ух, она просто в ярости!

Верно. Мамины глаза блестели, щёки раскраснелись, голос был непривычно высокий.

– Мы договорились, что вы будете держать Гвендолин в стороне. Что она не окажется в опасности! А теперь вы хотите поднести её графу буквально на блюдечке! Она же совершенно… беспомощна!

– И в этом виновата единственно ты, – холодно парировал Фальк де Вильерс.

Мама закусила губу.

– Ты тоже несёшь ответственность как Великий Магистр этой ложи!

– Если бы ты с самого начала играла с открытыми картами, Гвендолин не была бы до такой степени не подготовлена. Чтоб ты знала: этой твоей историей, что ты якобы хотела обеспечить дочери беззаботное детство, ты могла ввести в заблуждение мистера Джорджа, но не меня. Мне по-прежнему очень интересно, что нам может рассказать эта акушерка.

– Вы пока не нашли её? – Мамин тон был уже не такой агрессивный.

– Это вопрос дней, Грейс. У нас везде есть люди. – Он заметил моё присутствие, и с его лица исчезло холодное, гневное выражение.

– Почему ты одна, Гвендолин?

– Дорогая! – Мама подбежала ко мне и обняла меня. – Я подумала, что лучше я заберу тебя сама, а то ты опять вернёшься домой поздно, как вчера.

– И при этом использовала возможность забросать меня упрёками, – добавил Фальк с полуулыбкой. – Почему ты без мистера Марли, Гвендолин?

– Последний отрезок пути я могла пройти сама, – уклончиво ответила я. – О чём вы спорили?

– Твоя мама думает, что твои вылазки в XXVIII век слишком опасны, – объяснил Фальк.

Да, и я не могла её в этом винить. При этом она не знала и малой доли всех опасностей. Про мужчин, напавших на нас в Гайд-парке, ей никто не рассказал. Я, во всяком случае, скорее откусила бы себе язык. О леди Тилни и пистолетах она тоже не знала, а что граф Сен Жермен угрожал мне самым жутким образом, я пока рассказала только Лесли. Ну, и дедушке, конечно.

Я испытывающе поглядела на Фалька.

– Махание веером и менуэт я освою, – легко сказала я. – Тут нет никакого риска, мама. Единственная опасность состоит в том, что я с треском разломаю веер о голову Шарлотты…

– Ты сама слышала, Грейс, – сказал Фальк и подмигнул мне.

– Перед кем ты тут хочешь что-то изобразить, Фальк! – Мама метнула на него последний мрачный взгляд, затем взяла меня за руку и потянула за собой. – Идём. Остальные уже ждут нас к ужину.

– До завтра, Гвендолин! – крикнул нам вслед Фальк. – И э-э-э… до встречи когда-нибудь, Грейс.

– До завтра, – пробормотала я. Мама тоже что-то пробормотала – правда, неразборчиво.

– Ну, если ты меня спросишь, – сеновал, – сказал Хемериус. – Они не введут меня в заблуждение своей перебранкой. Я моментально распознаю сеновальные знакомства.

Я вздохнула. Мама тоже вздохнула и притянула меня к себе, и так мы преодолели последние метры до выхода. Я вначале немного сопротивлялась, но потом положила голову ей на плечо.

– Не надо из-за меня ссориться с Фальком. Ты слишком беспокоишься, мама.

– Это легко сказать… Не самое приятное чувство, когда понимаешь, что ты всё сделал неправильно. Я же вижу, что ты на меня злишься. – Она опять вздохнула. – И ты в чём-то права.

– Я всё равно тебя люблю, – сказала я.

Мама боролась со слезами.

– И я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, – пробормотала она. Мы вышли в переулок перед домом, и она огляделась, словно боясь, что нас кто-то может подстерегать в темноте. – Я бы всё отдала за то, чтобы иметь нормальную семью с нормальной жизнью.

– Что же, собственно, является нормальным? – спросила я.

– Во всяком случае, не мы.

– Всё это зависит от точки зрения. Ну, как прошёл день? – спросила я светским тоном.

– О, всё как обычно, – ответила мама, слабо улыбаясь. – Сначала маленькая ссора с матерью, затем не такая уж маленькая ссора с сестрой, небольшой спор на работе с начальником и под конец ссора с моим… бывшим другом, по случайному совпадению являющимся Великим Магистром ужасно тайной Тайной Ложи.

– А что я говорил! – Хемериус почти ликовал от восторга. – Сеновал!

– Видишь, всё совершенно нормально, мама!

Мама улыбнулась.

– А как прошёл твой день, дорогая?

– Тоже без особых происшествий. В школе стресс с Бельчонком, потом небольшой урок танца и манер в сомнительном Тайном обществе, занимающимся путешествиями во времени, потом, прежде чем я успела придушить мою любезную кузину, маленькая вылазка в 1953 год для мирного выполнения домашних заданий, чтобы назавтра получить меньше стресса с вышеупомянутым Бельчонком.

– Звучит довольно расслабленно. – Мамины каблучки цокали по тротуару. Она снова оглянулась.

– Я не думаю, что нас кто-то преследует, – успокоила я её. – Они все сейчас очень заняты – в доме не протолкнуться от ужасно тайных персон.

– Встреча Ближнего Круга, это нечасто происходит. Последний раз они собирались тогда, когда Люси и Пол украли хронограф. Они рассеяны по всему миру…

– Мама? Ты не считаешь, что пора рассказать мне то, что ты знаешь? Нет никакого толку, что мне приходится идти на ощупь в темноте.

– В буквальном смысле слова, – добавил Хемериус.

Мама остановилась.

– Ты меня переоцениваешь! То немногое, что я знаю, тебе совершенно не поможет. Наверное, ещё больше собьёт тебя с толку. Или и того хуже – добавит новых опасностей.

Я покачала головой. Так быстро сдаваться я не собиралась.

– Что или кто такое зелёный всадник? И почему Люси и Пол не хотят, чтобы круг замкнулся? Или они этого на самом деле хотят, но только для себя?

Мама потёрла руками виски.

– О зелёном всаднике я слышу впервые. А что касается Люси и Пола – я убеждена, что их мотивы не эгоистичны. Ты познакомилась с графом Сен Жерменом. В его распоряжении есть средства… – Она опять замолчала. – Ах, дорогая, ничто из того, что я могла бы рассказать, тебе не поможет, поверь мне.

– Пожалуйста, мама! Уже то плохо, что эти люди такие скрытные и не доверяют мне, но ты же моя мать!

– Да, – сказала она, и на её глазах снова появились слёзы. – Да, я твоя мать. – Но, очевидно, аргумент не возымел действия. – Идём, такси ждёт уже полчаса. Оно, наверное, будет стоить ползарплаты.

Вздохнув, я поплелась вслед за ней.

– Можно поехать на метро.

– Нет, тебе срочно нужно нормально поесть. Кроме того, твоим брату с сестрой тебя ужасно не хватает. Ещё один ужин без тебя они не выдержат.

Вечер выдался неожиданно мирным и уютным, поскольку бабушка с тётей Глендой и Шарлоттой отправились в оперу.

– «Тоска», – довольно сказала тётушка Мэдди, встряхивая белокурыми кудряшками. – Надеюсь, они вернутся оттуда несколько просветлёнными. – Она лукаво подмигнула мне. – Хорошо, что у Вайолет были билеты.

Я вопросительно поглядела на присутствующих. Оказалось, что подруга тётушки Мэдди (милая пожилая дама с чудным именем миссис Вайолет Пэплплам, которая неизменно вязала нам шарфы и носки к рождеству) собиралась пойти в оперу с сыном и будущей невесткой, но, как оказалось, будущей невестке придётся стать будущей невесткой какой-нибудь другой женщины.

Как всегда, когда бабушка с тётей Глендой отсутствовали, у нас моментально воцарилась весёлая атмосфера. Это было похоже на урок в начальной школе, когда учитель выходил из класса. Ещё во время ужина мне пришлось выпрыгнуть из-за стола и показать брату, сестре, тётушке Мэдди, маме и мистеру Бернарду, как Губошлёп с Шарлоттой учили меня танцевать менуэт и пользоваться веером, а Хемериус суфлировал, если я что-то забывала. Задним числом я и сама нашла всё это скорее комичным, чем трагичным, и было понятно, почему присутствующие веселятся от души. Через некоторое время все танцевали по комнате (кроме мистера Бернарда, который, впрочем, раскачивал в такт носком туфли) и гнусавили в нос, как Джордано. При этом все всё время перебивали друг друга.

– Глупое существо! Смотри же, как это делает Шарлотта!

– Вправо! Нет, право там, где большой палец слева!

И:

– Я вижу твои зубы!Это непатриотично!

Ник показывал нам, как двадцатью тремя способами обмахиваться салфеткой наподобие веера и тем самым посылать безмолвные сообщения своему визави.

– Вот это означает: упс, у вас расстёгнута ширинка, мой господин, а если веер немного опустить и при этом посмотреть вот так, то это значит: ах, я хочу выйти за вас замуж. Но если сделать наоборот, то это будет: Уфф, с сегодняшнего дня мы находимся в состоянии войны с Испанией…

Я не могла не признать, что у Ника действительно большой артистический талант. А Каролина во время танца (это был скорее канкан, чем менуэт) так высоко закидывала ноги, что один из её тапок угодил прямо в чашу с баварским кремом, который был у нас на десерт.

Это происшествие немного притушило общее веселье, но дело спас мистер Бернард, который выудил тапок из крема, положил его Каролине на тарелку и сказал с серьёзной миной:

– Я рад, что у нас осталось ещё так много крема. Мисс Шарлотта и обе дамы по возвращении домой наверняка захотят перекусить.

Тётушка Мэдди признательно улыбнулась ему.

– Вы всегда такой заботливый, мой дорогой.

– Это моя обязанность – заботиться о том, чтобы вам всем было хорошо. Я обещал это вашему брату перед его смертью.

Я задумчиво посмотрела на них обоих.

– Я как раз спрашиваю себя, не рассказал ли вам дедушка что-нибудь про зелёного всадника, мистер Бернард. Или тебе, тётя Мэдди.

Тётушка Мэдии покачала головой.

– Зелёный всадник? Что это такое?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответила я. – Я знаю только, что я должна его найти.

– Если я что-нибудь ищу, я чаще всего отправляюсь в библиотеку вашего деда, – ответил мистер Бернард, и его совиные глаза блеснули за стёклами очков. – И всякий раз нахожу. Если вам нужна помощь – я хорошо ориентируюсь в библиотеке, поскольку я вытираю там пыль.

– Это хорошая идея, мой дорогой, – сказала тётушка Мэдди.

– Всегда к вашим услугам, мадам, – Мистер Бернард подложил дров в камин и пожелал нам всем спокойной ночи.

Хемериус отправился за ним.

– Я непременно должен посмотреть, снимает ли он на ночь очки, – объяснил он. – И если он украдкой смывается из дома, чтобы тайком изображать басиста в какой-нибудь хэви-метал-группе, я обязательно тебе об этом расскажу.

Собственно говоря, мои брат с сестрой в будние дни должны были вовремя отправляться в постель, но сегодня мама сделала для них исключение. Мы, наевшиеся, усталые и весёлые, устроились перед камином, Каролина свернулась калачиком в маминых объятьях, Ник прижался ко мне, а тётушка Мэдди уселась в высокое кресло леди Аристы, сдула со лба прядку волос и благостно нас оглядела.

– Может, ты расскажешь нам что-нибудь из прошлого, тётя Мэдди? – предложила Каролина. – Когда ты была маленькой и должна была поехать в деревню к твоей ужасной кузине Хэйзел?

– Ах, да вы уже много раз об этом слышали, – ответила тётушка Мэдди, помещая ноги в розовых войлочных тапках на скамеечку у кресла. Но она не заставила себя долго упрашивать. Все её истории про ужасную кузину начинались словами: «Хэйзел была самой большой воображалой, которую только можно себе представить», на что мы хором замечали: «Как Шарлотта!», а тётушка Мэдди качала головой и отвечала: «Нет, Хэйзел была гораздо, гораздо хуже. Она хватала кошек за хвосты и раскручивала их над головой».

Пока я, положив подбородок на голову Ника, слушала историю, в ходе которой десятилетняя тётушка Мэдди, мстя за всех мучимых кошек Глочестершира, обеспечила кузине Хэйзел купание в навозной яме, мои мысли перенеслись к Гидеону. Где он сейчас? Что делает? Кто с ним? Может быть, он тоже думает обо мне – с таким же странным, теплым чувством в животе? Наверное, нет.

Вспоминая о нашем расставании у ателье мадам Россини, я лишь усилием воли подавила тяжёлый вздох. Гидеон на меня даже не посмотрел, хотя за несколько минут до этого мы целовались.

Опять целовались. Хотя вчера я по телефону поклялась Лесли, что это больше не повторится.

– Пока мы однозначно не проясним, что между нам происходит!

Правда, Лесли лишь засмеялась в ответ.

– Да ладно, кому и что ты тут хочешь изобразить? Совершенно понятно, что между вами происходит: ты влюблена в него до сумасшествия!

Но как я могла быть влюблена в парня, которого знала всего пару дней? Парня, который почти всё время вёл себя со мной совершенно невозможно? Правда, в те моменты, когда он вёл себя по-другому, он был просто… он был такой… такой невероятно…

– Это снова я! – каркнул Хемериус, с размаху приземляясь на стол рядом со свечой. Каролина на маминых коленях вздрогнула и посмотрела в его сторону.

– Что такое, Каролина? – тихо спросила я.

– Ах, ничего, – ответила она. – Мне показалось, что я увидела тень.

– В самом деле? – Я ошеломлённо поглядела на Хемериуса.

Тот поднял одно плечо и ухмыльнулся.

– Скоро полнолуние. Чувствительные люди иногда могут нас видеть, в основном только уголком глаза. Если потом они посмотрят прямо туда, то нас уже нет… – Он снова повис на люстре. – Пожилая дама с кудряшками тоже видит и чувствует больше, чем признаёт. Когда я интереса ради положил ей лапу на плечо, она схватилась за это место… В твоей семье меня это не удивляет.

Я с любовью поглядела на Каролину. Чувствительный ребёнок – только бы она не унаследовала в конце концов дар видений тётушки Мэдди.

– А сейчас моя любимая сцена, – сияя, сказала Каролина, и тётушка Мэдди со вкусом рассказала, как садистка Хэйзел в своём хорошеньком летнем платье стояла по шею в навозе и пронзительно визжала: «Я отомщу тебе, Маделайн, я отомщу тебе!».

– И она это сделала, – сказала тётя Мэдди. – Причём не однажды.

– Но про это мы послушаем в другой раз, – решительно сказала мама. – Детям пора спать. Завтра в школу.

Тут мы все вздохнули, а громче всех тётушка Мэдди.

Пятница в школе был блинный день, и по пятницам все старались не пропускать обеда, потому что блинчики в нашей столовой были практически единственным съедобным блюдом. Поскольку я знала, что Лесли готова умереть за эти блинчики, я не позволила ей остаться со мной в классе, где мы договорились встретиться с Джеймсом.

– Иди кушать, – сказала я. – Я буду крайне недовольна, если ты из-за меня останешься без блинчиков.

– Но тогда некому будет стоять на стрёме. Кроме того, мне хочется поподробнее услышать про вчерашнее – про тебя, Гидеона и зелёную софу…

– Более подробно я не смогу рассказать при всём желании, – ответила я.

– Тогда расскажи ещё раз, это так романтично!

– Иди есть блины!

– Ты сегодня обязательно должна взять у него номер телефона, – сказала Лесли. – Я имею ввиду золотое правило: нельзя целовать парня, телефона которого у тебя нет.

– Вкусные, хрустящие блинчики с яблоками… – сказала я.

– Но…

– Со мной будет Хемериус. – Я показала на подоконник, на котором Хемериус от скуки жевал кончик хвоста.

Лесли сдалась.

– Ну хорошо. Но пускай он тебя научит сегодня чему-нибудь толковому! От беспорядочного тыканья указкой миссис Каунтер нет никакого толку! И если тебя застукают за этим занятием, то точно отправят в дурдом, не забудь.

– Ну иди уже, – сказала я и подтолкнула её к двери, в которой как раз появился Джеймс.

Джеймс обрадовался, что мы на сей раз будем одни.

– Веснушчатая своей невежливой болтовнёй постоянно заставляет меня нервничать. Она обращается со мной как с пустым местом.

– Это, наверное, потому, что… ах, забудь.

– Итак – чем я могу сегодня помочь?

– Я подумала, что, может быть, ты научишь меня, как на суарее в XVIII веке говорить «Привет».

– «Привет»?

– Да. Привет. Салют. Добрый вечер. Ну ты знаешь – как люди при встрече приветствуют друг друга. И что надо при этом делать. Пожать руку, поцеловать руку, поклониться, присесть, сиятельство, светлость, высочество… всё это так сложно, что очень легко ошибиться.

Джеймс сделал высокомерное лицо.

– Нет, если ты будешь выполнять то, что я тебе скажу. Сначала я покажу тебе, как дама приседает перед господином одного с ним светского ранга.

– Супер, – сказал Хемериус. – Но вопрос в том, как Гвендолин понять, какой же светский ранг у этого господина?

Джеймс вытаращился на него.

– А это что такое? Кыш, кошка, кыш! Исчезни!

Хемериус скептически фыркнул:

– Что это было?

– Ах Джеймс! – сказала я. – Пожалуйста, посмотри хорошенько! Это Хемериус, мой друг, э-э, водосточный демон. Хемериус, это Джеймс, тоже мой друг.

Джеймс вытянул из обшлага рукава платочек, встряхнул им, и мне в нос ударил запах ландышей.

– Как бы то ни было… он должен уйти. Он напоминает мне о том, что я сейчас лежу в ужасном лихорадочном бреду, в котором мне приходится давать уроки приличий одной невоспитанной девочке…

Я вздохнула.

– Джеймс. Это никакой не бред, когда ты наконец поймёшь? Свыше двухсот лет назад у тебя, возможно, и был лихорадочный бред, но потом ты… ну, ты и Хемериус… вы с ним оба… вы оба…

– …умерли, – сказал Хемериус. – Если называть вещи своими именами. – Он склонил голову набок. – Это правда. Чего тут ходить вокруг да около?

Джеймс помахал платочком.

– Я не желаю слушать. Кошки не умеют разговаривать.

– Я что, похож на кошку, глупый ты призрак? – вскричал Хемериус.

– Как-то да, – ответил Джеймс, не глядя на него. – Не считая ушей. И рогов. И крыльев. И странного хвоста. Ах, как я ненавижу эти бредовые фантазии.

Хемериус встал прямо перед ним, широко расставив задние лапы и яростно щёлкая хвостом наподобие хлыста.

– Я никакая не фантазия. Я демон, – сказал он, выплёвывая от волнения струю воды на пол. – Могучий демон. Заговоренный магами и зодчими одиннадцатого века для охраны – в виде каменного водостока – башни церкви, которой давно уже нет. Когда моё тело из песчаника за многие сотни лет разрушилось, от меня осталось только это – как тень моего прежнего я, навсегда обречённая бродить по земле, пока она не развалится на куски. Что, наверное, произойдёт не ранее, чем через пару миллионов лет.

– Ля-ля-ля, я ничего не слышу, – ответил Джеймс.

– Ты убогий, – заявил Хемериус. – В отличие от тебя у меня нет выбора – из-за магического проклятия я привязан к этому существованию. Ты же можешь в любой момент прервать свою жалкую призрачную жизнь и отправиться туда, куда уходят люди после смерти.

– Но я ведь не умер, глупая ты кошка! – вскричал Джеймс. – Я просто заболел и лежу в постели с ужасной лихорадкой. И если мы прямо сейчас не сменим тему, то я уйду!

– Ладно, ладно, – сказала я, пытаясь вытереть тряпкой лужу воды после Хемериуса. Давай продолжим. Итак, книксен перед господином равного ранга…

Хемериус покачал головой и полетел над нашими головами к двери.

– Ну, тогда я постою на стрёме. Будет неловко, если тебя кто-нибудь застукает за книксенами.

Большая перемена была недостаточно большой, чтобы научиться всем премудростям, которые мне хотел преподать Джеймс, но к её концу я уже умела приседать тремя различными способами и подавать руку для поцелуя (обычай, по поводу которого я была очень рада, что он канул в Лету). Когда вернулись мои одноклассники, Джеймс, поклонившись, попрощался со мной, а я успела шепнуть ему спасибо.

– Ну как? – спросила Лесли.

– Джеймс считает Херемиуса странной кошкой из своего лихорадочного бреда, – сообщила я. – Поэтому я могу только надеяться, что то, чему он меня научил, не искажено бредовыми фантазиями. Зато теперь я знаю, что надо делать, если меня представят герцогу Девонширскому.

– О, отлично, – сказала Лесли. – И что тебе надо делать?

– Присесть в глубоком и длительном реверансе, – объяснила я. – Почти в таком же, как перед королём, но более длительном, чем перед маркизом или графом. Это, собственно, очень просто. И ещё надо послушно протягивать руку для лобызания и при этом улыбаться.

– Ну ты видишь – я и не думала, что Джеймс может на что-то сгодиться, – Лесли одобрительно огляделась. – Ты там их всех поразишь в XVIII веке.

– Будем надеяться, – ответила я.

Оставшиеся уроки не могли испортить моего хорошего настроения. Шарлотта и слабоумный Губошлёп удивятся, что я теперь знаю разницу между сиятельством и светлостью, хотя они сделали всё, чтобы объяснить это мне как можно более запутанно.

– Кстати, у меня есть теория по поводу магии Ворона, – сказала Лесли после уроков, когда мы шли из класса к нашим шкафчикам. – Она такая простая, что до сих пор до неё никто не додумался. Давай завтра утром встретимся у тебя дома, и я принесу всё, что накопала. Если, конечно, моя мама опять не устроит большую семейную уборку с раздачей резиновых перчаток…

– Гвенни? – Синтия Дейл хлопнула меня сзади по спине. – Ты помнишь Регину Кертис, которая в прошлом году училась в одном классе с моей сестрой? Она сейчас в клинике, лечится от анорексии. Ты тоже хочешь там оказаться?

– Нет, – удивлённо ответила я.

– Окей, тогда съешь это! Сразу! – Синтия бросила мне карамельку. Я поймала её и послушно развернула фантик. Но когда я уже собиралась положить конфетку в рот, Синтия схватила меня за руку. – Стоп! Ты действительно хочешь её съесть? То есть ты не сидишь ни на какой диете?

– Нет, – повторила я.

– Значит, Шарлотта наврала. Она утверждала, что ты не пришла на обед, потому что хочешь стать такой же тощей, как она. Давай сюда конфетку. Тебе анорексия не грозит. – Синтия забросила карамельку себе в рот. – Вот, приглашение на мой день рождения. Будет опять костюмированная вечеринка. Девиз этого года –«Зелень зеленеет». Ты можешь привести своего друга.

– Ахм…

– Знаешь что, Шарлотте я сказала то же самое, мне без разницы, кто из вас двоих приведёт того типа. Главное, чтобы он пришёл ко мне на вечеринку.

– Она рехнулась, – шепнула мне Лесли.

– Я слышала, – заметила Синтия. – Ты тоже можешь привести Макса, Лесли.

– Син, мы уже полгода как расстались.

– Ох, это очень глупо, – высказалась Синтия. – В этот раз как-то слишком мало мальчиков. Либо вы приводите кого-нибудь с собой, либо мне придётся отменить приглашение паре девчонок. Например, Айшани, но она, наверное, и так откажется, поскольку её родители не разрешают смешанные вечеринки… О Боже, что это там такое? Меня может кто-нибудь ущипнуть?

«Такое» был высокий парень со светлыми короткими волосами. Он вместе с мистером Уитменом стоял перед кабинетом директора.

– Ой! – взвизгнула Синтия, поскольку Лесли её послушно ущипнула.

Мистер Уитмен и юноша повернулись к нам. Когда меня коснулся взгляд зелёных глаз в обрамлении густых ресниц, я сразу поняла, кто это. Боже! Теперь Лесли придётся, наверное, щипать и меня тоже.

– Вот, кстати, – сказал мистер Уитмен. – Рафаэль, это три ученицы из твоего класса. Синтия Дейл, Лесли Хэй и Гвендолин Шеферд. Девочки, поздоровайтесь с Рафаэлем Бертеленом, он с понедельника будет учиться в вашем классе.

– Привет, – пробормотали мы с Лесли, а Синтия спросила:

– Вот прямо сейчас?

Рафаэль улыбнулся нам, небрежно засунув руки в карманы,. Он действительно был похож на Гидеона, только немного моложе. У него были полнее губы, а кожа имела бронзовый оттенок, словно он вернулся из четырёхнедельного отпуска на Карибах. Наверное, все счастливчики на юге Франции выглядят так.

– Почему ты меняешь школу посреди года? – спросила Лесли. – Ты что-то натворил?

Рафаэль улыбнулся ещё шире.

– Зависит от того, что ты под этим понимаешь, – ответил он. – Собственно говоря, я оказался здесь потому, что школой я сыт по горло. Но по каким-то причинам…

– Рафаэль приехал сюда из Франции, – перебил его мистер Уитмен. – Пойдём, Рафаэль, директор Гиллз ожидает нас.

– Значит, до понедельника, – сказал Рафаэль, и у меня возникло чувство, что он сказал это одной Лесли.

Синтия подождала, пока мистер Уитмен и Рафаэль не скрылись за дверью директорского кабинета, а затем воздела руки и вскричала:

– Спасибо!! Спасибо, Господи, что ты услышал мои молитвы!

Лесли ткнула меня локтем в рёбра:

– Ты выглядишь так, как будто твою ногу переехал автобус.

– Подожди, пока я тебе не расскажу, кто это, – прошептала я. – Ты будешь выглядеть точно так же.

Каждое время – это сфинкс, бросающийся в бездну, когда его загадка решена.

(Генрих Гейне).