Сильверсмит

Глава 10

Ариэлла

Он исчез больше чем на час, а когда вернулся, почти не взглянул на меня до конца вечера. Я старалась не принимать это близко к сердцу, не думать, будто сказала или сделала что-то, что могло его рассердить или расстроить.

Я изо всех сил пыталась выкинуть это из головы, и в целом мне это удалось. Заснула крепко, без кошмаров, от одной лишь безжалостной усталости.

На утро второго дня нам предстояло пройти мимо того поселения, куда Каз и Эзра отправлялись за едой, но заходить туда мы не собирались. Еще через несколько часов пути был другой, побольше, — деревня под названием Фрейберн. Там мы планировали остановиться на ночь, поесть горячего, отдохнуть и пополнить запасы одежды и припасов — особенно для меня, ведь у меня почти ничего не было.

Когда к вечеру мы приблизились к Фрейберну, я ощущала смесь нервного трепета и нетерпения. Мне хотелось тепла, горячей еды и сна под крышей.

Мы подошли к деревне как раз к ужину. Деревянные дома — кое-где высокие и широкие, где-то уютные и низкие — были укрыты плотным слоем снега: тяжелым, влажным, свежим. Идеальным для снежков и лепки зверей и фигур, как мы с Олли делали той зимой, за год до его смерти. Выцветшее дерево выглядело мягко под белым покрывалом, а над окнами и дверями жители аккуратно и с заботой развесили венки и ветви падуба¹².

— Готовятся к солнцестоянию, — пояснил Каз, шагая рядом со мной. — Оно будет в тот же день, когда Симеон и Молохай освободили наши земли от династии Рексусов.

Я удивленно распахнула глаза.

— Они все еще празднуют, несмотря… на все?

— Мы празднуем, — кивнул он и показал на стайку ребят, которые смеялись и играли в снежки перед маленьким дубовым домом на углу. — Молохай и так забрал у нас достаточно. Многие деревни остались почти нетронутыми, особенно те, что так далеко на севере.

Я невольно улыбнулась, когда один мальчишка, лет пяти-шести, слепил снежок и запустил им в старшего брата, а потом, залившись смехом, бросился бежать, когда тот кинул снежок в ответ.

— На востоке, в прибрежных городах вроде Бриннея, празднества куда богаче, — продолжил Каз. — Но чем южнее и западнее, тем меньше радости.

Юго-западнее Авендрела, в сторону Тугафа, где войска Молохая были плотнее и сильнее, где прятались чудовища. На карте, что показывал мне Финн, пещеры Уинтерсонов отмечались как естественная граница между теми адскими землями и относительной безопасностью севера. Поэтому я была благодарна, что мы идем не туда, а на восток — в Бриннею, к Симеону. Мне нужно было время, и я была благодарна отцу — настоящему отцу — за то, что он это понимал.

Я смотрела на детей, на тех двух мальчиков и еще нескольких чуть дальше по улице, и боролась с подступившем к горлу комом. Что было бы… если бы Олли остался жив.

— Идем со мной.

Глубокий, властный голос Гэвина вырвал меня из мыслей. Он мягко подтолкнул меня ладонью в поясницу, направляя к ряду лавок на главной улице деревни.

— Спрячь волосы под шапкой, — наклонившись, произнес он тихо. — Слишком уж легко узнать.

Мы остановились у витрины, за которой уютно горел свет. Снежинки, освещенные факелами на улице, искрились на листьях падуба, обрамляющих стекло.

— Они узнают, кто я?

— Вряд ли, — он открыл передо мной дверь, — но я не собираюсь рисковать.

Я кивнула, проглотив ком стыда. Он, должно быть, тоже находил мои волосы странными. Я мысленно прокляла богов за то, что не сделали меня обладательницей простых каштановых локонов. Или золотых. Или даже черных, как густые кудри Джеммы — обычных, человеческих, а не этих неестественных серебряных волн, что спадали мне на спину.

На пороге лавки я остановилась, скрутила волосы в небрежный пучок и спрятала их под шапку. Он наблюдал, не отводя взгляда, и хотя лицо его оставалось непроницаемым, я готова была поклясться — пальцы его едва заметно дрогнули, будто он заставил себя не двигаться.

— Остальные ищут нам стол к ужину и комнаты в трактире, — сказал он. — А ты выбирай что угодно.

Я огляделась и потеряла дар речи. Ткани, цвета, изобилие… Пальто, платья, шарфы, шляпы, перчатки, блузы, брюки — лавка ломилась от всего. Никогда прежде я не видела столько одежды, столько роскоши в одном месте.

— Что угодно? — переспросила я, глядя на него.

— Что угодно, — подтвердил он. Щедро, но с холодом — тем самым, что снова лег между нами после вчерашнего, когда его теплые слова еще хранились в памяти, как отблеск угасающего огня.

Хозяйка лавки, полная, розовощекая пожилая женщина с белыми, как снег, волосами, сразу привлекла мое внимание, едва подскочила ко мне с приветствием.

— Добрый вечер, милая, — улыбнулась она тепло. — Чем могу помочь?

— Эм… — выдавила я, натянуто улыбнувшись. С чего вообще начать, когда вокруг столько всего? Взгляд зацепился за темно-фиолетовую парку с подкладкой из шерсти и капюшоном, а рядом — кожаные сапоги с серебряными пряжками и утеплителем, куда лучше, чем моя нынешняя пара. И это я еще не дошла до стены слева, сплошь увешанной шалью, шапками, шарфами, чулками и…

— Мы знаем, что ищем, спасибо, — холодно произнес Гэвин, сделав шаг ближе ко мне.

Женщина перевела взгляд с моего огромного, сурового спутника с бородой и шрамами на лице на меня — молодую, худую, явно испуганную. Подозрение отразилось в ее мягких глазах.

— Я буду сзади, милая, — сказала она, натянуто улыбнувшись. — Крикни, если что-то понадобится.

Она направилась к двери в глубине лавки, но, уходя, несколько раз оглянулась на меня, бросая тревожные взгляды через плечо.

Гэвин наклонился и тихо, с раздражением пробормотал:

— Она думает, я тебя похитил.

— А ты не похитил? — я усмехнулась, не удержавшись от смешка. — Ты ведь почти не спускаешь с меня глаз.

— Если бы я держал тебя против воли, Ариэлла, ты бы это знала, — его голос прозвучал без колебаний, глухо, опасно. Простая, жесткая правда.

Я сглотнула, чувствуя, как щеки вспыхнули, и принялась разглядывать полки с зимней одеждой. Он заявил, что новые сапоги — не предмет для спора, и я выбрала те самые, черные, гладкие, с серебряными пряжками, прочные и удобные. Прежде чем я успела взять их под мышку, он положил их на прилавок.

Оплачивать.

— Ох, — я потянулась, чтобы вернуть сапоги на место. — У меня нет денег.

— Я сказал выбрать что угодно, разве нет? — он вернул их на прилавок. — Думаешь, я шучу?

— Я не могу позволить тебе…

— Ты ничего не позволяешь, — перебил он устало, запуская руку в волосы. Я невольно заметила темные метки татуировок, тянущиеся по его предплечью. — Я делаю то, что хочу, Элла, если ты еще не заметила.

Я решила не вчитываться в подтекст этой фразы, вместо этого обратила внимание на круглый деревянный стенд, уставленный яркими шарфами из разных тканей. Каждый был аккуратно завязан узлом и ниспадал почти до пола. Один — изумрудно-зеленый, с вкраплениями золотых нитей — сразу притянул мой взгляд.

— Нравится? — спросил он, кивнув на ткань, что я держала между пальцами.

Я тут же отпустила ее.

— Он красивый, но у меня уже есть шарф…

Одним движением он снял шарф и накинул его мне на шею. С полки рядом взял подходящую шапку и протянул мне.

Я расширила глаза, заметив цену.

— Ты можешь себе это позволить? — вырвалось прежде, чем я успела остановить себя.

Он тихо усмехнулся, без тени улыбки.

— У меня было время кое-что накопить.

— Тебе не нужно все это покупать для меня.

— Элоуэн и Симеон явно не позаботились о тебе как следует, — заметил он, рассматривая пару роскошных, но прочных кожаных перчаток с меховой подкладкой, которые идеально подошли бы мне. — Я рад компенсировать их промахи.

Гэвин закатал рукава, под ними открылись новые татуировки, переплетающиеся узоры, уходящие под ткань рубашки. На его лбу поблескивали крошечные капельки пота. В стену лавки был встроен огромный каменный камин, и жар от него заставил меня пожалеть, что нельзя снять хотя бы один слой одежды.

— Что означают твои татуировки? — спросила я тихо, надеясь, что не перехожу границы.

Он взглянул на меня, словно обдумывая вопрос.

— Это напоминание о том, что было, — и прежде чем я успела спросить больше, добавил: — Тебе нужно что-то еще? — он быстро окинул взглядом наши покупки и удовлетворенно кивнул. — Думаю, остальные уже нашли нам стол на ужин.

В животе у меня громко заурчало при одном упоминании еды.

— Я готова идти.

Он заплатил за перчатки, сапоги, шарф и шапку. Добавил к этому новое пальто и длинные шерстяные чулки, пока я пыталась возразить. Он точно знал мой размер. Видимо, рядом с ним когда-то бывали женщины — достаточно, чтобы угадывать безошибочно.

Хозяйка лавки проводила меня по меньшей мере пятью настороженными взглядами, а последним, что я услышала, прежде чем мы вышли, было ее взволнованное:

— Вы всегда здесь желанны, милая!

Рядом послышался раздраженный вздох и какое-то неразборчивое бормотание, которое тут же унес холодный ветер, ворвавшийся в открытую дверь.

Я прикусила губу и улыбнулась.

Страхов у меня было много, но своего убийцу волков я не боялась.

Таверна гудела от голосов и дыма. Мы вшестером сидели за потертым деревянным столом в углу, оживленные теплом и укрытием от холода.

Хозяйка — высокая, пышногрудая рыжеволосая женщина — сразу привлекла мое внимание. От нее исходила такая уверенность, что я почти позавидовала. Ее губы, яркие, как спелая ягода, изогнулись в обольстительной улыбке, и адресовалась она, разумеется, всем четырем мужчинам за нашим столом. Более того, она даже позволила себе положить длинные, изящные пальцы на плечо Финна, пока предлагала варианты ужина. К видимому неудовольствию Джеммы.

Финн ловко выскользнул из-под ее руки, даже не рискнув встретиться взглядом. Тогда она переключила внимание на Гэвина. Мое лицо вспыхнуло, когда я заметила, как она скользнула по нему взглядом с ног до головы, с хищной улыбкой.

Прежде чем она успела раскрыть рот, Гэвин, даже не посмотрев в ее сторону, холодно бросил:

— Я плачу тебе за то, чтобы ты нас накормила, или за то, чтобы пялилась, как голодный суккуб¹³?

Женщина растерялась, прокашлялась и выпрямилась, натянув на лицо нейтральное выражение. Потом принялась записывать заказы — без единой игривой улыбки.

Даже Джемма, похоже, впервые оценила ядовитую прямоту Гэвина.

Я только надеялась, что официантка не плюнет нам в еду.

Когда она ушла, Финн и Каз завели разговор о своих временах в Казармах — огромной военной базе, в дневном переходе к северу от Пещер.

Каждую весну мой жених, командующий армией, отвозил туда очередную партию новобранцев, чтобы завершить их обучение и провести инициацию в войска. Эти новобранцы — мужчины и женщины — должны были быть особенно выносливыми и достигшими восемнадцати. Элиас прошел испытание сам, на три года раньше срока, в пятнадцать, а последние девять лет возглавлял церемонию лично. Каз проходил в тот же год, Финн — двумя годами позже, Джемма — через три года после Финна, а Эзра — спустя еще два.

— Это называется Начало, — объяснил Каз, сидя двумя местами правее меня, пока мы ждали еду. — Элиас и его командиры придумывают серию испытаний — каждый год новые, — и каждый новобранец должен пройти их все, чтобы вступить в ряды армии.

— А если не пройдет?

— Помимо вечного позора? — Финн пожал плечами. — Тогда можно выбрать другое дело в сообществе. Или попробовать снова в следующем году.

— Последнее испытание — почти всегда бой с его вторым или третьим командиром, — вставил Эзра. — Сражаешься с ним, и он решает, достаточно ли ты хорош, чтобы уступить тебе. Большинство справляется. Иногда Элиас сам выходит на бой, но такого не было с тех пор, как…

— Хендрикс Шарп и Отис Столл, — кивнул Финн, поднимая кружку в сторону Эзры. — Это было в мой год.

Джемма фыркнула.

— Только потому, что эти двое, да еще брат Хендрикса, Майк, водились с Алеком Джерардом, а Элиас просто хотел напугать их, чтобы не стали его прихвостнями.

Я запомнила их имена, чтобы держаться от них подальше, когда приеду.

— А что не так с Алеком Джерардом? — спросила я.

Они переглянулись. Даже Гэвин, вечно равнодушный, взглянул чуть внимательнее, в глазах его мелькнул мрачный интерес.

— У Элиаса было две сестры, — сказал Эзра. — Старшая и младшая. Про младшую, Виллу, я тебе рассказывал.

Я кивнула. Перед глазами вспыхнуло воспоминание — кровь, крики. Виллу и их родителей зарезал Мясник Нириды.

— За старшей, Хеленой, ухаживал Джерард, — продолжил Эзра. — Все закончилось внезапно. Некоторые подозревали, что он сделал… что-то мерзкое, но доказательств не было. А через пару недель Хелена погибла — столкнулась с Инсидионами на южной границе между Авендрелом и Тугафом. Формально ее смерть не имела к нему отношения, его даже там не было, но случилось это слишком скоро после их истории, чтобы семья успела понять, что произошло на самом деле.

— Не то чтобы Уинтерсон стал бы разбираться, — вставил Каз, откидывая с глаз черные пряди. В его обычно беззаботном взгляде впервые мелькнуло отвращение. — Джерард слишком ценен как боец, чтобы его по-настоящему наказали.

Но… сестра Элиаса. Я нахмурилась, глядя в кружку с медово-зеленым чаем, согревающим ладони — по требованию Гэвина, озвученному испуганной официантке, — и наблюдала, как пар поднимается вверх и растворяется в воздухе.

— Это… Начало, — я сделала глоток чая, позволяя роскошному теплу скользнуть от горла к груди. — Оно проводится каждый год? И обязательно нужно быть восемнадцатилетним?

Финн кивнул.

— Мы все через него прошли.

— Ну, мне восемнадцать, почти девятнадцать, и я не проходила.

Каз хмыкнул.

— Тебе и не надо, Ари. Ты — королева.

— Полная херня.

Финн поперхнулся своим пивом. Джемма и Эзра в унисон расхохотались.

— Следи за языком! — возмутился Каз.

Я продолжила, подогреваемая огнем упрямства:

— Они тренируются, чтобы рисковать жизнью и сражаться за дело, которое я должна возглавлять, а я даже не обязана пройти базовый обряд посвящения, чтобы быть частью своей же армии?

Все, кроме Гэвина, уставились на меня, как будто у меня выросла лишняя голова. Он же, напротив, выглядел слишком довольным. Фирменная, чертовски заразительная полуухмылка вспыхнула на суровом лице. Шрам над правым глазом заломился. Он выглядел… гордым.

— Ты ведь научишь меня, правда? — я посмотрела на него через стол. — Сделаешь меня достаточно сильной, чтобы победить Элиаса Уинтерсона?

Смело — возможно, но вдруг… с моей силой…

Гэвин приподнял бровь и ответил:

— Буду тренировать тебя до тех пор, пока ты не будешь в состоянии размазать этого напыщенного засранца в кашу.

Эзра нахмурился и закатил голубые глаза.

— Ты его даже не встречал.

— И не нужно, — холодно отозвался Гэвин, отпивая виски.

Каз фыркнул. Эзра метнул злобный взгляд в сторону моего убийцы волков, все еще верный дружбе с моим женихом. И дело было не в том, что я не хотела бы постараться — хотела. Быть доброй. Сделать все, чтобы стать настоящей королевой. Но сидеть на троне, пока мои люди делают все за меня? Это не звучало заманчиво. Чтобы доказать им, что я достойна, я должна быть не менее искусной, чем они, а лучше — чем-то большим.

— Ты выглядишь куда более воодушевленной, чем еще несколько дней назад, — Джемма посмотрела с тревогой. — Что изменилось?

Я пожала плечами.

— Если это предначертано богами, пусть так. Я родилась с этим. Может, я не просила о такой жизни, но это я.

— Думаю, ты права, — Каз сделал глоток пива и бросил мне озорную полуухмылку. — Хотя стоит Элиасу Уинтерсону взглянуть на тебя, он воздаст хвалу богам за тот день, когда ты родилась.

Щеки мои вспыхнули. Не от его шутливого тона, а потому, что краем глаза я заметила, как Гэвин метнул в Каза убийственный взгляд. И, хотя я не могла быть уверена из-за гулкого смеха за нашим столом и вокруг таверны, мне показалось, он зарычал.

— И что бы Марин подумала об этом, а? — Джемма окинула Каза взглядом. — Услышав, как ты восхищаешься другой?

— Восхищаюсь! — Каз расхохотался и поднял стакан в мою сторону. — Как тут не восхищаться? Глянь на нее! Ангельское личико.

Я дернулась.

— Марин сама бы это сказала и шлепнула меня за то, что я отказываюсь признать очевидное. На самом деле, думаю, она бросит меня ради нашей королевы, как только увидит ее.

Финн закатил глаза. Эзра застонал и уткнулся лицом в ладони. Я горячо разделяла их настроение — мне хотелось бы спрятаться в панцирь и уползти в него навсегда. Или хотя бы до конца этого разговора.

— То, что я пытаюсь сказать… — я прочистила горло, чувствуя, как щеки пылают, и изо всех сил стараясь высказать мысль и побыстрее перевести тему. — У меня есть выбор: сидеть тут и жалеть себя, потому что все кажется трудным и пугающим, или сделать хоть что-то. И уж точно я не стану сидеть сложа руки, пока все остальные действуют.

Я заметила, как уголок губ Гэвина дрогнул, превращаясь в очередную самодовольную усмешку, в которой сквозила гордость. Еще чуть-чуть, и его вечная мрачная хмурь превратилась бы во что-то почти… мягкое.

— Уверена, ты сможешь принять участие в Начале, Ари, — с улыбкой успокоила меня Джемма. — Уговорить Элиаса будет сложно, но ты же королева.

Через несколько минут принесли еду, и на нашу компанию опустилась уютная тишина. Мы молча восполняли силы после двух изнурительных дней пути. Когда тарелки опустели, разговоры и смех возобновились еще на час или два, пока им на смену не пришли зевота и тяжелеющие веки.

Комната — всего одна — была крошечной, но мы все-таки разместились. Джемма и я заняли единственную кровать, а четверо мужчин настаивали, что пол им вполне подойдет. Каз и Финн храпели наперегонки, не давая мне уснуть до глубокой ночи, и все же я чувствовала себя в безопасности. Быть одной в том доме измотало меня сильнее, чем я думала.

Лежа рядом с Джеммой, укрытая лилово-бордовым одеялом, я старалась не думать о том, что Элиас Уинтерсон, возможно, попытается отговорить меня от желания доказать, чего я стою — ему и его армии. Неужели он не хочет, чтобы его жена сражалась? Но как я могла не сражаться, обладая такой силой? Может, он чувствует угрозу?

Я не считала себя выше Начала. Наоборот — жажда контроля и силы гнала меня вперед на каждой тренировке с Гэвином. Я слишком долго жила без них. И теперь, ощутив хотя бы тень, я не собиралась отпускать это. Мне нужно было знать, что я способна выстоять рядом со своим народом, иначе как я могла бы считать себя достойной в их глазах, да и в своих?

Этой ночью я решила: прежде чем вести за собой, я стану одной из них. Как бы то ни было, я заслужу их доверие. Их уважение.

Если мы действительно должны победить Молохая, если он так зол и силен, как говорят, мне нужны мои люди не меньше, чем им нужна я.

А может, даже больше.

Женский крик — пронзительный, отчаянный, надломленный — вырвал меня из сна. Я вскрикнула и резко села на кровати.

В камине, цепляясь за жизнь, догорали крошечные угольки. Кроме храпа Финна и Каза, в комнате стояла сонная тишина. Даже глаза Гэвина были закрыты, он сидел у двери, прислонившись головой к стене.

Я осторожно выбралась из-под одеяла, стараясь никого не разбудить, но старый деревянный пол, жалобно скрипнувший под легкими шагами, думал иначе.

— Ари? — встревоженный голос Финна вырвал меня из нарастающей паники, и тут я заметила — храп стих. Все глаза были устремлены на меня.

Джемма чиркнула спичкой и зажгла лампу на тумбочке. Каз, Финн и Эзра поднялись с постелей на полу. Я опустила взгляд и увидела дрожащую руку — свою руку — лежащую на животе, а затем почувствовала резкую, расползающуюся боль, словно кто-то забивает толстые, кривые гвозди в мою поясницу.

Я всхлипнула, почти не понимая себя, чувствуя только эту боль и горячие слезы, струящиеся по щекам.

Гэвин рванулся ко мне. Его мозолистая рука легла мне на затылок, другая — на плечо. Он в панике осматривал меня с ног до головы, вглядываясь, ища ответ, но я отпрянула от его прикосновений, чувствуя себя грязной. Слишком сломленной, чтобы позволить себе быть в чьих-то руках. Он искал ответ в моем лице, а у меня его не было.

Я съежилась, отстранившись, а его руки застыли в воздухе, пустые, будто все еще держали меня.

Я рванула к двери, жадно ища свежего, холодного воздуха.

— Ари!

— Что ты делаешь?!

Их встревоженные голоса догнали меня в полутемном коридоре, а по спине заползла липкая паника… не из-за моих друзей. Нет. Из-за гулкой, пустой тени воспоминания, цепляющегося за щиколотки, как адские псы.

Тяжелые, быстрые шаги последовали за моей спиной, и я ускорилась.

Скрипучие ступени вниз, тяжелая задняя дверь, и вот я уже стою среди мертвых, голых деревьев позади трактира.

— Ариэлла.

Глубокий, низкий голос пытался удержать меня на месте, вернуть тело душе. Пытался. Но что-то другое тянуло меня за грудь — что-то, что нуждалось во мне больше, чем я в нем.

Мой дрожащий выдох стал облачком пара перед лицом, та же рябь боли прокатилась по телу.

— Оставь меня. Я просто… просто хочу побыть одна.

— Ты не пойдешь в лес одна, — гравий хрустнул под его шагами. — Сейчас ночь.

Голова закружилась. Я уставилась под ноги, пытаясь хоть так удержать равновесие. На снегу, у моих ботинок, темнело круглое пятно с ноготь большого пальца. Красноватое, как показалось мне в бледном свете луны. Еще одно. И третье.

Это выходило из меня.

Дрожащими пальцами я нащупала источник и замерла между бедрами — липкая, влажная теплынь пропитывала белье.

Я ахнула, глядя на свою руку — она дрожала, вся в крови. Ледяной ветер тут же высушил ее, оставив тревожный узор засохшей алой корки, словно черные чернила пролились под кожу. Симфония ужасных звуков рвалась изнутри, наваливаясь, готовая сбить меня с ног. Я ухватилась за старый дуб — единственную опору в этом безумии. В ушах стоял звон, сквозь него пробивался плач ребенка, женский рыдающий крик, мужской голос, полный паники…

— Нет, — выдохнула я, закрывая глаза, сжимая живот. — Нет, нет, нет…

И тут меня вырвало. Без предупреждения, рывком, в лужу у ног, едва видимую в лунном свете. Только спустя миг я поняла, что он рядом. Гэвин успел так быстро, что спас мои волосы от мерзкой участи. Я всхлипнула и позволила ему удержать меня, но боль в животе усиливалась — как раз там, где у меня был старый изогнутый шрам на нижней части живота — и вместе с ней в меня вгрызалась печаль, такая глубокая, что казалось, она протиснется сквозь позвоночник и выйдет наружу. Я плакала, абсолютно опустошенная, словно из меня вырвали что-то драгоценное, сорвали, унесли вместе с кровью, оставив пустой оболочкой.

Гэвин набросил свое пальто мне на плечи, но ладонь оставил под ним, утешая мягкими, круговыми движениями по спине. Как и в последнем кошмаре, только он один удерживал меня в реальности. Только он не позволял мне осесть в снег и начать рыть его до самого ядра Нириды, лишь бы вернуть то, что я потеряла.

— Смит, что случилось? — требовательный голос Джеммы прозвучал позади. Когда ответа не последовало, она пробурчала что-то себе под нос и протопала ко мне сквозь густой, мокрый снег. Остановилась, оглядев меня с ног до головы. Когда ее взгляд упал на кровь на снегу у моих ног и на алое пятно на моей руке, она тяжело выдохнула: — О, Ари, все в порядке. — Джемма сжала мои плечи. — Это просто цикл. У тебя всегда тяжело проходят месячные.

Я поморщилась. Судороги — да, но не такие же.

— Я не думаю… — начала я, но кровь в жилах застыла, когда я снова услышала тот крик, на этот раз лишь отголосок, но он был.

— Ты слышала его? — я вцепилась пальцами в предплечья Джеммы. — Крик?

— Крик? — Джемма огляделась, потом посмотрела на меня. — Никакого крика не было, — новый резкий рывок в животе умолял меня не забывать боль. — Ты устала и замерзла, пойдем, — Джемма обвила меня рукой и развернула обратно к трактиру. — Давай, переоденешься во что-нибудь мое, ночную рубашку постираем утром.

Съедаемая стыдом, я не могла ни на кого смотреть, пряча засохшую, окровавленную руку в складках ночной рубашки, когда мы пошли назад.