Сицилийское королевство

Глава седьмая. Детектор лжи по-монгольски

Спустя пару часов, Забубенный и воевода черниговцев, спешившись, стояли неподалеку от шатра главного монгольского военачальника. Небольшая поляна перед ним за это время значительно изменилась. На ней развели несколько огромных костров, параллельно друг другу и очень близко. Они горели сейчас, в сгустившемся сумраке, словно жерла вулканов, выбрасывая в черноту снопы искр.

Место действия оцепили отрядом воинов. Внутри находились только избранные, – три монгольских предводителя сидя, и Забубенный с воеводой черниговских ратников, чуть в стороне, стоя за их спинами. Рядом с монгольскими ханами топтался знакомый толмач в зеленом берете. А, кроме того, неподалеку обретались еще пятеро каких-то подозрительных монголов древнего возраста.

Это были дряхлые лысые старики с седыми бородами, одетые в грязные балахоны, обвешанные бусами и всевозможными феньками сверх всякой меры. Они ходили, покачиваясь, вокруг горевших костров и размахивали руками под собственное заунывное пение. Двое из них были вооружены большими бубнами, в которые периодически ударяли без всякого музыкального ритма.

– Это, кто такие? – не выдержал и поинтересовался вполголоса Григорий у хана Тобчи, сидевшего ближе всех к нему на специальном сиденье, похожем не то на ритуальный трон, не то на походную табуретку, – приглашенные музыканты?

Тобчи зыркнул на него злобно, давая понять, что механик нарушает какой-то ритуал. Но, ответил.

– Это колдуны, – прошипел он, – они должны проверить, правда ли говорить тевтонец.

– А он уже согласился говорить? – удивился Григорий, посмотрев на связанного рыцаря, которого держали с той стороны костров под руки двое дюжих монголов. На его лице плясали отблески огня, и Григорию показалось, что прежней решимости, держать язык за зубами, у доблестного Клауса фон Штира уже нет.

Тобчи проглотил слюну.

– Скоро согласится. Ему надо только пройти между кострами. А старикам следить за огнем. Огонь скажет правду.

Забубенный осмотрел предполагаемый маршрут движения тевтонца и понял, что рано или поздно его белая хламида с крестами загорится, а с ней и он сам. Что там должно происходить дальше, механик поостерегся уточнять. Основное было понятно. Обычная пытка с участием колдунов. «Получается, что это какой-то детектор лжи, только по-монгольски, – уяснил себе Забубенный, – ну что ж, посмотрим, какую правду скажет рыцарство на этой проверке».

Наконец, великий монгольский военачальник Субурхан, молча наблюдавший за приготовлениями и долго слушавший песнопения колдунов, – Забубенный заодно выяснил, что он здесь не один с духами общается, – жестом приказал начинать.

Солдаты, державшие связанного рыцаря, отпустили его и подтолкнули копьями вперед. Четко указав маршрут движения. И Клаус фон Штир, рыцарь «ордена дома Святой Марии Тевтонской», встал перед своим последним выбором.

Стоял он, впрочем, не долго. Еще один несильный удар копьем в спину напомнил фон Штиру, что останавливаться по правилам проверки нельзя. И он шагнул на узкую тропинку между кострами, пропав ненадолго за пламенем первого. Дряхлые монгольские старики в балахонах тут же стали стучать в свои бубны еще громче и звонко трясти бусами, впившись глазами в языки пламени. Огонь начинал говорить им правду.

Сам рыцарь тевтонского ордена, между тем, молча миновал первый костер и шагнул мимо второго. Ему было жарко. Белая орденская хламида уже кое-где занималась дымком. Потрескивали и волосы на голове.

– Куда ты ехал? – громко спросил Субурхан. Толмач, стоявший рядом, также громко перевел вопрос на немецкий.

Рыцарь промолчал и, сделав еще шаг, вновь исчез за пламенем костра. Когда он появился, его белая накидка уже горела по краям. Клаус фон Штир завертелся, пытаясь сбить огонь, но желтые языки стали лизать его только сильнее. Он метнулся в сторону, чтобы выскочить за пределы линии огня, но двигавшиеся параллельно монгольские воины, ловко действуя копьями, быстро вернули его на исходную позицию между кострами. Фон Штир начал запекаться. Ему было больно. Но он еще терпел.

Субурхан медленно повторил свой вопрос. Толмач также медленно перевел его тевтонцу, который находился уже в самой середине огненной линейки. Доблестный Фон Штир крутился вокруг себя, пытаясь сбить разгоравшийся огонь и бросая по сторонам затравленные, полные дикой злобы, взгляды. Ох, как он сейчас ненавидел монголов. С каким удовольствием он сам вздернул бы их на дыбе и вытянул из них по очереди все жилы, особенно из Субурхана, но сегодня был явно не его день. И сейчас в нем боролись дикая жажда жизни и преданность долгу, великому магистру и самому императору. Но после шестого костра, когда огонь охватил тело тевтонского рыцаря целиком, и даже веревка, которой были по-прежнему связаны руки фон Штира, начала тлеть, жажда жизни победила.

Тевтонец опрометью бросился бежать сквозь костры и рухнул под ноги Субурхану, весь объятый пламенем. Даже на Забубенного пахнуло обгорелым мясом так сильно, что он отодвинулся.

– Говори, – спокойно сказал монгольский военачальник, словно не замечая страданий тевтонца.

– Я ехал в замок, что стоит всего в двух днях пути отсюда в горном селении Печ, на границе с Хорватией.

Субурхан помолчал, давая рыцарю выговориться. Фон Штир больше не запирался – у него уже волосы горели на голове.

– Что в этом замке? – уточнил Субурхан.

– Там сейчас находится Констанция, жена нашего императора Фридриха, – выкрикнул он, морщась от боли.

Субурхан довольно ухмыльнулся, погладив свою редкую бородку.

– Жена императора Фридриха? – переспросил он, задумчиво, – Зачем она здесь?

Фон Штир извивался на земле от боли, но разговор был еще не окончен.

– Приехала к королю Андрею, с каким-то поручением от императора. Я не знаю. Но не успела уехать, – вы продвигались слишком быстро.

Субурхан снова самодовольно усмехнулся.

– Да, у нас быстрые кони. Что должен был сделать ты?

Фон Штир мотнул головой, но выдавил из себя.

– Узнав о ваших победах и быстром продвижении вглубь страны, великий магистр фон Зальц послал меня спасти Констанцию. Вывезти из Венгрии на побережье Далмации, где ее ждет галера имперского флота. Но я не успел.

– Ты был один? – уточнил Субурхан.

– Нет, со мной было еще три рыцаря и отряд из тридцати человек, но они все погибли в стычке. Недалеко от замка жупана Войчича на нас неожиданно напали монгольские разведчики. Почти все погибли, а мне с двумя слугами едва удалось укрыться в замке жупана. Остальное известно.

– Почему сам король Андрей еще не вывез Констанцию к морю? – спросил Субурхан, но, подумав мгновение, сам же ответил, – можешь не говорить. Я знаю, почему.

А вот Забубенный даже не догадывался. И с удовольствием послушал бы. Впрочем, Григорий допускал, что предводителю монгольского экспедиционного корпуса было ведомо многое из области тайных дипломатических отношений с монархами, о чем он даже и не догадывался. Да и незачем это знать простому механику. Хотя, все же было интересно.

Между тем, глядя на извивавшегося под ногами рыцаря, от тлевших остатков одежды которого поднимался дым, монгольский военачальник продолжал допрос.

– Много солдат в замке?

– Нет, – мотнул обгоревшей головой тевтонец, – человек пятьдесят. Но сам замок хоть и небольшой, но хорошо укреплен и стоит в гористой местности.

– Королева может уехать, не дожидаясь тебя?

Рыцарь на секунду замолчал. Но, раз предавши, можно было уже не останавливаться.

– Магистр тайно послал ей письмо, что я скоро приеду и вывезу ее на побережье Далмации. Она будет ждать еще два дня.

– Хорошо, – довольно усмехнулся Субурхан, даже хлопнул себя по коленям, – тогда мы вывезем ее сами.

Таким довольным Забубенный его давно не видел. Видно Субурхан не ожидал, что такая хорошая добыча как жена императора Фридриха сама приплывет к нему в руки. А о том, что монгольский военачальник уже просчитывает спецоперацию по захвату Констанции, у Забубенного не было никаких сомнений. Зачем она ему, – позабавиться или для каких-то дипломатических игр, – не ясно. Но то, что до побережья Далмации Констанция не доедет, это был уже решенный вопрос. Даже, несмотря на то, что территория, на которой находился замок, была еще под контролем венгров.

Глядя на стонавшего рыцаря тевтонского ордена, Григорию вдруг пришла странная мысль о том, случись с ним похожая ситуация, за сколько бы он продал свою родину? Дело в том, что Григорий очень любил сладкое и страдал без своих любимых шоколадок, которые в прошлой жизни поглощал тоннами. А потому, поразмыслив, механик быстро пришел к выводу, что, если его надолго лишить сладкого, то за одну банку сгущенки он бы родину еще не продал. Но вот за две…

Субурхан, между тем, закончил допрос пленного тевтонца и повернул голову в сторону монгольских шаманов в балахонах. Те, постучав немного в свои бубны, долго изучали языки пламени и, наконец, затрясли головами, – пленник говорил правду. Духи огня подтвердили это. Монгольский военачальник еще раз довольно кивнул. Он сам знал, что тевтонец не солгал, но теперь и духи лишний раз уверили его в этом. В воздухе запахло новой экспедицией.

А Забубенный радовался тому, что допрос окончен и скоро он сможет удалиться в свою комфортабельную юрту, еще разок перекусить на сон грядущий и отдохнуть с дороги. А может быть и поближе познакомиться с миловидной служанкой Тайчин.

– Унесите его, – приказал Субурхан и без всякого уважения к поверженному противнику пнул ногой рыцаря, отдавшего свой секрет.

Фон Штир взвыл от боли, откатившись на пару метров, и затих. Мгновенно из темноты возникли суровые монгольские нукеры и, подхватив опаленного огнем рыцаря ордена дома святой Марии Тевтонской, опять исчезли во мраке. Штир сделал свое дело.

Но Субурхан уже забыл о нем. Жестом отпустив колдунов, он погрузился на мгновение в раздумья, но, вскоре встал и сделал пару шагов в сторону разгонявших ночной мрак костров. Обернулся.

– Джебек, – обратился он к сидевшему монголу, – нельзя терять время. Выдели три сотни нукеров и немедленно отправь к этому замку. Пусть найдут его, возьмут и привезут мне жену Фридриха.

Субурхан подумал о чем-то и добавил, неожиданно повернувшись к Забубенному.

– Замок недалеко в горах, но хорошо укреплен. Ты, Кара-Чулмус, возьмешь одну метательную машину, отряд черниговских воинов, что брали замок венгров, и на рассвете отправишься следом.

– Я?!! – у Забубенного глаза полезли на лоб от удивления, он даже промямлил раздосадовано, – а может как-нибудь без меня обойдутся? Я хотел тут, с дороги…

Но Субурхан бросил на него такой взгляд, что Григорий мгновенно понял: это то самое предложение, от которого нельзя отказаться. Субординация у монголов была понятием непоколебимым. Похоже, именно они ввели моду на смертную казнь за неподчинение приказам командира. «Ну, вот, ё-мое, приехал отдохнуть, – огорчился Григорий, – отсидеться при осадном обозе техническим советником. В целебных источниках побарахтаться».

– На рассвете, ты выйдешь с одним орудием и отрядом черниговцев в поход, – звенящим шепотом повторил Субурхан, – вернешься с добычей – награжу по хански.

«Интересно, это как? – скептически подумал Забубенный, – а вдруг добыча ускользнет?». Но о том, что произойдет в этом случае, Григорий решил пока не думать. Ибо он достаточно хорошо мог себе это представить. Так хорошо, что лучше и не представлять.

– А ты воевода, – повернулся Субурхан к стоявшему рядом с механиком Дрону Давыдовичу, – вели этим людям собраться, да подготовиться. Старший среди них будет подчиняться Кара-Чулмусу, то есть, Григорию, по-вашему. А сам Григорий сотнику, которого выберет Джебек.

Воевода черниговцев молча кивнул. Он лицо подневольное.

– Сотником в этом походе будет Каюк, – быстро определился с назначением монгольский предводитель Джебек.

– Хорошо, – кивнул Субурхан и снова посмотрел на механика.

– Это важный поход Кара-Чулмус, – проговорил с нажимом монгольский военачальник, – очень важный. Сейчас он даже важнее постройки летающих шаров. Помни об этом.

– Да уж, постараюсь, – ответил Забубенный, а про себя подумал: «Попробуй тут забыть».

– Иди, отдай приказ готовить машину, а потом у тебя есть время отдохнуть до рассвета, – приказал Субурхан, – утром нукер сообщит, где тебя будет поджидать Каюк.

«Дал же бог фамилию, – удивился Забубенный, шагая рядом с воеводой черниговцев в сторону привязанных лошадей. Но тут его осенило, – интересно, это что же получается. Я командир артиллеристов и второе лицо в отряде? Вот это поворот».

Хотя Забубенный совсем не жаждал делать карьеру военного, но минут пять он гордился своим назначением, стараясь не думать об ответственности, которая лежала на монгольских командирах.

Погруженные каждый в свои думы воевода и механик сели на коней и поскакали в расположении черниговских ратников сквозь казавшийся бесконечным в ночи лагерь монголов. Прибыв на место, они обнаружили, что Миклуха с Егоршей времени даром не теряли. За несколько часов отсутствия чародея-механика и воеводы в западной части монгольского лагеря вырос целый русский город из шалашей, палаток и походных шатров разного калибра. Повсюду горели костры, кипело в огромных котлах вкуснейшее варево, вызывавшее свербеж в носах и желудках проголодавшихся воинов. Жарились на вертелах жирные туши диких кабанов, заготовленных по дороге специальной командой охотников, состоявших при черниговском воинстве. Впрочем, Миклуха с Егоршей не стали дожидаться возвращения начальства, – походный ужин был уже в самом разгаре. Но, едва заприметив воеводу, Миклуха тотчас вырос, словно из-под земли, отделившись от компании у одного из костров. Резво подскочил к Дрону Давыдовичу и доложил по всей форме.

– Лагерь готов, воевода. Машины метательные в обозе у монголов стоят. Всех ратников разместили на ночлег, – отрапортовал Миклуха, – народ насыщается опосля похода. Устал немного.

– Пущай насыщается, – одобрил Дрон Давыдович, – и отдыхает пущай. Заслужил.

– И ты, Дрон Давыдович, отдохни, – посоветовал заботливый Миклуха. Повернулся, указав на большой шатер, отстоявший от места разговора на сотню шагов, – шатер твой походный готов. Трапеза для тебя там накрыта.

Но воевода решил побыть с народом.

– Ты мне сюда чего-нибудь принеси, – сказал Дрон Давыдович, слезая с коня, – у костра посидеть хочу. На звезды посмотреть. Да Егоршу кликни, разговор есть.

– А чего его кликать, – удивился Миклуха и указал на соседний костер, трещавший в дюжине шагов, – вон он сидит. Медвежатину жрет, лентяй. Эй, Егорша, подь сюда, воевода кличет!

Здоровенный Егорша, только что впившийся зубами в огромный кусок запеченной на костре медвежатины, недовольно оторвался от своего ужина. Отложив кусок мяса в сторонку, он встал и, сделав несколько шагов от костра в сторону воеводы, пропал в темноте.

– Здесь я, воевода, – раздался голос Егорши совсем рядом с Забубенным, – чего звал, Дрон Давыдович.

Воевода черниговцев отвел Егоршу подальше от костра и негромко проговорил, указав на Григория, сидевшего в седле своего Мэджика и предававшегося грустным размышлениям о предстоящем походе за женой немецкого императора.

– Завтра на рассвете возьмете одно орудие из обоза и вместе с Григорием отправитесь на секретное дело. По тихому. Людей возьми десятка четыре. Посмекалистей, да покуражней, из тех, что с тобой крепости берут. Дальше в степи вас монголы повстречают и проводят до места.

– Далеко ль пойдем? – уточнил Егорша деловито.

– К венграм в тыл. Замок один в горах прошерстить надо. Дня на два, может, на три сходите. Это если гладко все пройдет. А там, как повернется.

Егорша кивнул, осмысливая информацию.

– Да, вот еще что, – добавил воевода, – старшим в этом деле сотник Каюк будет. А его помощником Григорий, так Субурхан приказал. Так что, ты его слушай и помогай. Да присматривай. Он чародей известный, но больно задумчивый.

Егорша бросил взгляд на задумчивого чародея, который предавался медитации, сидя на лошади, не обращая внимания на то, о чем беседуют вполголоса собеседники, и сказал:

– Сделаем, Дрон Давыдович.

– Ну, добро, – подытожил черниговский воевода и присел к ближнему костру, куда ему, по приказу распорядительного Миклухи, уже поднесли медовухи и мяса.

Егорша решил не откладывать совещание с новым полевым командиром Забубенным на завтра и, шагнув поближе к лошади чародея, поинтересовался:

– Чего делать-то надо, Григорий?

– Прикажи одну машину приготовить к походу. Из тех, которыми замок жупана обработали. Да отдыхай пока, – отдал первое приказание Григорий, начинавший входить в роль монгольского командира. – Утром прискачет нукер с донесением, я за тобой отправлю. Будь готов на рассвете выступать.

Егорша кивнул с пониманием.

– Ясное дело. Пойду, заряжу ребятушек, да медовухи выпью на дорожку. Видать куражное дело будет.

– Не то слово, – подтвердил Забубенный, – будет, где твоим молодцам разгуляться. Не сомневайся.

– Оно и хорошо, – сказал Егорша, направляясь к костру, – а то я скучать не люблю.

И уже оттуда до механика донеслись громкие выкрики командира спецназовцев.

– Петруха, а ну тащи мне медовухи, расслабиться надо! Дело грядет куражное.

Забубенный немного озадачился началом подготовки спецназа к секретному походу, как бы не перепились все, да не проспали. Но потом решил, что монголы проспать не дадут. А черниговские спецназовцы тоже ребята тертые, сколько за ночь не выпьют, утром все одно будут как стеклышко. Ну, во всяком случае, Григорию очень хотелось в это верить.

Проводив взглядом Егоршу, которому он перепоручил подготовку осадного орудия к походу, великий механик тоже решил немного расслабиться и повернул коня в сторону своей командирской юрты.

У входа его поджидали бродники в количестве дюжины человек и их начальник.

– Будут ли у Кара-Чулмуса какие-нибудь приказания? – поинтересовался верный Плоскиня, принимая поводья Мэджика согнувшись в приветственном поклоне.

– Есть я не хочу. Буду спать. Проследи, чтоб не беспокоили. А будить только на рассвете, когда прискачет нукер от Субурхана, – сказал Забубенный, и добавил, как бы невзначай, – Кстати, готовьтесь в поход, завтра утром выступаем. Со мной поедете.

– Будет сделано, – подтвердил Плоскиня.

Григорий шагнул в юрту, откинув полог. Внутри царил мягкий полумрак, едва разгоняемый тусклыми свечами. Отцепив меч, механик бросил его на пушистый ковер. Затем, снял с себя рубашку и начал стаскивать сапоги. В этот момент от стены отделилась знакомая тень. Присев на корточки, Тайчин стала помогать Григорию, стягивать запылившуюся обувку.

– Да ладно, – мягко оттолкнул ее Забубенный, еще не непривычный к этим барским обычаям, – сам справлюсь. Я же не ханского рода. Пролетарий, можно сказать. Все больше при моторах. А там, милая моя, без собственных рук никак не обойтись.

Отойдя на несколько шагов назад, озадаченная Тайчин с надеждой поинтересовалась.

– Хозяин хочет выпить ароматного чая?

Забубенный присмотрелся к хрупкой фигурке. В своем красном халатике китаянка выглядела очень соблазнительно. Особенно для измученного походом одинокого механика, давно не видевшего красивых женщин.

– Хозяин хочет немного отдохнуть, – проговорил Забубенный, рассеянно посмотрев сначала на разбросанные по ковру подушки, а затем попытавшись взглядом проникнуть под красный халатик. Несмотря на долгий переход, спать ему сейчас почему-то совсем расхотелось.

Тайчин поняла его правильно. Легким движением она развязала пояс, и халатик сполз на ковер. Под ним, к удивлению механика, обнаружилась сложная система нательных рубашек. «Как все запущено», – поморщился Григорий, приготовившись очень долго доставать из них продмет вожделения.

И только ближе к рассвету, утолив свою страсть и расслабившись, механик, наконец, забылся сном в обнимку с китаянкой.