Сицилийское королевство

Глава одиннадцатая. Жена императора

Через полчаса все было кончено. Спешившись и уничтожив последние очаги сопротивления в цитадели, монголы ворвались в главную башню. Забубенный бежал вместе с ними на острие атаки и успел зарубить еще одного венгра. Но когда, перебив последних рыцарей и открыв настежь двери на самом верхнем этаже, опьяненные кровью солдаты ворвались в королевскую спальню, атака сама собой захлебнулась.

Посреди огромной комнаты на высоком кресле, похожем на трон, опустив голову, сидела женщина в длинном темно-синем платье, расшитом золотом. Ее черные волосы ниспадали на плечи. По стенам, как и везде в замке, горели факелы, освещая пышное убранство спальни, – шкуры на полу, головы диких зверей по стенам, огромную кровать с балдахином – и столпившихся за ней людей, видимо, слуг и служанок. Остановившиеся было на пороге монголы, вошли внутрь и обступили сидевшую в кресле женщину. Вопреки ожиданию обитателей спальни, они ничего не стали крушить.

Женщина осторожно подняла голову, словно боясь тут же получить удар в лицо, и встретилась взглядом с захватчиками. Ее слуги или придворные, похоже, давно приготовились к смерти. Они стояли, как застывшие восковые фигуры, боясь шелохнуться или издать хоть малейший звук. Но один из них, дряхлый старик в одежде епископа, как показалось Забубенному, все же сделал шаг вперед и спросил по латыни, подавив приступ страха.

– Кто вы такие?

Как ни странно, Григорий его понял, ибо латынь изучал. Хоть и подзабыл основательно. Сзади послышались шаги. Воины расступились. В зал вошел Каюк, в сопровождении странно одетого человека в берете. «Толмач, – догадался Забубенный, и подумал – у них что, все переводчики одеваются по итальянской моде?».

Остановившись перед женщиной, Каюк указал на нее плеткой и, спросил, глядя в упор.

– Ты, Констанция, жена императора Фридриха?

Переводчик озвучил вопрос по-немецки. Забубенный, любивший изучать языки, понял и по-немецки, хотя это было трудно. Немецкий он учил еще в школе, в прошлой жизни.

Старый епископ неожиданно шагнул вперед и попытался закрыть собой королеву.

– Не смейте прикасаться к ней! – крикнул он.

Но монгольский хан не любил, когда его перебивали. Он сделал жест рукой и, появившийся из-за его спины воин одним ударом меча рассек епископу голову. Охнув, старик упал навзничь, забрызгав кровью подол королевского платья. Королева вскрикнула, закрыв лицо руками. Но, не упала в обморок, как ожидал Забубенный от субтильных барышень такого склада.

Каюк повторил вопрос. Женщина обреченно кивнула, не вымолвив ни звука.

– Хорошо, – сказал Каюк, – Тогда готовься. На рассвете ты поедешь с нами.

И подмигнул Забубенному, мол «Молодец, артиллерист. Хорошо сделал дело. Теперь – жди ханской награды». Григорий из вежливости тоже улыбнулся, но как-то криво. Странное дело, пока он рвался сюда, то думал только о боевой задаче. Как разрушить стену, да как проникнуть в замок. И вот теперь она выполнена на все сто. Констанция в руках монголов. Но Григорий отчего-то не испытывал большой радости. Чувство сродни жалости к этой женщине шевельнулось у него в груди. Сидела себе спокойно в замке, а тут на тебе – налетели монголы и увозят куда-то в плен, из которого, может, и не вернешься. Жизнь разрушена. «Да, – вздохнул механик, – нелегко быть женой императора».

Констанция, похоже, тоже так думала. Хоть и в затруднительном положении, но она действительно была женой императора, а это обязывало к действиям. Сразу убивать и насиловать ее никто не собирался. Слишком дорогая добыча. И она это понимала. А потому Констанция, тряхнув волосами, словно как-нибудь цыганка, подняла голову и смело взглянула на низкорослого монгольского хана, который без лошади не казался ей сейчас таким грозным.

– Вы монголы? – спросила она дрожащим голосом, проявив осведомленность в делах, – Зачем я вам нужна?

Но Каюк не вдавался в сантименты и лишних слов произносить не собирался. Видимо, его никто и не уполномочил вести переговоры. Да и какие тут переговоры. Всех, кто не согласен с правом монголов забирать все, что им нравится, уже убили. Добыча попалась, дело сделано. Оставалось только вывезти эту важную персону в безопасное место. А потому Каюк ответил просто.

– Скоро ты все узнаешь.

Констанция замерла в ожидании. Но Каюк больше ей ничего не объяснил. Ни, кто ее захватил, хотя она и догадывалась, ни куда ее увезут. Полная неизвестность. Между тем, решив, что он наговорил достаточно, Каюк велел всем выйти из спальни, кроме пятерых солдат, а затем покинул покои королевы сам, сделав знак Григорию последовать за собой.

Спустившись на один пролет по каменной лестнице, сплошь усеянной трупами тевтонцев, монгольский хан остановился и неожиданно сказал Забубенному:

– Я покидаю замок. Войска короля Андрея приближаются, и я должен остановить их.

– Так почему не уехать прямо сейчас, – высказал предложение механик, – успеем доскакать до переправы, а там и до лагеря недалеко.

Хотя механик-чародей дико устал и хотел есть, но готов был терпеть. Попасть в лапы к венграм не входило в его планы.

– Сейчас нельзя. Ночью опасно, можем попасть в ловушку и потерять все, – ответил Каюк, – Ты остаешься здесь. Я задержу венгров и вернусь на рассвете. С тобой в замке останется Хулачу и пятьдесят человек. Остальные уйдут со мной.

Забубенный напряженно слушал, пытаясь понять, куда клонит хитрый Каюк.

– Ты, Кара-Чулмус, остаешься командовать обороной замка и до рассвета отвечаешь за пленную королеву.

Забубенный остолбенел.

– Я отвечаю за королеву? Но лучше назначить старшим Хулачу-хана, он ведь опытный боец.

– Так хотел Субурхан.

На это Забубенный не нашел возражений. А Каюк продолжил:

– На рассвете, если я не вернусь, вы с Хулачу увезете королеву и будете пробиваться в ставку Субурхана. Я отправлю гонца, и вам на встречу вышлют отряд.

– Это, конечно, хорошо, – пробормотал Забубенный, – но, лучше бы нам уехать сейчас. От греха подальше.

Каюк прищурился и Григорий понял, что настаивать бесполезно. Монголы, ребята упертые. Если не хотят уезжать, ни за что не выгонишь раньше времени.

– А что с остальными делать, если тебя на рассвете не будет? – уже смирившись со своей судьбой, без энтузиазма уточнил Забубенный.

Ответ его потряс, хотя и был ожидаем.

– Нам нужна только она, Кара-Чулмус, – отрезал Каюк и зашагал вниз по лестнице. – Я сообщу Хулачу о своем решении.

Григорий понял его правильно – всех остальных следовало убить. Забубенный пригорюнился. «Да, приехал отсидеться по-тихому в осадном обозе, – отчитал себя еще раз механик за принятое решение, – подальше от великокняжеских разборок, а теперь разбирайся с этой международной обстановкой. Ну, Субурхан, собака. Политик чертов!»

Механик был крепко обижен поворотом событий, но, делать было нечего. Для начала нужно выбраться из этого замка, подальше от разъяренных венгров, а там будет легче.

Успокоив себя таким образом, Забубенный отправился обратно в спальню к королеве. Ему захотелось познакомиться с Констанцией, пользуясь случаем. Ведь по прибытию в лагерь Субурхана вряд ли его к ней допустят. Не того полета птица. Неизвестно, куда потом денет эту Констанцию монгольский хан. Может в наложницы, а может, использует как разменную монету в политических играх патриотов. Ему же, простому механику, еще никогда в жизни не приходилось видеть вблизи жену императора, да не простого, а Священной Римской Империи, как с вызовом именовал свою Германию и еще несколько мелких вассальных княжеств ее муж Фридрих Второй.

Но не успел Забубенный сделать пять шагов по лестнице, как его нагнал Хулачу-хан. Вид у него был недовольный.

– Что мне делать, Кара-Чулмус? – задал он вопрос своему неожиданному начальнику.

Григорий озадачился – трудно быть командиром, если ты вообще не хотел воевать. А здесь, на войне, все от тебя чего-то хотят. Некогда расслабиться. Особенно, находясь почти в окружении.

– Ну, возьми своих ребят и отправляйся на стены, – с большим трудом сформулировал первый приказ Григорий, – закройте ворота, на всякий случай, чтобы никто не проскользнул. Они еще крепкие, я их не до конца разбил. И оставайтесь там до утра, пока Каюк не придет.

– Мы хотим разграбить замок, – намекнул хитрый Хулачу, – как победители. Кара-Чулмус разрешит?

– Грабьте, – махнул рукой Забубенный, – только сначала пожар в башне потушите. Мне нужен пяток нукеров для охраны императорских покоев. Я оставлю тех, что уже в спальне.

Хулачу ухмыльнулся, стегнул себя плеткой по сапогу и отправился выполнять указания нового начальника. А Григорий, наконец, взбежал по лестнице и появился на пороге спальни.

Картина здесь почти не изменилась. У окна, дверей и выхода на балкон стояли монгольские нукеры, гипнотизируя пленников тяжелыми взглядами. Королева сидела в своем кресле, закрыв глаза и сложив руки, видимо, молилась за упокой души епископа, плававшего в луже собственной крови. Остальные придворные прятались за балдахином бесконечной кровати.

Глядя на все это, Григорий как-то не отважился завязать знакомство с королевой и направился мимо всех на балкон, выходивший во двор замка. Надо было успокоиться. Лучше бы выпить.

Эта мысль не дала ему дойти до балкона. Забубенный остановился на полпути, обернулся и вдруг громко спросил, как умел, по-латыни, обращаясь к слугам, прятавшимся за королевской кроватью.

– Тут у вас водка есть? – потом поправился, попеняв на свою забывчивость, – Ну, или вино. Белое, хотя можно и красное.

Григорий помолчал в ожидании ответа.

– Портвейн, может быть?

Ответом ему была гробовая тишина. Видимо, механик говорил с акцентом или слово «портвейн» на латынь переводилось как-то иначе. Тогда Григорий повернул голову и – о радость – увидел в углу спальни на изящном резном столике хрустальный графин с какой-то красной жидкостью. Рядом стоял бокал. Решив, что он на верном пути, механик подошел к графину и, отгоняя мысли о яде, который могли подсыпать оккупантам, отпил из горлышка. На вкус оказалось хорошее красное вино.

– Ну вот. На «Киндзмараули» похоже. А говорите, нет ничего, – впервые с начала штурма обрадовался Забубенный и мечтательно добавил вслух по-русски, – Эх, еще бы поесть чего-нибудь…

Королева вздрогнула при этих словах, но механик не заметил. Искать еду он не стал. И так был доволен. Взяв графин и бокал, он удалился на балкон. Очутившись на свежем воздухе, Забубенный поставил графин на массивную ограду широкого балкона. Затем налил себе бокал и выпил его залпом. За упокой души погибших черниговцев. Потом налил второй и, чуть помедлив, тоже выпил. Налил третий, и, на сей раз, решил подождать. Впитать уже принятое. Тем более, что приятное тепло быстро разливалось по груди, снимая стресс.

Григорий окинул взглядом захваченный замок. Ворота были уже закрыты. А вот угловая башня еще горела, тушить ее никто не спешил. Зато в отсветах догоравшего пожарища были видны немногочисленные монголы, которые суетились во дворе, вытаскивая из главного жилого здания все, что нашли, – одежду, оружие, какую-то утварь. «И куда они все это денут, если придется улепетывать, – отстраненно подумал Григорий, потягивая вино, – с обозом-то венгры враз догонят».

В этот момент захмелевший механик услышал позади какой-то шум. Обернувшись, он, к своему удивлению, увидел королеву, которая прорывалась на балкон, а двое дюжих монгольских охранников отталкивали ее копьями. Королева что-то говорила по-немецки, видно, просила пропустить, но монголы в языках были не сильны. Помнили только приказание: никуда ее из спальни не пущать. Даже на балкон. Вдруг выбросится. Григорий удивился. Потерявшая надежду королева вдруг ожила и стремилась начать какие-то переговоры.

– Эй, ребятки, пропустите ее! – крикнул механик, – я за ней тут прослежу. Не дам спрыгнуть.

Монголы расступились. Констанция ворвалась на балкон, но тут же резко остановилась, присматриваясь к Забубенному, на котором была сильно потертая воинская одежка, да кольчуга сверху.

Механик-чародей тоже присмотрелся к жене императора Фридриха. Темновато здесь было. Но даже в отсветах пожара и неверного света, что лился от факелов из спальни, было видно, что Констанция недурна собой, хотя и не первой молодости. На вид жена Фридриха была лет на десять старше Забубенного, но стати ей было не занимать. Все-таки королева – неограниченная возможность занятий фитнесом и правильное питание делали свое дело. Эта женщина вполне могла называться красоткой. Даже свободное платье не могло скрыть приличных размеров грудь, талия была на месте, а длинные черные волосы до плеч, обрамлявшие слегка вытянутое лицо с горящими глазами, придавали ей сходство с испанкой, во всяком случае, в представлении просвещенного механика. «Похожа на Пенелопу Круз, – как-то вдруг неожиданно для себя отметил он сходство Констанции с известной актрисой из прошлой жизни, – только постарше чуток».

Констанция сделала шаг на середину балкона и неожиданно тихо спросила на знакомом наречии:

– Ты русич?

Забубенный едва не выронил бокал – королева вполне сносно говорила по-русски. Григорий от удивления еле нашел силы вымолвить в ответ:

– Вроде, да.

Констанция сделала еще шаг навстречу механику и тихо, чтобы не слышала монгольская охрана за спиной, произнесла:

– Спаси меня! Или возьми в плен и отвези к своему князю на Русь.

Забубенный не верил своим ушам. Он даже потер их на всякий случай и ущипнул себя за мочку, вдруг слуховые галлюцинации начались, – столько всего за один день приключилось. Но что-то подсказывало ему, что он все правильно понял. «Взять в плен?». Эта странная королева отлично говорила по-русски, а еще по-немецки, по-венгерски и на латыни. Возможно, знала и еще какой-нибудь язык. Фридрих, похоже, не препятствовал просвещению женщин в своем доме.

– Вы хорошо говорите на моем языке, – промямлил Забубенный, – но вы и так в плену у монгольского хана Каюка. А я лишь его подчиненный.

Констанция вдруг рухнула на колени посреди балкона, склонив голову. Забубенный вздрогнул, уронил-таки бокал. Тот улетел вниз и со звоном разбился о камни.

– Не отдавай меня монголам, воин, – шепотом проговорила женщина, – Я этого не переживу.

Похоже, она была готова на все, только бы не попасть в лапы к Субурхану. Вся ее королевская гордость улетучилась. Перед Забубенным сейчас была просто женщина в отчаянии. Видно, монголы вызывали у нее такой ужас, перед которым все остальное меркло. Но и в отчаянии она была красивой. Волосы разметались по плечам. Грудь под платьем часто вздымалась, словно ей не хватало воздуха.

«Жалко бабенку, – как-то отстранено подумал Григорий, глядя на стоявшую перед ним на коленях королеву и постепенно отходя от первого культурного шока, – столько знатных мужиков за ней охотится. Но я-то что могу сделать? Я же не князь».

Тем не менее, подчиняясь какому-то неожиданному порыву, он протянул руку и погладил Констанцию по волосам. Женщина вздрогнула. А Григорий вдруг обошел ее и, войдя в спальню, приказал охранникам.

– Уведите всех отсюда и сами встаньте снаружи.

Монголы повиновались. Все-таки Григорий был здесь старшим. Они вытолкали из помещения всех придворных, среди которых Григорий заметил еще несколько красоток. А сами заняли пост снаружи, перед закрытыми дверями. Уволокли монголы также и труп епископа, оставив лишь кровавые следы на полу. В спальне воцарилась нервная тишина.

Услышав шум, Констанция вернулась с балкона. Она остановилась, увидев кровавые разводы на каменном полу, но желание спастись захватило ее целиком. Она готова была ради этого на все. Словно обезумев, королева шагнула к Забубенному, который в замешательстве стоял перед огромной кроватью, и толкнула его на необъятное ложе.

До рассвета, до решения ее судьбы, оставалось немного. А женщина – хитрое существо. Тем более императрица. Но все эти доводы как-то вдруг перестали волновать Забубенного. Он отступил перед неистовым напором этой женщины.

Стянув с себя кольчугу, Григорий сбросил исподнее и взялся за королевское платье. Но тут его ждало неожиданное препятствие. Древние модельеры шили на совесть и явно не рассчитывали на быстрое сближение кавалера с дамой, без всяких прелюдий. Тем более механика с королевой.

Минут десять Забубенный доставал королеву из платья. Такого количества завязок он в своей жизни ни разу не видел. Современные ему в прошлом платья и мини-юбки были, конечно, гораздо проще, но зато практичней. Раз и готово. А тут пока доберешься до предмета желаний, весь запал пропадет.

Но, не прошел. Неожиданный предмет желаний сам набросился на Григория с такой страстью, словно много лет не видел мужчин. «Да, – пронеслось в голове у механика, – жены императоров тоже бывают несчастными. Видно, не балует ее Фридрих вниманием».

Забыв обо всем, они предавались страсти. Долго. Невзирая на ветер, гулявший по обширной спальне, следящие за ними со стен глаза мертвых животных, и метавшееся пламя факелов. Они барахтались в разных углах бесконечной кровати, бились о высокую резную спинку и колонны, державшие балдахин, рискуя их сломать. Однажды даже скатились на ковер, но не могли остановиться. Пока оба не изнемогли от усталости и не расцепились, нырнув под мягкое меховое покрывало и откинувшись на подушки.

Забубенный был потрясен. Вот это женщина. Теперь он понятия не имел, что делать дальше. Ему было так хорошо, что он даже и думать не хотел о будущем. Лежал, поглаживая прильнувшую к нему Констанцию, которая мягко обвила его руку своими, не желая выпускать. Но первый луч солнца, проникший сквозь растворенные двери балкона, вернул Григория к действительности.

Наваждение скоро закончится. Быстро и жестоко. Эту женщину надо отдать, да еще и самому доставить Субурхану. Но это было уже невозможно. Просто невыносимо. Несмотря ни на что.

– Ты горячая, – проговорил впечатленный механик, – как настоящая испанка.

– А я и есть испанка, – томно прошептала Констанция, – я дочь короля Арагона Альфонсо Второго.

«Значит, предчувствие меня не обмануло, – подумал расслабленный механик, – все-таки испанка. С испанками у меня впервые». Но почему-то Забубенного волновало сейчас не ее происхождение.

– Твой отец альфонс? – удивился механик.

– Так его нарекли, – спокойно ответила Констанция, – и его отец тоже Альфонсо.

– Бывает же, – только и произнес механик.

– А почему ты здесь в Венгрии? – спросил Забубенный. – И почему венгры защищали тебя вместе с тевтонцами. Мне казалось, они не большие друзья.

Констанция вздохнула. Этот вопрос вернул ее с небес на землю и превратил из обжигающей любовницы снова в обычную королеву.

– Я была женой Эммериха, предыдущего короля Венгрии. Он погиб. Но я недолго была вдовой. Римский папа выдал меня замуж за молодого Фридриха, желая укрепить свою власть, но прогадал.

– Молодого? – удивился Забубенный.

– Это было давно, – усмехнулась Констанция, поцеловав механика в плечо и посмотрев ему в глаза, – пятнадцать лет назад. Вы с Фридрихом почти ровесники. А я старше его на целых десять лет.

Забубенный взглянул на лежавшую рядом женщину. Она была красивой и опытной. Да еще женой императора. Слишком опасное сочетание.

– Я здесь по делам Фридриха. А венгерский король Андрей – мой родственник. Он дал мне приют, но потом решил взять меня в заложницы. Так его научил римский папа, который поссорился с Фридрихом. Я недавно узнала об этом, из письма магистра тевтонцев, который служит моему мужу.

Констанция помолчала, поглаживая руку механика.

– Но пока Андрей не прибыл сам, он велел своим людям охранять меня. Тогда Великий Магистр Герман фон Зальц прислал отряд рыцарей, чтобы для вида усилить охрану, а на самом деле побыстрее вывезти меня из Венгрии на побережье, где в безопасном месте ждет галера. Я ждала только предводителя тевтонцев с главным отрядом, чтобы отправится в путь. Но он не приехал, зато появились вы. Вот солдатам Андрея и тевтонцам и пришлось сражаться вместе против общих врагов.

«Господи, – с каким-то отчаянием подумал Забубенный, – ну почему все всегда происходит из-за женщин, либо из-за денег? Или из-за того и другого вместе».

Григорий пригорюнился, разглядывая сначала разгоравшийся рассвет за окном, а потом закрытые двери. Перед ним встал жестокий выбор. Теперь из этой спальни у него было только два пути. Первый – все-таки отдать Констанцию Субурхану. Но, если она расскажет великому монголу об этой ночи, то Забубенный не жилец. Субурхан не простит измены. Но и Констанция тоже его не простит. Не тот характер. Если он теперь отдаст ее монголам, она молчать не будет, в этом Забубенный не сомневался. Да и не мог он, как честный человек, уже так поступить. Отдать свою женщину другому – Забубенный так не умел. Не важно, чья она там жена, но хоть и недолго, Констанция была его женщиной.

Значит надо помочь ей бежать. Только как? Да и что будет с ним самим тогда?

– Фридрих меня не любит, – вкрадчиво произнесла Констанция, – но наградит тебя, если ты меня спасешь. Даст тебе все, что захочешь, воин.

Забубенный напрягся. Вспыхнула недавняя обида на Субурхана. Вспомнилась далекая Русь. Душа разрывалась на части.

– Как тебя зовут? – Констанция положила ему голову на грудь. Механик вдохнул запах ее волос.

– Григорий, – ответил он, вздохнув, – но не воин я, а механик.

Констанцию это не смутило. Она подняла голову и поцеловала его в губы.

– Фридрих любит механиков, – сказала Констанция и вдруг прошептала, понизив голос, – здесь есть подземный ход, Грегор.