Штурмуя Лапуту

Глава пятнадцатая Диким курсом

Так не бывает. Почти сутки в постели, череда смен жесткости и нежности страсти. Реальность и иное порядком спуталось, про завтрак вспомнили, но забыли про обед. Серия приступов восхитительного безумия, или это и был один-единственный приступ? В бокале — большом, из отличного стекла — плескался остаток вина.

…— Мне сейчас не надо, — сказала Фунтик, когда партнер достал бутылку. — Я от тебя пьянею. Мне хорошо.

— Чудесно. Но лучше тебе упиться. И потом вспоминать. Поскольку дальше у нас будет только дорога и работа. А сейчас можешь расслабиться. Я присмотрю.

— Чудесно, — повторила Фунтик, и откинула со лба волосы. — Учишь? Всё или ничего, но только с тобой?

— Я очень коварен, — признал пилот, откупоривая бутылку и пытаясь не обращать внимания на пьянящие жесты подруги.

— Не коварнее меня. Но все равно непонятно.

— Что именно?

— Почему именно я? Ты опытный, очень знающий, умный. Доненервет, да ты часть вашего тамошнего высшего общества, дружишь с почти всесильными людьми и нелюдями.

— Ну, я очень боковая часть тамошнего общества.

— Неважно, ты всегда можешь сдвинуться в центр, ты свободен. Зачем тебе такая как я? «У ней такая маленькая грудь» — это же точно про меня, как и остальное, романтичное, но спорное. Ты вовсе не легкомысленный и восторженный поэт.

— Я знаю твои тайные достоинства, — улыбнулся Укс.

— Что-то умею, — не стала возражать, принимая бокал, Фунтик. — А еще я пьянь, и совсем не молода, и не свободна, и…. Вот зачем меня любить?

— Незачем, — согласился Укс, целуя вспухшие губы.

Фунтик «косела» вмиг — буквально шесть-семь глотков, и пьяна. Правда, «косела» совершенно не тот термин — наоборот, глаза широко распахивались, становились огромными и алчными, уже и лицом не надо играть — и так призывнее некуда.

Плечи пилота горели от царапин, грудь и бока пылали — в экстазе Фунтик кусалась почти до крови, останавливая зубы лишь в последний миг. Все же полностью она расслабиться не могла — не тот человек, слишком понимает и знает чужое тело. В отличие от своего, которое изучать бедняге было некогда и незачем…

…— Тебе нужно спину обработать, — простонала, задыхаясь. — Там кровь.

— Не надо. У тебя очень чистые когти, ты любишь мыть руки. А коготкам пошел бы сочно-розовый лак, тот самый оттенок на грани алого.

— Еще чего не хватало! Зачем мне лак, и вообще… У тебя же спина, шрамы, рисунки, и…

— То «и» было давно, совсем в иной жизни. Татуировки ты точно не испортишь, разве что к месту дополнишь.

— Извращенец. И я тоже. Играем с болью, как господа какие-то жизнью избалованные.

— Мы в боли куда лучше разбираемся, — напомнил Укс.

— Это верно…

Маленькая женщина трезвела так же быстро как пьянела. Так настроен организм: все очень быстрое, спешащее — сон, отдых, дурь, слабость — промелькнуло и исчезло, вновь сосредоточенная работа, никаких ошибок-послаблений себе, никаких лишних мыслей, отвлечений. Самодисциплина — проклятая, жестокая, но спасительная магия.

А вот с чужим телом она могла сделать почти всё. Умелая, знающая, искусная… девушке с таким уникальным талантом в «Померанце» цены бы не было. Но искусство ее иное, хотя тоже плотское, но уж очень лекарское, более целящее, чем дразнящее. Хотя и повернуть клинок острого воздействия вполне можно, было бы на то желание…

…Укс понял, что сейчас завопит — стены в гостинице надежные, шум отсекающие — но лучше бы сдержаться. Ноги пилота уже дрожали, пятки все сильнее колотили по перине. Ой-ой-ой!…

…— Я выл?

Смеялась:

— Чуть-чуть, господин пилот.

— Зачем остановилась? Силы мои бережешь?

— Я жадная.

— Вот это правильно и разумно. На твой галс перейдем, — Укс легко, по-мальчишечьи, скатился с постели, прихватив бокал.

— Не-не-не! — ужаснулась Фунтик, видя, как он берет бутылку. — Я и так дурнее некуда!

Её глаза начали расширяться еще до того, как глотнула…

…Она умирала снова и снова, выдыхая в потолок номера аромат вина и невнятные проклятия, одной рукой вцепившись в отросшие волосы пилота на затылке. Вот теперь ее тело и душа расслаблялись предельно, до темного-тайного дна — в конструкции каждого, даже полужелезного, существа зияют свои слабости. Пусть рухнет, пока можно и безопасно…

Пилота и самого несло, кружило, словно в бешеный порыв смерча втянуло…

Спала совершенно обессиленная, чуть слышно дыша. Десять минут, а может двадцать. Укс подумал, что часы напрасно изобретали. Понятно, в мастерской или цеху без них нельзя, но в нормальной жизни-то…. Логос вон сидит, на бегущую стрелку с сомнением смотрит — куда она кружит, зачем? Нет хронометров, и не надо.

Проснулась не вздрогнув, не открывая глаз. Прошептала незряче:

— Ты тоже, что ли, пьян?

— Угу. Я же бутылку открывал, надышался.

— Вино что, правда, магическое? Я никогда так не пьянела.

— Не магическое. Просто хорошее, дорогое. Сегодня нет смысла на этой отраве экономить.

— У нас не так много денег осталось. А дел-то еще…

— Ты и есть — главное дело. Слушай, я тебе хочу про нашу отраву рассказать…

Укс рассказал про нэк. Собственно, не столько про сам извращенный яд, сколько про то, как партнеры от наркотика лечились-умирали. Фунтик прижалась, слушала, пилот чувствовал тепло ее слез на груди. Закончил невеселую байку, вытер плаксе глаза.

— Я поняла, — пробормотала девочка. — Справлюсь я с пьянкой.

— И сомнений в том не имелось. Я не про то, а про осторожность. Мы тогда без Гру точно бы околели. Собственно, это и была смерть. Пусть и не окончательная. В общем, будь осторожна.

— Хорошо. А у вас хороший сын вырос.

Укс хмыкнул:

— Логос свидетель, сын очень условный. Родство шуточное. Но надежное. Оно и так иногда бывает, особенно с нами. И с тобой теперь.

Фунтик подняла голову:

— Укс, я больше не могу. Сейчас все испорчу. Должна спросить. Мы ведь, вернувшись, непременно столкнемся? Окажемся по разные стороны? Там, по возвращению?

— Умная ты. Впрочем, мы в этом и не сомневались. Ничего ты не портишь. Момент действительно сложный. По-научному называется — «конфликт личных интересов».

— Ну вот, конфликт. Я так и знала. Вот почему мы непременно должны были оказаться из одного мира? — печально прошептала девушка. — Или это еще не точно подтверждено?

— Подожди, тут нужно начинать с главного, — Укс пытался подобрать слова, ошибиться сейчас никак нельзя, но слова не подбирались. У, толку с этого Логоса… Лучше прямолинейно и спрашивать. — Ты лично мне веришь?

Фунтик ответила не задумываясь:

— Да.

Карие глаза смотрели в упор, в них было отражение собственных пилотских мыслей, был ответ, рождавшийся довольно долго и трудно, было решение, Логосом и умом вообще не обоснованное, но единственно верное.

— Ну вот, я тоже «да», — пробормотал пилот. — С главным решилось. Остались не то что мелочи, но чисто технические моменты. Здесь их подкрутим, там подшлифуем, распорку по месту вставим. Нормально получится. Хотя, конечно, с проблемами.

— Можно про проблемы позже?

Лежали обнявшись, и не шевелились, но в один миг ее невесомое тело стало тяжелее, соблазнительнее, потянуло к себе. Вот как она это делает? Впрочем, столь удачная магия не считается магией…

…— Жаль, что мы не можем затрахать друг друга насмерть, — сказала Фунтик, забрасывая подушки обратно на постель. — Это бы все технические решения здорово облегчило.

— Полагаю, мы этот способ попробуем, но вряд добьемся успеха. Мы с тобой слишком жадные, расчетливые и непременно думаем о будущем. И я твердо знаю, что такой любовницы мне больше не найти, — сказал Укс, следя за подругой.

Фунтик немедленно выпрямилась, двумя руками поправила волосы и томно поведала:

— Ваша выносливость, господин пилот, воистину не имеет разумных объяснений и обоснований с научной точки зрения. Если рассматривать ваши действия последовательно и конструктивно…

— Стоп! Не опережай события, наука скоро лично припрется и мозг нам непременно взорвет. Лучше…

Фунтик не дослушала — незачем договаривать, и так знала, что скажет — прыгнула на постель и на возлюбленного. Укс поймал легкое обнаженное тело.

…— А мы могли бы летать вечно, — прошептала подруга, прерывая поцелуй.

— Так и будет. Я тебя найду в любом случае, — напомнил пилот.

— Сосредоточься на моменте! У нас научный эксперимент! — призвала практичная девушка.

Действительно, что толку тратить такой редкий и удачный день на разговоры? Эксперименты важнее. В перерывах научных исследований доели остатки завтрака и все же чуть-чуть поразговаривали. Увы, разумным существам свойственны искусственные усложнения бытия.

…— Так бы и околела счастливой, — напевала Фунтик, покачиваясь сверху.

— Не-не, рано еще, — возразил Укс, поглаживая девичьи колени.

— Думаешь? Нужно хотя бы в окно выглянуть, по-моему, уже вечер.

— Да и шмондец с ним. Наш день…

В дверь номера заколотили, не особо громко, но жутко настойчиво.

— Началось, — вздохнула Фунтик. — Видимо, это Проф, и нужно отпереть…

Укс печально застонал, но не стал удерживать. Только напомнил:

— Поосторожнее.

Девушка была уже одета и причесана — эта процедура занимала у нее ровно полмига, привыкнуть к такому чуду Укс так и не смог. Но и пистолет не забыла, очень аккуратная у нас подруга.

В дверь продолжали колотить.

— Видимо, пожар? — предположила отлично отдохнувшая и позитивно настроенная Фунтик. — Открываю, уже открываю.

Она щелкнула замком и приоткрыла дверь.

На пороге стояла весьма симпатичная дамочка — этакая золотистая шатенка, не худенькая, в меру, но с намеком декольтированная, ярко голубоглазая. Очень злая.

— Сколько⁈ Сколько можно⁈ Господа распутники, тут вам не бордель, не крольчатник, не конезавод, это приличная гостиница! С утра до вечера, да сколько можно⁈ Вот что смотрите⁈ И глазки такие чистые, бесстыжие, бессовестные! Я буду жаловаться! — голос у скандалистки был довольно красивый, низкий и грудной, но настроена она была непримиримо.

— Чего надо? — кротко поинтересовалась Фунтик, пистолетик она держала в опущенной руке, прикрывая бедром, предохранитель уже снят.

— Немедля прекратите это бесстыдство! — потребовала вздорная шатенка. — Принесите извинения, оплатите мне ужин, и немедленно выселяйтесь. Иначе даже не знаю, что сделаю! Так издеваться над одинокой приличной женщиной! Может, я вдова⁈ Может, у меня от вас мигрень и чувство щемящей личной невостребованности? Могли бы пригласить на бокал вина…

— Здорово! — восхитилась Фунтик, ставя «Вальтер» на предохранитель. — Про конезавод и мигрень было лишнее. И волосы в прическе на висках не совсем естественно лежат. Но искренне поздравляю.

— Спасибо. Вам про конезавод не намекнешь, так и пальнете в лоб без затей, — сказала гостья, заходя в номер. — Глазки-то пьяные, ошалелые. Ужинать-то идем или вам вообще не надо?

— Теперь уж чего, теперь надо, — пробурчал Укс, натягивая штаны. — Значит, обошлось, оздоровилась?

— Ларчик открывался просто. В смысле, наши гипотезы об этиологии недуга оказались слишком переусложненными, — пояснила Лоуд, принимая обычный тощий природный вид коки-тэно. — Немного досадно, но ладно. Естественные и природные возможности возвращены, хотя я и не в лучшей форме. Отвыкла. У вас, я вижу, все в полном порядке. Пошли жрать, я с голоду погибаю.

За ужином Профессор поведала о проведенных комплексных лечебных мероприятиях. Проницательный Хак и компьютерный анализ проблемы с оборотничеством оказались правы в главном — недуг был следствием контузии и психологической травмы пациента.

…— Понятно, мне требовалось море, тепло и разгрузка-перезагрузка мозга, — рассказывала Лоуд. — Но мы же в стесненных экспедиционных условиях, какое тут, к шмондецам, душевное равновесие? До здешнего моря от Тануффера полноценный день пути дилижансом, да еще говорят, в тамошней портовой бухте вода очень грязная, да и весна нынче прохладная. Не вариант. Ладно, прикидываю реальные возможности, навожу справки. Все расслабления, кроме чисто семейных — это Веселый Тупик. Имеются там и бани для любителей влажной похабщины. Иду, абонирую бассейнчик посимпатичнее. По сути, большая ванна, с оригинальной мозаичкой, но это не принципиально. Моют-чистят емкость при мне, моют тщательно, по пунктам растолковываю требования. Ну, там персонал привычный — к ним какие только психи не захаживают. Вода, соль, йод, естественные ароматизаторы — всё по списку. Персонал отбираю — прошу «а можно всех посмотреть?», выбираю очаровательное существо, умненькое, образованное, из духовной школы за поджог выгнали, симпатяга, даже очечки носит. Сажаю, читает мне «Вестник столичной фундаментальной магии», на редкость забавный журнальчик. А водичка теплая, запахи так и навевают. Поболтали с девчонкой о тупиковых путях развития науки, тут подали блюдо свежей пипютки и лангустов, потом я малость подремала. Просыпаюсь, чувствую — да я в норме! Вот прямо как в Лагуне побывала, главное, теплую воду вовремя подливать. Оставила отличные чаевые, но заслужили, того не отнять. Заведение называется «Цветная русалка», весьма рекомендую. Притончик широкого профиля, можно прогрессивно распариться и прочее.

— Мы уж лучше как-нибудь традиционно, без чтиц, — сказала Фунтик.

— Чтицы не всем нужны, — согласилась Лоуд, подцепляя на вилку еще кусочек копченого угря. — Собственно, истекает наш курортно-санаторный период. Под утро посадка на «Еху», предварительная договоренность через посредников достигнута. Предупредили: лоханка тесная, репутация экипажа дурная. Но выбора особого нет. У Лапуты репутация не лучше — туда в здравом уме никто не путешествует. Довольно безумная «линза», даже по здешним понятиям.

— Выбора действительно нет, — пожал плечами Укс. — Если Лапута не поможет, придется искать какие-то специфические варианты типа этой твоей «Цветной русалки». К Лапуте переход довольно длительный, время будет, обсудим наши дела и возможные решения.

— Да чего там, провеемся, как говорят опытные леди, — Лоуд посмотрела на бывшую воровку. — Как я вижу, вы выделили минутку и слегка объяснились по «не-личной» стороне проблемы.

— Как говорят у вас в научных кругах, «концепция принята в первом чтении», — пояснил Укс.

— Прекрасно! Хотя у нас так и не говорят, опять ты формулировки путаешь, — Лоуд вновь взглянула на девушку. — Гражданка Фунт Лиха, только не надо прикидывать «а не лучше ли пожилому ученому оступиться на сходнях и полететь в Бездну». Во-первых, с равновесием у меня всё в порядке, во-вторых, я вам еще пригожусь.

— Про Бездну и в мыслях не было, — заверила Фунтик. — Столь прискорбное происшествие едва ли укрепит наши отношения с пилотом. А я эти отношения и пилота очень ценю. Насчет твоей полезности абсолютно понятно. Вот возраст — понятие относительное, тут считать нужно с этими вашими коэффициентами, а я не умею. Предлагаю временно считаться ровесниками. Потом как-нибудь поточнее высчитаете. Если на то возникнет научная необходимость. Так-то мы все на середине жизненного пути. Это, если не очень научно формулировать, а чисто по человечески.

— Во дает! — восхитилась Профессор. — Месяц назад только мулькой играть умела, пальчиками колдовать и честных путешественников в пропасть спихивать. Была деревня-деревней, незамутненно-вороватая. А сейчас интеллигентная речь, ирония, философские построения, элегантная косыночка на зацелованной шейке — прям ответственный секретарь кисловодского санатория Академии Наук.

— Стараюсь, — с достоинством заверила Фунтик, безусловно, и до знакомства с научной группой о хороших манерах кое-что знавшая, но благоразумно те познания не всегда демонстрировавшая.

Неспешно беседуя, допили чай и пошли собираться.

Опять ночь, уединенная причальная стоянка воздушных контрабандистов, скрип колес отъезжающих повозок, груженных не очень легальным товаром.

— Что-то шлюп даже меньше, чем рассказывали, — признала Лоуд, оценивая воздушную каракатицу.

Винтовой шлюп «Еху» на шлюп походил весьма отдаленно. Имел отдаленное сходство с речным баркасом баржевого типа: на редкость неуклюжие обводы корпуса, пара коротких мачт, снабженных громоздкими пропеллерами. От кормы до носа шагов двадцать, уродливая надстройка с куцей трубой, такелажные сетки, набитые ящиками и тюками, закреплены с наружной стороны бортов. Хаотичная груда рухляди, а не корабль.

— Утверждают, что он реально способен двигаться и даже иногда добирается до Лапуты. Но это же сколько он до той «линзы» тащится? Может, нас немножко «развели» по срокам? — задумалась Лоуд.

— Это вряд ли. Вон — рулоны бумаги догружают, а это явно на твою Лапуту предназначено. Другое интересно. У него движитель нестандартный. Стоит механика, но явно не паровая и не дизель. Это любопытно, — признал Укс.

— В пути подробнее полюбопытствуешь. Иди договаривайся, ты же у нас хозяин…

По «легенде» путешествовал на Лапуту именно «Уксиус Дрей с сопровождавшими его лицами». Знаменитый научный остров счел уместным расширить свою кафедру иностранных языков, вот и нанял относительно молодого специалиста-языковеда. Как и значилось в сопроводительных бумагах, путешествовал преподаватель в сопровождении жены и слуги-охранника. Вообще в Тануффере можно было заказать и купить любые бумаги, «липу» здесь изготавливали быстро, недорого и качественно.

…— Эт вот «охранник»? — шкипер «Еху» ткнул толстенным кривым пальцем в сторону Лоуд.

— Ну. А какие сомнения? — уточнил Укс, уже понявший, что за тридцать золотых крон на борт возьмут кого угодно, хоть верблюда-каннибала.

Шкипер еще раз покосился на охранника, гордо положившего рукуна заткнутую за пояс ШУПЭ дубинку, и хрюкнул:

— А че не кормите героя? На чучло похож.

— Болел он, — сумрачно пояснил Укс. — Милейший, еще вопросы будут?

— Не, чо выспрашивать, — шкипер усмехнулся — устраивайтесь, раз пришли. С женушкой осторожнее, сдуть со сходен может. Отходим сразу, не возись, господин хороший.

Команда шлюп-сарая производила неприятное впечатление. Впрочем, об этом тоже заранее предупреждали — «хамье, дикари, о совести и не слыхали». Вот о характерном матросском запахе не предупреждали, хотя весьма ядреный и уникальный был запашок.

Путешественники загрузились, багаж в последнее время порядком разросся, из команды никто помочь даже и не подумал, но оно и к лучшему — ценный летательный аппарат, музыкальные инструменты, плащи и одеяла, запасы провизии и научные записи требуют особо бережного и профессионального обращения.

Укс переносил последний мешок, когда отбывающего «преподавателя» придержал один из местных работников причала:

— Передумать не хотите? С «Еху» ходить, да в такие дальние рейсы, не самая разумная идея.

— На ином судне пошли бы, да выбора нет.

— Это, конечно, это верно, на Лапуту никто и не ходит. Но женушку вашу жаль, — намекнул добрый человек.

— За предупреждение спасибо. А с командой разберемся, не первый раз.

— Ну, вам виднее.

Укс высыпал в ладонь добросердечному тануфферцу уже не нужные местные медяки и взошел на пахучий борт. Матросы заворчали что-то нецензурное и принялись отдавать концы.

Пассажирских кают на борту не имелось в принципе, путешественники устроились под низким навесом ближе к носу.

— Оно и лучше, — сказала Лоуд, деловито выстраивающая из мешков и свертков спально-диванные места. — Дожди здесь редкость, ветерком мило обдувает, на корме куда удушливее. Осмотримся, команду, видимо, штатно сократим. Чего-то их многовато, и все сплошь какие-то пахучие и неприветливые. Нарвутся.

— Само собой, — согласился Укс, расслабляя завязки стоек дельтаплана. — Полагаю, с этим они особо не затянут.

— Да, по всему видать, отойдем в Бездну, и за нас примутся, — Лоуд вольно вытянулась на мешках и закинула нижние лапы повыше. — Это все Фунтик виновата. Она слишком симпатичная.

— Стараюсь сникнуть изо всех сил. Но у меня платье слишком хорошее. И я влюбленная, — оправдалась девушка.

— Что за жалкие отмазки⁈ Ладно, платье из хорошей ткани, епископское, допустим. Но вот эта сияющая мордаха…. Я вот, может, тоже влюбленная в науку. Ничего, держусь как-то, очами не сверкаю, никого не провоцирую, — намекнула Профессор. — Ладно, ложитесь, Уксику нужно вздремнуть. Я посторожу, выспалась в «Цветной русалке».

Фунтик умела растворяться в объятиях: дыхания совсем не слышно, почти бесплотна, даже тепло тела неощутимо. Полезная привычка. А иногда совершенно излишняя. Человек, да и иной разумный, должен хоть иногда доверять объятьям, становиться беззащитным и совсем-совсем спящим. Впрочем, это тоже дело привычки.

Подруга, конечно знавшая, о чем думал пилот, прошептала:

— Одеяло хорошее. Наверное, дорогое?

От нового одеяла действительно пахло хорошей шерстью, добротным приятным красителем, да и вообще уютом.

— У Профессора изрядный опыт в подготовке экспедиций. Отличное одеяло зацепила. И полагаю, цена не имеет значения. Когда Лоуд здорова и в форме, она предпочитает расплачиваться не деньгами, а чем то более нужным людям. Ценным советом или непричинением вреда бывшему хозяину товара.

— Научную степень, её же зря не дают, да? — хихикнула Фунтик.

Она заснула сразу, мгновенно и крепко, как тумблер выключили. Укс обнимал маленькое, но приятно отяжелевшее тело. Размышлял о двигателе «Еху», о судьбах путешественников, слушал перегавкивания экипажа — общались на борту в основном краткими однообразными ругательствами. Иногда мимо навеса проходил кто-то из моряков — их уже можно было различить по оттенкам индивидуальной вони. Укс не морщился, хотя тянуло. Привык к хорошему, а ведь если вспомнить, мир не так уж и ароматен. Вон и Логос вернулся — сидит на захламленном борту, в Бездну смотрит, рожу кривит, от застарелых ароматов корабля нос воротит.

Сутки и еще сутки не самого приятного рейса. Уже ставший привычным клекот винтов, спиральный курс вверх, скучноватая пустота здешней Бездны.

Конечно, научной группе скучно не было, поскольку безделье и наука заведомо несовместимы. Беседовали, планировали — осторожно и неспешно — будущее взаимодействие. Фунтик рассказывала о своей родине то, что считала нужным и возможным, партнеры отвечали примерно тем же, разве что у них имелся куда больший выбор затрагиваемых тем, бытовых подробностей, поучительных случаев и забавных случайностей. Все же Фунтик куда меньше путешествовала, да и восприятие мира у нее было, выражаясь научным языком, «монохромное».

…— Да, вот она, жисть! — философствовала Профессор, жуя полоску пресной вяленой рыбы. — Прямо как у нас в молодости, да, Уксик? Идешь по судьбе, балансируешь, такой одинокий, свободный, легкий как обглоданный хвост черноперки. В карманах только фига и ножичек, и ведь хватает этого снаряжения при любой жизненной ситуации.

— Вообще-то я и тогда не очень ножичком умела, да и сейчас слабовата, — призналась Фунтик и посмотрела на Укса. — Меня иным манерам учили.

— «Ножичек» здесь в более широком смысле, — сказал Укс. — В общем-то, ножевое искусство оно полезное, ты подучишься, лишним не будет. А насчет иных манер это очень удачно. Научный специалист ты в редкой сфере, а еще умна и хладнокровна. За что ценим и любим.

Фунтик чуть заметно сморгнула.

— Вот ты дурак, Хозяин, да кто же так ляпает? — немедля возмутилась Лоуд. — Ты же первый раз про любовь говоришь! Нужно в торжественной обстановке, преклонить колено, распахнуть ларец — а там колечко с бриллиантом соответствующего размера. И текст уместный, проникновенный: «Я вас люблю, прям с вечера того рокового вторника. Примите мое большое сердце, ключи от дирижабля, клянусь обеспечить сытую красивую жизнь и рождение пятерых наследников!» В единственном числе «люблю», коллектив позже присоединяется, соблюдая уместную дистанцию.

— Не гони ерунды. Про мои чувства Фунтик знает, в конце концов, мы уже официально женаты, бумага в пять золотых обошлась, а это серьезная сумма, — напомнил Укс. — А вот тебя, как официального представителя коллектива, мы еще не слышали. В смысле, по данному вопросу, а не вообще. Так-то ты трещишь, как ошалелая пишмашинка.

— Вас не поймешь: то говори, то не трещи. Ладно, если серьезно и официально. Насчет моего личного отношения ты, Фунт Лиха, все знаешь. Ты догадливая, и интуиция у тебя даже почувствительнее твоих волшебных пальчиков. Собственно, потому и откровенничаем. Но там, — Лоуд указала неопределенно вперед и вверх, — действительно придется сложно. Столкновение цивилизаций, пусть и не очень гигантских, всегда жестоко и кроваво. Перед нами стоит достойная научно-политическая задача — минимизировать последствия конфликта. Геноцида не будет, это не наш путь…

— С терминами давай попроще, — попросил Укс, — не перегружай.

— Что такое «геноцид», я догадываюсь, — сказала Фунтик. — Прекрасно, что ваше командование настроено разумно. Но есть и вторая сторона. Могу поручиться, она, э-э… они, очень даже не прочь вас это самое… в геноцид вбить. Поскольку истинно безумны, и я знаю о чем говорю. Тут можно с научной точки зрения смотреть, с философской или чисто практической — все равно полное дерьмо получается. Вот ваш Логос взглянет поближе — подтвердит. Крови много прольется. Если учесть, что с вашей стороны тоже такие демоны есть…

Фунтик была очень умной, проницательной и решительной девушкой. Но, как и каждое разумное существо, она не была лишена предрассудков. Особенно вложенных с детства, въевшихся намертво.

— Да отвлекись ты от этого сказочного ужаса, — вздохнула Лоуд. — Ваша Рус-Катя — продукт нацеленной мифологизации, проще говоря — откровенная пропагандистская страшилка. Понятно, сразу поверить в это сложно, да и не нужно. Ты у нас особа недоверчивая, оно и правильно, но если доведется лично встретиться, сама убедишься — всё врут. Ну, почти всё. Взгляни с другой стороны: ты в детстве хранила свои невеликие, но важные финансовые средства под сенью стопы каменной Рус-Кати. И все ведь прошло нормально? Деноминации, хищений, ограблений не наблюдалось?

Фунтик улыбнулась:

— Нет, обошлось. Вообще она мне нравилась. Но каменная-старинная и ожившая Второго Пришествия — большая разница.

— Это уж несомненно. Кстати, Уксик, ты бы был настороже. Вот это «она мне нравилась» подозрительно…

— Уймись, Проф. Давайте к серьезным вещам вернемся, — намекнул Укс.

Вернулись к серьезным темам — планирование и осмысление гипотетических вариантов грядущих событий всегда сложно, а уж в данной ситуации…. Да еще отвлекал паршивый экипаж «Еху», вернее, его хищные взгляды и прозрачные намерения.

Насчет намерений славного экипажа стало понятно еще в первые сутки.

— Ограбят, сожрут и трахнут, — предсказала Лоуд. — В смысле, порядок будет обратный, но вполне очевидный. А со мной опять не определились. Унизительная ситуация! Я им этой оскорбительной нерешительности не прощу!

— Неопределенность — не самое страшное, — заметила Фунтик. — Вот со мной в их планах полная определенность, но это вообще не восхищает.

Да, команда не восхищала. Все пятеро уроженцы одной линзы — все крепкого квадратного телосложения, с длинными руками, сутулые, с повышенной шерстистостью тела. Одинаковые низкие лбы с выдающимися надбровными дугами, тяжелые, крепкие и желтозубые челюсти. Капитан вдвое квадратнее подчиненных, носит черный котелок с кокардой, единственный умеет внятно разговаривать и читать. У подчиненных грамотность, звания и имена отсутствуют за полной ненадобностью, обращение стандартное: «эйтыжоп».

В начале пути Укс несколько удивился — как столь одаренные моряки по Бездне могут ходить и даже больше одного рейса сделать? В пути стало понятно: ходят по нюху, в прямом смысле — вахтенный у штурвала непрерывно принюхивается, крылья широкого носа и торчащая из ноздрей шерсть шевелятся, ловят запахи. Насчет чуткости нюха и памяти на запахи у дикой команды всё было в порядке. В принципе, волосатый Логос им в помощь, мало ли какие способы навигации используются в воздухоплавании, но уж очень незамутненно они на пассажиров реагируют, особенно на Фунтика, и, как не прискорбно, на пилота. Скудная форма матроской одежды физиологической реакции не скрывает. На багаж путешественников тоже реагируют, особенно на съестное. Не удивительно, поскольку сам экипаж «Еху» питается недоваренной толченой свеклой, в которую для питательности добавляют смалец из большой древней бочки.

— Как ученый сугубо прогрессивных взглядов, гуманный и чуждый антропологическим предрассудкам, оставляю индивидам полное право на выбор внешности. Но это же шмондец какой-то! — признала Лоуд. — Особенно по факторам откровенности намерений и состоянию бортового гальюна. Может, пора как-то сгладить это природное недоразумение? Укс, как там по твоей технической линии?

— Да как-то никак, — проворчал пилот.

В двигательный отсек Укса попросту не пускали. Стоило заглянуть, как дежурный «моторист» с рычанием заслонял люк широкой амулетно-волосатой грудью. Амулеты зловеще стучали птичьими косточками и грубо пробитыми монетами, рычания и попытки толкнуть не оставляли сомнений — рассмотреть двигатель не позволят. Вряд ли в отсеке стояло что-то особо хитроумное и сложное, видимо, какой-то простой, но оригинальный двигатель капельного типа. Но оставались некоторые сомнения: до сих пор пилоту с подобными устройствами сталкиваться не доводилось, возможны какие-то тонкости в управлении, рисковать не хотелось. С другой стороны, алчные взгляды команды и состояние гальюна становились попросту невыносимы.

Гальюн, да… Профессор пыталась занести описание этого адского отсека в экспедиционный журнал, но не рискнула. Даже в научной документации обязаны сохраняться определенные границы приличий.

…— Судьба предыдущего экипажа печальна и понятна, — размышляла Профессор. — Эти засранцы захватили борт, заставили показать, как управлять машиной, и безжалостно дожрали прежних бедняг. Но как вот эти… шмондюковые шмондюки умудряются поддерживать судно на ходу, да еще брать фрахты? Прямо мистика какая-то.

— У волосатых есть привычка всё тщательно копировать, — сказала Фунтик. — Они чужие действия точно как запахи запоминают и воспроизводят. Тот, который тощий, садится и начинает ногтем на борту карябать, вот как ты в блокноте.

— Правда? Я даже не замечала. Ты, Фунт Лиха, очень наблюдательная. Из тебя получится образцовый младший научный сотрудник.

— Разве что самый младший, — с некоторой горечью признала девушка. — Я примерно и пишу как тощий — когтем. И вообще склонна к тупому копированию.

— Все мы начинали с этой простой ноты. Ты готова развиваться, а это главное! Давай я тебе немножко расскажу о сравнительной практической ихтиологии, это весьма увлекательно. А потом вы скучным чистописанием займетесь…

Чистописанием заниматься было приятно. Укс демонстрировал правильный наклон знаков, гармоничную высоту заглавных букв, расстояние между строк, сам не без труда вспоминая полузабытые уроки каллиграфии. Фунтик повторяла, отрабатывала, учитывая точность ее руки, можно было не сомневаться — почерк установится идеальным.

Мешали занятиям два обстоятельства: экономия бумаги и реакция команды. Видимо, славные матросы считали чистописание какой-то замороченной и утонченной сексуальной забавой. Ну, преподаватель и учащаяся во время урока действительно сидели очень близко, что и самих не оставляло равнодушными.

Фунтик поглядывала на спутников вопросительно — она была готова потратить бесценные патроны, но радикально сменить невыносимую обстановку.

— Ждем техническую часть, — в очередной раз поясняла Лоуд. — Это важно. Мало ли, увлечемся, всех положим, потом Уксику сидеть над движком, гадать и мучиться.

— Я и сейчас мучаюсь, — заверил пилот. — Рассмотреть мне все равно не дадут. Но двух матросов точно нужно оставить. Того худого — он определенно посмышленее, и капитана, наверное.

— Капитан слишком здоровенный, властолюбивый, упоротый и трудновоспитуемый, — возразила Лоуд. — Даже если на привязь посадить, опасненьким останется.

— Если связанный будет, я могу ему очень больно сделать. Тогда и двигатель покажет, и все остальное, — Фунтик смотрела на партнеров. — Я в боли немножко понимаю. Не так, как виртуозы святого дона Рэбы, у меня проще, без крови и травм.

— Верим. С первой встречи было заметно, что ты девушка сдержанная и интуитивно гуманная, — закивала Профессор.

— Даже не понимаю, почему я тогда не выстрелила, — прошептала Фунтик. — Это всё бы так упростило.

— Еще как бы упростило. Но ты девушка не только гуманная, но и экономная на патроны, — ухмыльнулся Укс.

— Это да, я невыносимо жадная, — согласилась бывшая воровка.

— В тему вашего обмена подобными взглядами напрашивается незамедлительное слияние в страстном засосливом поцелуе, — отметила Лоуд. — Могу спорить, это бы спровоцировало мгновенную реакцию команды, и бодяга с затянувшимся ожиданием разом завершилась. Слабо проверить?

Укс вздохнул:

— Отбивать спонтанную и массовую атаку опасно. Навалятся толпой, Фунтика мы, конечно, спасем, но колбасу и хлеб дикари точно погрызть успеют.

Провоцировать не понадобилось, само сложилось. Как-то глупо и внезапно, впрочем, у экипажа иначе вряд ли могло получится.

На загроможденную палубу шлюпа уже спустились сумерки, первую темноту тщетно пытались разогнать неутомимые винты, их клекот нагонял ленивую дрему, и ничто не предвещало. Расстилающая плащи постели Фунтик, видимо, неосторожно повернулась собственной «кормой» к рубке. Послышался стук крупных больших ступней, девушку с урчанием подхватили. Импульсивно покинувший свой пост рулевой, нетерпеливо потираясь о добычу, предупреждающе оскалился на Лоуд.

— А ну, фу! Отпустил! — сурово, но негромко скомандовала Профессор, берясь за дубинку.

Дорвавшийся до вожделенного рулевой лишь шире показал крупные кривые зубы.

Укс, легко перекатившись по палубе, уже был за спиной моряка. Нож охотно вошел под лопатку глупцу, нащупал сердце. Фунтик выскользнула из мгновенно ослабевших лап…

Второй раз Укс бить не стал, хотя очень хотелось. Подхватывая громоздкое падающее тело, сам едва устоял.

— Тяжеловато? — Лоуд ухватила массивные ноги покойника.

С трудом перевалили мертвяка через борт, мелькнула исчезающая в Бездне заросшая рожа, вытаращенные невидящие глаза…

…Два мгновения и никакого шума, кроме негромких слов Профессора и краткого рычания глупца. На корабле по-прежнему стояла тишина, лишь оттеняемая клекотом винтов. Фунтик торопливо затирала кровь на палубе, сервировочную салфетку пожертвовала…

…Поздно. Распахнулся люк двигательного отсека, высунулась заросшая башка, принюхалась. Ноздри учуяли кровь…

…Выхватывать из мешков спрятанный дротик было некогда, Укс метнул нож. Клинок вошел в уже распахнутую для вопля пасть, сталь громко лязгнула по здоровенным зубам. Крика не последовало, зато матросская туша с грохотом завалилась в глубины машинного отделения. Как бы машину не повредил тяжелокостный покойник…

…Укс наконец поймал переброшенный напарницей дротик, вдвоем метнулись к рубке и кормовой каюте. Пилот успел глянуть — Фунтик с обнаженным «Вальтером» осталась в тылу. Всё верно — по боевому расписанию, как умеют формулировать отсутствующие знатоки боевой науки, девушка остается в прикрытии…

… напарники с разных сторон обогнули опустевшую рубку. Из низкой двери каюты уже выбирался встревоженный капитан — лез боком, посапывая. Чуткий, как горная горилла, успел среагировать — мгновенно выбросил толстую, покрытую шрамами лапу навстречу мятежному пассажиру — попытался прихватить за горло. Весьма быстро — жесткие пальцы мазнули по подбородку — Укс все же уклонился, гладкий наконечник тичона ушел в изрядное, хотя и мускулистое брюхо капитана, проник глубоко под грудину. В этот же миг профессорский нож с хрустом пробил бок врага.

— Хрящеватый, — прошептала Лоуд.

— Конституция характерная, — согласился Укс.

… Вот выдернуть самого капитана из дверей оказалось посложнее. Прямо мешок с камнями, а не труп…

…Из-за угла рубки выглядывали Фунтик и «Вальтер» — оба наготове, но пистолетик спокоен, а у девчонки глаза огромные. Все не привыкнет она к мгновенным дракам, не на то училась. Ну и хорошо…

… Покойник-капитан поддался, освободил проход. Снизу что-то вопросительно рычали. Лоуд, уже в новом облике, показала один палец. Укс кивнул — «ладно, одного оставим, но тощего»…

… Ступени, липко-скользкие от толстого слоя грязи. Сидящие на тряпье только что проснувшиеся матросы в изумлении вылупились на гостей, но больше, конечно, не на «своего капитана», а на внезапно заявившегося Укса.

— Встать! Строится! — невнятно, но громко зарычал лже-капитан. — Как стоишь, скотина эйтыжопная⁈

Имитировать уж совсем точно характерный капитанский рык у Лоуд вряд ли получилось, но в подобные моменты важна интонация и напор. С этим был полный порядок, природной хватки опытная оборотень не растеряла…

Матросы подпрыгнули — наконец-то в смрадной полутьме удалось определить, кто из них тощее и нужнее. Укс ударил дротиком в лоб лишнего — череп был тверд, но наконечник все же тверже. Матрос рухнул с граненой дырой во лбу…

…последний член старого экипажа «Еху» ошеломленно глянул на поверженного коллегу, потом на лже-капитана…

— Эйтыжоп, лапы вперед! — взрычала Лоуд.

Одуревший Тощий протянул лапы, оборотень накинула на них давно приготовленную короткую веревку, затянула петлю «двойным конгерским».

— Нормаль! — гаркнул лже-капитан и указал на Укса. — Власть переменилась. Теперь он хозяин. Корабль я продал. Повиноваться! Или голову откушу! Ясно?

Матрос напряг интеллект, в осмыслении внезапной смены политики не преуспел, посмотрел на близкий наконечник тичона, и неуверенно кивнул.

— Ну и отлично! — оборотень дружески пихнула Тощего в не очень тощее брюхо. — Вдохновись, славный эйтыжоп. Работы много, но будет тебе свеклы двойная норма, регулярная политинформация и музыка!

Догадливый Тощий вновь кивнул. Определенное недопонимание ситуации не мешало ему философски отнестись к повороту судьбы.

— Берись за трупешник! — скомандовала лже-капитан. — Объявляется бессрочный уборочный аврал!

Научная группа выбралась на палубу, следом Тощий волок покойного коллегу. Фунтик уже убрала пистолет, но на лже-капитана и лежащего настоящего-мертвого всё поглядывала, сравнивала.

— Мыслимая форма не всегда соответствует немыслимому содержанию, как однажды сказанул потрясенный открытием мой друг Платон! — объявила, подмигивая, Профессор.

Новый экипаж занялся неотложными корабельными делами.

С двигателем Укс разобрался самостоятельно. Собственно, устройство было достаточно примитивным: при расширении двух смешивающихся жидкостей в камерах цилиндров выдавленный поршень передавал усилие на систему шестерен, крутивших винты. Достаточно элементарно. Замкнутый цикл, смесь жидкостей после мгновенной реакции, вновь разделяется на фракции, сливающиеся в раздельные жестяные баки. Оттуда при помощи ручного насоса перекачивается в верхние емкости, после чего самотеком вновь подкапывает в пару рабочих цилиндров. Не только элементарно, но и гениально. Почти вечный двигатель, хотя потери рабочих жидкостей в процессе работы имеются, резервуары требуют регулярной доливки, запас состава наличествует — топливный склад рядом с двигательным отсеком до потолка заставлен полными жестяными емкостями. Судя по запыленности и количеству — хватит на несколько рейсов до дна Бездны и обратно. Единственная техническая загадка — собственно состав жидкостей. «Требует дальнейшего изучения, химического анализа и консультаций с профильными специалистами» — это по безупречному предварительному научно-исследовательскому выводу Профессора.

Насчет тайны смесей чудесного механизма Тощий, видимо, ничего не знал. Зато насчет курса на Лапуту матрос (и его нос) был уверен, работы не чуждался — по сути, труд, свекла и подглядывание за пассажирами и были единственными развлечениями бедняги. Поскольку двигатель постоянного надзора не требовал, а за штурвалом стоять могли все члены новой команды, матрос-старожил занимался в основном приведением в порядок судна. Запасы грязи и мусора «Еху» скопил изрядные, потрудиться было над чем. Но новый лже-капитан шлюпа был склонен к проявлениям определенной демократии: рычал много реже, пинать ленился — Лоуд утверждала, что шкуру подчиненного она только ножом может пробить, все остальное бесполезно — не чувствует и даже не чешется, обормот. Собственно, орать и погонять требовалось для спокойствия Тощего, а то он чувствовал себя странно и покинуто.

Первыми ко дну Бездны отправились покойники, затем Тощему была поставлена задача по приведению в порядок гальюна. Зачем это нужно, опытный матрос не понял, но делом занялся. Пришлось дважды останавливаться у безымянных «линз» с пресными водоемами, заставлять Тощего окончательно отмывать ключевой отсек судна и самому отмываться. Атмосфере «Еху» слегка полегчало, чего нельзя сказать о несчастных островках. «Будем надеяться, „линзочки“ самоочистятся» — оптимистично заявила Лоуд.

Взбирался всё выше и выше шлюп по бесконечным течениям Бездны. Занималась команда службой и самосовершенствованием. Учились шикарно писать, работать ножом (Фунтик сознавала о зияющих провалах в этом столь нужном каждому путешественнику искусстве и пыталась наверстать упущенное), Лоуд читала разнопрофильные лекции и учила матроса сдерживать сексуальные эмоции. В моменты отдыха Укс брался за гитару, Профессор вспоминала вечное классическое:

Блистала за бортом слушающая Бездна, лихо притоптывал по выскобленной палубе Тощий — чувство ритма у него оказалось изумительным, а прогрессивная музыка немыслимо восхищала дремучую матросскую душу.

— Талант! — хвалила Профессор. — Его бы подстричь, запечатать в черную кожу и шипы — сядет за «ударную» установку хард-роковой группы, ух, задаст жару. Вот как в мирах все запущенно⁈ Кругом изумительные личности, но не дают им развиться, себя проявить. Эх, жизня-жизня…

И продолжали звенеть гитарные струны и голоса в пустоте: