Шрам времени

Глава 9

Глава 9. Эксперимент

Гул усиливался, становясь почти физическим — вибрация будто проходила сквозь грудь, перекатывалась по рёбрам. Герман, всё ещё стоявший на границе той самой линии, где секунду назад исчезли его люди, огляделся: снег снова падал густыми медленными хлопьями, и, казалось, только он напоминал, что мир не остановился.

— Твою мать… — выдохнул он хрипло, но голос прозвучал глухо, как под куполом.

То, что он видел, и то, что осталось от поисковой группы… этого в принципе не могло быть. Ничем нормальным.

Он выпрямился, стиснул челюсть. Паника — последнее, что ему сейчас позволено. Сейчас он — майор уголовного розыска, чёрт побери, даже если это не его жизнь и не его время.

Он шагнул вперёд.

Снег под ногами хрустел — слишком отчётливо, будто звук опережал его на долю секунды.

Беспрепятственно дойдя к боковой части строения он заметил, что вдоль него тянется едва заметная дорожка — там снег подтаял и был хорошо виден след Крота какой исчезал именно там.

Корпус строения издавал низкое дрожание — всё здание будто “жило”. Металл подмигивал отсветами внутри, будто по каркасу пробегали короткие импульсы. А вот и вход: вытянутой формы, как на кораблях бронированная дверь с заклёпками по краям.

Герман шагнул к ней. Пальцы сами легли на холодную ручку — массивную, промышленную. Он дёрнул её. Поначалу дверь не поддалась. Потом внутри, что-то щёлкнуло и тяжёлая створка медленно отошла в сторону, открывая перед ним узкий тёмный коридор, даже не освещённый — но откуда-то изнутри шёл голубоватый, пульсирующий свет. Герман втянул воздух. Запах был тот же — озон, металл, что-то жжёное.

— Тут точно… не склады. — пробормотал он сам себе и шагнул внутрь. За спиной дверь закрылась так тихо, что Герман даже не услышал. Лишь почувствовал, как в помещении давление изменилось — будто кто-то выключил звук снаружи.

Коридор был длинным, по обеим стенам — металлические рёбра каркаса, тонкие трубы, какие-то кабели. Вдалеке — вибрирующий свет.

Герман осторожно продвигался вперёд.

Каждый шаг отдавался эхом, хотя коридор казался накрытым толстым слоем ткани.

Слева что-то щёлкнуло. Вдоль стены загорелась красная тонкая линия — как бы подсветка.

— Прошу вас пройти дальше. — раздался голос.—Герман вздрогнул. Голос был механический, но с интонациями человеческой речи.

— Кто здесь? — резко спросил он.

Ответа не последовало. Лишь красная линия на стене мягко потекла вперёд, указывая направление.

Он покрепче сжал рукоять пистолета и двинулся вперёд вслед за красной линией.

Коридор вывел в огромное помещение, где он остановился.

Перед ним открылась внутренняя часть ангара, настолько высокого и широкого, что своды терялись в голубоватом сумраке. В воздухе висела едва заметная пыль, как морозное дыхание.

По полу тянулись толстые кабели, вокруг — десятки агрегатов: высокие колонны с катушками, экраны с бегающими строками, сферические модули, изредка испускающие тихий, почти музыкальный звон. И люди. Десятки техников в белых халатах, инженеров в наушниках. Все сосредоточены, не обращают на него внимания. Но именно это и было странным — будто… его присутствие здесь было ожидаемым.

— Коля?

Герман резко обернулся. Голос. Тёплый. Знакомый.

Лида—она стояла у ближайшего пульта, в белом халате поверх своего свитера, волосы убраны в пучок, на груди—удостоверение с ламинированной карточкой. Но она смотрела не так, как дома. Не нежно, не мягко. Сейчас в её глазах была тревога — и сосредоточенность. Медленно подошла к нему, взяла за руку.

— Ты не должен был заходить сюда так рано… — проговорила она. — Мы даже не успели подготовиться.

— Ты… работаешь здесь? — выдавил он.

Она кивнула, как ему показалось даже слегка насмешливо.

— Я же говорила тебе вчера, но… — она качнула головой. — Ладно, сейчас не время для разговоров. Пойдём. Тебя хотят видеть в центральном узле.

— Кто — хочет видеть? — Герман остановился. Она вздохнула, словно собираясь объяснять простые истины неразумному ребёнку.

— Руководство комплекса. И… те, кто курирует проект.

Герман ощутил, как в животе леденеет.

— Это что за чёртова лаборатория? — вскричал он.— Ты знаешь,что эта штука едва не изжарила меня, а люди какие были со мной испарились после того, как попали в эту волну света?! Какого чёрта здесь происходит?

Она взглянула на него так, будто боролась с внутренним запретом.

— Коля… это экспериментальный объект. Закрытый. Государственный. Мы работаем с перемещениями во времени и пространстве. Мы… изучаем стабильность временных коридоров.

Герман замер.

Она сказала это спокойно. Буднично. Как будто говорила о новой молочной ферме.

— То, что произошло снаружи… — продолжила Лида. — Это побочный эффект работы защитного контура. Нельзя было пересекать периметр, когда система активна. Мы не ожидали, что ты окажешься здесь в момент его работы, но Кротов сам привёл вас сюда.

Он лишь качнул головой.

— Лида. Мне нужны ответы. Кто такой этот Кротов? Почему он исчез? Почему всё таки ваш объект сжёг моих людей?

Лида отвела взгляд.

— Кротов был одним из тестируемых субъектов. Он должен был находиться в карантинном секторе. Его побег...скажем так стал незапланированным, по легенде он мелкий воришка, на деле был нашим агентом какой должен был тебя постепенно ввести в курс дела. Но что-то пошло не так, он чего-то испугался, применил одну из наших секретных разработок для того, чтобы выйти из камеры, зачем-то убил своих подельников… А вспышка… это не уничтожение. Это — отражение. Защита. Она срабатывает, когда…Она снова осеклась.

Герман шагнул к ней ближе.

— Лида, что вы здесь скрываете?

Она сжала его руку и потащила дальше, к центру ангара.

— Пойдём. Если ты пришёл сюда — тебе всё равно придётся узнать правду. Но предупреждаю… — она подняла на него глаза, почти испуганные, — то, что ты услышишь, изменит всё, что ты знал о себе… и о том, почему ты здесь.

Гул стал громче.

В центре ангара, окружённый платформой, стоял огромный аппарат — металлическое кольцо с множеством вращающихся сегментов, между которыми струились голубые разряды. Это было сердце машины. Герман ощутил холодное предчувствие, как будто всё внутри подтянулось к этому месту.

И в ту же секунду раздался голос:

— Майор, проходите. Нам нужно поговорить.

Герман обернулся — и увидел троих людей в строгих серых костюмах.

Их лица были серьёзными, строгими— словно выточенными из камня, а взгляд — слишком внимательным.

Один из них сделал шаг вперёд:

— Вы ведь уже поняли… что ваше появление здесь — не случайность.

Герман почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок.

Впервые за всё время, что он был в этом чужом времени, он понял:

его никто не перепутал—его ждали.

Он стоял неподвижно, глядя на троих людей в серых костюмах. Они двигались почти синхронно, как будто были одной фигурой, разделённой на три части. Лида остановилась позади него — и теперь молчала.

Все взгляды были устремлены только на Германа.

Мужчина в центре — высокий, седой у висков, с внимательными глазами — заговорил первым:

— Майор Кондратьев… или лучше величать вас вашим настоящим именем:

Воронов Герман Сергеевич? 1947 года рождения, профессиональный вор, мошенник и просто нехороший человек, попавший сюда к нам из 1976 года, когда был выброшен своими подельниками из поезда и волею судьбы занявший место убитого вами настоящего майора Кондратьева какой так же был нашим агентом под прикрытием…Как видите мы знаем, кто вы. И знаем гораздо больше, чем вы можете сейчас себе представить.

Герман ощутил, как будто внутри него стукнулось что-то тяжёлым.

— Вы меня с кем-то путаете… — глухо бросил он.

Седой чуть улыбнулся, но без тени насмешки.

— Нет. Наоборот. Мы наконец нашли то что давно искали.—Он сделал шаг к огромному кольцу машины. Разряды на её поверхности вспыхнули ярче.

— Это устройство называется Хроно Резонатор. Проще говоря — генератор управляемого хронополя. Мы пытались пробить стабильный временной коридор… но каждый раз что-то не сходилось. Требовался фактор, которого у нас не было.

Герман нахмурился.

— И какой же это фактор?

— Человек, — сказал другой, низкорослый и сухоплечий. — Точнее — определённый генетический профиль. Полный набор совпадений в хромосомной структуре. Очень редкий.

—Но не просто отправлять, — вмешался третий, самый молодой. — А проводить сквозь временные узлы, не разрушая их физиологически. Большинство людей… не выдерживает.

Излучение хронополя расщепляет клетки. Слишком сильное воздействие приводит к мгновенному разрушению тела.

Герман почувствовал, как земля под ногами словно плывёт.

— Вот почему погибли ваши товарищи снаружи, — добавила Лида. — Поле активировалось, и они оказались в нём. Их ткани не соответствовали параметрам допуска. Это — побочная волна. Увы, неотъемлемая часть работы резонатора. Он прожигает всё живое, не совпадающее по вибрациям, но и убирает всех непрошеных гостей какие попытаются проникнуть через периметр.

Седой пристально посмотрел Герману в глаза.

— А вы, Герман по прозвищу Шрам… совпадаете. Абсолютно.

В помещении повисла тишина.

— Вы хотите сказать… — медленно начал Герман, — …что я сюда не случайно попал?

— Именно, — сказал молодой. — Хотя изначально мы не знали, что именно вы — тот самый человек. Мы лишь зафиксировали совпадение профилей, когда “коридор” открылся в тот день. Последний выброс хронополя был аномальный — он вышел вне нашего времени.

Мы поймали сигнал из другой точки хроносферы. Из 1976 года.

— 76-го… — повторил Герман. Грудь стянуло. Поезд. Сцепка. Холодный ветер.

Предательский толчок в спину.

И — белый… ослепительный свет, как вспышка сварки, только тише… холоднее…Он закрыл глаза. Картинка встала чётко. Он падал…Но не на камни под откосом. Что-то подхватило его.

Что-то тянуло внутрь, как если бы он падает сквозь слой воды — но вода была воздухом, воздух — светом, а свет — чем-то вроде шёлковой ткани, которая податливо раздвигается.

Он открыл глаза.

— Это вы… — выдавил он. — Это ваша машина… Затянула меня.

Лида медленно кивнула.

— Да. Поле было нестабильным. Мы пытались закрыть коридор, но произошёл скачок мощности — сверхдопуск в десять раз.

Выплеск был настолько сильным, что разорвал локальную оболочку времени и пробил “нитку” в будущее. На краткий момент наш 1952-й соприкоснулся с вашим 1976-м.

Седой добавил:

— И в этот момент вы оказались в зоне пересечения. Единственный, кого хронополе не уничтожило. Единственный, кого оно впустило.

Герман шагнул назад, будто ему надо было больше воздуха.

— То есть… я — эксперимент?

— Нет, — твёрдо сказала Лида и схватила его за руки. — Ты — ключ. Мы не могли найти такого человека десятилетиями. Твоё появление — это…—Она замялась.— …и шанс, и риск. Слишком многое теперь зависит от тебя.

— От меня? — хрипло спросил Герман. — Я всего лишь вор… то есть был вором…—Поправился он.

Молодой в костюме поджал губы.

— Знаем. Лучше, чем вы сами.

Герман вскинул голову.

— Что?

Седой подошёл ближе.

— Мы изучили хроноотпечатки. Следы, которые остаются на человеке после прохождения через поле. У вас… очень необычный “след”. Он нестабилен. Смещён. Вы не просто перемещены.

Вы — связаны с коридором. Чем дольше вы здесь… тем сильнее растёт напряжение между временами.

— Другими словами, — перебил молодой, — если не стабилизировать вашу “нить”, обе точки пространства-времени могут начать деформироваться. И тогда…

Он замолчал.

Герман медленно выдохнул.

— И что тогда? И что вы хотите от меня?

Седой говорил мягко, но твёрдо:

— Мы ещё не до конца понимаем суть этого процесса и какие могут быть последствия, поэтому хотим, чтобы вы помогли нам. Чтобы вы вошли в хроно резонатор повторно — на наших условиях, под контролем.

— Послушайте, это всё конечно очень интересно, но я всё равно нихрена не понимаю во что меня вы рядите тут?! Я не в связке и не при делах здесь. И потом, я не твой муж и ты не моя чувиха,— Герман от волнения перешёл на жаргон обращаясь к Лиде.— Твой настоящий муж или не муж валяется дохлый сейчас, где-то в посадке 76 года, а ты мне затираешь какую-то дичь.

Седой мужчина выдержал паузу и заговорил:

— Вы хотите знать, кем был тот человек, которого вы встретили в вагоне-ресторане. Тот, кто по документам найденными вами оказался майором милиции Кондратьевым… хотя на самом деле он им не был в полном смысле этого слова?!

Герман свёл брови:

— Как это?

— Настоящий Кондратьев был оперативным работником нашего проекта, — начал седой. — Он участвовал в первом большом запуске хроно резонатора. По легенде он был майором уголовного розыска и для прикрытия его должны были, как раз прикрепить в наш райотдел, как специалиста приглашённого из Москвы…но не успели. Произошла авария. Полевой узел расслоился. Мы потеряли его. Тогда ещё думали — погиб.

Лида смотрела в пол — будто это был самый больной для неё момент.

— Но он не погиб, — сказал сухоплечий. — Его выбросило в другую временную точку. Глубже, чем мы могли проследить. В 1976 год. Герман фыркнул:

— Ага. И он сразу сел в поезд идущий на юг, и в вагоне-ресторане решил набухаться с горя?

— Нет, — седой слегка усмехнулся. — Он искал нас. Или хотя бы следы того, что случилось. Он пытался понять, в какой он эпохе, и есть ли шанс вернуться назад.

— Он вас ещё не знал. Но он почувствовал резонанс исходящий от вашего биополя. Не спрашивайте меня, как— это слишком долго объяснять.

Герман вскинул взгляд:

— Чего?

Седой подошёл ближе:

— Вы носите один и тот же хроно генетический маркер. Это редчайшая особенность, которая делает человека совместимым с временным полем. Настолько редкая, что, по сути…

он посмотрел прямо в глаза Германа:

— …вы двое — единственные из миллионов.

Молодой добавил:

— И когда вы оказались рядом в вагоне, поле, которое всё ещё было на нём после аварии, отозвалось на вас. Для него это было как увидеть свет в темноте.

Герман поморщился:

— Сказки какие-то…

— Не сказки, — спокойно сказала Лида. — Он среагировал на тебя, потому что ты — такой же, как он. Такой же носитель маркера.

Он почувствовал… не тебя. А твой потенциал. Ты был, как бы это сказать… эхом. Тенью того, кто мог бы пройти через поле. И единственным, кто мог бы помочь ему вернуться.

Седой продолжил:

— Он не знал, кто ты. Но понял, что ты как-то связан с полем. Чтобы завлечь твоё внимание он согласился сначала выпить с тобой и сыграть в карты надеясь в процессе игры попытаться всё объяснить тебе, но он не мог знать, что ты не только вор, но ещё и карточный шулер — мужчина слегка усмехнулся, — слишком большое количество выпитого им алкоголя помешало ему адекватно воспринимать ситуацию и он повёл себя, как просто обманутый гражданин, какого ограбили. Если б он заранее знал, что ты едешь не один, а с помощниками— естественно он попытался бы сделать всё иначе, но твои дружки убили его до того, как он успел, что-то сказать тебе и сбросили его тело с поезда.

— Интересное кино вы мне товарищи рассказываете конечно, но как быть с его милицейской ксивой, где было написано что она выдана в 1974 году? И денежки были современными…— Герман до последнего пытался доказать себе, что это всё бред.— И наконец, почему я стал похож на него, когда попал в 1952? Этого-то вы точно не объясните?

Седой выдохнул, будто ждал именно этого вопроса.

— Похожесть — не биология, Герман.

Это — адаптация.

— Чего? — не понял он.

Лида подошла к нему, мягко положив руку на плечо:

— Хронополе подстраивает внешность человека под тот “якорь”, с которым он связан. Чтобы не разрушать временную ткань. Ты попал в 1952 год, не имея шумоподавления хроноследа. Поле сработало как защитный механизм — оно подогнало тебя под того, кто уже был частью этого времени, кто был здесь допустимым элементом. Отсюда и документы у тебя с его фото, словно выданные в этом времени, так же как у него появилось удостоверение майора милиции соответствующее вашему времени и даже ваши деньги.

Герман прошептал:

— То есть… я стал похож на него, потому что иначе я бы… не выжил?

— Да, — сказал молодой. — Ты бы просто рассыпался в поле. Поле выбирает ближайший совместимый “шаблон”. У тебя оказался один-единственный — тот кто называл себя майором Кондратьевым.

Герман опустил голову. Вот почему Лида особо не удивилась его внешности. Не спросила ничего лишнего. Почему смотрела на него иногда странно — не как на мужа, не как на чужого… а как на человека, который должен был быть другим. Он сунул пистолет обратно в кобуру и присел на металлическую ступеньку, его начало мутить и к горлу подкатывала тошнота.