Шерстяная «сказка»

44

Теперь о самом интересном, о чём я ещё не рассказала, оставляя новость на десерт. Просто не хотелось говорить об этом наспех, а напротив, выделить отдельной строкой. Итак, за кого я собралась выходить замуж. Что только не передумала, пока не сложился правильный момент для этого признания Андрэ. Мы хоть и имели возможность прогуливаться под ручку вдвоём, всё равно где-то поблизости обязательно кто-то крутился: садовник ли, служанка, кто-то ещё.

Мой барон оказался бывшим сотрудником тайной канцелярии его величества. Не одним из тех «генералов», которые рапортуют о достигнутых на ниве обеспечения государственной безопасности успехах самому Ему. И не из тех «полковников», что стучат кулаком по столу, требуя результатов.

Нашими понятиями выражаясь, Андрэ являлся следователем-аналитиком. И, думается, очень неплохим. В его задачи входило разобраться во всех фактах, всех путаных ниточках и неприметных детальках, которые попадали в поле зрения службы. Отсеять ложное, найти верное направление и докопаться до истины, за которую потом остальные, вышестоящие докладчики получали «медали».

Сам он, конечно, тоже какие-то поощрения получал, правда поскромнее и без фанфар. Но это ничуть его не беспокоило.

Я потом размышляла на тему, почему Андрэ не стремился покарабкаться дальше по служебной лестнице. Ну, как у нас принято: достиг чего-то, всё, давай-давай, ползи выше.

А потом поняла две вещи, заставившие посмотреть на своего жениха с ещё большим уважением.

Первое: у всего имеется свой «потолок», так устроен мир. Человек разумный не станет бороться с ветряными мельницами и раздражаться на то, что является неизменной данностью.

Образно говоря, подберёзовик не будет обижаться на берёзу, которую он питает, за то, что она ближе к небу и получает больше солнечного света. Она, между прочим, тоже кое-что ему даёт. К тому же, небо не всегда бывает ясным. И если вдруг пришла гроза, то плети дождя в первую очередь хлещут именно её – берёзу.

Даже в нашем родном времени без титулов и рангов самый умный, образованный и талантливый человек не всегда найдёт способ занять высокую должность. Однако, если уж очень сильно постарается, при большом везении всё же может дотянуться до вершин. Только не здесь, в мире жёстких условностей. Здесь подберёзовик не имеет шансов стать берёзой.

Но барон Андрэ де Вильом, безнаследный младший сын своего рода всё же это сделал. Без связей, без мохнатых родственных лап в правящих верхах и финансовых вливаний на взятки он сумел доказать, что достоин больше того максимума, который ограничивался его положением.

Сказать бы, ну что, молодец! Раз такой талантливый, двигайся, повышайся дальше.

И тут наступает время для пункта два: Андрэ был самодостаточным, в высокой степени уверенным в себе человеком. Вот это давлеющее над многими из нас честолюбивое «давай-давай», им не управляло. Он занимался СВОИМ делом на СВОЁМ месте. Ему нравилась сама эта работа – ценная, значимая, сложная и интересная. А толкаться по высоким кабинетам совсем не входило в круг его приоритетов.

Полагаю, Андрэ был действительно ценным сотрудником, которого не очень-то хотелось отпускать. К тому же, он, по роду службы, обладал некоторым количеством тайн, не подлежащих разглашению. Тем не менее, начальству пришлось смириться с отставкой барона. Я думаю, все и так понимают, почему.

Потерять отличную рабочую единицу, тем более из тайного ведомства – не есть хорошо. Найди ещё ту тягловую лошадку с умной головой, да ещё и достойную доверия. Но ввести в разор и истощить целую экономическую единицу тем, чтобы оставить её без хозяина – несопоставимый удар уже для всего государства.

Что из покон веков кормило столицы и другие крупные города? Провинции. Те самые баронства. Если вот так разбрасываться благополучием успешных хозяйств – налогоплательщиков и производителей государственных благ, столицам кушать нечего станет.

В общем, отпустили Андрэ в отчий дом, но, естественно, под суровые расписки со строгим запретом не только разглашать известные ему сведения, но даже в принципе раскрывать кому-либо информацию о роде своей предыдущей деятельности. Так он и поступил.

Однако, влиятельный граф, наш знакомец с широкими связями, каким-то образом умудрился пронюхать про эту часть биографии неприметного барона. Может кто из того же влиятельного ведомства и шепнул по дружбе, предупредил, что человек непростой в провинцию едет, держи, мол, ухо востро. Вот и счёл этот продуманный сноб необходимым любезно свести с Андрэ знакомство. Ну мало ли чего, на всякий случай. Там ведь «бывших» не бывает. Человек-то полезным может оказаться. А что с гонором, так на то и «зажмуриться» можно.

Как-то так.

За годы службы Андрэ насмотрелся столько человеческой подлости, им же и открытой, столько тщательно маскируемых людьми пороков и душевной грязи, что научился вычислять всю эту безобразность одним беглым взглядом. От того и признался в тот раз, что с большим удовольствием предпочёл бы уехать и жить на краю света, где меньше двуногих и больше, грубо говоря, кислорода.

И то верно. Когда подобные навыки перестают приносить пользу, они начинают отравлять жизнь. Зачем тебе, к примеру, знать, что некая госпожа Мадлен, которая мило и благонравно жмётся к руке своего супруга, беседующего с неким господином Леоном, пошло наставляет мужу рога? Как раз с тем самым Леоном, что просто лучится симпатией в лицо несчастного рогоносца. Незачем. Ты просто это видишь. Профдеформация называется. Читаешь по жестам, оговоркам, маленьким мимолётным нюансам. И от того становится гадко.

Ну вот, теперь я в полной мере осознала, с кем проведу остаток жизни. Конечно, для меня разговор с Андрэ прозвучал не так, как я сейчас его вольно передала. Но не надо иметь семи пядей во лбу чтобы верно домыслить недосказанное. Непростой мне муж достался, ой непростой. Зато надёжный. С таким не страшно.

Ладно, довольно об этом. Дальше для всех насупила пора практических дел.

Организацией вечеринки по случаю нашей помолвки озаботились Ральф и Кларисс. Рози снова прикинулась бледной немочью и от этого вопроса самоустранилась. Все всё понимали и были довольны таким положением.

Кларисс до сих пор не могла преодолеть отторжение к бывшей приятельнице, чтобы наладилось более-менее непосредственное общение. Сноха это чувствовала и избегала прямых встреч, чтобы лишний раз не раздражать свою влиятельную соседку. Та же, чётко понимая, что брату нужна женская помощь, а ожидать её от моей родственницы бессмысленно, с энтузиазмом приняла эту ношу. И не только её. Подготовку к свадьбе подруга тоже клятвенно обязалась разделить с нами.

Ноэль ничего в этих делах не понимал. К тому же Франсуа крепко взялся за своего отпрыска, погружая того в управление семейным достоянием. Всё верно, когда-то парню придётся принять от отца созданное им наследие. Принципиально важно, чтобы сын к тому времени оказался хорошо подготовленным к данной роли.

Но иногда наш юный друг сбегал от отца и в знак поддержки крутился то рядом с матерью и Ральфом, то со мной и Андрэ, неизменно добавляя атмосфере бесшабашной радости.

Собственно невесту с женихом освободили от ответственности за мероприятие потому, что у нас имелись другие, не менее, если не более значимые дела. Мы готовили подарок для царственной персоны.

Вместе ездили в хозяйство Андрэ, вместе отбирали самый лучший, самый идеальный материал для одеяла. Решили, что оно будет натурально-белым. Такая шерсть – самая дорогая.

Теперь у меня уже имелся хоть небольшой, но всё же опыт в этом вопросе. И я придирчиво, пристально разглядывала, прощупывала и даже принюхивалась к сырью, критикуя несовершенства и заставляя мастеровых переделывать работу. Тут оказалась лишняя недостиранная соринка, там затесалось более грубое, чем следует, волокно. А как они хотели? Чай не для дворника дяди Васи стараемся – в царские хоромы вещь пойдёт. А сколько от неё зависит?

На всё здесь я теперь смотрела по-новому. С другим интересом и дотошностью.

Если в первое посещение было достаточно просто утолить поверхностное любопытство и похвалить порядок в хозяйстве, то теперь возникало огромное количество «зачем и почему?»

А зачем здесь вот этот загон для выгула, если барашки, вроде как, гуляют на пастбищах? А-а, чтобы они могли подвигаться в плохую погоду или зимой, когда травки совсем нет? Логично.

А почему эти овечки заперты отдельной кучкой в загоне? А-а, понятно, чтобы они не начали, пардон, плодиться и размножаться от кого попало, а только от самого лучшего производителя.

А вот эта жуткая штука, этот экзекуторский инструмент - ножницы для стрижки?

Ну и дальше, как говорится, по списку.

Кстати, познакомилась с теми самыми приезжими работниками Андрэ. Только сейчас сообразила, что ранее даже не озадачивалась вопросом, как они вообще между собой общаются. Иностранцы же, и простые овцеводы, а не какие-то международные дипломаты. А языки-то у нас разные.

Ответ, как все догадались, крылся в прошлой профессии Андрэ. Он знал англитанский, и не только его. Да и сами Грегор и Волт уже немного освоили самые простые слова и обороты фриницийского. Корявенько, но догадаться, о чём говорят, было можно.

Грегору было лет около тридцати. Поджарый, высокий – таких ещё называют прогонистыми. Белобрысый, разговорчивый и улыбчивый парень.

Волт – постарше, поплотнее и посерьёзнее. Я бы ещё даже добавила, поосторожнее.

У обоих на родине остались семьи, которые уже бы перебирались сюда, если бы нам самим не грозил глобальный переезд. Ну и чего родных лишний раз мытарить? Прибудут уже туда, где окончательно осядем.

А причина их бегства с родины, из-за которой они с лёгкостью покинули Англитанию, оказалась совершенно банальной. Религиозные разногласия и нетерпимость соотечественников к их вере. Их, тех верований, в местном туманном Альбионе, как и в нашем, оказалось превеликое множество. Сразу вспомнилась одна старая поговорка про то, что во Франции всего 3 религии и 360 соусов, а в Англии наоборот – 3 соуса, но 360 религий.

Ну да это, на мой взгляд, слишком личная тема, чтобы вступать с верующими незнакомой для меня конфессии в какие-то теологические дебаты. «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу…» Левитанский в этом стихотворении, конечно, совершенно гениален.

С новым хозяином у них сложились замечательные отношения. Андрэ устраивало, что мужчины трудолюбивы, отменно знают своё дело и в хозяйстве порядок. А Грегор и Волт были счастливы, что никто не трогает их внутренние убеждения, не обвиняет в бесовщине и не пытается перенаставить на путь истинный.

В общем, всё шло своим чередом.