Шерстяная «сказка»

33

Прошло два дня, мы с Ральфом ехали в имение Андрэ.

Брат мечтательно смотрел в окно кареты и светло, задумчиво улыбался каким-то своим приятным мыслям. Таким теплом от него веяло, таким умиротворением, что душа млела. Я временами поглядывала на своего спутника, непроизвольно повторяя его улыбку, и вспоминала окончание того триумфального вечера. Ну и что происходило дальше.

Потом, когда всё уже благополучно завершилось, не раз ловила себя на вопросе: сделала бы я то же самое дома? Ну то есть рискнула бы завернуть вот такую масштабную авантюру в родном мире?

Не знаю. Может нет, а может и да. Но здесь я, кажется, никак до конца не могла избавиться от ощущения некоторой сказочности происходящего. И от того идти на риск казалось проще. Да ещё обретённая молодость, чего греха таить, покруживала голову. Хотелось дышать полной грудью, вольничать и без оглядки широко творить счастье. Своё и таких вот людей, как Ральф.

Этот мужчина, конечно, не воспринимался мною именно как брат. Тем не менее, я успела тепло к нему привязаться… Так, ладно, опять меня понесло в измышлизмы и разглагольствования. Это всё, видно, эйфория послевкусия праздника никак не отпускала.

Ой, как вспомню ту свою эпичную речь посреди бального зала, так до сих пор хохочу. Парторг, ежкин хвост, в дворянском собрании – не меньше. Откуда только такое пафосное красноречие образовалось? Но, ведь оно как: чем туманнее, «громче» и непонятнее риторика, тем она эффективнее воздействует на подкорку неподготовленного слушателя. Сработало же!

Так вот, о чём это я… Да. Окончание вечеринки.

Подаренную орхидею установили на специальную подставку, красиво облагороженную густым мрачновато-зелёным мхом. Всю конструкцию Кларисс немедленно велела водрузить на самое видное место. Подставка прилагалась комплектом к цветку. А вот на стеклянный купол, которым неплохо было бы защитить сию композицию от пыли (ну и просто для эффектности), честно признаться, я маленько зажлобилась.

Мне такая роскошь пока была не по карману, а Ральф на тот момент ещё не предполагал, что его ожидает подобное представление. Зато это полезное приспособление нашлось у нашей доброй хозяйки. В общем, не знаю, какой ценный предмет в интерьере дома до сего времени укрывал этот купол, но теперь он, тончайшим, абсолютно прозрачным пузырем, оберегал нежную ветку орхидеи, позволяя видеть каждую прожилку на листах, каждое пятнышко на лепестке, наблюдать малейшие переходы тонов от темной серединки к светлым краям цветка. Очень благородно получилось и изысканно.

Кларисс стала единственной обладательницей недоступной другим роскоши, что несомненно тешило самолюбие женщины. Ноэль своим предложением с выставкой виртуозно создал ситуацию дефицита для работ Ральфа, и это моментально взвинтило их ценность в глазах общества. Так что, остальным пока приходилось только облизываться и завистливо поглядывать на Лапьеров.

С пледом всё тоже вышло удачно, хоть и не так, как я планировала. Лишних глаз рядом не оказалось – они были слишком заняты другим. Наш юный друг, как только я приоткрыла упаковку, пришёл в неописуемый восторг и уставился на меня совершенно щенячьими глазами.

- Молодой человек, – я спрятала улыбку в напускной строгости тона, - это что вы сейчас пытаетесь мне донести?

- Нет-нет, на подарок для Мариэль я ни в коем случае не претендую. – Ноэль, сверкая белизной зубов, выставил руки в примирительном жесте, - Но вот если бы когда-нибудь, хотя бы на день рождения… - он кротко-мечтательно закатил глаза, - у меня появилась такая уютная вещь, я был бы самым счастливым именинником на свете.

Я только руками развела. Этот обаятельный пижон, сердцеед, эрудит, хитрюга и большая умница в душе оказался просто ласковым ребёнком. Ноэль хоть и вырос во вполне уже взрослую, разумную, способную на поступки личность, по-прежнему обожал всё красивое, мягкое и удобное.

- Да, мадам Корин, каюсь, имею слабость к комфорту. – читая с моего лица, продолжил он с той же невинной физиономией. - Это ведь не самый ужасный грех?

- Если грех, то меня тоже, пожалуйста, запишите в грешники. – неожиданно вклинился Андрэ, до того момента внимательно, детально изучавший моё рукоделие. - Потому, что я и сам бы не отказался от такого одеяла. Можно даже не цветного. Честно признаться, я плохо представлял, что должно было получиться из вашей затеи. Но результат превзошёл все ожидания. Отменная вещь вышла. Отменная. Такую не стыдно и королю в руки подать… Королю… - он замолк на полуслове и уставился на меня немигающим взглядом. В глазах его отразилась кипучая работа мысли.

Я, догадываясь о сути его «озарения», возникшего из случайной удачной оговорки, просто ждала, когда оно оформится в стройное предложение, и барон его озвучит.

- Мадам Корин, не знаю, как и сказать…

- Слушаю вас, Андрэ. – я терпеливейше изобразила крайнюю степень внимания.

- Вы не могли бы оказать мне одну очень важную услугу?

- Да легко! Ну вот, всё само и сложилось. – про себя выдохнула я, но вслух, как вы понимаете, конечно, проявила уместную сдержанность.

Мы коротко обговорили основную суть его предложения (время поджимало), а детали решено было обсудить уже в более спокойной обстановке. Для того Андрэ пригласил нас в гости. Для того и ещё чтобы вручить уже, наконец, плед Мариэль. Потому что этот гражданин… совестливый… решительно отказался сделать это сам.

- Мадам Корин, я обратил внимание на то, как аккуратно, умно, как неприметно вы совершаете добро для тех, кто нуждается в поддержке. И поражаюсь не только вашему большому сердцу, но и скромности. Потому, что каждый раз сама вы предпочитаете уходить в тень. – неожиданно с полной серьёзностью сообщил барон. Так, что мне даже неловко стало. – Это весьма достойная черта, которая для меня в людях кажется большой ценностью.

- Абсолютно с вами согласен. – поддакнул Ноэль, нисколько не облегчая моего внутреннего неудобства (так за всю жизнь и не научилась правильно воспринимать похвалу).

- Я бесконечно благодарен вам за прямодушие и исключительно полезные советы в том, как поладить с Мариэль, сделать её жизнь счастливее. Ваша помощь неоценима. Понимаю, отчего вы хотите, чтобы этот чудный дар малышка получила из моих рук, но это нечестно по отношению к вам. А потому неправильно. Мы должны сделать это вместе. И пожалуйста, больше никогда не вынуждайте меня чувствовать себя подлецом, использующим чужие заслуги. Даже из самых благих побуждений.

Видали? Он меня ещё и отчитал! Уметь надо! Вот, вроде, столько хорошего наговорил, а всё равно как будто по носу получила. Да ладно, я бы на его месте поступила бы точно так же. Уважаю.

Окончательно ясно стало одно: в серьёзных вопросах попытки манипулировать этим человеком – заведомо провальная затея. Не сказать, игра с огнём. Только честный, открытый диалог и прямое обсуждение. Этим и займёмся на скорой встрече.

Следующие пару дней мы с Ральфом занимались тем, что совершали глобальную революцию в доме. Всё, как полагается по классике жанра: рушили старые устои и строили новый миро-, точнее, домопорядок. А именно, организовывали творцу достойную мастерскую, заказывали рабочий материал, торжественно освобождали цветы из бесславного заточения в тёмном шкафу, а потом принялись потихоньку подготавливать их к будущей выставке.

Ну как, принялись… Принялась. Я, в смысле. Ральфу, вдохновлённому успехом и открывающимися перспективами, не терпелось поскорее приступить к новым работам. Ему казалось, что для полноценной выставки того, что уже имелось – маловато. А идеи фонтанировали в его светлой голове с небывалой энергичностью.

Так что морщить ум, как бы так интересно декорировать оформление готовых цветов, по большей части в данный момент пришлось мне. Я взялась рисовать эскизы, и вот тут-то, как там говорилось у классиков, «Остапа понесло».

Началось всё с малого – лаконичной глубокой рамки, выкрашенной в ненавязчивый пастельный голубой цвет. Ну, чтобы не забивала красоту нежнейшей бело-розоватой хризантемы, а наоборот, выгодно оттеняла.

Следом я вспомнила про фетр, и про то, что им можно не только обтянуть основу для поделок, но и вообще в принципе ваять сами цветы. Не такие сложные, как мастерил Ральф, но очень оригинальные – я видела. И шерсть, опять же, под рукой! Как качественно свалять этот материал я не знала, но вполне вероятно, что подобной техникой владели англитанские умельцы Андрэ.

Всё, дальше интернетные картинки посыпались из памяти, как из рога изобилия.

К фетру вспомнились пуговицы. Разнообразить их окрас тканью не составит никаких проблем. А ведь из них можно создавать целые картины.

И почему только пуговицы? А бумага? Кто в нашем детстве не увлекался оригами? В голове всплыла ветка, усыпанная малюсенькими цветными журавликами.

Так, бумага, бумага, картины… Что нам мешает попробовать создать объёмные сюжетные композиции?

И тут… Тада-ам-м! И ещё раз Та-да-ам! Я вспомнила про квиллинг*!

Вот уж, где можно творчески разгуляться на полную катушку. А инструментов для того – всего ничего: толстая игла с отломанным кончиком ушка, клей, краски и плотная бумага.

- Так, плотная… Плотная, это типа конвертной. И лучше по возможности сразу цветная. Ничего, найдём.

Остановите меня кто-нибудь! А то и так уже насочиняла увлекательного заделья на восемь жизней вперёд. Ладно, сама остановилась. Посмотрела на утончённые творения брата и притормозила свои буйные фантазии.

Всё это замечательно и красиво, но годно скорее для "отдельной строки" в рукоделии. Имею ввиду, что на одной конкретной выставке всё равно такое разностилие не совместить. На ней будут только работы Ральфа, и рамочки с подставками для них всё же стоит делать в духе самих цветов.

- Ну, Ноэль, не подкачай! А то я тебе уши-то надеру! – мысленно слала воззвания парню, радуясь воодушевлению брата и своему тоже, параллельно пока только зарисовывая, фиксируя идеи.

Хотя, если уж по-честному, сомнения в том, что юноша не сможет осуществить обещанное, не приживались. Умирали там же, где мимолётно возникали. Не тот Ноэль был человек, чтобы по-пустому бла-блакать. Сказал, что будет выставка, значит она будет. Хоть бы не совсем скоро, а то дел вон ещё – непочатый край.

Что касалось снохи… Насколько воскресла, окрылилась душа Ральфа, настолько же сникла Рози. Она как-то враз потухла, сказалась хворой и заперлась в своей комнате. Мне кажется, что она действительно заболела. Хандрой, нервным расстройством или как это по-умному называется…

Надо думать, так схлопотать по рукам и по самолюбию. Тут ведь дело не только в том, что сноха отчётливо осознала, что утратила последний рычаг давления на мужа, но и в том, как это произошло. Громко, с парадным фейерверком для Ральфа. А мощи удару добавило ещё одно обстоятельство: стерва не просто не ожидала поражения, она безоглядно верила в собственную победу. А тут видишь, какое непредвиденное огорчение вышло.

Ну ничего, пусть посидит теперь в своей «келье», погрустит – ей полезно.

Именно потому, что Рози предпочла пока не «выздоравливать», сегодня мы с Ральфом ехали к барону только вдвоём.

P.S. Да, чуть не забыла поделиться! В ближайшей перспективе нас ожидал очередной приём по случаю шестидесятилетнего юбилея са-амого крутого богатея округи. Событие обещало быть помпезным.

*Квиллинг (англ. quilling; от quill «птичье перо»), также известен как бумагокручение — искусство изготовления плоских или объёмных композиций из скрученных в спиральки длинных и узких полосок бумаги. Готовым спиралькам придаётся различная форма и таким образом получаются элементы бумагокручения, называемые также модулями. Уже они и являются материалом в создании работ — картин, открыток, альбомов, рамок для фотографий, различных фигурок, часов, бижутерии и т. д