Северный волк

Глава 2

Все, что я о себе знала, оказалось ложью, защитным коконом, спасением от инквизиции и королевских сыщиков.

Родом я действительно была с востока страны. Вот только родители шесть лет назад умерли. Кто отвечал на мои письма, даже не представляю.

Отрывочные воспоминания детства были светлыми, радостными, сияющими. Родители любили меня и старшего брата. Эта любовь пронизывала все. Дворянская семья, богатый старинный замок, большой земельный надел и магия. И мама, и отец были магами. Не принадлежащими к Ордену, не подчиняющимися инквизиции.

Самостоятельность старинного дворянского рода, всячески показывающего преданность государству, даже поощрялась королем Денианом. Но король умер, когда мне было пятнадцать. С этого времени воспоминания стали тревожными, ощущалось, как над семьей сгущаются тучи. Когда мне исполнилось шестнадцать, в замок приехали трое инквизиторов. Они привезли распоряжение верховного магистра Серпинара. Мне предписывалось отправиться на обучение в столицу в одну из школ Ордена. Великий инквизитор даже сообщил, что мужа мне подыщут в соответствии с силой моего дара.

Отец был удивительно вежлив. Он показал указ короля Дениана, освобождающий брата и меня от обучения в школах Ордена. Инквизиторов указ умершего короля не впечатлил. Они настаивали. Спустя два часа препирательств, отцу удалось выдворить их мирно, не применяя ни физическую силу, ни магию.

Посланцы вернулись на следующий день и наведывались к нам еще неделю. Отец держался все так же учтиво и спокойно. И оставался все так же категоричен в своем отказе. К счастью, брата тогда не было дома. Анри служил в королевской армии и находился в отъезде. Сдержанность никогда не была его добродетелью. Он бы сорвался раньше, все закончилось бы скорей.

Когда инквизиторы уехали, родители спешно меня просватали. Жених, дворянин со слабо выраженным магическим даром, принадлежал к семье таких же противников инквизиции, что и мои родители. Он был старше меня на год и тоже еще не достиг порога совершеннолетия.

Поэтому свадьба тогда не состоялась.

Она не состоялась и через год. Жених умер от чумы, разразившейся в западной части страны. Тогда выкосило многих, инквизиторы больше заботились сдерживанием болезни, чем не склоняющимися перед ними дворянами. Орден оправился и опомнился, когда мне исполнилось девятнадцать. Я все еще была не замужем, все еще, как и родители, как и брат, не принадлежала инквизиции. И все еще наивно думала, что могу хоть как-то определять свою судьбу. Добрые знакомые отца сообщили ему, что король со дня на день подпишет указ о том, что даже дворянские семьи обязаны подчиняться инквизиции. Для отца это было подобно ножу в спину. Ему, дворянину в одиннадцатом поколении, претило, что какие-то крестьянские дети будут управлять его судьбой, решать что-либо за его потомков. И он решил выслать нас с братом из страны. Ему почти удалось.

Корабль вернули в порт. На борту находилось десять магов, не считая нас с Анри. А на берегу — тридцать. Наше сопротивление было сломлено, самых упорных, таких, как брат, увезли в столичную тюрьму, остальных вернули по домам.

За попытку выслать детей моих родителей обвинили в государственной измене. Через полтора года казнили. Не знаю, что сталось бы с братом, если бы меня не захотел принц. Наверное, то же, что и с родителями. Но похоть Его Высочества спасла Анри, и эту цену за жизнь единственного родного человека я готова была платить.

Его Высочество Дениан только именем походил на своего деда. Принц был нагл, высокомерен, глуп. Порой вызывающе безграмотен. Он был мне отвратителен.

Принц хотел видеть своей любовницей самую блистательную даму двора. И ему в угоду я блистала в этой золотой тюрьме, из которой не было выхода. В те годы поняла, насколько интересней окружающих женщин. Но осознание не радовало. Принц хотел, чтобы любовница его желала. И ради Анри я старательно делала вид, что это так. Показывала, что получаю удовольствие, когда по-лягушачьи влажные ладони раз за разом ощупывали мое обнаженное тело. Что мне нравятся его ласки, а соитие с этим убожеством доставляет наслаждение. В том была суть уговора. Я изображала добровольное участие, за это моему брату сохранялась жизнь. Правда, чуть позже выяснилось, что Анри обязали всячески помогать инквизиторам ловить скрывающихся от них магов. Это был единственный способ сохранить мою жизнь.

Так мы просуществовали два года. Была зима, за окном свирепствовала метель. Я готовилась к очередной ночи с Его Высочеством, собиралась принять ванну. Слышала, как тихо затворилась дверь в коридор, — служанка ушла. Принц раздражался, если моя прислуга не исчезала до его прихода.

Это мешало ему наслаждаться добычей.

Я проверила, насколько горяча вода, потянулась к поясу халата, скользнула пальцами по вороту, погладила цепочку кулона. Этот парный артефакт был нашей тайной связью с братом. Анри при себе всегда носил такой же. Общаться с их помощью мы не могли, но чувствовали друг друга. Поэтому я пришла в такой ужас, когда ощутила странную, будто чужую, боль в шее. Крепко сжав в ладони ставший неожиданно холодным кулон, подумала о брате.

И вдруг увидела его так четко, словно стояла рядом. Анри лежал на снегу, прижимая ладонью резаную рану на шее. Между пальцами просачивалась кровь, черной лужей растекалась по снегу. Я бросилась к брату, упала рядом на колени, накрыла бесплотными ладонями рану. Ее нанесли сзади, в этом я не сомневалась. Бормоча целительное заклинание, оглянулась. Увидела троих. Одного магистра, двух рыцарей Ордена. Все они были друзьями принца. Ближайший к брату рыцарь держал в руке окровавленный кинжал. — Ты думал, о твоих планах не узнают? — тон рыцаря был насмешливым, глумливым. — Думал, ты просто припрячешь пару амулетов, а потом сбежишь с сестрой? Она собственность принца, рабыня. Сделает, что прикажут, раздвинет ноги перед теми, на кого укажут, — он откровенно издевался, а в усмешке читалась похоть. — Добровольно. Спасая братика. Вот смеху будет, когда через пару лет узнает, что от предателя-братика Дениан давно избавился.

Я повернулась к Анри, надеясь, что за эти мгновения мое лечение начало действовать.

Но магия не работала так. И кровь черными волнами пробивалась сквозь пальцы брата.

Анри пытался лечиться сам. Под его пальцами проблескивали заклинания, без толку. Резерв брата был пуст. Единственный родной человек умирал у меня на руках, а я ничего не могла сделать. Но не сдавалась, пыталась лечить, вплетая его имя в заклинания.

Он вдруг посмотрел на меня. Прямо в глаза. Могла поклясться, что Анри меня видел. На его мертвенно бледных губах появилась улыбка.

— Последним вздохом заклинаю, — едва различимо прошептал он. — Софи, будь свободна и счастлива.

Этот вздох действительно оказался последним. Обессилившая рука соскользнула с шеи. Из жуткой раны струилась кровь. Глаза Анри стекленели, лицо застывало маской.

Я все еще не могла поверить в реальность происходящего. Все еще пыталась остановить кровь. Все еще произносила бесполезные лечебные заклинания.

В этот момент дверь в ванную комнату открылась. На пороге стоял Его Высочество принц Дениан.

Не знаю, какое заклинание сорвалось с моих губ, но принца отшвырнуло с жуткой силой. Я с удовлетворением услышала, как в перекручивающемся, словно выжимаемая тряпка, теле хрустят ломающиеся кости.

Выскочив из ванной комнаты, бросилась к трупу, распластанному на огромной кровати. В том, что принц мертв, не сомневалась. Выжить, если голова дважды вокруг оси повернута, невозможно.

Заперла дверь, доброжелательно и не слишком громко поздоровалась с принцем. На случай, если кто-нибудь вдруг подслушивал. Вернулась в ванную, опустила руки в воду, собираясь смыть кровь. Я ведь зажимала рану Анри.

Но вода осталась чистой.

Я смотрела на свои руки в прозрачной воде. Постепенно приходило осознание произошедшего. Смерть брата. Убийство принца. Отлетающий от меня перекрученный труп… Снова посмотрела на тело. Не сдержала рвоту.

Отдышавшись, прополоскала рот, плеснула в лицо холодной водой, чтобы собраться с мыслями. Я знала, что обязана скрыться, выжить.

Горевать — некогда. Все эмоции — на потом. Время важнейшая драгоценность. Самое позднее, утром, в девять, в дверь постучит слуга и спросит, что Его Высочество желает на завтрак.

К этому моменту я должна уйти очень далеко.

Теплая одежда и обувь, запасная одежда, ценности. Хотелось бы добавить еще артефакты и еды прихватить, но этого в моих комнатах не было, а выйти я не могла. Одевшись, собрав вещи в наспех сделанную из дорожного плаща и ремней заплечную сумку, надела на себя все украшения, что только были. Знала, что и двадцатую часть денег за них не выручить, но лучше так, чем без ничего.

Бежать решила через гардеробную. Мои комнаты находились на втором этаже, а метель услужливо намела под этим окном такой огромный сугроб, что прыгать было невысоко. Я больше боялась замерзнуть, чем разбиться. Поэтому укуталась знатно. Теплое белье, толстое шерстяное платье, под которое натянула две дополнительные юбки. Повязала по-крестьянски два платка на голову, надела подбитый мехом плащ, высокие сапоги.

Умостив на плечах самодельную сумку, распахнула окно. Ледяной ветер радостно ворвался в комнату, обжигая лицо холодом. Может, перед прыжком следовало помолиться Единому о защите и помощи, но после всего случившегося с моей семьей я не верила ни в него, ни в справедливость. На локоть провалилась в снег. Он забился под одежду, в сапоги. Выбравшись из сугроба, побрела к северной части дворцового парка. Мне хотелось бежать, но ветер был таким сильным, что я с трудом продвигалась вперед. Радовало только, что следы быстро заметет, а из дворца меня не видно за снегом.

Пройдя парк, уперлась в высокую живую изгородь. Хотелось сжечь преграду, но это навело бы на мой след инквизиторов. Пришлось потратить время и раздвинуть кусты магией. Она слушалась плохо, — сказывался недостаток практики. Ведь высочайшим указом Великого магистра Серпинара мне было запрещено колдовать. Но ветки постепенно поддавались, вскоре лаз стал достаточно большим, чтобы я могла протиснуться.

Выбралась на окаймляющую дворцовые земли дорожку. За спиной с шорохом и обиженным скрипом сомкнулись ветки. Передо мной раскинулся королевский лес. Туда и пошла, потому что диких зверей и холода боялась меньше, чем людей. Те немедленно выдали бы меня инквизиторам и страже. В таком случае о быстрой смерти нельзя было и мечтать. В лесу шла долго, утопая в снегу, спотыкаясь о скрытые сугробами ветки, пока не набрела на два повалившихся дерева. Их кроны образовывали подобие пещеры, укрытой плотным слоем снега. Забравшись туда, свернулась в комок и только тогда дала волю чувствам.

Я всю ночь плакала о брате, о своей загубленной семье, а над головой завывал, вторя мне, ветер.

Из леса выбралась в сумерках. Валилась с ног от усталости и голода, но продолжила путь на север. Там было меньше всего поселений. Учитывая суровую зиму и плохие дороги, существовала возможность, что новости распространятся в той местности медленней. Я надеялась скрыться, затеряться, возможно, даже сбежать из страны.

К вечеру добрела до деревни. Показываться ночью людям на глаза не решилась. Ведь одинокая путница по такой жуткой погоде не могла не вызвать подозрений, вопросов, не могла не показаться странной. Это тоже навело бы на мой след инквизиторов.

Поэтому, накинув на себя невидимость, ходила по деревне, пока не нашла таверну. Посетителя, за которым можно было проскользнуть внутрь, ждала долго. Промерзли, онемели ноги. Но одетый в толстенный тулуп высокий мужик достаточно широко распахнул дверь, и я проскочила за ним. Стараясь ни с кем не столкнуться, забралась в погреб.

От тепла и запаха еды кружилась голова. Я забилась в самый дальний угол, спряталась за мешками, сбросила невидимость, отнимавшую силы, и съела пирожок с мясом. Его я подхватила с блюда на одном из столов. Чувствовала себя воровкой, несмотря на то, что собиралась оставить хозяевам золотое кольцо с рубином в качестве оплаты за съеденное и унесенное.

В погребе было сумрачно. Когда глаза привыкли к полумраку, увидела на бочке у входа кошку. Она смотрела прямо на меня. На морде отражались удивление и сочувствие.

Я вздохнула и отвернулась, не выдержав ее взгляда. Поздней ночью, когда из таверны ушли все гости, а из комнаты над погребом послышался мерный храп хозяина, я осмелела. Подвесив у потолка магический фонарь, споро собрала еды в дорогу. Дожидаться утра в таверне не рискнула. Оставив на бочке кольцо, за которое можно было купить справный домик в пригороде столицы, тихонько вышла на улицу. Бесшумно вернула магией внутренний засов на место. Занесенная снегом деревня спала, ни в одном окне не горел свет, но я не решилась снять невидимость. Хватало того, что стирать за собой следы у меня уже не было сил.

Обогнула последний дом, пошла к роще под защиту деревьев.

— Эй, девонька! — окликнула меня какая-то женщина. Я побежала, проверяя на ходу невидимость. Заклинание отлично держалось.

— Да не спеши ты так! Постой!

Преследующая меня женщина едва слышно отдавала магией, казалось, большая часть резерва ушла на заклинание подчинения. Оно было слабым, но я все же решила обернуться. За мной бежала кошка. Та самая, что сидела на бочке в погребе. Я остановилась. Не зная, чего ждать от волшебницы, навстречу не сделала ни шага. Она тяжело дышала после долгого бега и подходила медленно. Отчего-то она виделась мне полной женщиной лет пятидесяти, держащейся ладонью за бок.

— Невидимость все же сними. Так разговаривать неудобно, — выдохнула она. — Не бойся, не увидит никто.

Я сняла заклинание. Кошка была права. От деревни я отбежала уже далеко, волшебница нашла бы меня и по следам, а магия для защиты могла еще и понадобиться.

— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнула волшебница, встретившись со мной взглядом. — На вот. Забери, — выдохнула она, стряхнув с хвоста к моим ногам кольцо с рубином. — Это плата за то, что я взяла, — возмущению моему не было предела. — Я не воровка какая-нибудь.

— Потому и возвращаю тебе кольцо, — усмехнулась кошка, как сглупившему ребенку. — Не хочу, чтобы тебя по таким вот меткам выследили.

— Я бы оставила деньги, но у меня их нет, — огорченно вздохнула я. — Могу расплатиться за еду и обогрев только драгоценностями.

— Тогда лучше не плати, — она покачала головой. — Ты только думаешь, что поступаешь хорошо. На самом деле подводишь под удар непричастных людей. Сама пораскинь, откуда у корчмаря такое украшение? Кого он убил? Кого ограбил опоил? А если кольцо фамильное? Его ж ни показать, ни продать. А если инквизиторы найдут?

С каждым словом кошка все больше входила в раж, с сердцем отчитывала меня. Я чувствовала себя безмерно виноватой, голос против воли дрожал, в глазах собирались слезы.

— Мне очень жаль, — покаялась я. — Хотела, как лучше. Хотела добром отплатить.

Кошка вздохнула, помолчала. Увидев, что я едва не плачу, она заговорила спокойно, утешительно:

— Ты уж извини, что я на тебя так насыпалась. Я за своих испугалась… Из-за связки колбасок и хлеба с сыром не обеднеем, не бойся.

Я шмыгнула носом, еще раз попросила прощения и беспомощно повторила:

— Я не думала плохого. Хотела добро вернуть…

— Верю, — кивнула она. — То добро, что нам задолжала, другим отдашь. Больше пользы будет. Только думай раньше, чем делать. Чтобы добро отравой не обернулось.

Я подняла кольцо, спрятала в карман. Поблагодарив за науку, попрощалась с волшебницей.

— Удачи тебе, — пожелала она и пошла в сторону деревни, магией стирая свои и мои следы, словно их и не было.

Я решила идти к Северной гавани. Этот порт, не такой оживленный, как восточные и южные, казался мне реальной возможностью уехать из страны. Потому что инквизиторов там было в разы меньше. В сердце теплилась надежда добраться до Кирлона или до Удаери, с которыми у королевства были налаженные торговые связи. Мне больше нравился Кирлон. Большое богатое государство, множество возможностей устроить свою жизнь.

Учитывая талант к целительской магии, думала, что без проблем найду место врачевательницы. В то же время боевая магия у меня тоже была на высоком уровне. Недаром отец и брат, опытные бойцы, развивали мои умения в этом направлении. Такое сочетание навыков идеально подходило для профессии добытчика. Ходить с другими добытчиками в Пустошь за ингредиентами было, несомненно, опасно, хоть и наверняка прибыльно. Но мечтать или загадывать я опасалась, решила ограничиться простой и достижимой целью.

Северная гавань.

Шла я в основном по ночам. Погода наладилась, сияло солнце. Снег слепил так, что я боялась за зрение. Поэтому днем, если не удавалось найти некое подобие берлоги, пряталась под большими разлапистыми елями, — у их стволов часто даже снега не было. Разжигать магический огонь в лесу не боялась, ведь дыма, способного открыть мое убежище, он не давал. От идеи прятаться в сараях или на сеновалах отказалась сразу. Поддерживать невидимость целый день невозможно, значит, вблизи человеческого жилья я не могла заснуть, отдохнуть.

Лес покидала в сумерках. Выходила из очередного укрытия, шла к ближайшей деревне, пополняла запасы, неизменно пользуясь невидимостью. Это заклинание отнимало много сил, но я наловчилась пользоваться им с наименьшим расходом резерва. Прячась по погребам домов и таверн, прислушивалась к разговорам. Новости об убийстве наследника престола разлетелись по заснеженной провинции с пугающей быстротой. Мои приметы тоже были известны. За меня, живую или мертвую, обещали большую награду. Боялась, что след из пропавших продуктов будет очевиден. Но по всему выходило, что кошка не ошиблась, — хозяева даже не замечали пропаж.

Я была в бегах уже три недели. За это время меня, кроме кошки-волшебницы, никто не видел. Что я считала большим успехом. Шансы добраться до гавани увеличивались. К сожалению, ночами по глубокому снегу, пешком я недалеко ушла от столицы. Преодолела едва ли треть пути. Старалась реже заходить в деревни, ведь это отнимало больше всего времени.

Но без еды обходиться тоже не могла, поэтому снова вынужденно проскользнула в таверну. Спрятавшись в темном углу погреба, с ужасом почувствовала, что буквально через полчаса в таверну вошли три мага. Их дары разнились по силе. Каждый из инквизиторов был слабей меня, но против слаженно работающей команды я бы не выстояла даже с полным резервом. А невидимость уже забрала почти половину сил.

Я замерла, не зная, что маги предпримут. Сомневалась, что такие слабые дары смогут почувствовать мой, для этого нужен опыт.

Но у этих магов опыт был.

В напряженном ожидании прошло не больше минуты. Сердце колотилось, пальцы дрожали. Сцепив руки, старалась не дышать, хоть и знала, что это не скроет от охотников. Ощутила, как один из инквизиторов нашел меня. Через мгновение на мне сконцентрировались все трое.

Сердце пропустило удар. Поглотившую таверну тишину нарушил мужской глухой голос, короткий приказ: "Все вон". Заскрипели отодвигаемые скамьи и стулья. Люди вышли. Без разговоров и уточнений. Поспешно, но без давки.

В доме остались только маги и я.

Один из них подошел к прикрытой двери в погреб, остановился. В этот короткий миг я поняла, что не позволю поймать себя, как крысу в подвале. Не позволю. Я не дамся живой, буду сопротивляться, пока способна дышать. Маг взялся за ручку двери. Ее с треском сорвало с петель, человека вместе с ней откинуло в конец длинного коридора. Я выбежала из погреба, увернулась от заклятия, от еще одного. Ударила в ответ. Ни в кого не попала, только сломала мебель. Виляя между скамьями и столами, подхватила стул. Со всей силы швырнула его в стоящего у входных дверей мага. Предназначенное мне заклятие попало в стул, разбило его на щепки. Запустила какой-то посудиной в другого мага, стоящего у двери на кухню. Он уклонился, ругнулся.

В дверях, ведущих в коридор, из которого я только что выскочила, появился третий маг. И этот путь был закрыт. Я недолго думала. Схватив табурет, швырнула его в окно. В стороны брызнули осколки стекла и щепки переплета. Чужое заклинание резануло по левому плечу острой болью, но я не останавливалась, даже не ответила. Просто выскочила в разбитое окно, сильно поранив ладонь о торчащие из рамы осколки.

На улице стояла толпа. Все те, что были в таверне и любопытные из соседних домов. В их глазах я была ужасной преступницей. Меня нужно было бояться. Я — убийца, от которых инквизиторы защищают народ.

Прижав кровоточащей ладонью раненое плечо, бросилась бежать в виднеющийся за домами лес. Вдогонку неслись проклятия и заклинания. Первые даже не оскорбляли, вторые чудом не задевали.

Трое инквизиторов бежали по пятам, нагоняли. Что ужасно, их резервы почти не пострадали после небольшой стычки. У магистров ведь были восстанавливающие эликсиры и увеличивающие силы артефакты. Мне же запаса хватило бы только на четыре серьезных заклинания.

Добежав до крайнего дома, оскользнулась и упала. Это спасло меня от заклятия, снесшего кусок стены, у которой я только что была. Поблагодарив лед, подскочила и побежала дальше.

От леса меня отделяло большое перепаханное на зиму поле. Под снегом земля лежала крупными комьями. Упав за пару минут трижды, я потратила первое заклинание. "Поступь эльфа" давала возможность бежать по насту, не проваливаясь в снег и не ломая ноги.

Я неслась вперед, не задумывалась, куда бегу, сосредоточилась на погоне. Чувствовала их заклинания, вовремя уворачивалась. Но не зря с самого начала думала, что маги привыкли действовать сообща. Они ударили одновременно. Заклинания шли так, что увернуться не смогла. Заклятие ударило в раненое плечо, швырнуло вперед. Я упала под победный клич инквизиторов, жесткий наст разодрал щеку. Все еще полулежа, потратила второе заклинание. Три снежных монстра выросли из земли, закрыли меня от магов. Хватая куски земли и снега, бросали их в инквизиторов. Я поднялась, тряхнула звенящей головой и снова побежала к лесу.

Монстры не могли защищать меня вечно. С ними довольно скоро было покончено, но к тому моменту я достигла первых деревьев. Едва успела спрятаться за стволом от летящего мне в спину заклятия.

Бежать, петлять, не останавливаться, не оглядываться. То, что я приняла за лес, оказалось всего лишь небольшой рощицей. Добежав до последних деревьев, в изнеможении остановилась, схватившись за ствол, чтобы не упасть.

Открывшийся вид выбивал почву из-под ног, лишал остатков сил.

Передо мной простиралась снежная равнина. Далеко, у самого горизонта чернел лес. Густой, настоящий, относительно безопасный.

Я понимала, что не добегу до него. Не добегу по открытому пространству, где не укрыться. Но выбора не было — за моей спиной трещали ломаемые магией ветки. В дерево, за которое держалась, всего на локоть выше моей головы, ударилось заклинание. Ствол расщепился надвое.

Я рванула в сторону, уворачиваясь от следующего заклятия, выбежала из рощицы на открытое пространство. Далеко не убежала. Всего шагов сто. Один из инквизиторов попал мне по ногам. В который раз за вечер упала, взвыв от боли, когда схватившийся коркой снег ножом прошелся по изрезанной ладони.

Приподнявшись на руке, оглянулась на преследователей. Маги все еще продирались сквозь подлесок. Мои монстры их сильно потрепали. У двоих резервы были на исходе. Для третьего погоня не прошла даром — на лице чернела кровь, а лечиться он сейчас не мог. Сдаваться они не собирались. Меня загоняли, как дикого зверя. Хотели взять живой. Видимо, так я стоила дороже.

Горечь, обреченность и нежелание умирать усилили третье, предпоследнее заклинание. Рощица заполыхала стеной негасимого огня.

Ночь наполнилась гулом пламени, треском деревьев, криками пытающихся защититься магов. У них был шанс выбраться живыми, но очень небольшой.

Я заставила себя встать. Левое плечо болело нестерпимо. Правая изрезанная ладонь горела и жгла болью так, что я не могла всей рукой пошевелить. Ноги дрожали, голова звенела. Но, даже понимая, что преследовавшие меня маги вряд ли выживут, не могла позволить себе передышку. Знала, что к пепелищу придут крестьяне и добьют меня.

Я побежала по полю в сторону далекого леса. Отрешенно подумала, что из-за заклинания не оставляю следов на обледенелой корке. Теряя последние силы от боли и изнеможения, брела к чернеющей стене деревьев. Еле передвигая ноги, почувствовала смерти двух из трех магов. Оставшийся в живых инквизитор был на волоске от Небытия и не мог преследовать никого.

Силы меня оставили. Ноги подкосились. Я рухнула лицом в снег.

Заставила себя перевернуться на спину.

Моя победа была бессмысленной — я понимала, что умру на этой бескрайней ледяной равнине. Замерзну насмерть. А если уж умирать, то хоть глядя в небо.

Не знаю, сколько так лежала, не сводя глаз с россыпи прекрасных и манящих звезд. Мыслей не было. Только пустота, тишина и холод. Холод, проникающий под одежду, под кожу, достающий ледяными пальцами до костей. Когда он заморозил боль, а я перестала чувствовать не только тело, но и лицо, поняла, что конец близок.

Закрыв глаза, попыталась представить Анри, маму, отца. Чтобы родные хоть в мыслях были рядом. Но вместо семьи мне явилась высокая седая женщина с пронизывающим взглядом неестественно синих глаз. Она усмехнулась, отрицательно покачала головой. Боль этого разочарования была сильней телесной боли. Я поняла, что плачу, когда обжигающе горячие слезы заструились по обмерзшему лицу.

Открыла глаза. С ледяного неба на меня бесстрастно взирали звезды. И вдруг я услышала шаги по насту. С трудом повернув голову, увидела их.

Ко мне шли волки. Не меньше десятка.

А сил оставалось только на одно средненькое заклинание. И я его потратила. Оглушила себя, лишила сознания. Чтобы не чувствовать, как волки раздирают мое израненное, зазывно пахнущее кровью тело.

Очнулась от невыносимой боли во всем теле, от тепла и ощущения тяжести. И от волчьего воя. Открыв глаза, увидела над собой все то же усыпанное звездами небо. С трудом приподняв голову, обнаружила, что на моих ногах, на груди, на животе лежали волки, согревали собой. Чуть в стороне сидел еще один. Я видела лишь запрокинутую голову. Выл только он, и казалось, волк зовет кого-то.

— Спасибо вам, — прохрипела в перерыве между завываниями. Волк покосился на меня, фыркнул. Зверь, лежащий на моем животе, умостился удобней. Но большего отклика искренняя признательность не нашла.

Видимо, ощутив себя под защитой стаи, я потеряла сознание или заснула. Потому что, судя по положению месяца, следующий раз отрыла глаза часа через два. Надо мной нависал большой темный волк и нюхал лицо, едва не касаясь кожи носом. Я затаила дыхание, опасаясь шелохнуться. Зверь встретился со мной взглядом, скептически покачал голов и отошел к тому, что выл. Лай и тявканье, которыми они обменялись, можно было назвать только разговором. Темный, наверное, черный волк казался недовольным, а собеседник его пожурил. Тогда темный вздохнул и потрусил в сторону леса. Сказать, сколько времени прошло, не берусь. Может, полчаса, может больше. Потом послышался такой звук, будто по снегу волокли что-то. Разглядеть, что же это было, не удалось, — меня заколдовали. Причем заклинание пришло будто из ниоткуда, мага я не чувствовала. Просто мужской голос велел мне спать, и я провалилась в сон.

Очнулась в утренних сумерках на очень низких санях, скользящих по снегу. Они были грубо сделаны магией из нескольких еловых лап. Очень грубо, — кое-где торчали не просто иголки, а мелкие веточки. Рядом и позади бежали волки. Почему-то думалось, что еще несколько тянут сани. Но больше меня занимало другое: в небольших санях нас было двое. Рассмотреть сидящего рядом мужчину не успела — он почувствовал, что я проснулась, и снова усыпил заклинанием.