Северный волк

Глава 14

Орлы ждали нас в лаборатории, леди Тимея и лорд Брешаан оживленно обсуждали какую-то формулу. Он кивал, явно с чем-то соглашаясь, широкими движениями стирал висящие в воздухе выкладки, она улыбалась так, словно выиграла в споре. Но ее оппонент не выглядел раздраженным. Как рассказал позже Эдвин, Орлы ценили хорошие развлечения. Поэтому радовались всякий раз, когда четвероногий отступник приносил какой-то хитро зачарованный артефакт.

Исследование, расчеты, поиски разгадок считались редкими и интересными забавами, а научные споры доставляли особенное удовольствие леди Тимее и лорду Брешаану.

— О, баронесса. Виконт, — заметив нас, глава рода Орлапо приветствовал каждого легким кивком. — Надеюсь, вы достаточно отдохнули. Прерваться следующие пять часов, по меньшей мере, пять, будет нельзя.

— Думаю, мы готовы, — бросив на Эдвина короткий взгляд, ответила я.

— Хорошо, — на прекрасных губах леди Тимеи расцвела улыбка. — Я за это время сделала несколько расчетов.

Она широким жестом пригласила нас к столу. — Формулы для создания "третьего мага", — пояснила эльфийка.

Опершись одной рукой на столешницу, Эдвин наклонился, сосредоточенно нахмурившись, изучал записи леди Тимеи. Пальцы правой руки скользили по веткам формулы, не касаясь листа. Свет стоящей рядом лампы падал так, что казалось, рука виконта светится. А еще в этот момент Эдвин удивительно походил на эльфов, какими я их знала по старинным гравюрам и картинам. В этом внезапно проявившемся сходстве было что-то загадочное и завораживающее. Эдвин одновременно казался родным, близким, нужным мне и в то же время скрытным, замкнутым. Он был чужим, непонятным и все же волшебно притягательным.

— Красиво, не правда ли? — раздался рядом тихий голос леди Тимеи.

Я вздрогнула от неожиданности, оторвалась от любования Эдвином, выдавила улыбку.

— Простите?

— Формулы получились красивыми. Как Вам кажется, баронесса Лантер? — повторила эльфийка. Ее усмешка говорила, что леди Тимея все это время следила за мной и знала, что расчеты интересовали меня тогда меньше всего. — Они поразительно живые, как цветы, — похвалила я, зная, что эльфы ценят природную прелесть волшебства. — Благодарю, — она легко кивнула и, неожиданно озорно подмигнув мне, обратилась к Эдвину. — Что по поводу этой части скажете вы?

По тону и короткому взгляду в сторону лорда Брешаана становилось ясно, что именно эта часть ранее была причиной спора. Эдвин еще раз внимательно прочитал слова формулы, задумался. В глазах леди Тимеи появился азартный огонек, но спорить ей не пришлось. Виконт поддержал ее точку зрения. Пока Эдвин и призраки беседовали, я внимательно изучала листок и сверялась со своими подсчетами. Леди Тимея не зря назвала будущий артефакт "третьим магом". Судя по формуле и затратам волшебства на подобное заклятие, мой резерв ушел бы почти без остатка.

— Если формулы понятны, а вы готовы приступить, то мы на время оставим вас, — ворвался в мои размышления громкий и уверенный голос лорда Брешаана.

— Конечно, — спокойно отозвался Эдвин. — Я совершенно точно разобрался. Если у баронессы возникнут вопросы, смогу объяснить.

Леди Тимея просияла. Так улыбаются, когда любимые ученики вновь дают повод для гордости.

— Я даже не сомневалась, — заверила эльфийка. — Тогда не будем мешать.

Они один за другим желали нам удачи и растворялись, покидая лабораторию.

— Почему они ушли? — спросила я, глядя на то место, где всего несколько мгновений назад стояла леди Тимея.

— Их магия может исказить заклинание, — сухо бросил виконт.

Достал из ящика стола коробку, легко тряхнул. Она отозвалась звонко, металлически. Скептически посмотрев на нее, Эдвин извлек из стола другую, с виду такую же. В ней матово отражали свет костяные заготовки.

— Леди Тимея права, предлагая использовать кость, — Эдвин задумчиво взвешивал в руке толстую бляшку размером с мою ладонь. — Но и лорд Брешаан прав, предлагая нанести на основу усиливающие руны. Это много времени не займет, потом сделаем артефакт вместе. Хорошо?

Он ободряюще улыбнулся, протянул мне раскрытую ладонь. Даже воспоминание об одном на двоих волшебстве доставило удовольствие. Я уже хотела согласиться, думая о красивом переплетении даров, но в итоге отрицательно покачала головой.

Чтобы так использовать магию, необходимо чувствовать дары друг друга.

Но я Эдвина потеряла.

Признаться в этом не могла. Казалось, после всех ссор, после недомолвок и сомнений слова о том, что я уже несколько дней не чувствую Эдвина, разорвали бы последнюю ниточку нашей связи.

— Я хочу сделать сама, — голос прозвучал твердо и уверено. — Резерва должно хватить, я проверила расчеты.

— Это сложное заклинание, — удивился Эдвин. В его взгляде ясно читалось недоумение, а все еще протянутая ладонь олицетворяла укор.

— Опыта у меня достаточно, — заявила я. — А ты сам говорил, что без вызовов развитие невозможно.

— Говорил, — покладисто согласился он. — И все же мне кажется, что момент для этого не совсем подходящий. — Тогда никакой момент не будет удачным, — фраза прозвучала жестче, чем хотелось. Потому что Эдвин был прав. И волшебство было сложным, затратным по магии, и от итога слишком многое зависело. К тому же я страшилась неудачи и тщательно скрывала это.

Он хотел возразить, но я не позволила.

— Мы в безопасности. Время у нас есть. Если у меня не выйдет, попробуем завтра вместе. Результат моей сегодняшней попытки может проверить леди Тимея. И поправить, если это понадобится, — с каждым словом я становилась все настойчивей, напористей. Эдвин счел за благо согласиться. — Конечно. Ты права, — кивнул он, положив ладонь мне на плечо. — Я даже уверен, что ты справишься сама.

— Спасибо, — выдохнула, стараясь не показывать облегчение. Эдвин острой иглой наносил на кость руны, я вчитывалась в формулу. Она была сложной, с множеством переплетений. Положа руку на сердце, следовало признать, что справиться одной будет сложно.

— Может, все же вместе? — его улыбка и мягкий голос искушали, приравнивали совместное создание артефакта к увлекательной любовной игре.

Соблазн был велик, но недостаточно силен, чтобы изменить мое решение. Я боялась… Нет, знала, что не почувствую золотой дар. Как не почувствовала его во время ночной близости.

Мое упрямство и решимость Эдвина настораживали, но вопросов он, к счастью, не задавал.

Теплая кость уютно легла в руку, начальные слова заклинания расцветили вырезанные руны красным и желтым.

Я с головой ушла в творимое волшебство.

Когда вынырнула, Эдвин был рядом. Он сидел напротив, перед ним горкой высились одноразовые амулеты.

Встретившись с ним взглядом, смутилась. Мне казалось, он долго наблюдал за мной и любовался, столько нежности выражали его глаза. Он молча встал, обошел большой стол, наклонился ко мне. Его глаза были неестественно голубыми в тусклом остаточном сиянии заклинания, улыбка покоряла лаской, добавляла очарования и мягкости родным чертам. Я смотрела на него, словно завороженная, и в тот миг не было ничего важней нас. Отступила усталость, не чувствовалась пустота резерва, не осталось места сомнениям.

— Ты прекрасна, Софи, — прошептал он, склонившись еще ниже.

Я поцеловала его первая. Не могла противиться искушению. Слишком близко были манящие губы, слишком сильным аромат его духов. Слишком ярким было желание вновь почувствовать золотой дар, в котором так нуждалась. Но Эдвин по-прежнему закрывался от меня. Это ранило горечью, разочарованием. Видимо, Эдвин ощутил мои эмоции, хоть и не понял их причины. А его вывод был логичным. Он списал все на усталость. Я кивнула, не стала спорить. — Как ты думаешь, получилось? — спросила я, вложив ему в ладонь готовый артефакт.

Он закрыл глаза, прикрыл кость второй рукой, сосредоточился.

— Кажется, да, — озвученный через несколько минут исследований вердикт порадовал. Эдвина даже больше, чем меня. Он просто сиял от удовольствия. — Ты очень быстро учишься. У тебя неоспоримый талант к артефакторике.

Орлы ждали нас в трапезной восточного крыла. Чем ниже становилось солнце, тем большую плотность имели призраки, тем насыщенней звучали их голоса. Они развлекали нас светской беседой, решительно отложив артефакторику и обсуждение источника на следующее утро.

Мы с Эдвином ужинали. Он пил вино, я наслаждалась горячим чаем. Он живо беседовал с хозяевами, я же почти не прислушивалась к разговору. Из-за сытости и усталости клонило в сон. Опустошенный резерв и тепло камина сыграли со мной злую шутку — не почувствовала, как начала засыпать. Красивые голоса эльфов убаюкивали, сплетались, журчали, как ручей среди больших валунов. Я ощущала запах цветов на клумбах, окаймленных белыми камнями и ракушками.

Казалось, рядом шелестят молодой листвой плодовые деревья.

Их кроны соединялись, образуя арки, становились все ниже. Постепенно они превратились в лабиринт из высоких, аккуратно подстриженных кустов.

По земле стелился холодный туман. Шаг за шагом я все четче осознавала, что заблудилась, что мне нужна помощь. Иначе из лабиринта не выбраться. А еще точно знала, что должна найти знакомый, согревающий руки золотом рун эльфийский камень. С каждым шагом страх все усиливался. Сердце колотилось. В душе поднималось отчаяние. Я металась по одинаковым проходам, бежала все быстрей и быстрей, но не могла найти выход.

В одном из ответвлений увидела темную человеческую фигуру. Остановилась, рассматривая стоящего ко мне спиной высокого мужчину. Вокруг него клубился туман, и страх усилился, стоило сделать к незнакомцу шаг. Высокий мужчина вдруг оказался очень близко. На расстоянии вытянутой руки. Я вцепилась пальцами в живую изгородь и, не отваживаясь даже моргнуть, следила за тем, как он медленно поворачивался ко мне.

Чудом подавила крик. Отшатнулась — на меня смотрел безликий.

Его огромные глаза застилала белая пленка, как у слепцов. Он склонил голову набок, словно прислушивался. Мне бы бежать, прятаться от него… Но ужас сковал, лишил воли.

Безликий медленно поднял правую руку, шагнул ко мне.

— Баронесса, — требовательно позвал он.

Я вздрогнула и проснулась.

Тяжело дыша, вцепившись в подлокотники кресла, гнала от себя жуткий образ.

Несколько долгих мгновений спустя поняла, что нахожусь в Гнезде, а лабиринт был обыкновенным кошмаром. Утерев выступившую на лбу испарину, со стыдом поняла, что заснула при хозяевах. Отчаянно краснея, подняла голову, обвела взглядом эльфов. Заметила их удивление и обеспокоенность взволнованного Эдвина. В довершение бед голос, когда просила прощения, не слушался, прозвучал сипло и ломко. — Не стоит, — мягко заверила леди Тимея. — Создание артефактов очень утомляет. Все присутствующие это знают и относятся к подобным слабостям с пониманием.

— И все же мне очень неловко, — пробормотала я, заставив себя не опускать голову, как провинившаяся служанка, но по-прежнему стараясь не встречаться ни с кем взглядом.

— Не расстраивайтесь, — утешил лорд Брешаан. — Это был всего лишь сон. Здесь вы в совершенной безопасности. Никто не навредит вам.

— Вам нужно отдохнуть, — вмешалась леди Гвильда и словно ненароком бросила короткий взгляд на мой живот. Я рассеянно кивнула и в который раз мысленно поблагодарила призраков за невмешательство в наши с Эдвином дела.

Засиживаться не стали и вскоре простились с эльфами. Желая им доброй ночи, я вежливо улыбалась, подмечала поглядывания в мою сторону и полунамеки на мое положение. Поначалу это было забавно. Но постепенно мысль о том, что о моей беременности не догадывается лишь отец ребенка, становилась едва ли не трагичной. Я винила во всем отчужденность, приправленную ссорами. Вездесущее подспудное недоверие Эдвина, его закрытость,

противоречащую его утешающим словам. Казалось, будь он действительно искренним, я бы чувствовала его дар.

Ложась, боялась возвращения кошмара. Ужасающе правдоподобный сон очень ярко напомнил о Великом магистре, которого безликий ростом и статью напоминал. Натянув одеяло на плечи, сообразила, что в этом видении безликий был слеп. Значит, не видел меня, не мог выследить. Я связывала это с Гнездом. Подумала, что эльфы наверняка защищали свой дом от внешнего влияния. Как прадед Эдвина обезопасил комнату для занятий артефакторикой. Не зря ведь лорд Брешаан подчеркнул, что здесь я в полной безопасности. Эти мысли несколько утешили. Я больше не казалась себе такой уязвимой, как раньше, но из-за страха перед былым кошмаром заснуть все же не могла. К тому же коварная память вернула меня в ту ночь, когда мы с Эдвином выкрали карту даров. Поместье главы Ордена, тот же ручей среди валунов, те же плодовые деревья и далекий лабиринт, привидевшийся мне во сне. То же напряжение, чувство постоянной опасности, ожидание беды и, самое противное, ощущение совершенной беспомощности.

Я постаралась не думать об этом, пыталась успокоиться. Но поднявшуюся тревогу не так-то просто усмирить. Поэтому жутко испугалась, когда дверь в комнату бесшумно отворилась. Сжавшись в комок под одеялом, повторяла про себя, что в столь поздний час на пороге мог появиться только виконт Миньер.

Логика не подвела.

— Не спится? — прошептал он.

Я отрицательно покачала головой.

— Против моего общества возражать не будешь? — зачем-зачем-то уточнил Эдвин.

— Нет, конечно, — я кивком пригласила его лечь рядом. Он улыбнулся и не заставил себя упрашивать.

Шорохи, подрагивание кровати, через пару минут Эдвин обнял меня сзади, словно закрывая от всего мира. Прежде чем заботливо поправить одеяло, поцеловал открывшееся плечо. В его руках мне было уютно и спокойно. По-настоящему, действительно безопасно.

— Я не мог не заметить, что тебе приснилось что-то пугающее, — несколько минут спустя прошептал Эдвин. Поделиться не хочешь?

Хотела отмахнуться, ответить, что все пустое, что это всего лишь сон. Но вовремя остановилась. Вспомнила, что именно из таких недомолвок рождаются подозрения. А хрупкое, возможно, существующее лишь на словах доверие Эдвина было мне очень дорого.

— Ничего нового, к сожалению, — честно призналась я. — Серпинар ищет меня. Но в этот раз он был слеп. Правда, все равно попытался привести меня к эльфийскому камню на берегу. Уж не знаю, почему именно туда.

— Из-за магии очарования, — тихий голос Эдвина прозвучал глухо и как-то пусто.

Невероятно, но, казалось, мне первый раз собирались хоть что-то объяснить. Не желая пропустить ни слова и следить при этом за выражением лица собеседника, повернулась к нему. Он молча подождал, пока я умощусь.

— Это особенная магия, присущая только эльфам. Лучше всех ею владеет род Змеи. Поэтому Великий магистр всегда был лучшим проповедником. Никто не умеет так убеждать, уговаривать и воодушевлять на битву и подвиги, как он. Эдвин говорил спокойно, лицо оставалось бесстрастным. И все же в голосе слышалась обреченность. Ее причина крылась в следующей, очень насторожившей меня фразе.

— Но ты ему пока сопротивляешься. Встретиться с тобой лично он не может. Не знает, где ты. К тому же рассчитывал с легкостью добиться желаемого через заклятие. Он не подозревал, что ты будешь так упираться.

— Я собираюсь и дальше сопротивляться, — вставила я.

— Конечно, — он кивнул, губы тронула учтивая улыбка. Из-за нее мне стало зябко. Подумалось, что встревать с уточнениями было глупо. Веры в себя я не укрепила.

— Из-за твоего упрямства Серпинару нужна помощь артефакта, — спокойно продолжил Эдвин. — Чтобы получить от тебя необходимые сведения, он пытается подманить тебя к эльфийскому камню рядом с местом нонраффиен. Скорей всего, он его дополнительно зачаровал.

— Ты так уверенно об этом говоришь, — не удержалась я.

— Лорд Хаттий заметил на тебе следы чужой магии влияния. Из-за того, что наши дары скрыты амулетами, след неясный, по ровному голосу бесстрастного Эдвина не могла прочитать эмоции, взгляд тоже ничего не прояснял. Поэтому уверялась в том, что новости плохие.

— Сегодня вечером ты довольно глубоко заснула. Тебе явно привиделось что-то пугающее, и в этот момент лорд Хаттий снова уловил принуждение извне. Магия Гнезда скрыла тебя от Серпинара, уберегла от большей части его силы. Но вне этого дома ты беззащитна.

— И что теперь? — старательно сдерживая поднимающееся раздражение, спросила я.

— Леди Тимея и лорд Брешаан подумают, можно ли как-то обезопасить тебя в дороге, — избегая прямого взгляда в глаза, ответил он.

— А если они ничего не придумают?

Сжав кулаки, почувствовала, как ногти впились в ладони. Но хватку не ослабила — лучше недолго перетерпеть боль, чем сорваться сейчас на крик. Превратить наши отношения с Эдвином в очередное развлечение для скучающих призраков я хотела меньше всего.

— Значит, не придумают, — нарочито спокойно ответил он. — Я постараюсь защищать тебя сам.

— Чудесно.

Одобрительное высказывание прозвучало настолько раздраженно, что даже Эдвин заметил, как мне неприятна беседа. Он промолчал, только бросил короткий взгляд на мои губы и снова отвел глаза.

— Я ведь справлялась сама все это время. Без дополнительной опеки!

Хотела услышать прямые упреки в том, что недостаточно сопротивлялась чужой магии. Пыталась вынудить его признать, что больше не верит мне. Поэтому в словах ясно слышался вызов. Но Эдвин его игнорировал.

— Что изменилось? — требовательно уточнила я.

— Он знает, что карту выкрали, — лишенным эмоций голосом пояснил виконт. — Это исключительно ценная для Ордена вещь. Вторую такую сейчас никто не сделает. Он не может допустить, чтобы ее уничтожили. Он усилит давление на тебя. — Я справлюсь, — мое резкое, даже нагловатое заявление ожидаемо не вызвало воодушевления.

— Да, ты постараешься, — блекло ответил Эдвин. — Но ему нужна эта карта. Он будет жесток.

Собиралась возразить, напомнить, что о жестокости не может идти речь, ведь иллюзии неспособны причинять боль. Но вовремя вспомнила, что обычные магические законы не действуют на Великого магистра Серпинара. Его иллюзия заколдовала меня, использовала магическое принуждение. Вспомнились провалы в памяти, огромные глаза безликого и чужая воля, вытащившая меня из постели, затянувшая в подземный ход.

— И долго еще будет действовать заклятие Серпинара? Оно ведь не может быть бессрочным, — от напряжения голос дрожал. Казалось, теперь страх, который я прятала за злостью и бравадой, явственно слышен.

Но Эдвин не попытался успокоить. Его тон оставался безучастным, будто мы обсуждали скучную формулу. — Леди Тимея считает, что нет, недолго. Чем больше он пытается надавить, тем меньше срок, в течение которого подобное возможно.

Бесстрастный тон, лишенное эмоций лицо, скрытый от меня дар Эдвина и новое упоминание всезнающей эльфийки взбесили. Я из последних сил сдерживалась, чтобы не раскричаться. Это виконт, как ни странно, заметил. — Боюсь, не понимаю, почему ты злишься, — тихо сказал Эдвин.

Он чуть поджал губы, прикрыл глаза, как всегда, если ожидал ссоры. Очередной, ставшей привычной, обыденной размолвки. Частично поэтому я постаралась держать эмоции в узде. Почти получилось.

— Меня бесит. Что такие важные вопросы. Напрямую меня касающиеся. Обсуждали за моей спиной.

— Прости, — все еще избегая прямого взгляда в глаза, ответил он. — Я сам начал с ними разговор. Хотел посоветоваться по поводу отрыва магического тела. Боялся узнать что-нибудь неприятное, требующее особенного внимания или вмешательства опытного целителя. Что-то кроме тех возможных последствий, о которых прочел.

— И почему этот вопрос нельзя было задать при мне? — процедила я, отметив и утаивание неких возможных последствий.

— Я не хотел, чтобы ты волновалась лишний раз. Разумеется, я не стал бы замалчивать, — поспешно добавил он. — Рассказал бы о сложностях, сразу предъявив решение.

Я от возмущения просто онемела. А Эдвин продолжал. Так же торопливо, словно пытался высказаться до того, как мое негодование воспламенит постель.

— Так ты пользовалась даром, как и прежде. Чувствовала уверенность в магии, как и прежде. Не ждала, что она тебя подведет в самый неподходящий момент. То, что ты не знала о возможных сбоях, защищало тебя. И проще знать, что с даром что-то не так, если лекарство прямо перед тобой. Выпил эликсир, использовал артефакт, посетил храм при источнике и все.

Он замолчал, по-прежнему не поднимая на меня глаз. Казался подавленным и виноватым. Хотя в его словах была логика.

Да, я предпочла бы изначально знать о возможных последствиях, осознавать риски. Разобраться во всем самостоятельно. И уж точно не хотела бы, чтобы проблемы моей магии обсуждали за моей спиной.

Но я признавала, что его намерения были благими. Эдвин защищал меня, оберегал. Не обременял терзаниями о поломках дара и был готов взвалить полностью на себя поиски лекарства.

Он не пытался ранить мое самолюбие. Он заботился.

И злиться из-за этого, возмущаться было как-то нечестно. Закрыв глаза, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, прогоняя остаточное и теперь такое неуместное раздражение.

— Не сердись на меня, пожалуйста, — тихо попросил Эдвин.

— Больше не сержусь, — заверила я.

Ласковым движением скользнув пальцами от скулы до подбородка, чуть приподняла его лицо, вынуждая все же встретиться взглядами.

— Только прошу, больше не делай так. Не принимай решений за моей спиной, не обсуждай без меня то, что связано со мной.

Хорошо?

— Хорошо, — не раздумывая, согласился он и, наклонившись, поцеловал.

Его губы коснулись моих легко, осторожно, робко. Как всегда после ссоры, Эдвин проверял на искренность. Как всегда после размолвки, не верил, что я способна понять и принять его точку зрения. Я ответила на поцелуй, казавшийся странным и неполноценным из-за отсутствия магической составляющей. И с горечью подумала, что наши отношения тоже постепенно стали такими. Странными, ломкими, неполноценными из-за накопившегося недоверия.

Но я всем сердцем верила, что это обратимо. Ведь это была единственная вера, которая мне оставалась.

Прощаться с Гнездом и его обитателями мы не торопились. Проснувшись утром в объятиях Эдвина, предложила провести в крепости еще одну ночь. Резерв восстановился не полностью, я чувствовала себя разбитой и не отдохнувшей. Выходить из безопасного убежища в населенный монстрами, нежитью и инквизиторами мир неподготовленной я считала слишком опасным.

Из-за ночной размолвки на душе остался неприятный осадок, который не растворила пара поцелуев. Поэтому я боялась, Эдвину мое предложение не понравится. Опасалась, он посчитает все глупыми отговорками, будет настаивать. — Это хорошая мысль, — его голос прозвучал сипло, в нем сквозила усталость.

Повернувшись к Эдвину, заметила тени у глаз, казавшиеся особенно темными в тусклом утреннем свете.

— Что-то мне подсказывает, ты не спал вовсе, — вглядываясь в осунувшееся лицо, заключила я.

— Не спал, — плавным движением убрав прядь с моей щеки, ответил он. Его нежность не повлияла на требовательность моего взгляда, и Эдвин признался: — Тебя берег. Леди Тимея сказала, что ты особенно уязвима для Серпинара, когда резерв пуст. Что достаточно разбудить тебя вовремя.

Он сказал это просто, с подкупающей искренностью. И мысль, что виконт таким образом пекся о безопасности и сохранности своих секретов, пришла не сразу. Но отозвалась досадой, которую я безуспешно пыталась скрыть.

— Ты зря боишься, что я расскажу ему что-нибудь. Я ведь до сих пор этого не делала, — получилось резче, чем хотела, и куда резче, чем следовало.

— Я не этого боюсь. Не этому хочу помешать, — глядя мне в глаза, возразил Эдвин. — Я боюсь, что он причинит тебе боль.

Он был серьезен и честен, а ответ прозвучал очень… по-мужски. Я почувствовала себя одновременно очень глупой и бесконечно счастливой. То, что посчитала надзором, было заботой. Не кичливой похвальбой, не пустыми обещаниями, а настоящей защитой, попыткой хоть как-то оградить нас, спасти от разрушения.

Я поцеловала моего волка, вкладывая в поцелуй всю благодарность и любовь, которые никогда не смогла бы описать словами. Эдвин ответил ласково и уверено. Его движения в то утро были особенно напористыми, даже властными, подчиняющими. Но мне это нравилось, нравилось поддаваться. Хотелось быть его, принадлежать ему полностью. И пусть я опять не ощутила золотой дар. Пусть. В то утро магия вообще осталась в стороне, словно ее не существовало вовсе.

Только мужчина и женщина.

Одна страсть на двоих.

В лаборатории леди Тимея и лорд Брешаан проверили созданный мной артефакт. Сказали, что я неплохо потрудилась. И только. Честно говоря, рассчитывала на более яркие комплименты, но вспомнила, что общаюсь с Орлами. Ждать от них восторгов было даже наивно. Как признался позже Эдвин, он такой высокой похвалы удостаивался лишь дважды.

К сожалению, эльфы не придумали, как бороться с запретным волшебством Серпинара. Учитывая тон, которым Эдвин прошлой ночью рассказывал о заклятии и его последствиях, я на помощь призраков не особенно надеялась. И все же их совет меня разозлил. Он был, по сути, признанием в бессилии, но его произнесли так, словно он являлся непреложной истиной и чудесным спасением.

Вначале эльфы убедились, что я категорически не собираюсь ни расставаться с Эдвином, ни пережидать в гнезде недели и месяцы, пока действует магия Серпинара. А потом леди Тимея сказала, что нам с Эдвином следует спать в разное время. Чтобы он мог прервать очередной мой кошмар. Мысль, что Эдвину тоже понадобится полноценный отдых и восполнение резерва, видимо, ее прозрачную голову не посещала. Эдвин сдержано кивнул, принимая рекомендацию к сведению и, судя по странной решимости, к исполнению. Я не стала спорить.

Большую часть дня до вечера мы провели в подземелье. Эльфы рассказывали об источниках. Центр, силовые точки, основные заклинания контроля, особенности строения храмов. Судя по выражению лица, Эдвин многое из этого знал. Мне же большая часть сведений была в новинку. Я слушала, делала пометки в тетради, срисовывала схемы из книг. Эта тема казалась значительно интересней обсуждения возможных кошмаров и пыток, которые теоретически мог устроить мне во снах Серпинар. Поэтому я всячески проявляла интерес и задавала вопросы. Такое внимание, как и сам факт наличия благодарного слушателя, льстило лорду Бершаану и нравилось леди Тимее. Они с явным удовольствием рассказывали, рисовали в воздухе формулы и чертежи храма у нужного источника.

Лорды Цием и Хаттий охотно и подробно расписали дорогу до источника и до Северной гавани. Предупредили о каменных холмах, где водились разные монстры.

Я и не представляла раньше, что так соскучилась по боям. Предвкушала стычку с закованным в панцирь ягдагом или паукоподобным спиндом. Эдвина удивляли мое воодушевление и охотничий пыл, проснувшийся в молодых лордах. Он задумчиво и хмуро вертел в пальцах одноразовый артефакт, восстанавливающий резерв. А потом, несмотря на усталость, решил сделать еще пару таких амулетов. И только после идти отдыхать до ужина.

Призраки признали мысль здравой и ушли. Я не могла не заметить, что глава рода Орла и леди Тимея ушли последними и с очевидной неохотой. Им было жаль прерывать рассказ о природе и силе источников, жаль терять редкого слушателя. Я тщательно переписала формулу одного из заклинаний, контролирующих источник, и посмотрела на Эдвина. Он сидел в торце стола, зачаровывая металлическую бляшку. Черные волосы спадают на лицо, глаза прикрыты, низкий тихий голос сплетает слова на раффиене.

Казалось, одновременно он зачаровывает и меня, настолько сильным было влечение, желание подойти, поцеловать красиво очерченные губы, вдохнуть запах его духов, ощутить жар его тела.

Еще ни один человек не вызывал у меня таких противоречивых чувств.

Когда он занимался артефактами, когда глаза сияли научным интересом, когда свет плетений озарял его лицо, я восхищалась, поражалась обширным знаниям. И любовалась Эдвином, как сейчас.

Но даже незначительная ссора, намек на попытки решать что-то за меня вызывали такую разрушительную волну гнева, что раз за разом сдерживать магию было очень трудно. В то же время одна лишь мысль о близости с ним будила желание, временно стирала из памяти былые обиды и недомолвки. Но я не без оснований сомневалась в его любви. Удобный напарник, изредка накопитель магии и преданный лекарь — вот кем я ощущала себя все чаще и чаще. Предвидела скорый разрыв отношений, когда моя помощь больше не будет нужна. Об этом предупреждали замкнутость Эдвина, скрытность, ограничение тем разговоров. Даже то, что он не потрудился рассказать мне о призраках Гнезда заранее. Но красноречивей всего была утрата способности ощущать его дар.

Эдвин закрылся. Всячески показывал, что я стала, да и была ему чужой.

Стараясь не шуметь, тихо встала, ушла к цветам. Леди Гвильда, занимавшаяся ими днем, обронила, что из-за близости воды ухаживать за растениями трудно. Я критически осмотрела ровные грядки, поправила покосившиеся опоры, отщипнула увядшие цветы. Вынула листья и лепестки из канальцев, убрала камушки, вывалившиеся из бордюра. Они перекрывали воде ход в одно из подземных ответвлений, и цветы в секторе начали чахнуть.

Эти простые заботы отвлекли от мыслей об Эдвине, о продолжении путешествия. Невольно вспомнился приведенный в учебнике эльфийского трактат о единении с природой, как о способе очистить сознание от нагромождений тревог. По мнению автора трактата, этот метод позволял по-новому взглянуть на происходящее и оценить его более трезво. Разглядывая голубые, как глаза Эдвина, цветочки, я постаралась отрешиться от всего. Заставляла себя думать только о черной земле, хрустальной воде, яркой зелени и вдыхать их ароматы. Получилось. Я забылась, ушла в спокойный сон наяву. Поэтому так испугалась, когда виконт коснулся моего плеча.

— Прости, я задумалась, — из-за того, что вздрогнула и вывернулась из его рук, было жутко неловко. Поэтому просила прощения, сама подошла ближе, спрятала в ладонях его озябшие пальцы.

Ласковая улыбка смягчила черты его лица, украсила. Но все же Эдвин выглядел очень уставшим, хоть и старался этого не показывать. А мне так хотелось, чтобы он отдохнул, расслабился, выспался. И главное, чтобы ему было со мной хорошо. Чтобы со мной он был счастлив.

Утром не отдернула занавеси, поэтому в комнате царил уютный полумрак. В мягком освещении чопорная и сдержанная спальня для гостей казалась теплой и напоминала дом. Чтобы усилить это впечатление, я добавила дров в камин и разожгла огонь. Засыпать под потрескивание поленьев так же приятно, как и под звук шуршащего за окнами дождя.

Пока я возилась, Эдвин разделся и нырнул под одеяло. Вернув на место заслон перед камином, поспешно сбросила с себя одежду и тоже забралась в постель. Эдвин приподнялся на локте, склонился надо мной.

— Я постараюсь поспать, — прошептал он. — Иначе резерв к утру не восстановится.

— Конечно. Отдыхай, — тихо ответила я.

Он улыбнулся, наклонился, поцеловал. Поцелуй вышел нежным, как и поза, в которой мы устроились. Он обнимал меня, касаясь головой груди и левой ключицы, я пропускала сквозь пальцы черные, как смоль пряди, гладила плечи. Его волосы едва уловимо пахли деревом и мускатным орехом, свежесть белья почти перебивала этот родной аромат, но тем дороже он казался. Как любовь, которую затмевают сложности, обиды и неурядицы. Но она все равно есть. Родная и необходимая.

— Я люблю тебя, Эдвин. Очень люблю, — прижимаясь щекой к его голове, прошептала я.

В тот момент признание было нужно мне, я давно перестала ждать от Эдвина заветных слов и в этот раз на них не рассчитывала.

Но ответа не услышала никакого. Эдвин спал.

Последний ужин в обществе призраков, разговоры об источниках, о заклинаниях против монстров. Пара слов о ядовитых растениях, которые можно спутать с черникой и морошкой или лекарственной толокнянкой. Леди Гвильда настоятельно советовала пользоваться заклинаниями для выявления яда. Неприятных тем, вроде Ордена и Серпинара, больше не касались. Это был хороший вечер, и я жалела, что он подошел к концу.

Часы в трапезной показывали полночь, усталость прошедших дней сказывалась сонливостью. Эдвин, которому не хватило трех часов дневного сна, решил в тот вечер обойтись без соблюдения никому не нужных условностей и даже не заглянул в выделенную ему спальню.

Крепко прижав меня к себе, заснул немногим раньше меня.

С эльфами из рода Орла я расставалась с сожалением, хоть и познакомилась с ними всего несколько дней назад. Эдвину прощание далось значительно тяжелей. Все же с Орлами его многое связывало. Призраки, несмотря на всю свою легкую снисходительность и тщательное соблюдение церемоний, откровенно тянули время. Иного объяснения многочисленным подбадриваниям, напутствиям и благодарностям Судьбе за знакомство я не находила.

Лорд Хаттий снова упомянул монстров, напомнил о ловушках, которые Орден часто располагал рядом с источниками. Об этом он говорил вечером, но повторялся, как и леди Тимея, уже который раз пояснявшая, как следует использовать заменяющий третьего мага артефакт. Лорд Брешаан снова нарисовал в воздухе формулу заклятия, способного заслонить от всплеска энергии источника, если с ней вдруг не удастся совладать. Лорд Цием и леди Гвильда мягко оттеснили от меня Эдвина. Даже по обрывкам тихого разговора тема становилась ясна: уцелевшие дети. И это обсуждалось за последние дни не впервые.

Я вежливо улыбалась, заверяла, что помню формулы, благодарила за науку и не могла понять, о чем молчат многословные эльфы. Эдвин взял меня за руку, и в наступившей тишине его голос прозвучал грустно и торжественно.

— Я благодарен Судьбе за знакомство с вами, — он обвел Орлов взглядом, каждого назвал по имени. — Я буду скучать. Эти простые слова подействовали на эльфов, как

заклинание. По улыбкам и слезам, блеснувшим в глазах женщин, я внезапно поняла, отчего призраки тянули с прощанием. Четвероногий отступник значил для них больше, чем выбранный, поддерживаемый ими же стиль общения позволял показать. А Эдвин своим признанием перевел отношения на другой уровень. И за это Орлы были ему благодарны.

— Мы тоже будем скучать, — неожиданно по-родственному ответил лорд Брешаан.

Думаю, если бы он мог, обнял бы Эдвина.

— Я верю, что мы еще когда-нибудь встретимся, — заверила леди Тимея, смахнув слезу. — В этом мире или в том.