Семь цитаделей

Глава 35

Наутро Макс сидел со своими друзьями вокруг стола и слушал Гиральда.

- Девушку похитила Неистовая Сайме, - говорил жрец. - Вчера священная омела показала мне ее лицо. Вам придется очень трудно.

- Кто такая эта Сайме? - спросил Гарт.

- Раньше она была друидом, но потом Лесным братьям пришлось изгнать ее из Цитадели. Сайме стала требовать, чтобы друиды разрешили ей человеческие жертвоприношения.

- А разве вы не… То есть, извините, я думал, что у вас это принято, - смущенно пробормотал Макс.

- Друиды не приносят человеческих жертв вот уже десять тысяч лет, - спокойно ответил Гиральд. Но Сайме стала поклоняться Морриган и богу ночи Донну, а они требовали крови.

- Стало быть, у вас наметились разногласия на почве религии? - уточнил Сергей Иванович. - А вы, простите, кому молитесь?

- У нас много богов, - произнес Гиральд. - Например, Бригита - богиня-мать, Эпона - богиня, покровительствующая животным, Луг Ламхада - сын Солнца, покровитель ремесел, Таранис - бог огня. Мы чтим всех наших богов, но их олицетворением для друидов являются священные растения. Символ Верховного божества - дуб, и значит, все, что растет на нем - священно. Такова омела. Поэтому именно под дубом, в Друнеметоне, мы проводим жертвоприношения, ему поклоняемся и молимся, а омела дает нам силу для прорицаний. Этим мы воздаем почести всем богам. Сайме же из всех богов выбрала лишь двоих и молилась только им.

- Почему? - спросил Макс.

- Она хотела вечной жизни, а дать ее могут только боги, держащие в руках человеческие души. Морриган кровавая богиня, одна из трех богинь войны. Она выбирает тех, кто умрет. А Донн - бог ночи и тьмы - ведает душами умерших. Он решает, когда отпустить их в Тихие долины.

- Как это? - не понял Ромка.

- Мы, друиды, верим в бессмертие души, - пояснил Гиральд.

- Ну и что? Мы, христиане, тоже в это верим. И иудеи, и мусульмане, - перебил Макс.

- Нет, христиане верят в то, что душа после смерти попадает в чистилище, и там держит ответ за дела, которые человек совершил при жизни. В других верованиях, душа вновь возрождается к жизни в новом теле, и это тоже - ответ за ее прошлую жизнь. Мы же просто верим, что после смерти начинается новая жизнь в Тихой долине, долгая и счастливая. Среди священных друидических стихов есть такие строки: "Не глубин унылого царства ищут тени мертвых. То же самое дыхание одушевляет их члены в ином мире. Смерть - это середина долгой жизни".

- Погодите, так значит, вы совсем не боитесь смерти! - осенило Макса.

- Да, поэтому долго живем, - скупо улыбнулся старик. - И только один бог Донн может задержать душу умершего и не пустить ее в Тихую долину. Это - самый страшный бог. Сайме предала учение друидов - ее страшила собственная смерть. И она стала придумывать способ избежать ее. Именно для этого ей были необходимы человеческие жертвоприношения - чтобы задобрить Морриган и Донна. Теперь Сайме - жрица этих богов, и они, благодарные ей за жертвы, не забирают ее душу. Когда безумица была изгнана из Цитадели, она поселилась в Морнеметоне, в северном лесу, в пяти днях пути отсюда, где и живет уже пять тысяч лет. Очень долго о ней ничего не было слышно, и казалось, Сайме превратилась в легенду. Но потом поползли слухи - один другого страшнее. Рассказывали о том, что Неистовая Сайме сумела сговориться с самим Донном. Теперь она умеет проводить ритуалы, после которых Донн берет душу в плен и не отпускает ее. Еще она научилась делать так, чтобы кровавая Морриган выбирала тех, на кого укажет ей жрица.

- Значит, она похитила Аню для жертвоприношения? - Макса затрясло.

Гиральд погрузился в раздумье, затем осторожно ответил:

- Может быть, да. Но может быть, и нет. Священная омела не показала мне, что случилось с девушкой. Сами подумайте, зачем Сайме забираться так далеко от своего Морнеметона, чтобы найти жертву? Зачем рисковать, похищая ее из-под носа у вооруженных людей, когда она может просто взять сироту из любого племени, живущего рядом с Морнеметоном? Дикари так боятся ее, что не станут сопротивляться.

- А зачем ей тогда Аня? Забрать у нее душу?

- Для того чтобы забрать душу, нужно проводить долгий и тяжелый ритуал. Сайме могла сделать это из мести, но ведь она даже не знала Аню. Нет, я думаю, что дело не в этом.

- Так, короче, - Макс решительно поднялся из-за стола. - Давайте мне адресок этой вашей Сайме, я сам у нее спрошу.

- Морнеметон находится на севере, ехать до него пять дней. Будьте осторожны, Сайме очень могущественна. Если удастся выбраться из Морнеметона, ступайте на восток. Через три дня найдете еще одну Цитадель.

Когда отряд стоял у ворот, готовый пуститься в путь, Гиральд ласково положил руку Ромке на голову и спросил:

- Не хочешь ли ты, когда все закончится, вернуться в Лесную обитель и стать оватом?

- Я? - изумился Ромка.

- Ты красив, смел и любознателен. Из тебя может получиться хороший друид.

- Спасибо, - растерянно проговорил мальчишка, - но я не знаю… Меня Дарья Ивановна ждет. И вообще, у вас здесь все так странно.

- Что же показалось тебе странным? - улыбнулся старик.

- Я так и не понял, друиды - они добрые или злые?

- Мы поклоняемся силам природы, а она выше добра, или зла. Этих понятий для нас не существует.

- А зачем вы тогда вступили в орден Света? Ведь он борется со злом.

- Мы боремся за равновесие и гармонию, - был ответ. - В том числе и между Светом и Мраком. Здесь друиды следят за тем, чтобы равновесие не было нарушено.

Двое оватов открыли ворота, и Сергей Иванович на своем Аполлоне тронулся вперед, следом за ним потянулись остальные. Через густой лес на север вела узкая тропа, ехать по которой пришлось гуськом. Максу все время казалось, что между деревьев мелькает что-то серебристое. Вглядевшись внимательней, он увидел в нескольких шагах от тропы большого волка, который несся параллельно тропе, сопровождая отряд. Макс был уверен, что зверь не один - серые тела появлялись и исчезали среди деревьев с обеих сторон от тропы. Видимо, Гиральд приказал своим бардам проводить гостей. Волки бежали за отрядом еще долго, и только во второй половине дня отстали, сразу вызвав в Максе чувство незащищенности.

В лесу стоял полумрак, сквозь густые кроны деревьев кое-где просвечивало унылое, темное небо, покрытое коричневатыми тучами. В воздухе ощущалась промозглая сырость. Тропа становилась все уже и незаметней, пока не исчезла вообще. Лапы серпенсов ступали по прелому покрову прошлогодних листьев, а деревья прибавляли к ним новые черные останки, осыпая ими головы путников. Максу подумалось, что осенью лес Мрака выглядит еще противнее, чем летом. К вечеру на небольшой поляне разбили лагерь. Немного посидев у костра, разбрелись по шатрам. Макс, которого снедала тревога за Аню, поняв, что ни за что не сможет уснуть, вызвался дежурить первым. Темнота, накрывшая лес, была почти абсолютной. Как Макс ни старался разглядеть на небе звезды, или луну - ни одного, даже самого крошечного лучика он не обнаружил и решил, что виной тому низкие тучи. Костер вырывал из мрака слабые очертания кустов и деревьев, и Макс надеялся лишь на звериное зрение Бульки. В лесу шла какая-то непонятная и враждебная жизнь - то и дело раздавались шорохи, треск веток, и голоса неведомых зверей подвывали, рычали и хрюкали. А пару раз Макс заметил среди деревьев красноватые огоньки чьих-то внимательных глаз. Но Булька не проявлял беспокойства, он неподвижно лежал на брюхе, щурясь на костер, и Макс, прислонившись к горячему боку пса, немного расслабился, вспомнив слова одной из амазонок: "Среди зверей Керберу нет равных по силе, люди для него - словно муравьи, а демонам он брат". Судьба Ани беспокоила его гораздо больше, чем все угрозы, таящиеся в лесу, вместе взятые. К тому же, Макс не представлял себе, что они будут делать, когда доберутся до обиталища Сайме. Маловероятно, чтобы жрица, которую друиды характеризовали, как безумную и неистовую, добровольно отдала похищенную девушку. Да и жива ли Аня? Вдруг Сайме принесла ее в жертву своим кровожадным богам, или, что еще ужаснее, отняла ее душу, обрекла на вечные страдания? Он уговаривал себя не паниковать раньше времени, пытался поверить в то, что еще есть надежда, но тяжелые мысли не покидали его. Погруженный в раздумья, Макс не сразу обратил внимание на изменившееся поведение Бульки. Пес засопел, тихо завозился за его спиной, затем неожиданно вскочил, из-за чего Макс опрокинулся на спину. Чертыхаясь, он поднялся на ноги и заметил, что слабо освещенные костром кусты как-то странно шевелятся. Булька повел себя достаточно странно: он не рычал, не бросался в атаку, пес просто уселся на прелые листья, и, склонив голову на бок, уставился на что-то, чего Макс разглядеть не мог. Весь вид Бульки выражал крайнее любопытство и удивление. Макс попытался проследить за его взглядом, и увидел, что окружающая костер темнота как будто шевелится. Кто-то или что-то бесшумно двигалось между кустов, приближаясь к шатрам, и вновь удаляясь. Вдруг уши Бульки напряженно зашевелились: из темноты донеслось тихое ехидное хихиканье. От этих звуков по телу Макса пробежали колючие мурашки, он передернулся и напряженно вгляделся вперед, пытаясь увидеть смеющееся существо. Но ничего, кроме неясной тени, разглядеть не смог. Вдруг смех зазвучал у него за спиной, Макс резко обернулся, непроизвольно потянув из ножен меч, но звуки уже перемесились к противоположной стороне поляны. Как ни оборачивался Макс, как он ни крутился на месте - обладатель неприятного смеха неизменно оказывался сзади. Реакция Бульки удивляла: пес сидел совершенно спокойно, только крутил головой, вызывая у Макса твердое ощущение, что тот хорошо видит источник звуков. Вскоре Макс, устав дергаться, замер на одном месте, борясь с головокружением и безотчетным страхом. Теперь уже смех звучал со всех сторон, казалось, невидимка заполнил собой всю поляну. Из шатра высунулась заспанная Виктория и спросила:

- Почему не разбудил? Твое дежурство окончено.

Макс не ответил, и девушка, выбравшись наружу, недоуменно произнесла:

- А кто это здесь ржет?

Порыв ветра заставил зашуметь верхушки деревьев, осыпав людей сухими листьями и слившись с бестелесным смехом.

- Оно уже долго смеется, - сказал Макс. - Я не вижу его.

- Ладно, так или иначе, можешь идти спать, - решила девушка. - Мы с Ильей подежурим.

Макс забрался в шатер и улегся рядом с похрапывающим Сергеем Ивановичем. Сон не шел. Он лежал, прислушиваясь к не замолкающему хихиканью, готовый в любую секунду вскочить и броситься на помощь своим друзьям. Булька остался сидеть около костра, глядя на кого-то, ему одному видимого. Злорадный смех не прекращался всю ночь, не дав Максу ни на мгновение забыться сном.

Наутро хихиканье растворилось в шуме ветра и исчезло, Макс, злой и не выспавшийся, поднялся и вместе со всеми принялся собираться в дорогу. Коричневые тучи наконец разродились холодным дождем. Сначала под покровом леса ливень почти не ощущался, но потом скопившаяся на оставшихся листьях дождевая вода стала потоками проливаться на головы всадников. Мокрые ветви больно хлестали Макса по лицу, холодные струи затекали за воротник, насквозь промочив одежду. Отводя с лица сосульки мокрых волос, Макс стиснув зубы, пригибался как можно ниже к спине своего серпенса. Редкие, но мощные порывы ветра вместе с новыми порциями воды обрушивали вниз мертвые листья, и вскоре вся одежда путников была облеплена ими. Булька, недовольно фыркая, проламывался сквозь кусты, время от времени останавливаясь, чтобы встряхнуться. Виктория ехала впереди, кроме нее, никто не смог бы ориентироваться в лесу. Макс замыкал цепочку всадников, и поэтому чувствовал себя особенно неуютно, ежеминутно оглядываясь, ощущая за спиной неведомую опасность. Один раз ему показалось, что справа кто-то неслышно движется за деревьями, то обгоняя его, то отставая. Макс усиленно закрутил головой, пытаясь обнаружить непрошенного сопровождающего, но не увидел ничего, кроме мокрых деревьев. Затем ощущение повторилось: между красноватых стволов, исчезая и вновь появляясь, за отрядом двигалась какая-то серая тень.

Дождь усиливался, и теперь из-за потоков темной воды разглядеть что-либо было невозможно. Тем не менее, Макса не оставляло чувство чужого присутствия. Успокаивая себя тем, что Булька, скакавший напролом, давно заметил бы чужака, Макс оставил попытки обнаружить его. Он почти сумел убедить себя в том, что серая фигура за деревьями - плод его разыгравшегося воображения. Но ощущение чужого взгляда осталось с ним, оно скакало следом за Максом, сверлило его спину, холодными струйками дождевой воды стекало по позвоночнику. Кто-то внимательно следил за ним и его друзьями из неприветливой сырости леса.