Секретная карта

Глава пятьдесят седьмая

Правитель Пируст увидел Джейсаи, ожидавшую его в приемном покое. Тлеющие в очаге угли обеспечивали лишь жизненно необходимую толику тепла. Несмотря на знобящую прохладу, на Джейсаи была лишь ночная рубашка, и она пришла босиком. Плотная шерстяная ткань рубашки облегала тело, так что Пируст видел проступающие очертания ее острых сосков. Джейсаи всегда одевала на ночь рубашки, но раньше предпочитала яркие цвета, распространенные в Наленире. Сейчас же встречала его в одеянии из некрашеной ткани; такую одежду носили простые дезейрионцы.

Он приблизился, и она опустилась на колени, склонив голову. Волна длинных белокурых волос рассыпалась по плечам и закрыла лицо, но Пируст чувствовал, что Джейсаи не испытывает ни страха, ни раскаяния. Ей ничего от него не нужно, и меньше всего она хотела получить его прощение. Угрызения совести ее тоже явно не мучили. Пируст был удивлен, но не показал вида. Он неторопливо поднял руку и расстегнул пряжку на черном шерстяном плаще, отделанном по краям волчьим мехом.

Плащ соскользнул на пол.

Не обращая внимания на Джейсаи, Пируст наклонился и подбросил несколько поленьев в очаг. Раздался громкий треск; сноп искр вылетел в дымоход. Волны тепла начали исходить от очага; вспыхнуло яркое пламя, осветив комнату и позолотив волосы Джейсаи.

Он стянул перчатки и бросил их поверх упавшего плаща. Протянув руки к огню, Правитель смотрел, как отблески пламени пляшут на закоченевших пальцах. Наконец он потер ладони одна о другую и тихо заговорил.

— Теперь здесь теплее. Мне не жаль для тебя тепла.

Ответ был таким, как он и предполагал. Пусть Джейсаи согласилась выйти за него замуж и уехать в Феларати, но все равно продолжала бунтовать, изобретая для этого бесчисленные способы. Она жаловалась на холод, и очаг в ее комнате горел дни и ночи напролет. Пируст объяснял, что его народ беден, и такая расточительность в отношении дров недопустима.

Ее это не остановило.

Пируст позволил ей продолжать в том же духе четыре дня, а потом приказал вообще не давать дров. Когда Джейсаи принялась жаловаться, он ответил, что она израсходовала весь отведенный ей запас; он же благоразумен, и ему дров хватает. Он сказал, что Джейсаи может перебраться в его покои, а он позаботится, чтобы ей было тепло, но она ответила, что предпочитает холод.

Она упорствовала еще один день. Возможно, продержалась бы и дольше, если бы он велел заменить мебель, которую она сожгла. Она пришла к нему. И предпочла остаться, хотя к концу недели ей снова предоставили топливо для очага.

Пируст не был глупцом. Они поспешно поженились в Мелесвине, и тем же вечером он подтвердил свои права мужа. В ту ночь она приняла его, поскольку это было частью сделки. Но с тех пор Джейсаи отвергала Пируста, пока холод не загнал к нему в постель. Хотя все равно она пришла не по своей воле; он прекрасно это понимал. С другой стороны, неважно, почему она согласилась разделить с ним ложе; имело значение лишь то, что она это сделала. Ненависть, безразличие, похоть — его вполне устраивала любая причина. Все, кроме непослушания.

Джейсаи так и не подняла головы.

— Вы объяснили мне, супруг мой, что в Дезейрионе не принято расточительство.

— Но ты тратила мои дрова, пока не поняла, что я подчиняюсь тем же законам, что и мои люди.

— Я вела себя глупо.

— А теперь поумнела?

— Отчасти, мой господин. — Она подняла лицо, и дорожки от слез заблестели в свете очага. — У меня для вас новости, Правитель Пируст.

Что еще за слезы? Он вгляделся в ее лицо и отошел, так что она могла видеть лишь его силуэт напротив пламени очага.

— Какие новости?

— Твой наследник растет у меня внутри.

Пируст сложил руки, зажав левую ладонь в правой; неожиданно он вспомнил о своем увечье. Что подумает об этом мой ребенок? Он вздрогнул; эта мысль пришла ему в голову так внезапно, словно это было очередное послание богов. Теперь он должен думать не только о своей жизни и о своем будущем. Он всегда был конечным звеном в цепи, теперь же стал просто одним из звеньев и должен приложить все усилия, чтобы сделать эту цепь прочнее.

Он прищурился.

— Мой наследник или наследник Гелосунда?

Джейсаи изумленно посмотрела на него, а затем низко опустила глаза.

— Ваш вопрос не должен меня удивлять. Вы обещали, что мой сын займет трон Гелосунда, и я стану править моим народом до его совершеннолетия. Это входило в условия сделки. Ради этого я согласилась разделить с вами ложе. Я знала, что смогу научить своего ребенка ненавидеть вас, как ненавидела сама, и отравить вашу жизнь, придав ей вкус горечи.

Она говорила с горячностью, но отнюдь не столь резко, как раньше. Что-то смягчило ее.

— Если это было условием сделки, почему, Джейсаи, ты говоришь теперь о моем наследнике?

Она медленно выдохнула.

— Я стала вашей женой полтора месяца тому назад. Вы сказали, что со временем я пойму — вам можно доверять. Я поняла то. Вы жестоки и не остановитесь почти ни перед чем, в том числе перед безжалостным убийством; но вы не лицемер. Вы заботитесь о своем народе. Вы мерзнете так же, как и ваши люди; вы тоже испытываете голод и подвергаете свою жизнь тем же опасностям, что и они.

Моя прежняя жизнь прошла среди наленирских дворян, много рассуждавших, но никогда не воплощавших свои слова в жизнь. Они хотят быть впереди, но их способ достижения цели заключается в том, чтобы наблюдать за происходящим, а в нужный момент броситься в первые ряды и объявить себя предводителями. Мой брат не подходил на роль Правителя Гелосунда; все это понимали, и он сам это понимал. Он знал, чего от него ждут, и действовал соответственно.

— Но теперь все изменилось. Кирон дал ему еще одну возможность. У вас и у вашего народа появилась надежда.

— Но эта надежда никогда не исполнится, верно? — Не дождавшись разрешения, она поднялась на ноги, подхватив с пола его плащ. Набросив его на плечи, она продолжала:

— Вы не позволите Гелосунду восстать. Ведь в этом случае Дезейрион потеряет прежнее выгодное положение, а Кирон перестанет чувствовать угрозу с вашей стороны. В свою очередь, Кирону тоже невыгодно, чтобы Гелосунд вновь окреп; тогда он не сможет контролировать его. Наш ребенок на троне Гелосунда — самое ужасное, что Кирон может себе представить. Это объединит наши народы, и границы Наленира останутся без защиты.

Пируст подошел к ней со спины. Положив руки ей на плечи, он проговорил:

— Ты рассуждаешь трезво. Но забыла прибавить, что твой сын, как наследник гелосундского трона, станет соперником твоего брата. Платой за власть неминуемо станет убийство одного из них.

— Или обоих, мой господин, поскольку Совет Министров не сможет управлять ни тем, ни другим.

Она полуобернулась, нагнула голову и потерлась щекой о его искалеченную руку.

— Вот почему наш сын должен стать Правителем Дезейриона. Я примирилась с этим, как и с другими вещами.

— А именно?

— Я должна остаться в Дезейрионе. Совет Министров рассчитывал выдать меня замуж за кого-нибудь — за кого угодно. Я не возражала. Теперь я замужем и могу освободиться от забот, связанных с Гелосундом. У вашего народа появится возможность полюбить нашего ребенка или наших детей. Ради этого я приму ваши обычаи и буду одеваться, как уроженка Дезейриона. Как и вы, я стану довольствоваться меньшим, чтобы у других оставалось больше. С вашего соизволения я сделаю для нашего народа все что в моих силах; супруги прочих правителей будут посрамлены. Если вы одобряете мои намерения, так тому и быть.

— Одобряю ли я? Несомненно. — Пируст приблизил губы к ее левому уху и заговорил резким шепотом. — Но поспешность принятого решения заставляет меня сомневаться в его искренности. Тебе должно быть понятно мое недоверие.

Она кивнула.

— О, не стоит заблуждаться относительно меня, мой господин. Я уважаю вас и даже восхищаюсь, однако по-прежнему ненавижу. Я выношу ваших детей, но никогда не полюблю вас. Но я буду любить их; они станут отдушиной для моих чувств. Но как бы то ни было, вас я ненавижу меньше, чем тех, кто поставил меня в такое положение. Они не принимали меня в расчет, думали, что меня можно просто сбросить со счетов. Я буду жить ради того, чтобы увидеть, как они раскаиваются в собственной глупости. В этом желании мы с вами, полагаю, единодушны.

Он позволил себе негромко рассмеяться.

— А как же твое намерение преподнести мне еще один подарок? Ты ведь обещала, что благодаря тебе я смогу стать Императором.

— Одно повлечет за собой другое. — Она встрепенулась и прижалась к нему спиной. — Наши дети будут лучше, чем мы, и они должны получить больше, чем кто-либо из нас. Вы станете Императором, а они — наследниками Империи. Это будет хорошо для них и хорошо для всего мира.

Пируст поцеловал ее затылок.

— Рад, что у моих детей будет такая умная мать. — Он протянул руку и игриво шлепнул супругу. — Иди, жена моя, и согрей нашу постель. Я скоро присоединюсь к тебе.

— Да, господин мой. Приходите, и тогда в нашей постели действительно станет жарко.

Джейсаи выскользнула из комнаты в его плаще, оставив перчатки лежать на полу. Пируст ногой зашвырнул их в темный угол и подошел к очагу, чтобы согреть руки.

Он ничуть не удивился, когда Темная Мать появилась перед ним, держа перчатки в скрюченной руке.

— Что-то тревожит вас, Правитель?

Пируст уставился на пламя подумав, что все равно, скорее всего, незаметил бы ее раньше, даже если бы не утратил ночное зрение.

— Прошло чуть меньше полутора месяцев, а она уже беременна.

— Вы же видели сами — она была девственницей до первой брачной ночи.

— Кровь появляется в куриных яйцах и на простынях по самым разным причинам. — Он помрачнел. — Возможно, она уже была беременна.

— Расспросы ни к чему не привели. По слухам, у нее не было любовника. — Делазонса пожала плечами. — По пути в Феларати у нее было кровотечение, а после приезда — нет. Скорее всего, она действительно беременна, и у нее не было никого до вас.

— То есть ребенок мой?

— Да.

— Могла ли беременность так повлиять на нее? Она совершенно изменилась.

Темная Мать усмехнулась.

— Полагаю, она просто осознала происходящее. Она старается ради своих будущих детей. Она молода, но отнюдь не легкомысленна. Материнство редко меняет женщину полностью; скорее, оно пробуждает ее истинную природу.

Пируст кивнул.

— Она нарисовала передо мной завлекательное будущее.

— Да, господин, но пока до него далеко. — Голос Делазонсы звучал приглушенно и мягко. — У нее может случиться выкидыш или ребенок родится нежизнеспособным. Убийцы не смогут добраться до нее, однако такие попытки будут, а в ее положении любое неприятное происшествие способно повлечь за собой несчастье.

— Разумеется, ты права. — Он обернулся и взглянул на Темную Мать. Протянув левую руку, он забрал свои перчатки. — Слухи о ее беременности не должны распространиться за пределы моих покоев. Все сплетники должны умереть. Кирон не станет подсылать к ней убийц, но гелосундский Совет попытается. Напомни моим министрам, что их благополучие зависит от моей жены, которой я не на шутку увлечен. После этого они из шкуры вон вылезут, чтобы угодить ей.

— Вы мыслите совершенно верно, мой господин.

Пируст вздохнул. Сунув перчатки за пояс, он продолжил:

— У моего убитого братца есть незаконнорожденный сын. Он может стать помехой, когда родится мой ребенок.

Она кивнула.

— Я разберусь с Тиралом.

— Не убивай его.

— Почему?

— Делазонса, возможно, ты сочтешь меня глупцом, однако не настолько бездушен. Отец этого мальчика мертв, поскольку позволял себе прислушиваться к речам наленирских лазутчиков и злоумышлял против меня. Его пришлось убить, и его родственников тоже. Его сын был тогда младенцем; сейчас ему шесть лет. Он не знает, кто он такой; самое время начать учить. Скажи ему, что он выбран для великой цели. Пусть он станет твоим учеником, а позже — телохранителем моего сына. Когда-нибудь он будет стражем Императора.

Темная Мать склонилась в поклоне. Медленно выпрямившись, она произнесла:

— Вы оказываете мне честь, вверяя ученика из вашего рода.

— Я рискнул сделать это, Делазонса, рассчитывая на то, что ты встанешь между ним и его честолюбием. — Пируст улыбнулся. — Это будущее должно наступить. Нам обоим придется поработать, чтобы этого добиться, но оно должно наступить. Такова воля богов. Такова и моя воля.