Седьмая пещера Кумрана

ГЛАВА 1 АЭРОПОРТ ЛОД, ИЗРАИЛЬ, КОНЕЦ ЯНВАРЯ 1973 года

Рубен Дэвис напрягся, когда шасси коснулись посадочной полосы. Много лет назад он летел на Таити, и самолетные колеса заклинило при торможении. Вонь горелой резины и срочная эвакуация так отпечатались в памяти, что Рубен переживал эти ощущения каждый раз, когда выпускали шасси. Он позволил себе расслабиться, лишь когда стих вой обратной тяги двигателя, а колесный тормоз замедлил самолет до черепашьей скорости.

Рубен слушал привычное бормотание успокоившихся пассажиров и торопливые щелчки ремней безопасности. Бывалые путешественники уже открывали шкафчики над головой, стремясь первыми попасть к терминалу. Могли и не торопиться: преимущества их все равно лишили.

Говорит капитан. Мы приземлились в международном аэропорту Лод, за бортом переменная облачность и двадцать семь градусов по Цельсию. Пожалуйста, оставайтесь на местах. Служба безопасности проверит самолет и ваши документы, после чего вы сможете пройти в терминал. Мы приносим извинения за неудобство, но после недавних событий такие меры стали необходимостью. Приготовьте, пожалуйста, паспорта и авиабилеты дня предъявления израильским властям.

C'est votre capitaine…

Пока сообщение повторяли на французском, иврите и арабском, Рубен молча страдал. Полет занял меньше трех часов, но мускулистое тело Дэвиса — сто девяносто один сантиметр роста — с трудом умещалось в тесном кресле эконом-класса. Не иначе авиакомпании нанимают дизайнеров, которые проходили практику на фабриках по производству селедок в бочках и тестируют салоны на восьмилетних дистрофиках.

Рубен понимал, отчего «недавние события» вызвали задержку. Семь месяцев назад страшная новость облетела весь мир. Это случилось через два дня после смерти герцога Виндзорского, который отрекся от престола ради любимой женщины. Событие вытеснило с первых страниц британских газет рассказ об очередной попытке ИРА прекратить огонь.

В понедельник 30 мая 1972 года рейсом 132 компании «Эр-Франс» из Парижа прилетели три молодых японца в дорогих костюмах и с ручным багажом — тремя футлярами для скрипок. Гостям пожелали счастливого пребывания в Израиле.

Для двоих оно продлилось всего несколько минут. Третий задержался дольше, чем предполагал, — на одиннадцать лет.

Несмотря на элегантность, они вовсе не собирались играть скрипичные сонаты. На концерты в Тель-Авиве их тоже не ангажировали. Никто из сотрудников безопасности не заглянул в футляры и не проверил, знают ли молодые люди, что такое пиццикато.

«Скрипачи» быстро прошли паспортный контроль в терминале Лода, открыли футляры, собрали автоматические «инструменты» и начали без разбора обстреливать толпы невинных людей, в том числе пассажиров с самолета израильской авиакомпании «Эль-Аль». Прервавшись на перезарядку, подбавили жару — разбросали ручные гранаты среди поверженных жертв, объятых ужасом раненых и остолбенелых уцелевших.

Когда у первого террориста закончились боеприпасы, приятели обратили оружие против него, затем вновь принялись за пассажиров. Второй, истратив патроны, прижал к груди гранату и выдернул чеку. Его разорвало.

Третий раздумал совершать такое харакири. Может, захотел еще пожить. Может, решил пойти в народ и наставить людей на путь своего кумира, кубинского революционера Че Гевары.

Раненого Кодзо Окамото поймали, когда он пытался сбежать, и приговорили к пожизненному заключению, которое продлилось до тех пор, пока его не отдали палестинским боевикам в обмен на израильских пленников. Оказалось, что двумя годами раньше его старший брат захватил самолет «Японских авиалиний», направлявшийся в Северную Корею.

В других версиях произошедшего вместо футляров для скрипок упоминаются «тонкие „дипломаты“», а гибель одного из террористов и тяжелое ранение другого приписываются рвению служб безопасности израильского аэропорта.

Нет единого мнения и о количестве пострадавших. ЦРУ сообщило Белому дому, что погибло двадцать шесть человек, в основном — пуэрториканские пилигримы, направлявшиеся в Святую Землю, семьдесят восемь получили ранения.

Из допроса Кодзо Окамото израильские власти узнали, что трое террористов входили в состав «Японской Красной Армии». Их наняли представители главного командования группировки «Народный фронт освобождения Палестины», верно рассудив, что израильские службы безопасности подозревают лишь арабов.

Следующие несколько дней пресса только и писала что об этой истории и запланированных актах в Израиле, в том числе — захвате самолета и организации его крушения в Тель-Авиве или Хайфе. Такое развитие событий всем казалось очень правдоподобным.

Месяца через полтора израильтяне отыгрались, убив в Бейруте ключевую фигуру «Народного фронта» вместе с племянницей. Двумя днями позже, при ответом ударе под девизом «зуб за зуб» от взрыва бомбы на автовокзале в Тель-Авиве пострадало одиннадцать человек.

Новой ареной для бойни стали Олимпийские игры в Мюнхене 5 сентября 1972 года, когда группировка «Черный сентябрь» попыталась захватить израильских спортсменов, но неудачно.

Террор приносил свои плоды. Израильтяне, в том числе палестинцы на оккупированных территориях, несли экономические убытки: тысячи туристов отменяли бронь. Туристические агентства предлагали вместо поездок в Святую Землю паломничество в соборы, усыпальницы и другие святые места Европы.

В то же время поступил специальный доклад престижного американского «мозгового центра» — Корпорации РЭНД, — в котором последние события толковались как ранняя стадия новой эпохи терроризма и контртерроризма на Ближнем Востоке. Докладчики рекомендовали службам безопасности и военным США заняться разработкой стратегии, чтобы во всеоружии встретить превращение национального терроризма в международный.

Израиль усилил пограничный досмотр до такой степени, что солдаты видели потенциальную угрозу во всех приезжих, даже в седовласых еврейских бабушках, и возможную бомбу — в каждом самолете. Теперь Рубен и его попутчики страдали от последствий.

Через десять минут дверь в салон открылась. Пассажиры умолкли. Появились двое парней, каждый держал у бедра надежный «узи» с внушительным магазином. Солдаты были в ботинках, бежевых штанах и оливковых рубашках с открытым воротом. Старшему на вид двадцать один, младшему — девятнадцать.

«Призывники на обязательной трехгодичной службе», — догадался Рубен.

Девятнадцатилетний прошел вглубь салона — теперь за пассажирами следили с обеих сторон.

В дверях показался офицер, судя по виду — ровесник Рубена, лет двадцати пяти. Он быстро обшарил глазами пассажиров: нет ли непосредственной угрозы. Таковой не оказалось. Офицер чуть расслабился, и понеслись стандартные приказы.

— Пожалуйста, не делайте резких движений и не открывайте сумок без моего разрешения. Мы можем вас застрелить, — спокойно заявил он на отличном английском. — Опустите откидные столики, медленно положите на них документы и руки так, чтобы мы их видели. Я проверю каждого.

Офицер повторил объявление на иврите, французском и арабском.

Затем под бдительными взглядами подчиненных медленно двинулся по салону, проверяя паспорта. У места 11а перевернул документ, посмотрел страницы на свет, льющийся в иллюминаторы.

Ce visa apparaît contrefaçon. Sortez lentement de votre siège. Mettez vos mains sur votre tête et allez à la garde à l'avant. Vous serez interrogé[1].

Он думает, что виза фальшивая, — прошептала мама завороженному десятилетнему ребенку впереди Рубена.

Охраннику люка направил дуло «узи» на сконфуженного француза и вывел его наружу. В самолет зашел новый солдат. Лица пассажиров исказил страх. У пожилого мужчины затряслись ноги — он едва сдерживался, чтобы не кинуться в туалет. Военные не шутили. Кто следующий?

Потела еще не старая англичанка, которая накануне уронила паспорт в горячую ванну. Она высушила документ феном и пыталась разгладить страницы утюгом. Но паспорт все равно выглядел неважно. Когда офицер добрался до ее места, англичанка разразилась бурными извинениями, объясняя, что произошло. Тот взглянул на документ и рассмеялся:

— Значит, паспорт постирали. Британское посольство выдаст вам новый.

Шутка разрядила атмосферу.

Офицер раскрыл следующий паспорт и пригляделся к Рубену.

— Рубен. Вы еврей?

— Нет. Просто матери нравилось это имя. Ее первую любовь звали Рубеном, она его так и не забыла… Американский моряк. Познакомились, когда он учился в Новой Зеландии. Его убили в бою за Гуадалканал.

Рубен рассказал больше, чем требовалось.

— Новозеландец, ага. В вашей визе написано, что последние пять лет вы учились в Великобритании. На чем специализируетесь?

— На теологии и теософии.

— Значит, приехали в Святую Землю, чтобы увидеть все воочию. Хорошее время выбрали. Туристов почти нет. Не сезон, да и люди боятся к нам ехать из-за нескольких инцидентов. Где учились?

— В Оксфорде.

— В каком колледже?

— В Линакере. Там новая аспирантура.

— Вы знаете о трехстах десяти заповедях Торы? — Офицер вел себя так, словно вежливо беседовал с новым приятелем.

— Да, разумеется, я читал Тору… много раз. Странно, что вы говорите только о трехстах десяти. В первых пяти книгах Библии насчитывается шестьсот двенадцать уникальных заповедей, некоторые выделяют шестьсот тринадцать. Христиане, естественно, обычно называют Тору Ветхим Заветом.

Рубен выдержал экзамен.

— Хорошо. Я подумал, что выпускник Оксфорда должен знать такие элементарные вещи. Кстати, можете забрать свое оружие у сотрудников безопасности в терминале.

Все, кто понимал по-английски, уставились на Рубена. Тот вспыхнул и опустил глаза. Он почти слышал мысли попутчиков: какое оружие? кто он такой, чтобы носить оружие? тайный агент? наемный убийца? что он задумал? что происходит?

Это была просто чудовищная ошибка. Когда Рубен проходил через службу безопасности аэропорта Орли к югу от Парижа, ревностный служащий решил, что в его смену бойня в аэропорту Лод уж точно не повторится. Он выхватил из ручной клади Рубена нож, вилку и ложку и осведомился:

— Pourquoi portez-vous ces armes?

Рубен пришел в замешательство. Его знаний французского хватало только на чтение меню.

— Почему огужие? — повторил офицер на ломаном английском.

При возникновении языкового барьера Рубен поступал как все англоязычные туристы в Европе. Он ответил медленно и громко:

— Я покупаю еду в магазинах и кушаю в парке вилкой, ложкой и ножом. Мне, студенту, не всегда по карману ваши чудесные французские кафе.

— Зачем огужие? Пластик нож, fourchette и cuillère

.[2] дают на богту.

— Нет. Нож, вилка и ложка — для обеда, а не для захвата самолета. Я не намерен закусывать пилотом.

— Вам смешно?

— Нет. Конечно, нет.

Служащий помедлил. Этот Рубен Дэвис представился студентом. Так и в документах написано. Он помнил, как студенты буйствовали на улицах Парижа четыре года назад. Он хотел допросить Рубена как подозреваемого. Начальник отказал. Закончилось тем, что в качестве компромисса у Рубена изъяли металлические приборы. Нож, вилку и ложку положили в пакет с надписью «оружие» и отдали капитану самолета в кабину. Рубену разрешили забрать их после прохода через службу безопасности Израиля.

Во время полета британский экипаж во главе с капитаном отпускал незамысловатые шутки: о заложниках от слова «ложка», о столовых приколах и проколах службы безопасности, о террористах, которые того и гляди захватят самолет, угрожая пилоту вилкой. Когда подоспела еда, экипаж тянул жребий, кому вместо пластмассовых ножей достанется оружие. Выиграл штурман, а после обеда стюардессу попросили вымыть опасные приборы и снова их запечатать.

— Благодарю вас за терпение, — сказал израильский офицер, закончив досмотр. — Теперь мы проследуем к терминалу. Прежде чем получить багаж, вы пройдете пограничный контроль. Затем таможню и другие службы безопасности. Вас проводят. Прошу не брать ничего у незнакомых людей, когда будете покидать Израиль, особенно у палестинцев. Бомбу или другое оружие можно замаскировать под что угодно. Ради вашей и нашей безопасности декларируйте на обратном пути все, что купите или примете в дар. Мы можем взять вас под стражу, если обнаружим при обыске не внесенные в декларацию предметы.

На терминале Лод их встретили другие молодые люди с автоматами «узи» и пистолетами. Один держал американскую полуавтоматическую винтовку M16, которой в том же году было суждено превратиться в стандартное военное оружие. Многие были в штатском.

«Уже не такая легкая добыча», — сделал вывод Рубен, заметив, как охранники перехватывают взглядом любое движение пассажиров.

На стенах до сих пор виднелись следы от пуль.

«Нет средств на ремонт, ждут бюджета следующего года. Или специально оставили — мол, Израиль пал жертвой терроризма, и в системе безопасности не может быть послаблений», — размышлял Рубен, стоя в очереди.

На пограничном контроле Рубен промучился почти два часа: его просветили рентгеном, расспросили о планах, потом обыскали чемодан и проверили каждую вещь в багаже, прежде чем вернуть «оружие» и отпустить.

Дэвис едва не рассмеялся, когда толстая охранница схватила его фотоаппарат и, не спросив разрешения, «щелкнула» Рубена. Он вовремя сдержал остроту, которая сорвалась бы с языка в обычной ситуации: «Внимание, снимаю — метким выстрелом».

Это явно было бы ошибкой. Угрюмые взгляды и движения служащих говорили о полном контроле и строгой официальности. Никому и в голову не приходило обсуждать полномочия персонала, а уж тем более шутить на тему пуль или взрывчатки. Охранники видели в фотоаппарате удобное прикрытие для бомбы или пистолета. От их бдительности зависели жизни людей, в том числе — их собственные. «Ширут Битахон Келали» или «Шин Бет» — Общая служба безопасности, ответственная за внутренний порядок в Израиле, — обучила их сначала действовать, а потом задавать вопросы.

Рубен облегченно вздохнул, сев наконец в автобус до Иерусалима.

Он не знал, что его прибытие в Израиль в сравнении с отлетом сошло бы за идеальное.