Седьмая пещера Кумрана

ГЛАВА 24 РОЖДЕНИЕ СТРАСТИ

Вдыхая головокружительный вечерний морской воздух, они завороженно смотрели на неверные отражения портовых огней. Когда стал различим низкий гул двигателей, оглянулись на межостровной паром, который гнал перед собой белую пену, вспарывая носом прибой.

Прямо как в Сан-Франциско, только без моста Золотые Ворота, — нарушила молчание Анна. — Веллингтон — маленький романтичный городок, мне нравится здесь, на краю мира. Я так рада, что вы пригласили меня прогуляться. Я никогда не ела оленины под соусом из голубики и всегда мечтала попробовать маракуйю.

Донна надоумила отца сводить Анну в модный ресторан на берегу. Она знала, что без ее ненавязчивого поощрения никакого романа не будет.

В воскресенье я иду в кино с Эммой, переночую у нее, — заявила Донна. — Так что пользуйся моментом и развлекайся. Кто знает. Иногда везет даже таким чудаковатым старикашкам, как ты. Анне ты понравился. Не представляю, чем.

Рубен заметил лукавый огонек в глазах Донны. Хорошо, что она его благословила. Он никогда бы сам не признался, но дочка давно стала для него хранительницей памяти о Джейн.

Застеснявшись от мысли, как ему может «повезти», Рубен проигнорировал намек о своих отношениях с Анной и, глядя Донне в глаза, спросил:

— Кто еще идет в кино, и что намечается после?

Донна, естественно, взорвалась.

— Ну, па! Ты что, мне не доверяешь? Ты чересчур обо мне заботишься. Родители моих друзей не страдают такой хреновней.

— Просто не ври мне и всегда говори, где ты. Случиться может что угодно. Вдруг недавнее землетрясение окажется мини-репетицией нового? К нам дважды залезали бандиты — и прекрати выражаться, юная леди.

— Да ладно тебе, пап. Мы идем вдвоем. Просто в кино! Я скину тебе сообщение, если соберусь куда-нибудь после фильма. Даже если не соберусь, все равно скину. Ты же будешь волноваться.

Рубен представил, какое она пришлет сообщение: «Встр с др у Эм».

— Кажется, она имела в виду, что жива и с друзьями, — вздохнет он, желая дочке безопасного и приятного вечера.

Анна пришла в длинной красной юбке с большим разрезом сбоку. На белой блузке оказалось удивительно глубокое для поклонницы консервативного стиля декольте, но Анна смягчила эффект антикварным серебряно-черепаховым крестом на изящной цепочке.

— Нравится? Это семейная реликвия. Бабушкин подарок.

Анна наклонилась над столом, показывая крест, и от запаха духов, вида обнажившейся ложбинки меж грудей, тепла ее тела у Рубена проснулось желание близости.

Насмотревшись на паромный причал, они пошли обратно в город, наслаждаясь вечерней кутерьмой на пристани. Болтали, выбирая безопасный путь мимо подъемников, которые в свете прожекторов выгружали ящики с коммерческих кораблей и замороженные поддоны кальмаров с рыбацких лодок.

— Может, выпьем у меня кофе? — робко спросил Рубен. Анна могла решить, что он преступает границы дружбы, а откажи она, Рубен почувствовал бы себя дураком. Волновался он зря. Анна охотно согласилась.

— Да, конечно. С удовольствием. Вы так добры.

В доказательство своей готовности взяла его за руку. Их пальцы сплелись, и от ее ободряющего прикосновения Рубена накрыла волна удовольствия. Они пошли домой вместе. Магия вечера и бутылка шампанского, которое они выпили за ужином, на время притупили отчетливое предчувствие беды.

Когда Рубен открыл дверь и выключил сигнализацию, Анна подошла, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо за прекрасный вечер. Как приятно, что вы заботитесь обо мне.

Рубен вспыхнул. Ему хотелось близости, только он не знал, как ответить и что будет потом. Всплывут ли подавленные воспоминания о любви с Джейн? Он мучился от неловко: сти, а потому, усадив Анну в кресло, улизнул на кухню.

Заранее зная ответ, Рубен все же выкрикнул:

— Эспрессо, верно?

Обшаривая посудомоечную машину в поисках чистых кружек, добавил:

— Может, двойной? Добавить виски или ликер?

— А водка есть? Двойной со стаканом водки было бы здорово. Себе нальете то же самое? — крикнула в ответ Анна.

— Нет, себе — зеленый чай, чтобы хорошо спать.

— Спать рано. Нам еще рано.

Анна слегка выделила слово «нам». Она предвкушала длинный вечер, и Рубен понял, что ему это нравится.

— Да. В такой замечательный вечер глупо не рискнуть, я выпью то же, что и вы.

Банальность, но Рубену не пришло в голову ничего умнее. Пока он готовил кофе, Анна сидела в гостиной и читала журнал.

— Я люблю кофе с водкой. Напоминает об Украине. Я говорила, что у нас на широкой дымовой трубе каждый год вьет гнездо аист? Современные трубы слишком узкие для гнезд. Мы верим, что аисты приносят в дом счастье, а иногда и чудных ребятишек. Даже если не приносят, попробовать все равно приятно. Думаю, приятно… с любимым человеком… Я слишком много болтаю.

Анна заметила, как Рубен улыбнулся, представив домашнего аиста, подбрасывающего ребенка в дымоход, и как умиление сменилось мрачностью, когда она упомянула о том, как «приятно попробовать».

Она задумалась, не торопит ли события. Рубена тянуло к ней, но, наверное, стоит с ним полегче, не так вульгарно.

— Аисты напомнили мне о друзьях и моей стране. Я так соскучилась, — поспешно добавила она, спасая разговор. — В войну немцы многих убили, а остальных увели в рабство. Пострадали семьи моих друзей. И моя семья тоже.

— Ужас.

— Да. Многие оказались в концлагерях, был нанесен урон нашей культуре и истории. Наши произведения искусства разворовали и уничтожили. Согласитесь, нельзя лишать народ его культуры, потому что он утрачивает себя — свою историю и личность. Так бывает, когда покидает любимый человек. Мы плачем и переживаем, потому что у нас забрали самое дорогое.

— Наверное.

Рубен не понимал, куда она клонит, и не хотел болезненных воспоминаний о смерти Джейн.

— Из Египта в Европу увезли много всего. Одна из величайших древних ценностей, изваяние прекрасной головы Нефертити, сейчас в Берлинском египетском музее, а это нечестно. Египет хочет вернуть ее на родину.

— Я слышал.

— Еще грабят Израиль и другие страны Ближнего Востока. Вы с Донной говорили, что в XIX веке у маори отнимали сокровища и увозили в европейские и американские музеи. Маори требуют свои достояния обратно, потому что они принадлежат их племенам и истории. — Заметив недоумение Рубена, Анна замолчала и улыбнулась. — Извините, сегодняшний вечер напомнил мне о дорогих людях и вещах, о чувствах, которые мы испытываем, теряя их. Я буду скучать по вас в Чикаго. Очень. Но уезжать еще совсем не скоро, — прошептала она с обольстительной улыбкой.

— Да, я тоже буду скучать. Мне хорошо с вами. Заметьте, я открыто обвиняю вашу чикагскую школу экономистов в некоторых социальных болезнях Новой Зеландии. Наши лидеры конца восьмидесятых — начала девяностых многого достигли, но их идеи — ложное сокровище, которое не следовало сюда привозить. Многие из нас с удовольствием вернули бы его Чикагскому музею.

Анна расхохоталась:

— Вы меня дразните.

Теперь можно пересесть к нему поближе. Она встала с кресла, устроилась подле Рубена, заглянула ему в глаза и кокетливо улыбнулась.

Не зная, как реагировать, Рубен улыбнулся в ответ. Анна подалась вперед, положила руку ему на колено и поцеловала в щеку.

— Мне нравится, когда меня дразнят. Дома дразнили брат и отец. Так они выражали свою любовь. Было забавно.

Не переставая говорить, она провела рукой по ноге Рубена от колена до середины бедра.

Его дыхание слегка участилось, мышцы напряглись, сердце забилось быстрее. Близость Анны усиливала действие двойного кофе. Ее ладонь на бедре разжигала страсть, которой Рубен не испытывал уже много лет.

— Спасибо, — тихо пробормотал он, посмотрел на ее руку и позволил взгляду задержаться на бедре, заманчиво белеющем сквозь разрез юбки.

Анна удовлетворенно отметила его взгляд и поцеловала снова, шепча:

— Тебе спасибо. Спасибо.

Рубен скользнул губами по ее Щеке, Анна в ответ развернулась на диване и поцеловала его в губы. Почти минуту они сидели, не размыкая губ и не открывая глаз.

«Как приятно, когда тебя касается женщина. Давно я не испытывал такого блаженства», — подумал Рубен. Ему хотелось притянуть ее ближе. Но мешали стеснение и инстинкт самозащиты.

Анна убрала руку с его бедра, погладила правую ладонь и нежно сжала руку. Поцелуй прервался, и они вглядывались в нежную теплоту глаз друг друга, держась за руки.

Рубен собирался что-то сказать, но Анна высвободила руку и прижала палец к его губам.

— Ш-ш, — прошептала она, снимая с него очки и кладя их на журнальный столик. Затем просто взяла его руку, положила себе на бедро в начало разреза и прижалась к груди Рубена. Притянула его к себе за шею, стараясь не налегать на сломанные ребра. Второй рукой начала медленно гладить его по внутренней части бедра, вниз и вверх. Рубена охватило желание.

Они снова поцеловались. На сей раз Рубен почувствовал кончик ее языка на своих губах. Он раздвинул их, впуская Анну, и с нарастающей уверенностью сам принялся исследовать ее рот. Анна застонала. Они забыли обо всем, кроме друг друга. Сомнения растворились в жажде.

Спустя несколько минут они разомкнули объятия, покрасневшие и возбужденные.

— У тебя темные сверкающие глаза — как глубокие озера, в которые хочется нырнуть. — Рубен не мог молчать, хоть слова и были излишни. — Ох, — добавил он, подумав. — Какая-то жутко затертая фраза из бульварного романа.

Они рассмеялись:

— Мне понравилось. Твои глаза тоже сверкают — только как голубые сапфиры.

— Теперь ты меня дразнишь.

— Нет. У тебя сейчас голубые сверкающие глаза. Они так возбуждают… Я хотела бы остаться с тобой на ночь… Если ты не против.

Простодушная дерзкая просьба захватила Рубена врасплох. Он сглотнул, адамово яблоко прыгнуло вверх-вниз, выдавая его страсть. Он опустил голову, избегая взгляда ее широко распахнутых глаз, и заметил, что его рука пробралась в разрез ее юбки.

Рубен словно наблюдал за собой молодым, голос Джейн в голове называл его «озорным парнем», который распустил руки в первые дни их встреч. Все происходило слишком быстро, но казалось таким естественным.

— Не против, — выпалил он, все еще глядя на свою руку. Затем посмотрел Анне в глаза, она тепло и чувственно улыбнулась.

Поднявшись с дивана, Рубен помог ей встать, обнял и снова поцеловал. От неловкости и застенчивости не осталось и следа. Он погладил Анну по спине и привлек ближе, чтобы почувствовать изгибы тела и его ароматный жар. Анна обвила его талию.

Рубена будто окатило ливнем после четырехлетней засухи. На волю прорвалось подавленное желание тепла и прикосновений, в котором он боялся признаться самому себе.

— Я слишком маленькая. Я шею сверну, если мы будем целоваться стоя, да и тебе неудобно изгибаться, — весело прошептала она.

— Тогда пойдем в спальню, чтобы тебе не задирать голову.

Анна засмеялась, и Рубен снова поцеловал ее.

— Здорово, — прошептала она. — Мне нравится обнимать тебя, чувствовать твое возбужденное тело. Я очень хочу тебя… но сначала мне надо в ванную.

— Иди. В ту, что рядом со спальней. Я только уберу кружки со стаканами и нагоню тебя в постели.

Рубен кинул посуду в машину и взлетел по ступенькам, возбуждаясь от предвкушения.

Он быстро снял одежду, бросил ее на стул и едва успел прикрыться одеялом, как появилась Анна. Она робко улыбнулась и медленно расстегнула блузку. Рубен почувствовал тонкий манящий запах духов, которыми она только что побрызгалась, и сглотнул, адамово яблоко вновь дернулось.

— Помочь тебе с бюстгальтером?

— Да, спасибо.

Анна подошла к кровати и встала к нему спиной. Рубен расстегнул застежки, и Анна повернулась лицом, когда бюстгальтер упал на пол — открылись твердые, круглые груди с темными торчащими сосками. Она наклонилась, показывая грудь во всей красе, взяла лифчик и положила вместе с блузкой на стул.

— У тебя красивая грудь.

— Спасибо. Я стесняюсь раздеваться перед тобой. Ты решишь, что мне пора на диету.

— С чего бы? Мне нравилось с тобой обниматься. Ты очень сексуальная и желанная.

Анна расцвела от его похвалы. Рубен смотрел, как она снимает юбку, обнажая ноги и стройные бедра, которые он мельком видел раньше сквозь разрез. Дразня, она повернулась к нему боком, медленно выскользнула из трусиков. Когда она юркнула под одеяло с другой стороны широкой кровати, Рубен на миг увидел ее полностью обнаженной. Ему понравилось. Анна сочетала в себе уверенность и соблазнительную ранимость.

Рубен повернулся к ней и нежно провел пальцами по мочкам ушей, шее, медленно добрался до груди и устремился ниже, к бедрам, волосам на лобке, потом обратно к шее, и так несколько раз. Поцеловал соски и пупок, легонько погладил бедра с внутренней стороны и влажный пушок между ними, от чего у нее перехватило дыхание.

Анна блаженно прикрыла глаза и раздвинула ноги, повинуясь настойчивым прикосновениям Рубена. Охнула от возбуждения, страстно желая ощутить его внутри. Сколько она не спала с мужчиной? Три месяца? Это был роман на одну ночь, мужчина спустил на нее уйму денег, чтобы она удовлетворила порыв его страсти. Он потратил секунд сорок пять и оставил ее неудовлетворенной, будто просто использовал.

Рубен — другое дело. Когда они прижимались друг к другу, встав с дивана, Анна радостно чувствовала невероятную силу его желания, но он не пытался взгромоздиться на нее. Сдерживал себя, чтобы достичь с нею гармонии. Анна погладила Рубена по бедрам, вверх и вниз, внутри и снаружи, пока он не застонал от удовольствия, когда она тронула его в самом чувствительном месте.

Рубен с ума сходил от напряжения. Каждая клетка его тела стремилась к Анне, когда он прижал ее к себе. Она закрыла глаза и застонала от восторга, их языки переплелись в страстном поцелуе. Кожа прикипела к коже, огненная лихорадка плавила последние воспоминания о запретах и питала желание, которое оба неистово спешили удовлетворить. Анна осторожно направила Рубена в себя, и они соединились в постепенно нарастающем ритме, пока она не закричала в экстазе, и они наконец вместе достигли высшего блаженства. Ее тело пульсировало от удовлетворения, они истратили всю энергию и утолили голод.

Лежа в объятиях Рубена и тяжело дыша, Анна ласково заглянула ему в глаза:

— Спасибо. Мне так хорошо. Ты лучше всех. Я не задела твои ребра?

— Нет. Ребра целы. Мне замечательно. Я словно ожил. Тебе тоже спасибо, — улыбнулся Рубен. — Отметим шампанским?

— Да, пожалуй. У меня в горле пересохло.

Рубен накинул рубашку, напевая «Счастливы вместе», сходил на кухню и поставил на поднос бутылку с двумя стаканами. Поднимаясь по лестнице, заметил свое отражение в стекле натюрморта с маракуей. Его лицо сияло, он радостно улыбался.

— Тост особый. За нас! — Анна чокнулась с Рубеном и сделала большой глоток. — Когда закончим пить и болтать, я бы снова занялась с тобой любовью — ты ведь не против?

— Я только за.

— О чем ты думал рядом со мной? О философии?

— Ну, раз уж ты спросила… Признаюсь. Не об экономике.

Они рассмеялись.

— Ты меня дразнишь. Хорошо. Мне так понравилось, что я думала только о нас. Я все еще парю на облаке в теплый солнечный день. Не хочу возвращаться на землю.

Они пили вино, смотрели в глаза друг другу и вспоминали о том, как впервые встретились, и кто кому чем понравился. Затем, повинуясь внезапному порыву, Рубен откинул одеяло и любовно уставился на Анну, запоминая каждую черточку ее обнаженного тела. Она улыбнулась и тоже заскользила по нему взглядом, они медленно и нежно исследовали друг друга, прежде чем опять соединиться и взлететь к новым вершинам удовольствия.

В десять утра их разбудил пронзительный телефонный звонок. Рубен отодвинулся от Анны и взял трубку.

— Привет, па! Получилось с Анной?

— Мы прекрасно поужинали и прогулялись.

У него не было желания потакать любопытству дочери.

— Хорошо.

Донна не стала выпытывать дальше и вмешиваться в амурные дела отца. Так она могла рассчитывать на неприкосновенность своей личной жизни.

— Значит, ты не будешь возражать, если я сегодня останусь у Эммы? Вечером мы идем к Кайли. Она устраивает вечеринку, и мы с Эммой двинем в город, приодеться. Если тебе вдруг интересно — да, там будут мальчики, и Бен тоже, родители Кайли за нами присмотрят. Папа Эммы подвезет нас туда и обратно. Короче, увидимся в воскресенье днем.

— Как фильм?

— Слезливая мелодрама. Похоже на роман Джейн Ос тен. Нам понравилось. Под конец расплакались. Ну, я побежала. Вечером пришлю сообщение. Пока.

Рубен положил трубку. У них с Анной еще двадцать четыре часа.

— Доброе утро, — сказала она и погладила его по груди и плечам. — Спасибо за чудную ночь. Так хорошо прижиматься к тебе во сне. Я все еще на седьмом небе.

— Денек отличный, — ответил Рубен, широко улыбаясь. — Хочешь еще? — Он поцеловал ее груди и положил руку на бедро. — Какой я жадный.

— Да. Мы оба жадные до любви. Мне нравится. Мы подходим друг другу.

— С другой стороны, можно прогуляться до маяка мимо Истборна.

— Я хочу любви, — засмеялась Анна. — Но и до маяка тоже хочу. Очень романтично. Сейчас позднее утро, наверное, лучше для начала погулять. Не люблю заниматься любовью наспех. После чудесного дня вдвоем можно вернуться домой и забраться в постель.

Они оделись. Пока Анна принимала душ, Рубен спустился вниз и включил компьютер проверить почту: реклама и сообщение от друга, приглашавшего на вечеринку через два месяца. Рубен ответил другу, удалил рекламу и оставил компьютер включенным.

Быстро позавтракав, они упаковали с собой ланч, и он отвез Анну домой, чтобы та переоделась для загородной прогулки. Весь день они бродили и болтали о том, что видели и делали. Рубен наслаждался обществом Анны. Он смеялся, когда она, сняв туфли и закатав джинсы, полезла в море — волны разбивались о ноги и окатывали ее брызгами.

Они взобрались на вершину холма к старому маяку и пообедали, любуясь захватывающим видом океана и побережья до гор Южного острова. Рубен хмелел от счастья. Он снова чувствовал себя молодым.

— У тебя есть какая-нибудь ужасная тайна? — спросила Анна, когда они возвращались к машине, чтобы ехать в Веллингтон. — Я как-то спрятала деньги от мужа и купила на них обновку. Он бы побил меня, если б узнал. Ты когда-нибудь что-нибудь прятал?

— Только желание заняться с тобой любовью. Прятал от себя, да и от тебя, наверно, тоже.

— Нет. У тебя не очень получалось. Ты часто смотрел на меня как на женщину, с которой не против познакомиться ближе… Больше никаких тайн?

— Если я тебе расскажу, они перестанут быть тайнами.

Они рассмеялись.

Вернувшись к Рубену, они под бутылку вина съели рыбу, разогретую в микроволновке, и выпили кофе в гостиной.

— Прости. Из меня никудышный хозяин. Я вспотел после прогулки. А ты? Надо было предложить тебе душ до ужина. Хочешь сходить сейчас? Можем принять душ вместе. Ты потрешь спинку мне, а я тебе.

Они расхохотались.

— Здорово. Потереть кому-то спинку… Какая романтичная мысль, — со смехом отвечала Анна. — Давай ты первый пойдешь в ванную, а я пока уберу со стола. Так будет справедливо, ты так добр ко мне. Я хочу что-нибудь для тебя сделать. Позволь мне. А потом я тоже приму душ и наведу красоту специально для тебя, в качестве сюрприза.

Рубен не спорил. Он поспешил наверх, скинул одежду и встал под теплый успокаивающий душ.

Вытираясь и чистя зубы, он напевал «Оду радости» из Девятой симфонии Бетховена. Потом задумался, что надеть: пижаму и рубашку или только рубашку — нет, еще полдевятого, слишком рано, чтобы укладываться спать. Рубен надел чистое белье, свежую рубашку и штаны, выложил полотенца для Анны и спустился в гостиную.

Она обняла его в дверях.

— Ты так соблазнительно пахнешь. Пойду в душ.

Рубен решил проверить почту. Фотографии от друга — новорожденный внук, миниатюрная копия Уинстона Черчилля. Реклама средства для увеличения члена, после чего женщины якобы с ума сходят от оргазмов. Уничтожив сообщение, Рубен улыбнулся. Анна считала его хорошим любовником.

Третье письмо — предложение дешевой виагры для решения сексуальных проблем — удалил сразу. В ожидании Анны Рубен ввел пароль программы, которую установил после взлома. Она тайно записывала все действия пользователя — как раз для родителей, следящих за детскими развлечениями в Интернете, и супругов, проверяющих, не отсылает ли вторая половина писем любовнику.

— О нет, нет, только не это!

У Рубена вытянулось лицо. Воздушный шарик радости и страсти лопнул.

Программа-шпион доложила, что последний раз в его компьютер залезали шесть минут назад. Среди файлов и писем за два месяца искали слова «манускрипт», «свиток», «пергамент», «источник Q», «Евангелие». История поиска была очищена, чтобы при обычной проверке не осталось никаких следов.

Рубен снял очки и ударил себя по лбу. Мелкие странности, которые он замечал со дня знакомства с Анной, выстроились в логическую последовательность.

«Какой же я дурак! Она не знает молитвы Иисуса, говорит об иконах как о произведениях искусства, не крестится как православная христианка, да и ее замечания о незавидном положении украинских евреев… разговор прошлым вечером о возвращении древних артефактов… сегодняшние расспросы о тайнах… Познакомились, столкнувшись в коридоре. Классика. Попался на мякине. Но кто? Израильтяне? Мне говорили, что они не отступятся, но при чем здесь украинская экономистка из Чикаго? Может, она иудейка? Связана ли она со взломщиками? Может, ее шантажируют?»

Ему вдруг стало дурно и страшно. Желудок закрутило, и Рубен кинулся в туалет на первом этаже.

Что теперь делать? Вернувшись в гостиную, он закрыл программу, выключил компьютер и откинулся на диване, пораженный открытием.

— Душ просто восхитительный. Я одолжила твою рубашку.

В дверях появилась Анна в одной белой рубашке, застегнутой на пуговицу посредине. Она обманула его в лучших чувствах, но, несмотря на твердое намерение сопротивляться колдовским чарам, ее улыбка, большие сверкающие от возбуждения глаза и обнаженная уверенность разожгли угасающие угли его страсти. Пока Анна медленно приближалась, Рубен не мог оторвать взгляд от очертаний ее круглых грудей и твердых сосков, темнеющих сквозь легкую ткань рубашки. Между ними словно ничего и не произошло. Она была не менее желанна, чем прошлой ночью, ее тело призывало соединиться с нею в радостном любовном порыве.

Рубен ответил слабой улыбкой. Боясь выдать, что обнаружил ее вероломство, он опустил глаза и невольно уставился на ее ноги, туда, где заканчивалась просторная рубашка. Когда Анна шла, полы расходились, и он мельком замечал темные волосы на лобке.

— Красота, — выдохнул он. Ее ноги были не просто инструментом для передвижения или плавания. Они походили на произведение скульптора и вызывали безотчетное желание погладить, как прошлой ночью.

Она ласкала его шею и затылок, а Рубен вдыхал сладкую наготу ее освеженного тела. Не подозревая, как изменились его чувства, Анна расстегнула пуговицы, сняла с него рубашку и медленно провела руками по телу, ласково касаясь больных ребер, потом села рядом и поцеловала Рубена.

Он ответил на поцелуй, не представляя, как реагировать на ее предательство и собственные порывы страсти.

Анна приняла его нерешительность за желание не торопиться и дать ей время. Но она уже возбудилась. Взяла Рубена за руку и положила ее к себе на грудь, чтобы он почувствовал ее состояние. Рубен не стал убирать руку, чувствуя твердый сосок под ладонью. Анна нежно пробежала пальцами по его телу, бедрам, паху, ощутила его желание. Обвила ногой его ногу и принялась расстегивать молнию на его штанах.

Рубена это разожгло, как от ветра угли костра под дождем. Но холодный ливень погасил жар ее обольстительных ухищрений. Теперь он видел в ее действиях расчет опытной любовницы, набившей руку в соблазнении мужчин. Он не сомневался, что нравится ей. Но в желании Анны преобладали какие-то неясные мотивы. Рубен неохотно отнял руку с ее груди и аккуратно убрал ее пальцы со своей ширинки.

— Тебе больно? Твоя штучка попала в замок? — Анна озабоченно взглянула ему в глаза, но Рубен не дал побороть свое намерение.

— Нет, все в порядке. Я очень тебя хочу. Ты очень сексуальная. Но, Анна… Извини, я не знаю, что со мной. Мне плохо. В желудке так и крутит, голова вдруг разболелась. Слишком много солнца, — напекло сегодня у воды, — слишком много секса. Слишком много всего для такого старика, как я.

Анна опустила голову, и Рубену померещились слезы на ее ресницах.

— Ничего. Я знаю, что ты меня хочешь, — спокойно проговорила она. — Если тебе нехорошо, я помогу, чтобы мы снова могли заняться любовью. Может, дать таблетку, обезболивающее?

У Рубена заурчало в животе, и он напрягся, готовый кинуться в туалет. По крайней мере Анна поймет, что он не притворяется.

— Конечно… извини.

Анна опустила ногу, напомнив этим движением, сколько удовольствия они могут доставить друг другу. Рубен поспешил в туалет.

Она была такой чуткой и соблазнительной, что Рубен едва не усомнился в своей правоте. Но решения не изменил. Он чувствовал себя опустошенным. Надежды на истинную любовь с Анной разбились на тысячи осколков.

Рубен знал, что играет с профессионалами, которые пойдут на все, лишь бы оказаться на шаг впереди. Он по-прежнему жаждал тепла и удовольствия от обнаженного тела Анны, но не хотел использовать ее ради секса, как она, судя по всему, использовала его ради манускрипта. Это было бы неправильно.

Даже если наплевать на мораль и спать с Анной дальше, рассуждал Рубен, прикосновения и взгляды, движения, когда он будет в ней, выдадут его с головой. Она заметит, как изменилось его отношение, и догадается, почему.

Рубен мало знал об Анне, кроме того, что она сама рассказала. С ней весело, она с радостью проводит время с ним и Донной. И это, и фантастический секс прошлой ночью льстили ему. К тому же Рубену было уютно и спокойно рядом с ней — идеальное лекарство против зловещих сил, которые собираются вокруг.

И все же он позволил страсти заглушить вой сирены, которая обычно напоминала, что надо быть верным своим моральным убеждениям. Рубен уговаривал Донну не гнаться за новой модой, не ложиться с мужчиной в постель, не узнав, что он за человек.

— Страсть тебя ослепит, а секс привяжет к мужчине. Простая биохимия, а ты решишь, что вы не можете друг без друга. Но любовь ли это? Лучше отыскать родственную душу, убедиться на долгом опыте, что вы всегда будете уважать и любить друг друга такими, какие вы есть, — наставлял он, а дочь болтала ногой и смотрела в потолок.

Рубен проигнорировал собственный совет, и ценой стало предательство Анны. Сидя на унитазе, он хлопнул себя по лбу в ярости, что попался на простейшую уловку. В итоге у него только сильнее разболелась голова.

— Нет глупее старого дурака, а я дурак и есть, — сказал себе Рубен.

Он решил не менять поведения — до поры до времени — и скрыть от Анны, что она разрушила свою легенду, забравшись в его компьютер.

Рубен вернулся в гостиную и, в подтверждение своей несгибаемости, сознательно подавил желание утереть крокодильи слезы Анны.