Щегол

Глава 18

11–12 сентября 2512 по ЕГК.

…За время нашего отсутствия рубаки, оставленные охранять заимку, успели сколотить гроб, уложить в него покойного сторожа, прозвище которого вызвало у меня зубовный скрежет, выкопать могилу недалеко от опушки и т.д. Поэтому мы прямо с корабля отправились на похороны. Да-да, все, включая Петра Семеновича: он, несмотря на молодость, чувствовал себя полноправным представителем главы рода и вел себя достойнее некуда, то есть, без каких-либо колебаний подошел к покойнику, лежавшему в домовине, произнес не очень долгую, но прочувствованную речь, пообещал позаботиться о его семье и первым кинул горсть земли в довольно глубокую яму.

Он же провел и недолгие поминки — сел во главе стола, выставленного во двор заимки, помянул погибшего добрым словом, дал высказаться каждому из своих людей и… попросил сказать пару слов меня.

К этому времени я невольно выяснил, что усопший, уйдя из жизни, оставил сиротами трех дочерей и сына, поэтому выложил на столешницу две пятисотрублевые банкноты и, страшно заикаясь, заявил, что считаю должным помочь детям личности, еще раз доказавшей, что верность присяге рождает героев. К моему удивлению, любимая поговорка преподавателя по тактико-специальной подготовке «зашла» далеко не всем: если Докукин-младший, его дядька, маги-телохранители и четверо рубак постарше согласно кивнули, то большая часть воинов в возрасте от двадцати до тридцати лет в самом лучшем случае ощутило недоумение. А Лягух с Ефимом вообще пропустили мои слова мимо ушей, ибо пожирали алчными взглядами заветные бумажки.

Кстати, эта парочка, сменяя друг друга, крутилась неподалеку от меня и следующие полчаса. К примеру, первый подпирал стену бани

все время, пока я сидел на завалинке и ждал команды выдвигаться к пристани. А второй даже дернулся следом, когда решил, что я собираюсь посетить бревенчатый туалет. И разок «подколол» — «удивился», что я не снимаю «котомку», и сообщил, что у них не воруют.

Я, естественно, не поверил, поэтому держался настороже до тех пор, пока не взошел на борт «Ласточки», продолжавшей молотить дизелем. Да и потом особо не расслаблялся — отошел от трапа метров на десять, прислонился к стене надстройки и получил море удовольствия от наблюдения за сценкой «Внук главы наследника рода оказывает особое доверие самым компетентным воинам сопровождения…» Хотя вру: первая половина этого спектакля почти не зацепила. Да, уродцы последовательно прошли все пять стадий принятия неизбежного, но старательно держали лицо даже тогда, когда спешно карябали записки «для родных» конечностями, непривычными к такой деятельности. Зато чуть не рассмеялся в голос, увидев реакцию на «обычное» требование Петра Семеновича:

— Давайте их сюда: я передам ваши каракули лично…

А потом двигатель «Ласточки» натужно взвыл, и она, замолотив винтом, с огромным трудом потянула вверх по течению не только себя, но и боевой трофей, Лягух с Ефимом остались на пристани, а я пошел навстречу паранойе и перебрался на корму. Ждать неприятных сюрпризов типа прилета стрелы с еще одной запиской.

«Дежурил» порядка часа, активировав сумеречное зрение и практически не отрывая взгляда от берега, с которого ее теоретически могли выпустить. А потом ко мне подошел Докукин-младший и загрузил своими проблемами:

— Я зол, как цепной пес: во время допроса пленного иллюзиониста дядька Ждан выяснил, что на Левашовых работает то ли трое, то ли четверо членов нашего рода! Повторю еще раз: не Слуг рода, не наемной рабочей силы, а моих единокровных родичей!!!

— О-о-он м-м-мо-мо-о-ог с-с-ска-а-азать н-н-не-е-е…

— … неправду? Дабы заставить нас искать врагов среди своих же людей? — спросил парень, дождался подтверждающего кивка и отрицательно помотал головой: — Нет, Еремеич в этом деле дока, так что сведения верные. Плохо только то, что пленный не знает ни одного имени.

— Д-д-для н-н-не-е-екото-о-орых д-д-де-е-еньги…

— … это все? Да, ты прав! — вздохнул он, с хрустом сжал кулаки, секунд пять-семь невидящим взглядом пялился в ночную тьму, которая мне казалась сумерками, а затем желчно добавил: — Знаешь, а ведь я не удивлюсь, если вдруг окажется, что предателями окажутся и Ефимка с Лягухом. Ведь они за деньги сделают все, что угодно! Так, стоп: а ведь о том, что меня, наконец, решили отправить на заимку, они узнали одними из первых! Что им мешало продать эти сведения Левашовым⁈

Разжигать в нем костер недоверчивости я не собирался, поэтому пожал плечами. Но парень счел этот жест знаком поддержки и криво усмехнулся:

— А ведь эти твари своего уже добились: я подозреваю всех и вся, готов вцепиться в глотку всем, кроме деда, отца, матушки и дядьки Ждана, вряд ли удивлюсь даже выстрелу в спину и делюсь своими сомнениями с добытчиком Искр, которого знаю всего несколько часов…

…После полуночи маги-телохранители, наблюдавшие за нами издалека, увели своего подопечного отдыхать. После их ухода я какое-то время страдал из-за того, что не достану до бронекатера-перевертыша, идущего в кильватере, одним рывком, а потом перестал тратить время на ерунду, посмотрел на небо, медленно, но уверенно затягивающееся низкими облаками, и ушел в каюту, в которой после возвращения с «охоты» на кораблик Левашовых оставил три вещмешка с мелкими трофеями.

Первым делом, конечно же, прибавил яркость керосиновой лампы, выдвинул ящик шкафа, встроенного в стену, проверил сторожки и ничуть не удивился, обнаружив, что дверь открывали, а из вещмешков позаимствовали какую-то часть личных вещей Левашовых.

Но самое ценное — деньги, палочка-тестер и чем-то понравившийся кованый нож — я предусмотрительно переложил в свой рюкзак, поэтому мысленно пробормотал «У нас не воруют…», кинул его на кровать и принялся готовиться ко сну. Для того, чтобы обезопасить себя от ночных визитов, забил в щель под створкой, открывавшейся внутрь, сразу два деревянных клина, заботливо вырезанных из полена после поминок. Потом в том же самом стиле заблокировал крошечный иллюминатор, через который, по уверениям буйствующей паранойи, ко мне могли закинуть, к примеру, рыболовный крючок на леске и украсть «однодневку». И лишь после этого позволил себе раздеться, лечь и провалиться в сон без сновидений.

Проснулся в восемь с минутами и не сразу понял, где нахожусь. Когда голова заработала в нормальном режиме, прислушался к мерному перестуку работающего дизеля, проверил состояние раны, счел его удовлетворительным и сдуру решил оценить плотность магофона. Почему «сдуру»? Да потому, что, слив Силу попытками «выморозить» пол каюты окоченениями и потратив на восстановление резерва час и двенадцать минут, чуть не лопнул от желания сходить в туалет. Впрочем, как выяснилось после того, как я справил нужду и умылся из бочки с речной водой, обнаружившейся на корме, альтернативный вариант мог и не сработать — как только я вытер лицо трофейным полотенцем, в поле зрения возник один из четверых рубак, слонявшихся без дела именно в этой части «Ласточки», и сообщил, что Петр Семенович ждет меня на завтрак. В кают-компании.

Я быстренько затолкал трофейные мыльно-рыльные принадлежности в боковой карман рюкзака, пригладил отросшие волосы и коротко кивнул в знак того, что готов. Потом прогулялся по коридорчику не для простых смертных, вошел в небольшое, но довольно уютное помещение, поймал взгляд Докукина-младшего, сидевшего во главе стола, уважительно склонил голову и промычал что-то приветственное.

Он тоже пожелал мне доброго утра, а Ждан Еремеевич начал общение с забавного вывода:

— Кланяться ты, определенно, не привык. Следовательно, твой род либо входит в десятку влиятельнейших родов добытчиков Искр, что крайне маловероятно, либо отшельничает уже не один десяток лет. Владения первых найти и объехать несложно. А вот с поисками вторых возникнут проблемы — да, их ходоки регулярно появляются в большом мире. Но, продав добычу, сразу же уходят обратно и растворяются во внешних областях Пятна. Кстати, ты так и не вспомнил свою фамилию или, хотя бы, отчество?

Я сглотнул «подступивший к горлу комок», опустил взгляд, расстроено мотнул головой и поморщился, как от вспышки сильной головной боли.

— Пока расстраиваться не с чего… — подал голос Константин Алексеевич, изображавший статую у двери.

— Судя по тому, что у тебя пока не прошла головная боль, травма, вызвавшая амнезию, была получена совсем недавно. Соответственно, организм все еще борется с более серьезными последствиями и не тратит ресурсы на «такую ерунду», как восстановление памяти…

Его «авторитетное мнение» подтверждало мою легенду, так что я без какого-либо внутреннего сопротивления изобразил слабенькую благодарную улыбку и сел в кресло, в которое жестом отправил внук главы рода. А через несколько мгновений потерял дар речи от убийственного заявления Ждана Еремеевича:

— Игнат, не знаю, заметил ты или нет, но в вещмешки с твоими трофеями залезали аж четырежды. Сразу после того, как ты сошел с «Ласточки» на берег, Константин Алексеевич по моему приказу составил подробный список твоего имущества и передал мне. Потом в каюту наведался Лягух и украл два самых дорогих наручных стреломета, все артефактные болты, все золото и почти все шелковое белье. Через час после отплытия в нее заглянул еще и Баклан. Этот позаимствовал перевязь с метательными ножами и платиновый браслет. А в «благодарность» подкинул тебе серебряный, принадлежавший Митричу. Ну, а незадолго перед тем, как вы с Петром Семеновичем наговорились и пошли спать, я снова отправил к тебе Константина Алексеевича, с его помощью узнал о кражах и принял кое-какие меры. В смысле, разговорил Баклана, заставил всех остальных рубак выслушать его признания, собственноручно удавил и выбросил паскуду за борт. С Лягухом тоже разберусь. Как только появится возмо— …

— Дальше я! — гневно рявкнул Перт Семенович, который во время этого монолога успел пойти красными пятнами, поймал мой взгляд и извинился. За преступления своих людей. От имени всего рода Докукиных. А потом добавил несколько предложений, заставивших его зауважать еще сильнее: — И еще: я понимаю, что слова — не лучшая компенсация за порушенную веру в Слово и причиненный ущерб, поэтому отвечу действием: во время остановки в порту Белоречья я свожу тебя в Имперский банк, помогу открыть счет, созвонюсь с дедом и добьюсь, чтобы тебе перечислили не только триста двадцать тысяч, обещанные за бронекатер, но и достойную виру. Порукой тому мое слово…

…К Стрежевому, небольшому городку, построенному на самой границе Пятна, мы подошли в районе четырех дня. Откровенно говоря, насмотревшись на кожаное шмотье, примитивное оружие и «древнюю» технику жителей этого мира, я был уверен, что и «городок» окажется большой деревней. Ан нет: даже окраины, которые были видны с реки, выглядели очень и очень достойно. Нет, небоскребов за сто этажей, трехмерной паутины из воздушных трасс, забитых флаерами, и многоуровневых наземных дорожных развязок я, естественно, не увидел. Зато полюбовался красивейшими дворянскими особняками из белого и розового мрамора, аккуратными парками, не особо широкими, но идеально гладкими автомагистралями, по которым разъезжали разноцветные машины с двигателями внутреннего сгорания, деловым центром из восьми многоэтажек, заметил небольшой аэродром для легкомоторной авиации и два простеньких вертолета.

Очень прилично выросло движение и на самой Еланке — по ней мотались корабли поболее «Ласточки», носились скоростные катера, неспешно ползали буксиры и самоходные баржи. Так что скучно мне не было — я стоял на носу, разглядывал все, на что падал взгляд, и набирался информации об этом мире. Кстати, увидел, как минимум, два промышленных предприятия и, признаюсь, несколько мгновений чувствовал себя героем исторического фильма с полным погружением — у нас, на Китеже, все производства, которые в принципе можно было вынести в космос, выносились на орбитальные комплексы, так что найти заводы на поверхности было нетривиальной задачей. Впрочем, местные особо не дымили, что приятно порадовало.

Правда, радовался я недолго — составив первоначальное впечатление об уровне развития местной цивилизации, сообразил, что в ней не может не быть хоть какой-нибудь системы учета граждан, из-за чего грузился до тех пор, пока не вспомнил словосочетание «отшельничает не один десяток лет». Ну, а оно не только обнадежило, но и чуть-чуть подняло испортившееся настроение.

А потом «Ласточка» с «прицепом» зашли в городской порт, как-то очень уж быстро и легко пришвартовались к широченной пристани, вымощенной аккуратной светло-серой каменной плиткой, Митрич заглушил движок и дал команду опустить трап, а матросы, всю дорогу поторчавшие на бронекатере, вернулись на родной корабль. Я, естественно, покинул нос, на полпути к трапу услышал голос Докукина-младшего, решившего послать за мной кого-то из рубак, и ускорился. А через несколько секунд, нарисовавшись в поле зрения Петра Семеновича, выяснил свои планы на ближайшие несколько часов:

— Игнат, во-он то здание — местный филиал Имперского банка, который, кроме всего прочего, оказывает услуги по хранению высокотехнологичной техники лиц, отправляющихся в Пятно. Пока Ждан Еремеевич получит нашу, созвонится с моим дедом, доложит о нашем возвращении и выяснит, как дела в родовом поместье, мы с тобой займемся открытием расчетного счета. Готов?

Я кивнул, следом за ним и его телохранителями спустился на пристань, поднялся по тенистой аллее к самому монументальному зданию, виденному на Надежде, и вскоре оказался в далеком прошлом своего мира — в настоящем операционном зале! Правда, в нем мы зависали совсем недолго: не успел я как следует оглядеться и разобраться в принципе работы этого филиала, как Петр Семенович подозвал к себе чопорного мужчину лет сорока с гаком, к слову, одетого в архаичный, но классический деловой костюм с белой рубашкой и галстуком, описал наши потребности и нашел полное взаимопонимание. В результате от силы через две минуты мы оказались в роскошном кабинете для работы с особо важными клиентами банка, опустились в глубокие кожаные кресла без каких-либо технических прибабахов, и Докукин-младший невольно продемонстрировал один из алгоритмом общения дворян с простолюдинами:

— Игорь Матвеевич, добытчик Игнат, деловой партнер рода Докукиных, счел необходимым открыть в вашем банке расчетный счет по оранжевому тарифу и осуществить первые операции. По ряду причин максимум через час мы должны будем покинуть Стрежевой, поэтому я очень надеюсь, что вы изыщете возможность оказать нам весь комплекс услуг, включая изготовление фотографий, необходимых для заключения договора.

Не знаю, как на похожее заявление отреагировал бы сотрудник банка, заявись я в этот филиал один, но слова пусть юного, но аристократа с родовым перстнем на среднем пальце левой руки были восприняты, как приказ — Игоря Матвеевича как ветром сдуло. Эдак минут на десять-двенадцать. А нас все это время усиленно развлекала миловидная девушка по имени Оксана — узнала, кто что будет пить, заварила невероятно вкусный чай, принесла здоровенную тарелку с выпечкой и так далее. И пусть глазки строила исключительно Петру Семеновичу, я нисколько не расстроился, ибо пришел в этот филиал по делу, а не развлекаться. Ну и — если не кривить душой — готовился к каким-нибудь неприятностям. А их все не было и не было: Игорь Матвеевич, вернувшийся к нам с деловитым парнем лет двадцати с настоящим допотопным пленочным фотоаппаратом на шее,

организовал съемку, затем отправил помощника проявлять, закреплять и печатать результат своих трудов, вручил мне бумажный экземпляр договора на предоставление услуг банка и попросил тщательно изучить; в договоре, как ни странно, не нашлось ни одной зацепки или двусмысленности, к которой, в принципе, можно было придраться; снятие аурного оттиска заняло чуть менее минуты; чековую книжку мне выдали еще до того, как принесли готовое фото и так далее. Ну, а деньги, которые я решил положить на счет — тридцать восемь тысяч рублей — приняли, улыбаясь во все тридцать два зуба. Вот я и расслабился. Как вскоре выяснилось, зря: как только Петр Семенович вышел из кабинета, до меня донесся гневный рык его дядьки:

— Да что вы так долго-то⁈ У нас ВОЙНА!!!

Парень ответил не менее гневным рыком:

— Я ДАЛ СЛОВО, значит, война подождет!!!

— Ваш дед…

— Я поговорю с ним сам! Дай трубку…

Ждан Еремеевич скрипнул зубами, протянул воспитаннику устройство размером с мою ладонь и с хрустом сжал кулаки. А тот набрал какой-то номер, уважительно поздоровался, секунд тридцать-тридцать пять наливался дурной кровью, а потом взорвался:

— Дед, раз тебе плевать на то, что я, Докукин, ДАЛ СЛОВО, то поставлю вопрос иначе: тебе нужен бронекатер-перевертыш Хлебниковых в идеальном состоянии и с полным боекомплектом, причем не в следующем году, а прямо сейчас⁈