Сад принцессы Сульдрун

Глава 19

Готовясь к дальнему пути, дети прикатили телегу огра ко входу в чертог, смазали ее оси топленым салом и нагрузили на нее свои сокровища. Вдоль телеги они привязали длинные шесты, позволявшие девятерым тащить телегу, а остальным – толкать ее сзади. Только Нерульф ничем не помогал, но никто и не ожидал от него помощи, потому что ему не достались никакие драгоценности. Попрощавшись с чертогом Арбогаста, дети отправились на север по дороге, выложенной кирпичом. День только начинался; высоко над лесом ветер гнал из просторов Атлантики сотни небольших облаков. Дети усердно тянули и толкали телегу, и она резво катилась по кирпичной дороге; едва поспевая, позади всех бежал карлик Нерульф. К полудню бравый отряд остановился, чтобы закусить хлебом с мясом и выпить густого коричневого пива, после чего дети продолжили путь на север, а затем, следуя за поворотом дороги, на восток.

Ближе к вечеру дорога пересекла просеку, поросшую высокой травой и редкими чахлыми яблонями. Поодаль виднелись руины небольшого аббатства, построенного христианскими миссионерами первой, ревностно благочестивой волны. Хотя крыша аббатства провалилась, это сооружение могло служить каким-то убежищем. Дети развели огонь и поужинали сушеными яблоками, хлебом с сыром и кресс-салатом, запивая водой из протекавшего неподалеку ручья. Сложив подстилки из травы, они со вздохами облегчения легли отдохнуть после целого дня, проведенного в праведных трудах. Все были счастливы и уверены в себе; казалось, удача им улыбнулась.

Ночь прошла без происшествий. Наутро отряд приготовился продолжить путь по кирпичной дороге. Опустив голову и прижав кулаки к груди, к Друну подошел карлик Нерульф:

– Уважаемый господин Друн! Позвольте сказать, что наказание, которому вы меня подвергли, вполне справедливо. Я не понимал всей смехотворности своей самонадеянности, пока вы меня не проучили. Но теперь я со всей ясностью осознаю свои недостатки. Считаю, что мне удалось сделать надлежащие выводы и что теперь я могу быть новым человеком, честным и скромным. Поэтому прошу вас восстановить мой естественный облик, чтобы я мог участвовать в передвижении телеги. Мне не нужны сокровища – я их не заслужил, но я хотел бы помочь другим добраться до безопасных мест, не потеряв драгоценности. Если вы решите не выполнить мою просьбу, мне будут понятны ваши побуждения и я не стану обижаться. В конце концов, я сам виноват в том, что произошло, целиком и полностью. И все же я очень устал бежать со всех ног в пыли, спотыкаясь о камешки и рискуя утонуть в каждой луже. Что вы скажете, господин Друн?

Друн выслушал Нерульфа без сочувствия:

– Подожди, пока мы не дойдем до населенных мест; там я возвращу тебе прежний рост.

– Но господин Друн, неужели вы мне не доверяете? – воскликнул карлик. – В таком случае давайте расстанемся здесь и сейчас, потому что я просто не проживу еще один день, вприпрыжку догоняя вашу телегу. Продолжайте идти по дороге до большой реки, Мурмейля, а дальше ее берега приведут вас к башням Гехадиона. Желаю вам всего наилучшего! А я уж как-нибудь сам справлюсь. – Нерульф размазал слезы грязными кулаками: – В один прекрасный день вы будете проходить в роскошном костюме мимо ярмарочного балагана и увидите карлика, бьющего в барабан или проделывающего на сцене забавные трюки. Тогда не пожалейте бросить грош в шапку уродца, ведь он может оказаться вашим старым попутчиком Нерульфом – если, конечно, я не погибну в Тантревальском лесу.

Друн надолго задумался:

– Ты на самом деле раскаиваешься? Совсем недавно ты всеми распоряжался и был очень доволен собой.

– Я презираю себя! – закричал карлик. – Ничто не заставит меня стать прежним Нерульфом!

– В таком случае нет смысла затягивать твое наказание. – Друн пролил каплю жидкости из зеленого флакона в кружку с водой: – Пей! Пусть восстановится твое прежнее обличье. Если ты станешь нам добрым товарищем, возможно, это пойдет тебе на пользу.

– Благодарю вас, господин Друн! – Нерульф выпил зелье и вырос, снова превратившись в коренастого парня. Не моргнув глазом, он бросился на Друна, повалил его на землю, вырвал у него из руки волшебную шпагу и пристегнул ее к своему широкому поясу. После этого он схватил зеленый и лиловый флаконы и разбил их о камень – все их содержимое было уничтожено. – А теперь никаких глупостей! – объявил Нерульф. – Я больше и сильнее всех – значит, командовать буду я. – Он пнул Друна: – Давай, вставай!

– Ты же сказал, что раскаялся! – возмутился Друн.

– Конечно, раскаялся! Я не был достаточно тверд и слишком многое вам позволял. Теперь все будет по-другому. Эй, вы! Все дружно взялись за шесты!

Испуганные дети собрались вокруг телеги и ждали, пока Нерульф мастерил не слишком красивый, но вполне эффективный бич из прута ольхи с тремя скрученными ремешками на конце.

– Построились, быстро! – заорал Нерульф. – Под, Даффин, вы что, смеетесь надо мной? Хотите кнута попробовать? Молчать! Слушайте внимательно, повторять я не буду.

Во-первых, я – хозяин, и смерть тому, кто не выполнит мою команду.

Во-вторых, все сокровища – мои. Каждый самоцвет, каждая монета, каждая побрякушка – все мое!

В-третьих, мы отправимся в Клуггах, в Годелию. Кельты задают меньше вопросов, чем даоты, и не суют нос в чужие дела.

В-четвертых… – тут Нерульф помолчал и неприятно усмехнулся, – когда я был мал и беззащитен, вы схватили палки и отколотили меня. Я хорошо помню каждый удар – так пусть же теперь мурашки бегут по коже у каждого, кто меня бил, потому что ваши опасения оправдаются! Ох и задам же я вам порку! Розги будут свистеть, шрамы будут кровоточить на ваших нежных попках!

Это все, что я хотел сказать. Есть вопросы? Я с радостью на них отвечу.

Никто ничего не сказал, а в голове у Друна мелькнула отвратительная мысль: семь лет едва начались, а неудача уже постигла его с неожиданной жестокостью.

– Займите места у телеги! Сегодня будем двигаться резво – не то что вчера. Я не позволю волочить ноги и отдыхать каждую минуту! – Нерульф забрался на телегу и устроился поудобнее. – Поехали! Шевелитесь, в ногу! Грудь колесом, пятки повыше! – Нерульф громко щелкал бичом: – Под! Не размахивай локтями! Даффин! Разуй глаза, из-за тебя мы свалимся в канаву! Друн, не дергайся, работай размеренно, в такт! Сегодня безоблачное утро, вам еще повезло… Это еще что? Кто там тормозит? Не лениться! Особенно вы, девчонки, что вы переваливаетесь как курицы?

– Мы устали, – тяжело дыша, отозвалась Глинет.

– Так скоро? Что ж, надо полагать, я переоценил ваши возможности. Я-то, в отличие от вас, совершенно не устал. А тебе, Глинет, следовало бы позаботиться о фигуре и не волочить ноги – сегодня ночью тебе предстоит на славу потрудиться! Ха-ха! Все радости мира доступны тому, кто погоняет другими! Вперед, полный вперед!

Друн воспользовался возможностью шепнуть на ухо Глинет:

– Не беспокойся, он тебя не тронет. Моя шпага – волшебная, мне стоит только ее позвать, и она вернется. В свое время она будет у меня в руке, и он ничего не сможет сделать.

Глинет безрадостно кивнула.

После полудня дорога стала подниматься на гряду пологих холмов, и дети больше не могли тащить телегу, сокровища и Нерульфа. Сначала щелкая бичом, потом спешившись, а затем помогая толкать телегу, Нерульф добился своего – телега заехала на перевал. Оттуда дорога круто спускалась к уже недалеким берегам озера Линголен. Нерульф срубил шпагой Друна довольно высокую сосну и привязал ее к заднему борту телеги, чтобы она тормозила. Таким образом им удалось преодолеть спуск.

Они оказались в заболоченной местности между озером и темными холмами – за холмами уже заходило солнце. Из болота торчали островки – один из них служил укрытием шайке бандитов. Их дозорные давно заметили детей и телегу; теперь разбойники выскочили из засады. На мгновение оцепенев от страха, дети стали разбегаться во всех направлениях. Как только бандиты обнаружили драгоценности и золото, они оставили всякие попытки преследовать беглецов.

Друн и Глинет бежали по дороге на восток, пока их легкие не начали болеть и пока мышцы ног не стали сводить судороги – тогда они бросились в заросли высокой травы у дороги, чтобы передохнуть.

Уже через несколько секунд рядом в траву повалился еще один беглец – Нерульф.

Друн вздохнул:

– Семь лет! Неужели все это время меня будут преследовать напасти, одна за другой?

– Помолчи, нахал! – прошипел Нерульф. – Я все еще командую – пусть у тебя на этот счет не будет никаких сомнений. А теперь вставай!

– Зачем? Я выдохся.

– А мне какое дело? Мое сокровище потеряно! И все же ты мог где-то припрятать несколько драгоценностей. Вставай! И ты тоже, Глинет!

Друн и Глинет медленно поднялись на ноги. Порывшись в поясной сумке Друна, Нерульф нашел старый кошелек, вывернул его в руках и крякнул от досады:

– Крона, флорин и грош – ерунда какая-то! – Нерульф бросил кошелек на землю; Друн с достоинством подобрал его и снова положил в сумку.

Нерульф обыскал Глинет, с удовольствием ощупывая контуры ее свежего молодого тела, но не нашел никаких драгоценностей.

– Что ж, пошли дальше – может быть, найдем где переночевать.

Втроем они зашагали по дороге, часто оглядываясь: не преследует ли их кто-нибудь? Но погони не было. Они снова углубились в лес, чаща становилась гуще и темнее. Несмотря на усталость, беглецы старались двигаться как можно быстрее и вскоре снова оказались на открытой болотистой местности.

Заходящее солнце озаряло из-за холмов нижние края облаков, плывущих над озером, а облака, отражая часть этих лучей, окрашивали болото таинственным темно-золотым светом.

Нерульф заметил небольшой полуостров с узким перешейком, выступавший в болото ярдов на пятьдесят, с плакучей ивой на возвышении. Бросив на Друна надменно-угрожающий взгляд, Нерульф произнес:

– Здесь я переночую с Глинет. А ты ступай куда-нибудь – и не вздумай возвращаться. Считай, что тебе повезло; я еще не оттузил тебя как следует – ведь это из-за тебя меня побили. Пошел вон! – с этими словами Нерульф направился к краю болота и принялся рубить камыш шпагой, чтобы соорудить себе постель.

Друн отошел на несколько шагов и остановился, чтобы подумать. Он мог вернуть себе волшебную шпагу в любой момент, но это не давало особых преимуществ. Нерульф мог бегать от него, пока не нашел бы какое-нибудь оружие – пару больших камней или увесистую дубину. Кроме того, он мог просто взобраться на дерево и дразнить оттуда Друна. В любом случае Нерульф был гораздо выше и сильнее Друна – если бы он захотел, ему ничего не стоило повалить Друна на землю и задушить голыми руками.

Подняв голову, Нерульф заметил стоящего в стороне Друна и закричал:

– Разве я не приказал тебе убираться? – Он притворился, что собирается пуститься в погоню; Друн поспешно скрылся в придорожных кустах. Побродив вокруг, он нашел большую упавшую ветвь и отломил ее тяжелую широкую часть, изготовив таким образом дубину длиной чуть больше своего роста. После этого он вернулся на берег.

Нерульф забрел по колено в болото – туда, где камыши росли густо и стебли их были помягче. Друн подал знак. Глинет заметила его и бегом присоединилась к нему. Друн тихо и быстро сообщил ей о своих планах.

Нерульф обернулся и заметил стоящую вместе пару. Он закричал Друну:

– Ты чего здесь ошиваешься? Я же сказал: уходи и не вздумай возвращаться! Ты нарушил приказ – готовься к смерти.

Глинет заметила, как нечто начало подниматься из болота за спиной Нерульфа. Она взвизгнула, указывая пальцем на темный силуэт.

Нерульф презрительно рассмеялся:

– Нашла дурака! Я не так прост, как может… – В этот момент Нерульф почувствовал, как что-то прикоснулось к его руке, опустил глаза и увидел длинные влажно-серые пальцы с подушечками на концах и выпуклыми шишечками суставов. Сдавленно что-то выкрикнув, Нерульф неуклюже отступил, увязая в болотной грязи и размахивая шпагой.

Друн и Глинет отбежали подальше, остановились и посмотрели назад.

Нерульф медленно отступал, путаясь в камышах, от гецептора, угрожающе тянувшего вперед длинные руки с растопыренными длинными пальцами. Нерульф пытался фехтовать – ему удалось проткнуть гецептору плечо, на что чудище ответило печальным укоризненным шипением.

Время настало. Друн позвал:

– Дассенах! Ко мне!

Шпага вырвалась из пальцев Нерульфа и прилетела в руку Друна. Друн хмуро вложил ее в ножны. Гецептор рывком наклонился, обнял завопившего от ужаса Нерульфа и увлек его в болотную жижу.

Стало темно; на небе зажглись бесчисленные россыпи звезд. Друн и Глинет взобрались на самый верх поросшего травой холма в нескольких шагах от дороги. Собрав охапки травы, они приготовили удобную постель и растянулись на ней, радуясь тому, что их уставшие конечности нашли покой. Полчаса они смотрели на звезды – большие, горящие мягким белым светом. Вскоре у них начали слипаться глаза, и, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, они крепко проспали до самого утра.

Проведя в странствиях два сравнительно безмятежных дня, Друн и Глинет вышли на берег широкой реки, которая, по мнению Глинет, могла быть только Мурмейлем. Перед ними был массивный каменный мост через реку – здесь кончалась древняя кирпичная дорога.

Перед тем как вступить на мост, Друн трижды позвал сборщика пошлины, но никто не появился и никто не помешал им перейти по мосту.

Теперь предстояло выбрать одну из трех дорог. Первая вела на восток по берегу реки. Другая, прибрежная дорога позволяла идти вверх по течению. Третья удалялась на север, но блуждала зигзагами, словно в нерешительности, то в одну, то в другую сторону.

Друн и Глинет отправились на восток и два дня шагали по берегу, наслаждаясь чудесными видами. Было солнечно и тепло. Глинет заметно воспрянула духом:

– Только подумай, Друн! Если бы тебя действительно преследовала неудача, мы бы промокли до нитки под холодным дождем или замерзли бы в снегу!

– Хотелось бы верить в лучшее.

– Какие могут быть сомнения? Посмотри, сколько тут прекрасных сочных ягод! Разве это не удача?

Друн уже склонялся к тому, чтобы согласиться с подругой:

– Может быть.

– Не может быть, а именно так! Давай больше не говорить о заклятиях, порчах, наговорах и сглазах. – Глинет побежала к густому кустарнику, окаймлявшему небольшой ручей там, где он впадал в Мурмейль из расщелины в скалах.

– Подожди! – остановил ее Друн. – Осторожность никогда не мешает. – Он громко спросил: – Кто-нибудь запрещает собирать эти ягоды?

Ответа не было, и они наелись до отвала сладкой спелой ежевики.

Некоторое время они лежали, отдыхая в тени.

– А теперь, когда мы почти вышли из леса, пора подумать о том, что делать дальше, – сказала Глинет. – У тебя есть какие-нибудь планы?

– Разумеется! Мы будем странствовать из одной страны в другую, пока не найдем моих родителей. Если я действительно принц, в конце концов мы поселимся в замке – и я потребую, чтобы тебя тоже сделали принцессой. Тебя нарядят в роскошное платье, у тебя будет карета, мы снова заведем кота и назовем его Петтисом.

Смеясь, Глинет поцеловала Друна в щеку:

– Я не прочь пожить в замке. И мы наверняка найдем твоих родителей – не так уж много на свете принцев и принцесс!

Наевшись и согревшись, Глинет захотела спать. Веки ее опустились, она задремала. Друн не хотел спать. Ему стало скучно, и он решил сходить вверх по течению ручья – посмотреть, куда ведет тропа. Пройдя сотню шагов, он обернулся. Глинет безмятежно спала. Друн прошел еще шагов сто, и еще. В лесу, казалось, царила необычная тишина. Кругом росли гигантские деревья – выше всех, какие Друн когда-либо видел; их далекие кроны образовывали сияющий светло-зеленый свод.

Тропа поднималась на небольшой каменистый холм. Друн взошел на вершину, откуда открывался вид на тенистое озеро, окруженное высокими вязами. По мелководью бродили пять обнаженных дриад – грациозные создания со светло-розовыми губами и длинными бежевыми волосами; маленькие упругие груди, стройные бедра и милые лица делали их невыразимо привлекательными. Так же как у фей, у них не было волос нигде, кроме как на голове; так же как феи, они казались состоящими из материи не столь грубой, как мясо, кровь и кости.

Минуту-другую Друн стоял, зачарованный, но вскоре его обуял неожиданный страх, и он стал потихоньку отступать в тень.

Его заметили. Послышалась перекличка недовольных звонких голосков. Дриады разбросали по берегу озера ленты, которыми перевязывали свои бежевые волосы. Смертный, схвативший такую ленту, приобретал власть над дриадой и мог заставить ее делать все, что угодно, до скончания веков – Друн этого не знал.

Одна из дриад быстро провела рукой по поверхности озера, направляя брызги в сторону Друна. Брызги взметнулись в воздух, сверкнув в солнечных лучах, и превратились в рой маленьких золотистых пчел. Пчелы бросились Друну прямо в глаза и стали жалить, жужжа и кружась. В глазах у Друна потемнело – он больше ничего не видел.

Потрясенный, Друн закричал и упал на колени:

– Феи, вы ослепили меня! Я случайно вас увидел, я не хотел… Вы слышите?

Ему ответил только шорох листвы, потревоженной послеполуденным ветерком.

– Феи! – взмолился Друн, плача горькими слезами. – За что вы меня ослепили? Я вам ничего не сделал!

Лес молчал – ему вынесли безжалостный, бесповоротный приговор.

Спотыкаясь, Друн пробрался вниз по тропе, ориентируясь на слух по журчанию ручейка. На полпути он встретил Глинет – та проснулась и, не обнаружив поблизости Друна, пошла его искать. Она сразу поняла, что произошло что-то ужасное, и подбежала:

– Друн! Что такое? Что случилось?

Глубоко вздохнув, Друн попытался придать голосу уверенность, но, несмотря на все усилия, голос его дрожал и прерывался:

– Я прошелся вверх по тропе. Увидел дриад, купающихся в пруду. Они напустили пчел мне в глаза, и теперь я ничего не вижу! – Друн судорожно сжимал в руке свой талисман, с трудом сдерживая рыдания.

– О Друн! – огорченно сказала Глинет. – Открой глаза пошире, дай посмотреть.

Друн поднял голову и раскрыл глаза:

– Что ты видишь?

– Как… странно! – неуверенно ответила Глинет. – У тебя в глазах круги золотого света, один внутри другого, разделенные темными полосками.

– Это пчелы! Они наполнили мои глаза жужжанием и медом!

– Друн, бедный Друн! – Глинет обняла его, поцеловала и постаралась утешить как умела. – Почему они такие злые?

– Я знаю почему, – упавшим голосом ответил Друн. – Семь лет сплошных неудач. Интересно, что еще со мной стрясется? Тебе лучше держаться от меня подальше…

– Друн! Как ты можешь такое говорить?

– …чтобы не упасть в ту же яму, куда я обязательно упаду.

– Я тебя никогда не брошу!

– Глупости! Я уже хорошо понял: мы живем в ужасном, жестоком мире. Все, что ты можешь сделать в этом мире, – это позаботиться о себе. Оставь меня.

– Но я тебя люблю больше всех на свете! Мы как-нибудь выживем! И когда пройдет семь лет, тебе всегда будет сопутствовать удача!

– Но я ослеп! – закричал Друн, снова не в силах сдерживать дрожь в голосе.

– Слепота может быть временной. Она вызвана волшебством – значит, волшебство может тебя исцелить. Как ты думаешь?

– Надеюсь, ты права. – Друн сжал в руке талисман: – Хорошо, что я не знаю страха – даже если мне самому тут нечем гордиться. Подозреваю, что в глубине души я жалкий трус.

– С талисманом и без талисмана – ты отважный, Друн, и мы с тобой выживем в этом мире, так или иначе.

Друн немного подумал и вынул из сумки кошель:

– Лучше тебе его носить. А то мне опять повезет и его стащит какая-нибудь ворона.

Глинет заглянула в кошелек и ахнула от удивления:

– Нерульф вытряхнул его, я сама видела! А теперь в нем снова три монеты – золотая, серебряная и медная!

– Это волшебный кошель. Пока он не потеряется, по меньшей мере бедности мы можем не опасаться.

Глинет спрятала кошелек под лифом:

– Я уж постараюсь, чтобы он не пропал. – Она взглянула вдоль тропы: – Может быть, лучше найти этот пруд и сказать дриадам, какую ужасную ошибку они совершили…

– Ты их не найдешь. Они бессердечны, как феи, или еще хуже. Того и гляди они и тебе устроят какой-нибудь подвох. Давай уйдем отсюда.

Ближе к вечеру они вышли к развалинам христианской часовни, построенной давно забытым проповедником. Неподалеку росли сливовое и айвовое деревья, усыпанные плодами. Сливы уже созрели; айва, хотя и приятная на вид, оказалась кисло-горькой и вяжущей язык. Глинет нарвала много слив, и на этот раз им пришлось довольствоваться таким однообразным ужином. Глинет собирала траву, чтобы приготовить подстилку среди камней развалившейся стены, а Друн сидел, уставившись в пространство над рекой.

– Лес кончается, – сказала Глинет, чтобы подбодрить спутника. – Мы скоро окажемся среди цивилизованных людей. А тогда у нас будут хлеб и мясо, молоко и настоящая постель.

Закат вспыхнул над Тантревальским лесом и понемногу померк. Друн и Глинет улеглись на подстилку и вскоре заснули.

Ближе к полуночи полумесяц, всходивший над рекой и зыбко отражавшийся в воде, озарил лицо Глинет и разбудил ее. Согревшаяся и сонная, она лежала, прислушиваясь к сверчкам и лягушкам… Ее внимание привлек далекий отзвук частого топота. Топот приближался, к нему прибавились позвякивание цепей и скрип кожаных седел. Глинет приподнялась на локте и увидела, как по дороге вдоль реки неслась дюжина всадников. Они скакали, низко пригнувшись в седлах, в плащах, развевавшихся за спиной; лунный свет позволял различить старомодные мечи и обтянутые черной кожей шлемы с болтающимися наушниками. Один из всадников, почти уткнувшийся лицом в гриву коня, повернул голову, чтобы взглянуть в сторону Глинет. На мгновение луна осветила его бледное лицо – и кавалькада умчалась прочь. Топот копыт становился все тише и замер вдали.

Глинет снова опустилась на траву и наконец заснула.

На рассвете Глинет тихонько встала и попыталась извлечь искры из найденного кусочка кремня, чтобы развести костер, но не добилась успеха.

Друн проснулся и удивленно вскрикнул, но тут же замолчал. Через некоторое время он сказал:

– Значит, это был не сон.

Глинет заглянула ему в глаза:

– Я все еще вижу золотые круги. – Она поцеловала Друна: – Не унывай, мы найдем какой-нибудь способ избавить тебя от этого наговора. Помнишь, что я говорила вчера? Волшебство тебя ослепило, волшебство же тебя и вылечит.

– Ты права, конечно, – неуверенно отозвался Друн. – В любом случае что тут поделаешь? – Он поднялся на ноги, но почти сразу споткнулся о корень и упал. Падая, он размахивал руками, чтобы удержаться, и случайно зацепил цепочку с талисманом. Цепочка порвалась и куда-то улетела вместе с черным камнем в оправе.

Подбежала Глинет:

– Ты ушибся? Ой, ты поранил колено, оно все в крови!

– Черт с ним, с коленом! – сдавленно произнес Друн. – Я потерял талисман! Порвал цепочку, и теперь он пропал!

– Никуда он не убежит, – резонно заметила Глинет. – Прежде всего давай перевяжем колено, а потом я найду твой амулет.

Она оторвала полоску материи от нижней юбки и промыла царапину водой из родника, сочившегося в развалинах.

– Теперь пусть подсохнет, мы наложим аккуратную повязку, и ты сможешь резвиться пуще прежнего.

– Глинет, пожалуйста, найди талисман! Его может стащить какая-нибудь мышь – и тогда будет поздно!

– И это будет самая храбрая мышь на свете! Завидев эту мышь, кошки и совы будут в ужасе разбегаться и разлетаться. – Она похлопала Друна по щеке: – Хорошо, сейчас я его найду… Должно быть, он улетел куда-то сюда… – Опустившись на четвереньки, Глинет принялась искать амулет и почти сразу заметила его. К несчастью, черный камень ударился об обломок стены и разбился.

– Ты его видишь? – беспокоился Друн.

– Кажется, он упал в пучок травы. – Глинет нашла маленький гладкий окатыш и изо всех сил вжала его в оправу. Пользуясь камнем побольше, с острым краем, она плотно загнула край оправы так, чтобы окатыш не вываливался и не болтался. – Ага, вот он, в траве! Нужно починить цепочку. – Глинет соединила звенья цепочки и, к огромному облегчению Друна, повесила амулет ему на шею. – Вот и все, теперь он как новый!

Они позавтракали сливами и продолжили путь вдоль реки. Деревья росли все реже – лес постепенно превратился в отдельные рощи, разделенные лугами, поросшими высокой, волнующейся под ветром травой. У дороги повстречалась брошенная хижина, изредка служившая убежищем пастухам, не боявшимся пригонять стада в места, где водились лесные волки, гризвольды и медведи.

Миля за милей дорога уходила вдаль, и наконец они подошли к уютному двухэтажному каменному домику с цветами в ящиках под верхними окнами. Каменная ограда окружала небольшой сад, где росли незабудки, желтушники, анютины глазки и голубиная ворсянка. Пара дымовых труб с колпаками торчала высоко над двумя коньками чистой соломенной крыши. Дальше по дороге, в низине, можно было заметить целое скопление домиков из серого камня. В огороде полола сорняки старуха в длинном черном платье с белым передником. Она выпрямилась, чтобы взглянуть на идущих из леса детей, покачала головой и вернулась к работе.

Когда Друн и Глинет проходили мимо калитки, на небольшое крыльцо вышла полная пожилая женщина приятной наружности:

– Кто вы такие будете, что вы делаете так далеко от дома?

– Боюсь, госпожа хорошая, что мы бродяжки, – ответила Глинет. – Нет у нас ни дома, ни семьи.

Удивленная толстуха взглянула туда, откуда они появились:

– Но эта дорога никуда не ведет!

– Мы прошли через Тантревальский лес.

– Значит, вас сторонится нечистая сила! Как вас зовут? Меня величают леди Мелиссой.

– Я Глинет, а это Друн. Феи пустили пчел ему в глаза, и теперь он ничего не видит.

– Ах, какая жалость! Лесные создания так жестоки! Иди сюда, Друн, дай посмотреть тебе в глаза.

Друн подошел, и леди Мелисса внимательно рассмотрела концентрические золотисто-янтарные круги.

– Я знаю пару простых заклинаний, но до настоящих колдуний мне далеко – ничем не могу тебе помочь.

– Может быть, вы могли бы продать нам хлеба с сыром, – предложила Глинет. – Сегодня и вчера мы ничего не ели, кроме слив.

– Конечно, и платить не надо! Дидас? Ты где? Здесь у нас пара голодных детей. Принеси молока, масла и сыра! Заходите, голубчики. Проходите прямо в кухню, мы для вас найдем что-нибудь повкуснее.

Друн и Глинет уселись за чисто выскобленный деревянный стол, и леди Мелисса сначала подала им хлеб и густой бараний суп с перловкой, потом аппетитное блюдо из курицы с шафраном и грецкими орехами и, наконец, сыр с сочным зеленым виноградом.

Мелисса сидела в сторонке, прихлебывая чай из листьев лимонной вербены, и, улыбаясь, наблюдала за тем, как ели дети.

– Аппетит у вас здоровый! – заметила она. – Вы брат и сестра?

– Можно сказать и так, – отозвалась Глинет. – На самом деле мы не родственники. Нам пришлось перетерпеть много невзгод, и теперь мы ходим вместе, потому что у нас во всем мире больше никого нет.

– Вы уже вышли из леса в Дальний Даот – с этих пор дела у вас начнут поправляться, – постаралась утешить ее Мелисса.

– Надеюсь. Мы вам очень благодарны за чудесный обед, но не хотели бы вас обременять. С вашего позволения, мы пойдем дальше.

– Так скоро? Дело идет к вечеру – я вижу, что вы устали. Для тебя, Глинет, у нас найдется наверху чистая комната, а Друну мы устроим добротную постель на мансарде. Сегодня поужинайте у меня хлебом с парным молоком и сладким печеньем, потом сядьте у камина, кушайте яблоки и рассказывайте о своих приключениях. А завтра, хорошенько отдохнув, можно и в дорогу!

Глинет неуверенно взглянула на Друна.

– Останьтесь! – почти взмолилась леди Мелисса. – Порой мне становится здесь одиноко, а вокруг никого, кроме дряхлой брюзгливой Дидас!

– Я не прочь остаться, – сказал Друн. – Может быть, вы знаете, где найти великого чародея, умеющего прогнать пчел из моих глаз?

– Над этим стоит подумать – я спрошу у Дидас; она много чего слышала за свою долгую жизнь.

Глинет вздохнула:

– Боюсь, вы нас разбалуете. Бродяжкам не полагается пировать и спать на перинах.

– Переночуйте разок, позавтракайте хорошенько и тогда пускайтесь в путь с новыми силами!

– Что ж, позвольте поблагодарить вас за доброту.

– Не за что, не за что! Мне приятно видеть пригожих детей у себя в доме! Только, пожалуйста, не обижайте леди Дидас. С годами она стала раздражительной и, бывает, ведет себя странно – но вы ее не бойтесь. Если ее не беспокоить, она вас не тронет.

– Конечно, мы будем с ней очень вежливы.

– Вот и хорошо, голубушка. А теперь почему бы вам не прогуляться в саду и не полюбоваться на цветы, пока не настанет время ужинать?

– Спасибо, леди Мелисса!

Дети вышли в сад, и Глинет стала водить Друна за руку от одних цветов к другим, чтобы он мог сравнивать их ароматы.

Целый час разгуливая туда-сюда и принюхиваясь к цветам, Друн соскучился и прилег на траву, чтобы вздремнуть на солнышке, а Глинет занялась разгадыванием иероглифов на каменных солнечных часах.

Вскоре Глинет заметила какое-то движение за углом каменного дома. Присмотревшись, она увидела леди Дидас, подзывавшую ее рукой и одновременно прикладывающую палец к губам.

Глинет сделала несколько шагов в ее сторону. Старуха, явно торопясь, стала лихорадочно повторять свои жесты. Глинет ускорила шаги и подошла поближе.

Леди Дидас спросила:

– Что тебе обо мне говорила Мелисса?

Поколебавшись, Глинет храбро ответила:

– Она советовала вас не беспокоить. Сказала, что вы старая, раздражительная и… что вы иногда странно себе ведете.

Дидас сухо усмехнулась:

– На этот счет тебе придется составить собственное мнение! Между тем – слушай меня внимательно, дорогуша, – ни в коем случае не пейте молоко за ужином! Я отвлеку Мелиссу; пока она не видит, вылей молоко в умывальник и сделай вид, что ты его выпила. А после ужина скажи, что ты очень устала и хочешь спать. Ты понимаешь?

– Да, леди Дидас.

– Если ослушаешься, тебе не сдобровать! Сегодня ночью, когда Мелисса уйдет к себе, я все объясню. Ты хорошо запомнила?

– Да, леди Дидас. И позвольте заметить, вы не кажетесь мне ни раздражительной, ни странной.

– Ну вот и молодец! Мы еще увидимся. А теперь мне пора в огород – в этих местах оглянуться не успеешь, а сорняки уже снова вымахали!

Наступил вечер. Перед заходом солнца леди Мелисса позвала детей ужинать. Она поставила на кухонный стол тарелки со свежевыпеченным хлебом, маслом и маринованными грибами. В кружки Глинет и Друна уже было налито парное молоко; рядом, на тот случай, если им не хватит, стоял почти полный кувшин-молочник.

– Садитесь, дети! – пригласила леди Мелисса. – Руки вымыли? Хорошо! А теперь закусывайте сколько хотите и обязательно пейте молоко. Нет ничего полезнее свежего молока.

– Спасибо, леди Мелисса!

Из гостиной послышался голос леди Дидас:

– Мелисса, скорее! Я сама не справлюсь!

– Успеется! – недовольно махнула рукой Мелисса. Но она поднялась на ноги и заглянула в гостиную. Глинет тут же вылила молоко из обеих кружек в умывальник и шепнула Друну:

– Притворись, что пьешь из пустой кружки!

Когда леди Мелисса вернулась, Глинет и Друн делали вид, что допивают молоко. Мелисса ничего не сказала, отвернулась и больше не следила за ними.

Дети съели по ломтю поджаристого хлеба с маслом, после чего Глинет изобразила зевок:

– Мы устали, леди Мелисса. Можно мы пойдем спать?

– Конечно! Глинет, помоги Друну подняться на мансарду, а твоя спальня справа, на втором этаже.

Захватив горящую свечу, Глинет провела Друна на мансарду. Друн с сомнением спросил:

– Ты не боишься остаться одна?

– Немножко боюсь, но не слишком.

– Я больше не могу драться! – с горечью сказал Друн. – И все же, если ты позовешь, я сразу прибегу.

Глинет спустилась в свою комнату и легла в постель не раздеваясь. Через несколько минут появилась леди Дидас:

– Мелисса у себя; у нас есть несколько минут. Прежде всего: да будет тебе известно, что леди Мелисса, как она себя называет, – жуткая ведьма. Когда мне было пятнадцать лет, она опоила меня молоком, приправленным снотворным зельем, и переселилась в мое тело – то самое, в котором она теперь живет. А я, пятнадцатилетняя, оказалась в том теле, которое раньше занимала Мелисса, – в теле сорокалетней женщины! Все это было двадцать пять лет тому назад. Нынче телу Мелиссы снова сорок лет, и сегодня ночью она хочет с тобой поменяться телами. Ты станешь стареющей и пухлой, как Мелисса, а Мелисса станет молоденькой и тоненькой, как ты, – при этом Мелисса приобретет над тобой власть и ты будешь служить ей до конца твоих дней, так же как я. Друна она заставит носить воду из реки для поливки сада. Сейчас она ворожит у себя в лаборатории, мерзкая колдунья!

– Как ее остановить? – дрожащим голосом спросила Глинет.

– Остановить? Этого мало! – отрезала Дидас. – Я хочу ее уничтожить!

– Я тоже – но как?

– Следуй за мной, быстро!

Дидас и Глинет тихонько сбежали по лестнице и зашли в свинарник. Там на простыне лежала молодая свинья.

– Я ее помыла и опоила снотворным, – пояснила Дидас. – Помоги мне оттащить ее на второй этаж.

Они донесли свинью в простыне до спальни Глинет, натянули на нее ночную рубашку, нахлобучили ей на уши чепец и уложили в кровать мордой к стене.

– Скорее, в шкаф! – прошептала Дидас. – Мелисса уже идет!

Они едва успели закрыться в шкафу – на лестнице послышались шаги. В спальню вошла леди Мелисса в длинной розовой ночной рубашке с горящими свечами в обеих руках.

Над кроватью висели на крючках две маленькие курильницы. Мелисса прикоснулась к ним пламенем свечей, и из курильниц по комнате стал растекаться едкий дым.

Мелисса легла в постель рядом со свиньей. Положив черную планку поперек своей шеи и шеи свиньи, она произнесла заклинание:

– Из себя – в тебя!

Раздался испуганный визг – свинья обнаружила себя в не принимавшем снотворное теле Мелиссы. Выскочив из шкафа, Дидас стащила спящее тело свиньи на пол и легла рядом с повизгивающим телом Мелиссы. Положив черную планку поперек своей шеи и шеи бывшей колдуньи, она вдохнула дым, спускавшийся струйками из курильниц, и нараспев повторила:

Теперь испуганный визг стало издавать тело старухи Дидас. Мелисса встала с постели и обратилась к Глинет:

– Не бойся, дорогуша! Дело сделано. Я снова в своем теле. Ведьма лишила меня молодости – кто мне ее возместит? Помоги мне. Прежде всего надо отвести дряхлое тело Дидас в свинарник – там, по меньшей мере, ему будет спокойнее. Я давно уже страдала в этом теле всевозможными недугами, оно скоро умрет.

– Бедная свинья! – пробормотала Глинет.

Они провели повизгивающее существо вниз к свинарнику и привязали бывшую Дидас к столбу. Затем, вернувшись в спальню, они вынесли из дома свинью, уже начинавшую просыпаться. Новая Мелисса надежно привязала свинью к стволу дерева на заднем дворе и окатила ее холодной водой из ведра.

К свинье тут же вернулось сознание. Она попыталась говорить, но свиные язык и гортань не годились для человеческой речи, и морда издавала лишь нечленораздельное хрюканье, а затем, в ужасе, – горестное завывание.

– Так тебе и надо, ведьма! – заявила новоявленная Мелисса. – Не знаю, как я выгляжу в твоих свинских глазах и что ты слышишь своими свинскими ушами, но твоей ворованной жизни пришел конец!

На следующее утро Глинет разбудила Друна и рассказала ему о событиях прошедшей ночи. Друн огорчился тем, что его не пригласили участвовать в таком важном деле, но придержал язык.

Законная владелица тела леди Мелиссы поджарила на завтрак окуней, только что пойманных в реке. Пока Друн и Глинет подкреплялись, к крыльцу подошел молодой помощник местного мясника:

– Леди Мелисса! У вас для меня ничего нет?

– Как же, как же! Есть упитанная годовалая свинка. В последнее время она почему-то стала выть и мешает мне спать. Я привязала ее к дереву на заднем дворе – забери ее. Когда я в следующий раз буду в городе, мясник со мной рассчитается.

– Так и сделаем, леди Мелисса. – Молодой человек завернул за угол и вскоре вернулся уже со свиньей на веревке: – Ишь как брыкается – здоровая тварь! Ладно, тогда я с вашего позволения пойду по своим делам. – Помощник мясника удалился, и еще долго можно было видеть из окна, как он с привычной бесцеремонностью тащил по дороге упиравшуюся свинью.

Полюбовавшись на это зрелище, Глинет вежливо сказала:

– Мы, наверное, тоже пойдем – сегодня нам предстоит далекий путь.

– Поступайте как знаете, – отозвалась леди Мелисса. – С удовольствием пригласила бы вас погостить, но, боюсь, в ближайшее время у меня будет хлопот полон рот. Одну минуту! – Она вышла и скоро вернулась, протянув Друну и Глинет по золотой монете: – Не благодарите меня. Я вне себя от радости – вы не представляете, как приятно снова оказаться в своем собственном теле, даже если им злоупотребляли много лет!

Не решаясь нарушить чары, повелевавшие старым волшебным кошельком, Друн положил монеты отдельно в поясную сумку; попрощавшись, дети отправились дальше по дороге.

– Теперь, когда мы выбрались наконец из леса, можно подумать о будущем, – сказала Глинет. – Прежде всего нужно найти знающего человека, который сможет направить нас к человеку, еще более осведомленному, а тот объяснит, где живет мудрейший из мудрецов королевства, способный изгнать пчел из твоих глаз. А потом…

– Что потом?

– Мы узнаем все, что сможем, про принцев и принцесс, чтобы определить, у кого из них мог быть сын по имени Друн.

– Если я проживу еще семь лет и неудачи меня не погубят, меня это вполне устроит.

– У нас все получится, но все нужно делать по порядку. А теперь пошли! Левой, правой, ать-два! Перед нами какое-то селение, и если верить знаку у дороги, оно называется Вукин.

На скамье перед таверной посреди селения сидел старик, строгавший ствол молодой ольхи, – к нему под ноги падала кудрявая желтовато-белая стружка.

Глинет робко приблизилась:

– Уважаемый господин! Вы не могли бы подсказать, где находится мудрейший человек в Вукине?

Некоторое время старик размышлял, продолжая снимать с ольхи закрученную красивыми спиралями свежую стружку.

– Твой вопрос заслуживает обстоятельного ответа. На первый взгляд Вукин – мирный и благополучный поселок, но следует учитывать, что Тантревальский лес не за горами. Всего лишь в миле отсюда, ближе к лесу, живет зловещая ведьма, и ее чары бросают тень на весь городок. Дальше по дороге, в шести милях, – другое селение, Лумарт. Каждую из шести миль между нашими поселками стерег один из шести разбойников, грабивших путников под предводительством Джентона-Головореза. На прошлой неделе все шестеро собрались, чтобы отпраздновать именины Джентона. Этим воспользовался Нуминанте-Воролов, заставший их врасплох. На перекрестке после третьей мили отныне можно видеть любопытнейшую достопримечательность: мемориальный памятник под названием «Великолепная шестерка». А за северной окраиной нашего знаменитого поселка находится сооружение из дольменов таинственного происхождения – так называемый «Сквозной лабиринт». В самом Вукине проживают вампир, ядоед и юродивая, умеющая разговаривать со змеями. Судя по всему, население Вукина – самое разношерстное во всем Даоте. Мне удалось прожить здесь восемьдесят лет. После этого кто посмеет утверждать, что я не мудрейший человек в Вукине?

– Кажется, вы именно тот, кого мы ищем. Этот мальчик – принц Друн. Феи напустили на него золотых пчел, они стали жужжать кругами у него в глазах, и он ослеп. Скажите, кто его может вылечить? Или, если вы не знаете, кто мог бы нам помочь?

– Не могу рекомендовать никого из ближайших знакомых. Чары фей можно рассеять только заклятием фей. Ищите Родиона, короля всех эльфов и фей, – он носит зеленую шляпу с красным пером. Украдите его шляпу, и ему придется сделать все, что вы попросите.

– А как найти короля Родиона? Это очень важно, поверьте!

– Даже мудрейшему человеку в Вукине не под силу эта загадка. Родион часто навещает большие ярмарки, где покупает подставы, ворсовальные шишки и всякие другие пустяковые прилады. Я как-то повстречался с ним на базаре в Тинквуде – веселый такой мужик, ездит на козе.

– Он всегда ездит на козе? – спросила Глинет.

– Изредка.

– Тогда как мы его узнаем? На ярмарки съезжаются, наверное, сотни веселых мужиков.

Старик прошелся ножом вдоль ствола ольхи, снимая длинную вьющуюся стружку.

– Должен признаться, ты нашла слабое место в моих рассуждениях. Может быть, вам лучше всего обратиться к чародею. К такому, как Тамурелло из Фароли или Кватц из Сонной Запруды. За свои услуги Тамурелло потребует что-нибудь такое, чего вы днем с огнем не сыщете в тридевятом царстве, – недостаток, делающий этот план практически неосуществимым. А Кватц погиб. Вот если бы вы нашли какой-нибудь способ его воскресить, он, надо полагать, счел бы своим долгом выполнить любую вашу просьбу.

– Надо полагать, – упавшим голосом отозвалась Глинет. – Но как…

– Так-так! Ты опять подметила изъян в моих наставлениях. И все же, если вы хорошенько подумаете, мой совет может оказаться полезным. Недаром я мудрейший человек в Вукине.

Из таверны выглянула дородная женщина со строгим лицом:

– День-деньской сидишь тут, лясы точишь! В твои годы пора бы прилечь на часок-другой. Успеешь воздухом надышаться, нынче луна восходит поздно.

– А, это хорошо! Мы с луной старые враги, – заметно оживившись, пояснил старец. – Лунный свет меня завораживает, я от него цепенею и мерзну до костей. Его следует избегать. Вон там, на холме, я хочу соорудить большущий капкан для луны. Когда она снова вылезет из-за холма, чтобы шпионить и заглядывать мне в окно, я потяну за веревку и прихлопну ее! И кровь моя больше не будет холодеть в лунные ночи!

– Правильно, дедушка! – успокоительным тоном сказала дородная внучка. – Давно пора ее проучить, негодницу! Что ж, попрощайся с юными друзьями – я уже разогрела твой любимый суп из говяжьих ножек.

Друн и Глинет молча побрели прочь из Вукина. Через некоторое время Друн сказал:

– И все-таки многое из того, что он говорил, было вполне разумно.

– Мне тоже так показалось, – согласилась Глинет.

Сразу за окраиной Вукина излучина Мурмейля повернула на юг, а дорога продолжалась среди перемежающихся рощами вспаханных полей, ожидавших посева ячменя, овса и кормовых злаков. Время от времени попадались мирные фермерские домики под сенью дубов и вязов, все как один сложенные из темно-серого базальтового гонта, с соломенными крышами.

Друн и Глинет прошагали уже пару миль, и за все это время встретили только трех прохожих: мальчишку, ведущего упряжку лошадей, пастуха, гнавшего стадо коз, и бродячего сапожника. К свежему сельскому воздуху стал примешиваться неприятный запашок, поначалу налетавший все более отчетливыми волнами, а затем превратившийся в настолько пронзительную вонь, что Глинет и Друн остановились.

Глинет потянула Друна за руку:

– Чем быстрее мы пройдем, тем скорее кончится этот запах!

Стараясь дышать как можно реже, они побежали трусцой по дороге. Вскоре показался перекресток, а рядом с ним – виселица. Посреди перекрестка торчал путевой знак, указывавший на все четыре стороны света:

На виселице болтались, темнея на фоне неба, вытянутые силуэты шести мертвецов. Глинет и Друн поспешили вперед, но тут же снова остановились. На низком пне сидел высокий тощий человек с длинным костлявым лицом, в темном костюме. На нем не было шляпы; его матово-черные жесткие волосы, коротко подстриженные, подчеркивали остроконечную форму черепа.

И окружающая обстановка, и человек этот показались Глинет зловещими; она предпочла бы пройти мимо, вежливо поздоровавшись, но встречный поднял руку, чтобы задержать детей:

– Не откажите в любезности, голубчики, скажите, что нового нынче в Вукине? Я просидел здесь три дня и три ночи – а эти господа упрямо продолжают висеть.

– Мы не слышали никаких новостей, сударь, кроме того, что недавно повесили шестерых разбойников, но это вам и так известно.

– А почему вы здесь сидите три дня и три ночи? – с обезоруживающей простотой спросил Друн.

– Хей-хо! – пронзительно-высоким голоском пропел тощий человек. – Мудрецы-теоретики утверждают, что каждая ниша в общественной структуре, какой бы узкой она ни была, обязательно заполняется. Должен признаться, моя профессия носит специализированный характер – настолько специализированный, что у нее еще нет наименования. Но в занятии моем нет на самом деле ничего замысловатого: я жду под виселицей, пока труп не упадет, после чего получаю в свое распоряжение одежду и другие ценности, принадлежавшие покойнику. У меня мало конкурентов; работа скучная и таким способом на разбогатеешь. Тем не менее я честно зарабатываю на хлеб – и по меньшей мере у меня есть время сидеть и мечтать.

– Любопытно! – подытожила Глинет. – Всего хорошего, сударь.

– Одну минуту. – Тощий субъект оценивающе пригляделся к висящим над ним силуэтам. – Кажется, номер второй уже поспел. – Он подобрал инструмент, валявшийся у виселицы, – длинный шест с развилкой на конце. Нажав развилкой на веревку непосредственно над узлом петли, он хорошенько встряхнул повешенного. Тот продолжал болтаться, как прежде.

– Если хотите знать, меня зовут Нахабод, а иногда кличут Костлявым Хватом.

– Замечательно! А теперь, если вы не против, мы пойдем.

– Подождите! Я хотел бы поделиться соображениями, способными вас заинтересовать. Взгляните еще раз на второго слева – это старый плотник Тонкер, загнавший два гвоздя в голову своей матери. Упрямец, каких мало, до последнего вздоха! Следует отметить… – субъект указал шестом на повешенного и придал голосу дидактический оттенок, – темно-лиловый кровоподтек вокруг шеи. Это обычное явление на протяжении первых четырех дней. Затем наблюдается багровое покраснение, за которым следует характерная известковая бледность, свидетельствующая о готовности трупа сорваться с петли. Именно бледность Тонкера заставила меня предположить, что он уже поспел. Сегодня, однако, еще рано – он упадет завтра, а за ним созреет Танцор Пильбейн, грабивший на этой дороге тринадцать лет. Он и продолжал бы спокойно этим заниматься, если бы Нуминанте не застал его спящим, в связи с чем Пильбейн станцевал последнюю джигу. Рядом висит фермер Кэм. Именно здесь, на этом перекрестке, прокаженный прошел перед шестью дойными коровами Кэма, и все они лишились молока. Так как закон запрещает проливать кровь прокаженных, Кэм облил прохожего маслом и поджег. Говорят, объятый пламенем прокаженный сделал четырнадцать прыжков и упал, обугленный, в трех милях отсюда, в Лумарте. Нуминанте предпочел слишком строгое истолкование закона, и теперь Кэм болтается в петле. Второй справа, номер пятый, – Боско, знаменитый повар. Много лет он терпел причуды старого лорда Тремоя. Однажды, будучи в проказливом настроении, он помочился в суп его сиятельства. Увы! О его преступлении донесли три поваренка и кондитер. Результат налицо – Боско повешен.

– А крайний слева? – спросила Глинет, невольно заинтересованная, вопреки отвращению.

Костлявый Хват постучал шестом по ногам мертвеца:

– Это дружище Пиррикло – грабитель, отличавшийся выдающейся наблюдательностью. Он умел пристально взглянуть на жертву… – тут Нахабод резко наклонился к Друну, выставив голову вперед, – вот так! – Нахабод так же угрожающе повернулся к Глинет: – И в ту же секунду угадывал, где укрывательница прячет драгоценности. Полезнейший талант! – Нахабод скорбно покачал головой, сожалея об утрате неповторимого гения.

Друн инстинктивно нащупал амулет; Глинет бессознательно прикоснулась пальцами к лифу, под которым был спрятан волшебный кошель.

Костлявый Хват, казалось, был всецело поглощен созерцанием шести мертвецов:

– Бедняга Пиррикло! Нуминанте вздернул его в расцвете лет, и теперь я жду возможности снять с него костюм. В данном случае я не потрачу время зря – Пиррикло одевался у лучших портных и требовал, чтобы каждый шов простегивали три раза. Так как мы с ним примерно одинакового сложения, может быть, я даже сам буду носить этот костюм.

– А шестой кто такой?

– Этот? Никто, в сущности. Матерчатые сапоги, одежда в заплатах – оборванец, да и только… Виселицу сию не зря называют «Великолепной шестеркой». И закон, и традиции запрещают вздергивать на этом древнем эшафоте меньше шести человек за раз. Зубоскал и бездельник по прозвищу Сероухий Йодер стащил яйца из-под черной несушки вдовы Ходд, и Нуминанте решил его повесить в нравоучительных целях, а также потому, что требовался шестой висельник – впервые в своей никчемной жизни Сероухий Йодер оказался чем-то полезен! Он встретил смерть безрадостно, но по меньшей мере как человек, в конце концов нашедший истинное призвание, – а ведь не каждый из нас может этим похвастаться!

Глинет с сомнением кивнула. Замечания Нахабода становились слегка напыщенными, и Глинет подозревала, что тощий мародер забавляется за ее счет. Она взяла Друна за руку:

– Пойдем – до Лумарта еще три мили.

– Вполне безопасные три мили – с тех пор как Нуминанте восстановил порядок и законность! – заверил их Костлявый Хват.

– Еще один вопрос. Не могли бы вы сказать, где собираются мудрецы и волшебники?

– Конечно могу. В тридцати милях за Лумартом – город Фундук, где друиды справляют празднества и устраивают ярмарку. Как раз через две недели там должно состояться великое торжество друидов, Луграсад!

Глинет и Друн двинулись дальше по дороге. Они не прошли и полмили, как у них за спиной из зарослей ежевики выскочил высокий тощий разбойник. На нем были длинный черный плащ и плоская черная шляпа с чрезвычайно широкими полями; черная маска скрывала все лицо, кроме глаз. В высоко занесенной левой руке он держал блестящий кинжал.

– Стойте! Отдавайте все, что у вас есть! – хрипло закричал бандит. – Или я разрежу вам глотки от уха до уха!

Он надвинулся на Глинет, запустил руку ей за корсаж и схватил кошель, спрятанный на груди. Повернувшись к Друну, разбойник снова сверкнул кинжалом:

– Отдавай все имущество, быстро!

– Это мое имущество, а не ваше.

– Ошибаешься, приятель! Я заявляю, что мне принадлежит все, что существует в этом мире! Всякий, кто пользуется любым имуществом без моего разрешения, навлечет на себя мой безжалостный гнев. Разве не в этом заключается справедливость?

Ошеломленный Друн не мог найти слов; тем временем разбойник ловко сорвал с его шеи цепочку с амулетом:

– Фу! Это еще что? Ладно, разберемся на досуге. А теперь ступайте прочь и не забывайте полученный урок! Впредь будете осторожнее.

Мрачно молчавшая Глинет и Друн, задыхавшийся от бессильной ярости, продолжили путь. Сзади послышался пронзительный возглас: «Хей-хо!» – и бандит скрылся в кустах.

Через час дети прибыли в Лумарт. Они сразу направились к постоялому двору с вывеской, изображавшей синего гуся. Глинет спросила хозяина, не знает ли тот, где можно было бы найти Нуминанте-Воролова.

– Волею капризного бога судьбы Фортунатуса Нуминанте собственной персоной восседает у меня в пивной, поглощая эль из кубка, размерами не уступающего его внушительной башке!

– Благодарю вас! – Глинет зашла в пивную с некоторой опаской. В других тавернах ей уже приходилось подвергаться всевозможным оскорблениям: пьяным поцелуям, фамильярным шлепкам по ягодицам, блудливым насмешкам и щипкам. За стойкой сидел человек среднего роста со строгим и трезвым лицом, никак не вязавшимся с неумеренными размерами чарки, из которой он прихлебывал эль.

Глинет приблизилась к нему, будучи уверена, что этот посетитель таверны не позволит себе вольностей:

– Господин Нуминанте?

– Что тебе, голубушка?

– Я хотела бы сообщить о преступлении.

– Говори! Мне полагается знать о преступлениях.

– На перекрестке мы встретили Нахабода, или Костлявого Хвата; он сидел у виселицы, чтобы снять с казненных одежду, когда они упадут. Мы с ним немного поговорили и пошли своей дорогой. Вскоре после этого из кустов на дорогу выскочил разбойник, отобравший у нас все имущество.

– Дорогая моя, вас ограбил не кто иной, как пресловутый Джентон-Головорез! – ответил Нуминанте. – Только на прошлой неделе я повесил шестерых его товарищей. А у виселицы он сидел, чтобы снять с трупов обувь, он коллекционирует сапоги и башмаки; одежда его нисколько не интересует.

– Но он нам рассказывал, что вы повесили плотника Тонкера, повара Боско, двух разбойников – Пиррикло и… забыла, как звали второго…

– Как бы они ни величались и чем бы они ни добывали себе пропитание перед тем, как стали промышлять разбоем, все они рыскали в окрестностях под предводительством Джентона, как стая одичавших псов. Джентон, однако, решил покинуть наши места – хотя, конечно же, он где-нибудь опять займется своим ремеслом. Когда-нибудь его я тоже вздерну. Но все в свое время – хорошего понемножку.

– Вы не могли бы послать кого-нибудь за ним в погоню? – спросил Друн. – Он отобрал у меня талисман и взял кошелек с нашими деньгами.

– Я мог бы снарядить отряд, – кивнул Нуминанте. – Но какой в этом толк? У Джентона логово за каждым углом. Сегодня я могу только накормить вас за счет королевской казны. Энрик! Подай детям сытный ужин – одного из этих жирных цыплят на вертеле, добрый кусок говядины, пару кусков пирога с почками и пару больших кружек сидра, чтобы все это запить.

– Сию минуту, господин Нуминанте!

– Еще один вопрос, сударь, – упорствовала Глинет. – Как вы можете видеть, Друн ослеп; его ослепили лесные феи. Нам советовали найти волшебника, который мог бы снять это заклятие. Не могли бы вы порекомендовать кого-нибудь, кто сумел бы это сделать?

Нуминанте проглотил добрую пинту эля. Задумчиво помолчав, он сказал:

– Я слышал о существовании волшебников, но никогда не имел с ними дела. Сам я в данном случае ничем не могу помочь, так как чародейством не занимаюсь. Только те, кто практикует колдовство, знают других таких же, как они.

– Джентон советовал нам посетить ярмарку в Фундуке и спросить местных жителей.

– Вполне возможно, что это разумный совет. Не думаю, чтобы Джентон рассчитывал снова вас ограбить. А пока что я прослежу за тем, чтобы Энрик вас хорошо накормил. Подкрепитесь и отдохните.

Уныло опустив плечи, Друн и Глинет последовали за трактирщиком к приготовленному столу. Хотя Энрик выставил лучшие блюда, дети потеряли аппетит. Несколько раз Глинет открывала рот, чтобы рассказать Друну, что его талисман разбился и что разбойник отобрал всего лишь камешек, вставленный в оправу, но так и не решилась в этом признаться.

Энрик показал им дорогу в Фундук:

– Ступайте вверх через холмы и вниз по долине примерно пятнадцать миль. Потом, за Скучным лесом, пройдите по Редколесью до Дальних холмов, а за ними спускайтесь вдоль Притворной реки – и придете в Фундук. Идти придется не меньше четырех дней. Насколько я понимаю, у вас нет денег?

– У нас остались две золотые кроны.

– Я разменяю вам одну крону на флорины и гроши – монета помельче не привлекает такого внимания.

Получив увесистый мешочек с восемью серебряными флоринами и двадцатью медными грошами, дети надежно спрятали последнюю золотую крону в поясе Друна и отправились по дороге в Фундук.

Через четыре дня, изголодавшись и едва волоча ноги, Друн и Глинет прибыли в Фундук. За все это время с ними не случилось ничего примечательного – за исключением одного вечернего происшествия неподалеку от деревни Мод. Приближаясь к этому селению, они услышали стоны, раздававшиеся из придорожной канавы. Подбежав, чтобы узнать, в чем дело, они обнаружили старого калеку – по-видимому, тот каким-то образом оступился на обочине и свалился в канаву.

Прилагая всевозможные усилия, Друн и Глинет вытащили старика на дорогу и помогли ему добраться до деревни.

– Спасибо, голубчики! – со вздохом сказал калека, опустившись на скамью. – Если уж умирать, то лучше здесь, чем в канаве.

– А почему обязательно умирать? – поинтересовалась Глинет. – Я встречала вполне живых людей в гораздо худшем состоянии, чем ваше.

– Так-то оно так, но эти люди, наверное, были окружены заботливыми родственниками или все еще могли работать. А у меня нет ни гроша за душой, и никто не возьмет меня на работу. Так что придется сдохнуть.

Глинет отвела Друна в сторону:

– Мы не можем его здесь бросить!

– Мы, конечно, не можем взять его с собой, – упавшим голосом отозвался Друн.

– Конечно. Но еще хуже уйти и оставить его здесь сидеть в полном отчаянии.

– И что ты хочешь сделать?

– Я понимаю, что мы не можем помогать каждому встречному, но этому человеку мы могли бы помочь.

– Ты имеешь в виду золотую крону?

– Да.

Без лишних слов Друн вытащил монету из пояса и протянул ее Глинет. Та принесла ее калеке:

– Вот все, что у нас есть, – может быть, вам это поможет на какое-то время.

– Да благословят вас боги!

Друн и Глинет заглянули на местный постоялый двор, но все комнаты были заняты.

– Можете выспаться в конюшне на сеновале, сено свежее, – предложил хозяин. – За такой ночлег я возьму только медный грош, а если вы поможете по хозяйству на кухне, то и перекусить для вас что-нибудь найдется.

В кухне Друн лущил горох, а Глинет принялась чистить горшки с таким рвением, что хозяин постоялого двора подбежал и остановил ее:

– Довольно, довольно! В них уже моя физиономия отражается, а я ее терпеть не могу! Вы заработали на ужин – пойдемте.

Он подвел их к столу в кухонном углу и подал им сначала хлеб и чечевичную похлебку с луком-пореем, затем нарезанную ломтиками свинину, печеную, с яблоками в подливе, а на десерт – по спелому персику.

Дети выходили из кухни через таверну, где, судя по всему, в самом разгаре было какое-то многолюдное торжество. Вооруженные барабанами, флажолетом и лютней с двойным грифом, три музыканта играли быстрые веселые танцы. Выглядывая из-за спин столпившихся зрителей, Глинет заметила калеку, которому они отдали золотую монету: изрядно навеселе, тот усердно отплясывал джигу, высоко дрыгая ногами. Удерживая в высоко поднятой руке большую кружку эля, другой рукой бывший калека обнял за талию и увлек за собой молодую служанку; они стали носиться прыжками по всей таверне, вызывая хохот окружающих сумасбродными ужимками. Глинет спросила у ближайшего зеваки:

– Кто этот седой танцор? Последний раз, когда я его видела, он стонал и едва двигался.

– Это старый подлец Лудольф – резвостью он не уступит нам с тобой. По вечерам он выходит за окраину и устраивается поудобнее на обочине. Как только показывается путник, мошенник ложится в канаву и начинает издавать жалобные стоны – после чего путник, как правило, помогает ему добраться до поселка. Лудольф рассыпается в благодарностях и хныкает, проклиная судьбу, что обычно позволяет ему выудить из путника пару монет. Сегодня, однако, – судя по тому, как он развеселился, – ему, наверное, попался индийский шах, рассыпающий вокруг бриллианты.

Огорчившись до глубины души, Глинет отвела Друна в конюшню, где они взобрались по вертикальной лестнице на сеновал. Перед сном Глинет рассказала Друну о том, что видела в таверне. Друн пришел в ярость. Оскалившись как волк, он процедил сквозь зубы:

– Презираю лжецов и мошенников!

Глинет горько рассмеялась:

– Лучше об этом не думать. Не могу даже сказать, что нам сегодня преподали полезный урок, потому что завтра нас снова обведут вокруг пальца.

– Несмотря на все предосторожности.

– Именно так! По крайней мере, однако, нам нечего стыдиться.

Дорога из Мода в Фундук пролегала по разнообразной местности: через леса и поля, по горам и долинам, – но им больше не угрожали ни опасности, ни подвохи, и они прибыли в Фундук в полдень на пятый день после выхода из Лумарта. Празднество еще не началось, но на площади уже устанавливали палатки и шатры, сколачивали помосты для представлений и прочие сооружения, используемые на ярмарке.

Крепко держа Друна за руку, Глинет внимательно изучала происходящее.

– Судя по всему, здесь будет больше торговцев, чем покупателей. Может быть, они собираются торговать друг с другом? Но тут весело: стучат молотки, натягивают яркие полотнища…

– Откуда так вкусно пахнет? – спросил Друн. – Я сразу вспомнил, что страшно проголодался.

– Ярдах в двадцати с наветренной стороны стоит и жарит колбаски человек в белой шляпе. Пахнет действительно чудесно, но у нас осталось всего семь флоринов и горстка грошей. Пожалуй, лучше сохранить эти деньги на черный день и попытаться как-нибудь заработать на еду.

– А что, за колбасками длинная очередь?

– Не сказала бы.

– Значит, торговцу было бы выгодно, если бы мы привлекли больше покупателей.

– Так-то оно так, но каким образом?

– А вот таким. – Друн вынул из-за пазухи свирель.

– Удачная мысль! – Глинет подвела Друна поближе к палатке продавца колбасок. – Теперь играй! – прошептала она. – Что-нибудь позадорнее, повеселее, возбуждающее аппетит!

Друн начал играть – поначалу медленно и осторожно. Вскоре, однако, пальцы его приобрели уверенность сами по себе, порхая по свирели слева направо и справа налево, и волшебный инструмент стал производить приятные ритмичные мелодии. Прохожие останавливались, чтобы послушать, и постепенно скапливались вокруг жаровни продавца колбасок; многие не преминули потратиться на закуску, и колбаски пошли нарасхват.

Через некоторое время Глинет приблизилась к продавцу:

– Уважаемый господин, не могли бы вы дать нам немного колбасок? Мы очень проголодались. А после того, как поедим, мы снова что-нибудь сыграем.

– По рукам! – тут же согласился вдохновленный прибылью торговец. Он отрезал им хлеба, вложив между ломтями горячие колбаски. Закусив, Друн снова заиграл заразительно жизнерадостные хороводные, джиги, гопаки и радостные быстрые марши. Услышав его свирель, окружающие начинали невольно приплясывать, подходили ближе и втягивали носом аромат колбасок, шипящих на жаровне… Не прошло и часа, как торговец распродал все, что у него было, незадолго перед этим Глинет и Друн стали потихоньку уходить.

Неподалеку, в тени фургона, стоял высокий молодой человек атлетического телосложения, широкоплечий и длинноногий, с длинным носом и прозрачными серыми глазами. У него не было ни бороды, ни усов; прямые темно-русые волосы он стриг под горшок, на уровне ушей. Когда Глинет и Друн проходили мимо, он выступил из тени и преградил им путь.

– Мне понравилась твоя игра! – сказал он Друну. – Где ты научился так ловко дудеть?

– Я не учился, сударь, – это волшебный подарок фей из Щекотной обители. Они наделили меня свирелью, кошельком с неразменными монетами, талисманом, придающим храбрость, и семью годами сплошных неудач. У нас уже отобрали кошелек и талисман, а свирель у меня еще осталась. Остались и неудачи – они неотступно преследуют меня, как тень.

– Щекотная обитель далеко, в Лионессе. Как вы сюда попали?

– Мы шли через огромный лес, – пояснила Глинет. – По дороге Друн увидел дриад – лесных фей; они купались в озере, совсем голые. Дриады навели на него порчу – золотые пчелы залетели ему в глаза, и теперь он ослеп и ничего не сможет видеть, пока мы не прогоним пчел.

– Каким же образом вы собираетесь это сделать?

– Нам посоветовали найти Родиона, короля всех эльфов и фей, и сорвать шляпу у него с головы. Тогда он согласится выполнить любую нашу просьбу.

– Находчивое решение проблемы, на мой взгляд. Но для этого прежде всего необходимо отыскать Родиона, а это не так просто.

– Говорят, он любит посещать ярмарки в виде веселого старичка в зеленой шляпе, – возразила Глинет. – С чего-то же нужно начинать поиски?

– Несомненно… Ага, смотрите! Вот идет старичок в зеленой шляпе! А там еще один!

– Ни тот, ни другой, по-моему, не походит на короля эльфов, – с сомнением сказала Глинет. – Этот пьянчуга, хоть и навеселе, никак не годится в короли кого бы то ни было, а другой мрачнее тучи. В любом случае нам дали еще один совет – попросить помощи у могущественного чародея.

– Опять же, это гораздо легче сказать, чем сделать. Чародеи принимают все возможные меры, чтобы оградить себя от бесконечной череды просителей и ходатаев. – Переводя взгляд с одного приунывшего лица на другое, незнакомец прибавил: – Тем не менее, возможно, нам удастся как-то преодолеть эти трудности. Позвольте представиться: меня зовут доктор Фиделиус. Я путешествую по Даоту в этом фургоне, запряженном парой волшебных коней. Плакат на фургоне рекламирует мои услуги.

Глинет прочла объявление:

Обернувшись к доктору Фиделиусу, Глинет с надеждой спросила:

– Вы и вправду волшебник?

– Самый настоящий, – кивнул доктор Фиделиус. – Смотри, вот монета! Я держу ее в руке, и вдруг… фокус-покус! Где монета?

– У вас в другой руке.

– Нет. Она у тебя на плече. Смотри-ка! У тебя и на другом плече монета! Разве я не волшебник?

– Чудесно! А слепоту Друна вы можете вылечить?

Доктор Фиделиус покачал головой:

– Но я знаю чародея, который может и, насколько я понимаю, не откажется это сделать.

– Замечательно! Вы нас к нему приведете?

Фиделиус снова покачал головой:

– Не сразу. В Даоте у меня неотложное дело. Когда оно будет сделано, я навещу чародея Мургена.

– А без вас мы не могли бы навестить Мургена? – спросил Друн.

– Это невозможно. Путь к нему долог и опасен; кроме того, он хорошо умеет прятаться от непрошеных гостей.

– А ваше дело в Даоте – оно займет очень много времени? – робко поинтересовалась Глинет.

– Трудно сказать. Рано или поздно к моему фургону должен подойти один человек – и тогда…

– Что тогда?

– Тогда, по-видимому, мы и навестим Мургена. Тем временем составьте мне компанию. Друн будет играть на свирели и привлекать посетителей. А ты можешь продавать целебные мази, порошки и амулеты, приносящие удачу. Мне останется только зевать и разглядывать толпу.

– С вашей стороны это очень великодушно, – заметила Глинет, – но должна признаться, что мы с Друном ничего не смыслим в медицине.

– Какая разница? Я шарлатан! Мои снадобья совершенно бесполезны, но я продаю их за бесценок – и, как ни удивительно, они помогают не хуже, чем если бы их прописал сам Гирком Галиен. Если тебя мучает совесть, скажи своей совести, что мучить детей нехорошо. Прибыль невелика, но на сытный обед и флягу доброго вина деньги найдутся, а от непогоды мы всегда можем спрятаться в фургоне.

– Меня преследует заклятие фей – семь лет сплошных неудач, – мрачно заметил Друн. – Если я составлю вам компанию, вас тоже начнут преследовать неудачи.

– Друн вырос в обители фей, – пояснила Глинет. – Они его выгнали и еще прокляли напоследок.

– Со всеми этими заклятиями необходимо покончить! – заявил доктор Фиделиус. – Пожалуй, нам действительно следует ожидать появления короля Родиона. Если Друн будет играть на волшебной свирели, подаренной феями, повелитель фей, конечно же, заинтересуется и подойдет поближе.

– И что тогда? – спросила Глинет.

– А тогда ты должна сорвать с него шляпу. Родион будет кричать и ругаться, но в конце концов выполнит твою просьбу.

Нахмурившись, Глинет представила себе возможные неприятности, связанные с выполнением плана доктора Фиделиуса:

– Мне кажется, что срывать шляпу с незнакомого человека не очень вежливо. Если я ошибусь, приму какого-нибудь старика за короля Родиона и сорву с него шляпу, тот, конечно, станет кричать и ругаться, но вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, догонит меня и надает мне тумаков.

Доктор Фиделиус был вынужден согласиться:

– Разумеется, все бывает. Как я уже упомянул, на свете много веселых старичков в зеленых шляпах. Тем не менее короля Родиона можно распознать по трем признакам. Во-первых, у него заостренные уши без мочек. Во-вторых, как у всех эльфов, у него длинные и узкие ступни с длинными пальцами. А в‐третьих, между пальцами у него небольшие перепонки, как на лягушачьих лапках, а матовые ногти отливают зеленоватым блеском. Кроме того, говорят, что вблизи – если он стоит почти вплотную – от Родиона исходит особый запах, но не пота и чеснока, как от старых крестьян, а ивовых сережек и шафрана. Так что тебе придется проявлять бдительность. Я тоже буду внимательно следить за окружающими. Может быть, нам повезет и мы украдем шляпу старого короля Родиона!

Глинет обняла Друна и поцеловала его в щеку:

– Ты слышишь? Играй на свирели как можно лучше, и рано или поздно король Родион придет тебя послушать. Я подберусь к нему сзади, схвачу его шляпу и не отдам, пока он не снимет с тебя заклятие!

– Для этого потребовалась бы удача. Значит, мне придется ждать такого случая семь лет. А к тому времени, с моим везением, я уже стану калекой.

– Друн, не говори чепуху! Не забывай, что веселая музыка отгоняет любые неудачи!

– Всецело поддерживаю эту оптимистическую точку зрения! – вмешался доктор Фиделиус. – Пойдемте со мной. Нужно позаботиться о вашем внешнем виде.

Фиделиус привел детей к торговцу одеждой и обувью. Увидев лохмотья, едва прикрывавшие Друна и Глинет, хозяин заведения потрясенно воздел руки к небу:

– Немедленно ступайте в ванну!

Служители наполнили теплой водой два ушата и принесли распространяющее сладкий аромат византийское мыло. Раздевшись, Друн и Глинет смыли с себя пыль и грязь, накопившиеся в долгих странствиях. Те же служители принесли им полотенца и льняные сорочки, после чего им подобрали красивые новые наряды: белую рубаху с накидкой бледно-орехового оттенка для Друна и длинное платье бледно-травяного цвета для Глинет. Вдобавок Глинет получила темно-зеленую ленту для волос. Фиделиус купил им и другую одежду – ее уложили в сундук и отнесли в фургон великого знахаря, ясновидца и мага.

Доктор Фиделиус с одобрением рассмотрел подопечных:

– Куда подевались два оборванца? Теперь перед нами благородный принц и прекрасная принцесса!

Глинет рассмеялась:

– Мой покойный батюшка был всего лишь помещиком в окрестностях Трокшо в Ульфляндии, но отец Друна действительно принц, а его мать на самом деле принцесса.

Фиделиус заинтересовался последним обстоятельством и спросил Друна:

– Откуда ты это знаешь?

– Так говорили воспитавшие меня феи.

– Если это правда – а это похоже на правду, учитывая все обстоятельства, – задумчиво сказал доктор Фиделиус, – вполне может быть, что ты, Друн, исключительно важная персона. Возможно, твоя мать – Сульдрун, принцесса Лионесская. К сожалению, должен тебе сообщить, что ее уже нет в живых.

– А мой отец?

– О нем я почти ничего не знаю. Твой отец – таинственная личность.