Сад принцессы Сульдрун

Глава 15

Условия в Айрерли оказались значительно сложнее, чем ожидал Шимрод. Покрывало из шкуры оборотня местами было недостаточно плотным или эффективным – звук и две другие потусторонние чувственные эманации, тойс и глирий, обжигали, кололи, болезненно натирали кожу. Оба железных скорпиона, Тудам и Сюдам, вспыхнули и превратились в кучки пепла. Либо потусторонние силы решили сыграть с ним злую шутку, либо – как подозревал Шимрод – талисманы вовсе не отвечали своему заявленному предназначению. Кроме того, диски из чешуи инкуба, призванные обеспечивать совместимость восприятия, были явно неправильно подобраны, и Шимрод испытал последствия ряда поразительно дезориентирующих неполадок: звуки достигали ушей струями вонючих жидкостей, а запахи представлялись, увеличиваясь и уменьшаясь, красными конусами и желтыми треугольниками. Эти явления полностью исчезли, когда ему удалось отрегулировать диски. Но теперь зрительные образы стали туго натянутыми в пространстве, пересекающимися тросами, сочащимися огненными каплями.

Шимрод продолжал поворачивать диски, проверяя различные сочетания их ориентаций и содрогаясь от неправдоподобных болевых ощущений и звуков, пробегавших по коже на паучьих лапах, пока – судя по всему, случайно – ему не удалось найти такое положение дисков, при котором наладилось сопряжение входящих воздействий с соответствующими разделами мозга. Буря неприятных ощущений стихла, по меньшей мере, временно – и Шимрод со вздохом облегчения попытался понять наконец, где он находится.

Перед ним открылось бескрайнее пространство, усеянное отдельными сопками из серовато-желтого крема; вершиной каждого вулкана служило нелепое получеловеческое лицо. Физиономии гор повернулись к нему с выражением возмущения и порицания. Одни, нахмурившись, корчили судорожные гримасы, другие громогласно и презрительно изрыгали газы. Самые бесцеремонные высунули языки цвета сырой печени; с языков стекала магма, звеневшая при падении, как маленькие колокольчики. Пара кремовых сопок выплюнула шипящие струи зеленого звука; Шимрод увернулся от них, и струи попали в другие горы, что вызвало дополнительную перепалку.

Шимрод, хорошо помнивший инструкции Мургена, воззвал к вулканам самым дружелюбным тоном:

– Господа, господа! Спокойствие! В конце концов, я гость в вашей удивительной стране и заслуживаю более благосклонного внимания!

Одна чудовищной величины сопка, в семидесяти пяти милях от Шимрода, принялась обиженно реветь, все громче и громче:

– Много вас таких тут было! Называются гостями, а на поверку – воры и обманщики! Все приходили, чтобы похитить наши громоспоры! Теперь мы никому не верим. Я требую, чтобы Манк и Эльфард абсорбировали плазму пришельца!

Шимрод снова призвал аудиторию к спокойствию:

– Вы составили обо мне неправильное представление. Великим чародеям Старейших островов известен нанесенный вам ущерб. Они поражаются вашему стоическому терпению. На самом деле меня сюда послали, чтобы я выразил восхищение вашей снисходительностью и другими присущими вам выдающимися качествами! Никогда еще мне не приходилось наблюдать столь меткое извержение магмы! Никогда раньше меня не приветствовали столь карикатурными гримасами!

– Все это легко сказать! – продолжала ворчать гора, требовавшая немедленного поглощения Шимрода.

– Кроме того, – громко заявил Шимрод, – мы, коллеги-чародеи, соревнуемся в нашем возмущении ворами и обманщиками. Мы уже умертвили нескольких, и теперь желаем вернуть вам награбленное. Господа, я принес с собой столько громоспор, сколько смог найти в предоставленные мне сжатые сроки! – с этими словами Шимрод раскрыл котомку и высыпал из нее несколько окатышей из русла горного ручья. На лицах вулканов появилось выражение сомнения и замешательства; некоторые даже выпустили небольшие струйки магмы.

Из котомки Шимрода выскочила полоска пергамента; он поймал ее в воздухе и прочел про себя следующее послание:

Шимрод снова громко обратился к сопкам:

– А теперь – громоспоры! – Покопавшись в котомке, он вытащил мешочек и щедрым жестом рассыпал его содержимое на ближайшем наросте поверхности. Вулканы тут же умилостивились и перестали извергаться. Один из самых заметных, в ста двадцати милях от Шимрода, произнес – точнее, излучил:

– Молодец! Рады приветствовать тебя в нашем кругу. Как долго ты собираешься у нас гостить?

– Срочные дела заставляют меня вернуться почти безотлагательно. Я всего лишь хотел вернуть ваше имущество и воздать должное вашим великолепным достижениям.

– Позволь мне разъяснить несколько аспектов, характерных для нашей возлюбленной отчизны. Прежде всего следует иметь в виду, что мы руководствуемся тремя конкурирующими вероисповеданиями: доктриной Аркоидной Клинктуры, поклонением Окутанному Макролиту (которое я лично считаю заблуждением) и благородным служением Затерянному Набату. Они различаются существенными деталями.

Вулкан достаточно долго продолжал в том же роде, предлагая к обсуждению различные аналогии и примеры, а также время от времени ненавязчиво проверяя понимание Шимродом непривычных тому интеллектуальных озарений.

В конце концов Шимрод сказал:

– Исключительно любопытно! Мои представления изменились фундаментальным образом.

– Жаль, что тебе приходится возвращаться! Может быть, ты еще навестишь нас как-нибудь – и вернешь другие громоспоры?

– Навещу, как только появится такая возможность! Тем временем я хотел бы захватить с собой несколько сувениров, чтобы глубокое впечатление от Айрерли не стерлось в моей памяти.

– Никаких проблем. Что именно тебя интересует?

– Ну, например… как насчет маленьких блестящих камешков, переливающихся тринадцатью очаровательными цветами? Я не прочь взять с собой набор таких безделушек.

– Ты имеешь в виду язвочки вульгарно кричащих расцветок, образующиеся вокруг некоторых отверстий, обычно не упоминаемых в приличном обществе. С нашей точки зрения, это шанкры – прости за выражение. Бери столько, сколько хочешь.

– В таком случае я возьму столько, сколько поместится в этот кошель.

– Не больше одного набора. Манк, Айдиск! Будьте любезны, избавьтесь от нескольких отборных наростов! А теперь вернемся к обсуждению телеологических аномалий. Каким образом ваши мудрецы согласовывают различные представления о ворожбе с теми, на которые мы ссылались ранее?

– Каким образом? Я сказал бы, что им приходится довольствоваться тем, что выпадает на их долю.

– Ага! Как я давно подозревал, это не выходит за рамки оригинального гностицизма. Что ж, возможно, испытывать сильные чувства по этому поводу нецелесообразно. Ты уже собрал сувениры? Ну и хорошо. Кстати, как ты собираешься вернуться? Я заметил, что твои талисманы рассыпались в прах.

– Мне достаточно следовать за этой нитью – она приведет меня к выходу.

– Проницательное умозаключение! За ним скрывается совершенно новая, я сказал бы, даже революционная логика!

Выражая недовольство, далекая сопка извергла струю голубой магмы:

– Как всегда, концепции Додара почти суеверно граничат с непостижимым!

– Ни в коем случае! – решительно возразил Додар. – Справедливость моей точки зрения можно проиллюстрировать малоизвестным эпизодом… но мы еще успеем его обсудить. Я вижу, нашему гостю не терпится нас покинуть. Что ж, счастливого пути!

Шимрод стал нащупывать обратный путь с помощью нити, иногда передвигаясь одновременно в нескольких направлениях сквозь облака горькой музыки и по мягким выпуклостям, которые почему-то казались Шимроду отжившими свой век идеями. Зеленые и синие ветры налетали порывами снизу и сверху – с такой силой, что Шимрод боялся порвать спасительную нить, но в потустороннем мире она стала удивительно прочной и упругой. Наконец моток пряжи приобрел первоначальные размеры, и Шимрод понял, что находится где-то неподалеку от выхода. И тут ему встретился демон в виде сидящего на камне юноши с цветущей физиономией; юноша держал в руке конец путеводной нити.

Шимрод остановился. Демон лениво поднялся на ноги:

– Ты взял тринадцать стекляшек?

– Взял – и теперь готов вернуться в свой мир.

– Давай стекляшки – я должен пронести их сквозь пограничный вихрь.

Шимрод не подчинился:

– Будет лучше, если я пронесу их сам. Они слишком хрупки, чтобы доверять их существу низшего ранга.

Отбросив свободный конец нити, демон исчез в зеленом тумане, а Шимрод остался стоять с бесполезным теперь мотком пряжи в руках. Прошло некоторое время. Шимрод ждал, постепенно испытывая все бóльшие неудобства. Защитное покрывало истончилось и начинало расползаться, а образы, воспринимаемые при посредстве разладившихся дисков, становились все более невразумительными.

Демон вернулся, всем видом показывая, что ему больше нечего делать и что он решил появиться снова исключительно для развлечения:

– Я получил инструкции – они не изменились. Давай стекляшки!

– Не дам! Неужели твоя хозяйка считает меня таким идиотом?

Демон удалился в беспорядочную путаницу зеленых мембран, обернувшись через плечо с недоброй усмешкой – еще одного возвращения ожидать не приходилось.

Шимрод вздохнул. Предательство было доказано окончательно и бесповоротно. Из поясной сумы он вынул средства, предоставленные Мургеном: небольшого инкуба-гексаморфа, несколько капсул с газом и плитку с текстом «Заклятия непреодолимого упорства».

– Проведи меня через пограничный вихрь обратно на поляну неподалеку от перекрестка Твиттена, – приказал инкубу Шимрод.

– Твои враги заблокировали сфинктер, – ответил тот. – Придется возвращаться в обход, через пять расколов и одно возмущение. Окружи себя газом и приготовься произнести заклинание.

Шимрод выпустил газ из пузырчатой капсулы – газ обволок его тело, как липкая пленка. Инкуб заставил его пройти большое расстояние и наконец позволил передохнуть:

– Не беспокойся, здесь нам следует подождать.

Шло время – Шимрод не мог определить, сколько именно. Наконец инкуб произнес:

– Готовь заклинание!

Шимрод внимательно прочел про себя и запомнил текст, начертанный на табличке; руны поблекли и исчезли – у него в руках осталась чистая керамическая плитка.

– Пора! Произноси заклятие!

Шимрод стоял на поляне – там, куда он пришел с Меланкте. Его спутницы нигде не было. Судя по всему, он вернулся зябким осенним или зимним вечером; уже начинало смеркаться. Над поляной низко нависли тучи, полуприкрытые, как черными кружевами, голыми ветвями деревьев. На поверхности отвесного утеса больше не было никакой окованной двери.

В холодных зимних сумерках почти опустевшая таверна «Смеющегося Солнца и плачущей Луны» порадовала Шимрода теплом и уютом. Хозяин постоялого двора Посох приветствовал Шимрода вежливой улыбкой:

– Рад вас видеть, сударь. Я боялся, что с вами стряслась какая-то беда.

– В общем и в целом ваши опасения оправдались.

– В этом нет ничего необычного. С ярмарки каждый год таинственно исчезают по меньшей мере несколько человек.

В одежде Шимрода образовались дыры, словно ее разъело кислотой или прожгло. Взглянув на себя в зеркало, он заметил впалые щеки, расширившиеся зрачки и странный коричневатый загар, оттенком напоминавший мореное дерево.

После ужина Шимрод молча сидел, задумавшись, у камина. Насколько он понимал, Меланкте отправила его в Айрерли с одной из двух возможных целей: чтобы приобрести тринадцать разноцветных бриллиантов или чтобы погубить его. Возможно, она надеялась, так сказать, убить двух зайцев одним выстрелом. Главным образом, конечно, ее интересовало его уничтожение. В противном случае она могла бы позволить ему вернуться с самоцветами. И поступиться, таким образом, своим целомудрием? Шимрод усмехнулся. Нарушить обещание для нее было не труднее, чем послать его на верную смерть.

Наутро Шимрод расплатился за постой, прикрепил волшебные перья к новым сапогам и покинул таверну у перекрестка Твиттена.

В свое время он вернулся в Трильду. Под низкими тучами луг выглядел мрачным и суровым. Усадьба казалась еще более унылой и заброшенной. Подходя шаг за шагом, Шимрод наконец остановился, чтобы рассмотреть свое жилище получше. Входная дверь была распахнута настежь. Медленно приблизившись, Шимрод вошел, не закрывая разбитую дверь, в свой кабинет, где он обнаружил останки Грофинета. Кто-то подвесил его помощника, привязав его длинные ноги к потолочной перекладине, и поджаривал его на огне – несомненно для того, чтобы выпытать местонахождение сокровищ Шимрода. По-видимому, сначала палач обугливал на жаровне вершок за вершком шерстистый хвост Грофинета, а затем опустил его головой в пламя. Конечно же, Грофинет истерически выкрикнул все, что знал, мучимый сознанием своей слабости не меньше, чем огнем, которого он так боялся. Наконец, чтобы больше не слышать его бессвязные вопли, кто-то рассек опаленную голову Грофинета чем-то вроде топорика или мясницкого ножа.

Шимрод заглянул под очаг. Бугорчатый черный брусок – хранилище магических средств и справочников – исчез. Шимрод ничего другого и не ожидал. Он усвоил начала чародейства, умел обмануть простаков несколькими трюками и помнил пару полезных заклинаний. Но Шимрод никогда не был великим чародеем, а теперь его вообще трудно было назвать волшебником.

Меланкте! Она не доверяла ему так же, как он не доверял ей. Но он не стал бы причинять ей вред вопреки ее воле, тогда как она лишила его выхода из Айрерли, чтобы он погиб.

– Меланкте, жуткая ведьма! Ты дорого заплатишь за свои преступления! Я выбрался из Айрерли и преодолел твои препоны, но в мое отсутствие – вызванное тобой! – я потерял все, что мне было дорого, а бедный Грофинет расстался с жизнью. И тебе не уйти от столь же мучительной казни! – бушевал Шимрод, возбужденно переходя из одной комнаты в другую.

Грабители, воспользовавшиеся его отсутствием в Трильде, тоже должны были быть наказаны, но кто они?

Домашнее Око, конечно же! Оно предназначено именно для таких случаев! Но нет – прежде всего следовало похоронить Грофинета. Шимрод закопал останки своего компаньона в беседке за усадьбой, положив в могилу немногие принадлежавшие тому вещи, и закончил эту церемонию уже с наступлением темноты. Вернувшись в усадьбу, Шимрод зажег каждый светильник и развел огонь в камине. И все равно Трильда оставалась унылой и одинокой.

Шимрод достал Домашнее Око из-под коньковой балки и поставил его на резной стол. Побуждаемое надлежащими стимулами, Око воспроизвело все, что происходило в лаборатории в отсутствие Шимрода.

Первые несколько дней прошли спокойно. Грофинет прилежно выполнял свои обязанности, и все было в порядке. Затем посреди знойного и влажного летнего дня из провозвестника донеслось предупреждение: «С юга приближаются два незнакомца!»

Грофинет поспешно напялил парадную кепку и, решительно напыжившись, занял позицию в дверном проеме.

– Незнакомцы! Будьте любезны, остановитесь! – громко объявил он. – Вы подходите к Трильде, усадьбе великого чародея Шимрода, в настоящее время находящейся под моей охраной. Так как вас никто сюда не приглашал, будьте добры удалиться.

Голос ответил ему:

– Мы хотели бы перекусить. Нам достаточно каравая хлеба, куска сыра и чарки вина – мы немного передохнем и продолжим путь.

– Не подходите ближе! Я принесу хлеб, сыр и вино, но вход в усадьбу воспрещен. Оставайтесь там, где стоите, а когда я вернусь, сразу уходите. Таковы мои указания.

– Многоуважаемый страж, мы их неукоснительно выполним!

Польщенный Грофинет повернулся, чтобы зайти внутрь, но его тут же схватили и туго связали кожаными ремнями. Так начался кошмарный вечер.

Злоумышленников было двое.

На поясе первого, высокого статного мужчины с красивым лицом, блестящими черными волосами и манерами отпрыска благородной семьи, в дорогом темно-зеленом кожаном охотничьем костюме и черном плаще, поблескивала рыцарская шпага.

Второй, явно подчиненный первого, был на пару дюймов ниже и дюймов на шесть шире в плечах. Лицо его было сжато, скручено, вмято – будто кто-то вылепил его из глины, а потом бил по нему кулаком. Рот его почти скрывали пышные рыжеватые усы. У него были большие сильные руки, но тощие ноги, и он осторожно ими семенил, словно ходьба причиняла ему боль. Это он пытал Грофинета, пока другой стоял, прислонившись к краю стола, прихлебывая вино и время от времени высказывая замечания.

Дело было сделано. Замученный Грофинет дымился под потолком, а черный брусок – свернутый в нескольких измерениях сундук с драгоценными инструментами и манускриптами – достали из тайника.

– Пока что дела идут неплохо, – заметил черноволосый рыцарь, – хотя Шимрод умудрился свернуть свои сокровища в узел, который еще придется распутывать. Тем не менее ни тебе, ни мне не на что пожаловаться.

– Вот и хорошо. Я долго и тяжело трудился. Теперь я смогу отдыхать и наслаждаться своим доходом.

Рыцарь снисходительно рассмеялся:

– Рад за тебя. Всю жизнь тебе приходилось рубить головы, растягивать конечности на дыбе и скручивать носы на сторону – и вот, наконец, ты станешь уважаемым человеком и – кто знает? – может быть, даже займешь видное положение в обществе. Ты намерен вращаться в аристократических кругах?

– Нет, это не для меня. У меня же на лице написано, что я палач и разбойник. Пусть так – обе мои профессии пользовались постоянным спросом, и только больные колени заставляют меня отказаться от продолжения успешной карьеры.

– А жаль! Специалиста с твоим опытом трудно найти.

– По правде говоря, я потерял интерес к выпусканию кишок в подземелье при свете жаровни, а что касается разбоя… нет, колени подведут, лихие деньки молодости уже не вернутся. Колени, колени! Они хрустят и гнутся во все стороны! И все же, разумеется, время от времени я не буду отказывать себе в удовольствии отрезать чей-нибудь кошелек или обчистить чей-нибудь карман – просто так, для развлечения.

– Куда же ты направишься, чтобы провести остаток дней в довольстве и забавах?

– Поеду в Даот. Буду следовать тамошним модам – того и гляди, обращусь в христианство! Если я вам понадоблюсь, пришлите весточку в то заведение в Аваллоне, о котором я упоминал.

Сапоги-скороходы умчали Шимрода в Свер-Смод. На двери обители висела прокламация:

Шимрод оставил на столе посреди большого зала следующую записку:

Шимрод подкрепился, воспользовавшись кладовой Мургена, и выспался на кушетке в зале.

Утром он переоделся в костюм бродячего музыканта: зеленый берет с остроконечной нашивкой спереди и плюмажем из перьев филина, трико из зеленой саржи, голубую блузу и короткий плащ цвета орехового дерева.

На большом столе посреди зала он нашел серебряную монету, кинжал и шестиструнный каденсис необычной формы, воспроизводивший веселые мелодии самостоятельно, почти без участия исполнителя. Шимрод опустил монету в карман, засунул кинжал за пояс и перекинул каденсис через плечо. Покинув Свер-Смод, он направился через Тантревальский лес в Даот.