Рысюхин, это можно пить?!

Глава 6

Завтрак к тому моменту, как я встал, уже был приготовлен, оставалось только подать. Да, сегодня рабочий день, потому прислуга уже пришла и приступила к своим обязанностям. Из-за этого и к Неясытевым поедем только вечером, а не как я думал поначалу — мол, быстренько съездим, и день свободен. Вообще, сомнительная идея делать сегодня рабочий день — тот же истопник, по словам Маши, пришёл с таким выхлопом, что, казалось, мог поджигать дрова дыханием. А постояв около него минуты три — требовалось срочно закусить. С другой стороны — справился же со своими обязанностями, а у горничной и кухарки вообще никаких следов излишеств не видно.

Раз уж день рабочий, то и я поработаю. Пришлось пересесть из-за обеденного стола за рабочий, в кабинете. Займусь подведением финансовых итогов года. Конечно, Архип Сергеевич это уже сделал, но он не учёл — и не мог учесть, справедливости ради — некоторые мои личные доходы, например, от музыки, которые поступали напрямую на личные счета. А также и некоторые расходы он тоже не видит, или видит «укрупнённо», то есть — без расклада по статьям. Начал я разбирать финансовые документы ещё вчера, так что к обеду, в целом, разобрался с денежными вопросами. Удивился, и хотел было пересчитать всё заново, потому как картинка получалась лучше, чем я готов был увидеть. И доходы от песен, причём те, которые дед называл «пассивными», потому как не требуют моей активности, то есть — от концертов, ресторанов и прочих лицензионных отчислений, оказались приятными. Конечно, профессор Лебединский говорил, что они со временем станут сопоставимы с доходом от пластинок, но тем не менее!

И обороты завода в Шклове выросли по сравнению с тем временем, когда я не стал совладельцем. В первом отчёте фигурировала сумма годового дохода — в том году, что до моего участия — триста десять тысяч, из них чистой прибыли почти восемьдесят, потом было триста двадцать и девяносто… Я не поленился подойти к шкафу и посмотреть выкладки прошлого года — девяносто две, если округлять. В этом доход завода триста семьдесят тысяч, но из-за расходов на обновление автопарка, строительство гаража и усиление охраны прибыль меньше, чем могла быть. Тем не менее, сто десять тысяч, из которых мне отошло семьдесят три с небольшим хвостиком, правда, это всё без учёта налогов.

И доход от изнанки тоже порадовал, правда, там сказались разовые акции по зачистке первого уровня, давшие приток довольно дорогих макров и денег от них, но и черепахи делились добычей. И щучья икра весной-летом ко двору пришлась. А, например, продажа настойки на собранных в уже прошедшем году ягод пойдёт в зачёт прибыли года этого.

Ну, и две экспедиции в Скандинавию — круглым счётом сто шестьдесят тысяч чистой прибыли, это просто шикарное пополнение бюджета. Правда, можно подумать, что я этот результат почти обнулив, отдав сто двадцать тысяч с пластинки жене и Ульяне, но восемьдесят тысяч супруги тоже в семейный бюджет идут, только через другой карман. Она, кстати, как оказалось именно с этих денег дом в Могилёве содержала, от покупки занавесок до оплаты прислуги, и от обеспечения нас продуктами до выплат на содержание квартала. Во всяком случае, с момента, когда Маша получила первый перевод от музыкальной конторы, расходы по указанным статьям с моих счетов прекратились. Ну, и сама постановка вопроса неверная — чтобы нивелировать прибыль нужен убыток, а не просто отказ от части другого дохода.

Вообще же получилось великолепно, даже с учётом расходов на дружину, которые подрезали крылышки в последние два месяца года. Даже с учётом покупки дома в Могилёве и всех прочих расходов, даже с учётом того, что в этом году налоги выплачиваю в полном размере — чистая прибыль, осевшая на счетах, если сложить всё «в кучку» — почти сто семьдесят тысяч!

Я сам себе не поверил, три раза нули пересчитывал, а после обеда ещё и расчёты проверю, потому как это же фантастика просто! Если вспомнить, что когда-то у нас с папой получалось от полутора до двух тысяч чистой прибыли за год, потом я удивлялся и бурно радовался сорока, которые получились в основном благодаря отмене налогов из-за награды от Императора, то сумма выглядит ещё более фантастической!

Да, в следующем году не будет скандинавских ста шестидесяти тысяч, да, вопрос с выпуском новой пластинки под вопросом. То есть — доход вроде как обещает быть меньше. Но и расходов будет тоже меньше — большое строительство и в Викентьевке, и в Дубовом Логе закончилось. Не нужно строить дороги и укрепления, дома и предприятия. Точнее, дома строить придётся, в Викентьевке — понемногу, в будущем Рысюхино, скорее всего — массово, по крайней мере я на это надеюсь. Да, добавятся расходы на обучение двух моих стипендиатов. Но и предприятия в Викентьевке начинают приносить доход! Да, до того момента, как они себя окупят, ещё дожить нужно, но баланс уже в плюсе, и у обоих песчаных карьеров, и у торфозавода, и у лесопилки. И есть надежда увеличить прибыль с изнанки, за счёт рыбы: и к нересту на Щучьей подготовиться заранее, и «рыболовную флотилию» на Умбре использовать. Так что, уверен — тоже буду в плюсе, а тут ещё такая приятная «подушка безопасности». Тем более, что грузовики для переделки в боевые машины дружинников уже куплены, хоть ещё и не прибыли, так что этот расход учтён в подведённом балансе за минувший год. При этом каждый грузовичок уже пять тысяч четыреста семьдесят рубликов стоит, зараза. И дружинники активно осваивают вождение, пока на примере всё тех же «хозяйственных» пикапов. Кто умеет водить автомобиль — переучивается на электрический и обучает азам товарищей по оружию. В идеале сесть за руль должен уметь каждый боец — мало ли, как оно в жизни обернётся, и понести потери только из-за того, что штатный шофёр ранен, это выглядит явной глупостью. При этом наставники, по настоянию деда, переданному через меня, получают не слишком большую, но приятную доплату за это.

Ездить учатся на изнанке. Там, несмотря на начало местного ноября, дневная температура устойчиво держится на отметке около двенадцати градусов выше нуля. Вообще там климат намного мягче, чем на лице мира. По словам деда, больше похоже на центральную Францию или северную Италию, правда, в последнем случае горы вносят свою, особую ноту. Но Старокомельский для поддержания дисциплины угрожает, что, если кто разобьёт или хоть повредит автомобиль — дальше будет ездить на лице мира и на не переделанном грузовике, со щелястой и неотапливаемой кабиной.

Насчёт грузовичков и их переделки. Дед изрядно позабавился по поводу изготовленного мною кварцевого стекла, которое, в отличие от обычного, великолепно пропускает весь спектр излучений от солнца, от инфракрасного до ультрафиолетового. Правда, потом предложил на выбор несколько вариантов, как всё исправить, но там в каждом случае требуется работа, которую я ещё не делал, придётся много экспериментировать и возиться с отработкой конструкции и метода.

Обед состоял по большей части ещё из того, что было приготовлено на Новый год. С моей, а точнее — дедовой — подсказки, мы сегодня ещё и горничной с собой завернём. Дед по этому поводу тут же анекдот выдал, кто бы сомневался, а я пересказал его.

— Да уж, тридцать первого «не трогай, это на Новый год, на стол нечего будет ставить», а третьего января «что значит, больше не хочешь⁈ Это надо съесть, чтоб не пропало!»

Даже прислуга не удержалась от улыбки, хоть реагировать на разговоры нанимателя их специально отучают, в некоторых учебных заведениях — есть и такие — достаточно жёсткими способами. Правда, наши, с позволения сказать, «самоучки».

После обеда поработать мне Маша нормально не дала — переживала и нервничала по поводу сегодняшнего похода «не просто в гости». Меня заставили померить костюм — тот самый, что мерял вчера, на минуточку. Потом Маша на пару с горничной что-то там с ним мудрила, затем мерял его ещё раз. Затем костюм мой утюжили, за чем последовала ещё одна, финальная, примерка. Абсолютно бессмысленные телодвижения, жутко раздражающие. Дед говорит, что это из-за того, что Маша нервничает, вот и выдумывает себе задачи, более-менее связанные с предстоящим делом. Она, кстати, меня ещё и награды надеть заставила — точнее, напомнила, так идея и мне самому показалась здравой.

Ехать пришлось опять на извозчике, потому что не было никакой гарантии, что рядом с домом Ульяны найдётся, где поставить фургон. Маша, конечно, уверяла, что двор там даже больше, чем у тестя, но сейчас же зима — уверен, что большая часть этого самого двора занята сугробами. Пришлось привлечь извозчика к помощи в переноске гостинцев, помимо приготовленного супругой я ещё и дюжину бутылок изнаночной настойки с собой взял. Кстати, о гостинцах — филе шипастого судака в соусе из изнаночной голубики это вообще «отвал башки», хочется и смаковать каждый кусочек и съесть побольше. А я ни вчера, ни позавчера этого и не попробовал! Или всё дело как раз в том, что оно как следует настоялось? Не знаю точно причин, но, как могла бы сказать Василиса, «очень ам-ням-нямочно».

Едва подъехав на адрес, сразу понял — правильно сделал, что свои колёса не брал. Сугробы лежали даже на улице, на одной стороне тротуар был похоронен под ними полностью, во дворе тропинки были не столько прочищены, сколько протоптаны. Пока извозчик помогал нам донести гостинцы до адреса, с улицы уже начали доноситься крики кого-то недовольного тем, что он перегородил улицу. Что бы я тут с фургоном делал — не представляю вообще.

Может показаться странным, что сватовство к Маше было прямо целым фестивалем, с профессором Лебединским в качестве посажённого отца и кучей ритуалов, а здесь я еду сам-два с Машей, но, как с непонятной интонацией любит говорить дед «это другое».

На самом деле, совсем другое. Там было сватовство, с завершающей его помолвкой, по сути — первый из уже свадебных ритуалов, после которого мы с будущей женой получали официальный статус жениха и невесты, дававший ряд прав и налагавший некоторые ограничения. Тут же речь шла об этапе, именуемом «сговор», и который в нашем с Машей случае был благополучно пропущен за ненадобностью. Хотя такое небрежение традициями, наверное, только в городе и возможно, и то — в достаточно большом.

В сговоре будущие, если он пройдёт удачно, молодожёны вообще участия не принимают. Кое-где, где традициям следуют особо ревностно, жених с невестой ждут вердикта сидя по домам, это если вообще знают о том, что их сейчас сговаривают. Это дело родителей молодых. В случае жениха отца, если такового нет или он по каким-то причинам недоступен, может заменить глава рода или любой старший женатый родственник. Я у меня и глава рода, и сам себе единственный родич, причём — женатый. Будь я холостым, то пришлось бы изгаляться с поиском того, кто мог бы за меня сказать, а так, пусть со скрипом, но — могу справиться сам. Во время сговора определяется не только то, будет ли свадьба, но и условия будущего брака: кто в чей род переходит, какое приданое и несколько других, как выражается дед, «технических моментов». Вообще, для простоты, сговор — камерное действо, происходящее между родителями или главами родов, если это разные люди. И ограничений на будущих супругов он налагает не слишком много. Сватовство же и помолвка — уже публичное действо, призванное показать обществу серьёзность намерений, призвать окружающих в свидетели. И придать молодым официальный статус. Вообще говоря, между сговором и сватовством могут пройти годы, а если сговаривают детей лет пяти — то и вовсе, до полутора десятков. Вообще, может быть сватовство без сговора, и может быть наоборот, но там уже имеется привкус скандала.

Интересно, будут ли Ульяну для соблюдения традиций выгонять в её комнату на время сговора, или нет? С другой стороны, если откажут, а я, честно говоря, склоняюсь именно к этому варианту — не может быть, чтобы у её родителей отсутствовали заранее и тщательно подобранные кандидаты — то смысл выгонять? Переговоров-то как таковых в этом случае не будет.

Если совсем честно, меня такой вариант устроил бы больше всего, не хочется мне пока вторую жену заводить. Вот такие у меня «простолюдинские» замашки. Вообще так сложилось, что у дворян многожёнство — норма, а у простого люда — редкость, там вообще взгляды ближе к тем, что приняты в мире деда. Точнее, на селе вторую жену берут не слишком редко, но в большинстве случаев исходя из хозяйственных резонов, как ещё одного работника в доме, или ради приданого. А вот в городах, среди мещан такое не одобрялось почему-то. Любовниц заводить, значит, нормально, пусть и негласно, а вот вторую жену — уже разврат. У деда вообще «теория заговора», что разное отношение к институту брака в разных слоях общества культивируется специально, для пущего социального расслоения. Но, по-моему, он перегибает в поисках тайных мотивов.

Так, пока я витал в мыслях — уже пришли. Извозчик, сбегавший поругаться со своим коллегой и принести оставшийся груз — мне, а тем более Маше, тут нести что-то было «невместно», потому за один рейс не уложились, получил свой рубль с учётом доплаты за дополнительную услугу и ушёл, а я стал накручивать электрический дверной звонок. Тоже своего рода знак статуса, кстати говоря.

Прислуга — всё те же «стандартные» кухарка и горничная, унесли гостинцы на кухню, за ними последовали моя жена и Алевтина Ивановна, первая — рассказать и показать, что к чему, вторая — проследить за порядком. Мы же с Харитоном Дорофеевичем отправились в кабинет, ждать приглашения в гостиную. Неясытев с лёгкой тоской во взоре проводил уносимый на кухню ящик с настойкой, но я его утешил без слов, незаметно похлопав ладонью по боку саквояжа.

Да, у меня с собой было — по опыту общения с тестем. Причём не зная вкусов Неясытева, я взял с собой и «Клюковку», и «Брусничку», на выбор. А к ним — пару серебряных стопок, мясную и сырную нарезку, резаного хлеба и пару огурцов из парников академии, тоже в нарезке. У него, как и у Мурлыкина, тоже был заветный шкафчик, вот только в нём кроме посуды и кое-какой закуски, пригодной к длительному хранению, больше ничего не имелось. Разве что графин с морсом. Или всё закончилось за праздники, или изъято супругой. Вот не буду вникать. Зато наличие посуды, от вилок до стаканов, позволило накрыть стол по всем правилам приличий. За ним и посидели полчаса, за разговорами на приличные же темы. То есть — поздравили друг друга с наступившим Новым годом, обсудили, без лишних «интимных» подробностей, год минувший и обменялись осторожными надеждами на год начавшийся. Поскольку при этом слишком многое звучало как тост или изначально было тостом — то попробовали и брусничную настойку, хорошо так к ней приложившись, и клюквенную. При всём моём настороженном отношении к алкоголю, как-то в этот момент не хотелось сдерживаться. Нет, какого-то особого удовольствия я не испытывал, но как будто становилось… Не то, чтобы легче, но словно бы проще дышать, что ли?

«Это ты тоже нервничаешь, не меньше, чем жена твоя, только по другому поводу. Пусть сам себе и не признаёшься. А сейчас у тебя в крови столько спирта, чтобы пошло растормаживание нервной системы».

«Главное, с такой уверенностью всё это рассказываешь, будто врач или биохимик. А на самом деле это всё у тебя домыслы».

«Не домыслы, а широкая эрудиция. И обрывки знаний из Интернета».

«Обрывки, сомнительной достоверности».

«Не без этого, внучек, не без этого. Но то, что тебя „разморозило“ — это факт».

В целом — неплохо посидели, пока нас не позвали к столу уже официальному.