Рысюхин, это можно пить?!

Глава 11

Следующий день был свободен от визитов, так что его можно было посвятить семье и делам. Встал я в девять утра, оставив проснувшуюся Машу нежиться в постели ещё полчасика. Первым делом связался с Егором Фомичом, передал ему достигнутые предварительные договорённости с бароном Клёновым. Переговоры насчёт бочек я затеял не на ровном месте, мой управляющий давно уже обихаживал своего коллегу, но тот без разрешения своего барона дальше разговоров идти не хотел. Сейчас же процесс должен был сдвинуться с мёртвой точки, а поскольку все непосредственные участники свой интерес давно уже установили и неоднократно обсудили, то результат обещал быть быстрым.

Покончив с разговором по мобилету, перешёл в гостиную, куда подтянулась уже и Машенька. После завтрака, пообщавшись минут сорок с женой о прошедшем визите, я сбежал в мастерскую.

Два изготовленных бронированных пикапа вчера с честью выдержали все «издевательства», не только поездку по дороге на высокой (в понимании дружинников) скорости, но и последующие покатушки по полям, сегодня они, после осмотра, уже ушли в пробный рейд по изнанке. Мы же определились с составом механизированного подразделения. Решили сделать ещё один двухосный пикап, всего один «тяжёлый» и два «лёгких», а также два автомобиля огневой поддержки, но об этом я уже упоминал. В качестве грузовиков поддержки в мирное время думали использовать именно эти носители тяжёлого оружия, с заменой боевого модуля на грузовой. За двадцать седьмое, набив уже руку, закончили третий рейдовый броневик, полностью собрали шасси и кабину под носитель картечницы и собрали остов для артиллерийского, точнее — мортирного.

Рейд по изнанке прошёл успешно, дружинники сумели уложиться в световой день, причём туда ехали вдвое дольше, чем обратно, что понятно — по знакомой дороге можно разогнаться сильнее, чем когда едешь наощупь. Вернувшиеся дружинники в один голос расписывали, как просится на стрелку у слияния рек небольшая крепостица: острый мыс с обрывистыми скалистыми берегами и более-менее ровной площадкой наверху, извилистая тропинка к песчаной косе, где можно было поставить рыбацкий и не только причал, а к нему — лодочные сараи.

— Вот смотрим, ваша милость, и глаз сам дорисовывает стены и башенки!

— И от кого на изнанке границу охранять? Да и не близко ли границу планируете?

— Да всё понимаем, ваша милость, но настолько место хорошее, что просто просит там хоть городище, хоть форт, да хоть башенку сторожевую поставить!

Для меня эта поездка дала ещё один повод для раздумий: почти все мои дружинники кроме командира и трёх «десятников» были «нулёвками», для выхода из-под купола им нужны были защитные амулеты, которые в такой ситуации держались несколько часов, после чего рассыпались. Хоть стоили они не слишком дорого, но всё же — дороговато, а, главное, безоговорочно определяли срок выезда, и случись какая-то неприятность, которая не позволит вернуться в ограниченное время — и всё, спасти уже не получится. Исходя из этого возник вопрос: нельзя ли сделать такую амулетную защиту на автомобиль? А если ещё запитать её от основного энергокристалла… Я не льщу себе и не думаю, будто такой гений, которому первому пришла в голову такая мысль, так что скорее всего разработки такого толка уже есть, осталось их найти, осмыслить и придумать, как лучше использовать к своей пользе.

За первую половину двадцать восьмого января, до того, как идти собираться в поездку к барону Шипунову, совместными усилиями доделали первый тяжело вооружённый броневик, установили и саму картечницу, и короба для боеприпасов, а также собрали кабину последнего, пятого, грузовика, только без дверей и обшивки, только каркас, дополнительные рёбра жёсткости и всё внутреннее оборудование, от сидений до лебёдки. Очень хотелось испытать «пулемётную тачанку» (дед, ага), постреляв из неё, но — некогда. Иван Антонович и его подчинённые обещали без меня не испытывать, но при этом смотрели на меня так, будто я у них последнюю корочку хлеба забираю. Нет уж! Автомобиль мой, и картечница моя — мне Император подарил, и главная работа по установке — тоже моя. Так что и испытывать будем с моим участием. Тем более, что патроны — тоже мои! Так что — завтра, всё завтра, а на сегодня у них и другой работы хватит.

Я уже повернулся к выходу, когда царапавшее меня какое-то несоответствие наконец-то выразилось сформулированной мыслью. Одарённые, десятники… Вот оно!

— Иван Антонович! Вы говорили, что в дружине только трое одарённых, все — огневики, да?

— Да, всё верно.

— А вы считали вместе с гарнизоном Викентьевки? Там и командир — Клим Беляков — одарённый стихии огня, и два шофёра, из тех, что в дружине под его командой числятся — там, если не ошибаюсь, воздух и лёд, слабенькие, но для питания грузовика их возможностей хватает.

Командир дружины посмотрел на меня удивлённо и растерянно.

— А ведь вы правы. Я как-то привык не воспринимать тот гарнизон… Не то, чтобы я не принимал их всерьёз, нет, хотя шоферов настоящими дружинниками не считаю, это да. Для меня они просто вооружённые экспедиторы, а вот командира дружины… Теряю хватку, что ли⁈

— Ну, надеюсь, до старческого слабоумия нам с вами ещё очень далеко. Но, как говаривал мой дед: тот не хозяин, кто хозяйства своего не знает.

— Да, это моя ошибка, простите. Готов понести наказание.

— Ну, наказывать здесь пока не за что, последствий это никаких не имело. Да и дружина пока ещё в стадии становления, меньше месяца, как самостоятельно работать стали. Но делить дружинников на сорта исходя из места их жительства и службы — на мой взгляд, в корне неверно.

— Полностью и абсолютно согласен!

«Ну, ещё бы он не согласился — сам хлебнул такого отношения, как ко второму сорту, из-за своей службы в дальних гребенях».

«Справедливости ради, некоторые после такого, наоборот, гнобят тех, кто оказались в их положении с удвоенной силой, словно мстят за свою испорченную судьбу, но не тому, кто испортил — а тем, кто подвернулся».

«Бывает и так, но такого бы мы на службу, надеюсь, не взяли — проверяли же на сволочизм тоже».

До имения Шипунова ехать было по расстоянию в полтора, а по времени — в два с лишним раза меньше, чем до дома Клёнова, потому информацию о семействе Маша начала в меня заливать ещё за обедом. Жена у этого барона была одна — как, по сложившемуся стереотипу, и у настоящего лебедя. Зато детей у Андрея Андреевича — четверо, так что общее количество гостей получается такое же — с учётом, что старший сын, тоже Андрей, это традиция такая у них в семье, называть старшего сына этим именем, уже три года как женат. Затем по возрасту шла дочь Зинаида и близнецы Миша и Маша. Да уж, с фантазией у соседа небогато, похоже. Да, чуть не забыл, его жена — Лидия Францевна, урождённая Сливаненко, которую он нашёл аж в Наровле — как его туда, на Припять, занесло — точно никому не известно. Ну, и внуков у него, в отличие от Клёнова, пока нет, хоть Андрей-младший женат на своей Астре Георгиевне уже три года. Барон, кстати, часто именует свою невестку «Астра Георгиновна», на что та уже даже и не обижается. Либо не показывает обиду, что тоже возможно.

Восемь с половиной километров до имения барона Шипунова, с учётом петли по деревне, чтобы подъехать со стороны пруда и парадного крыльца, а не с хозяйственного двора, дружинник вёз нас почти полчаса, так что хватило времени пройтись по персоналиям и желаемым результатам поездки ещё раз. Торговать с этим соседом было, по большому счёту, нечем. Точнее, товара у него было много, и интересного — яблоневые сады около Шипуново занимали несколько квадратных километров, а идею «замутить кальвадосу» дед продвигает уже давно, хоть и не настолько активно, как сливовицу. Но беда в том, что весь урожай был не просто продан на корню, а законтрактован на несколько лет вперёд. Самое обидное, что ехали эти яблоки мимо меня и в переносном, и в прямом смысле — на консервную фабрику в Червень. Но вот вопросы аренды земли под трактир давно хотелось как-то решить по-другому.

Трактир в Шипуново был старым, даже очень, но долгосрочный договор, не говоря уж о выкупе земли, заключить не получалось, что удивляло, и сильно: в конце концов, в Алёшкино землю под бровар и вспомогательные помещения, плюс под корчму у того же самого барона Шипунова выкупили давным-давно, а вот здесь — приходилось заново заключать договор аренды каждые пять лет. Это раздражало неимоверно и сильно затрудняло ведение дел. Сами посудите: как решиться вложить крупную сумму в отделку или обновление заведения, если барон может через пару лет отказать в продлении аренды? Правильно — очень трудно, практически невозможно. Потому и оставался трактир самым захудалым из моих заведений. Хотелось бы заключить договор как минимум лет на двадцать пять-тридцать, лучше — на пятьдесят, а ещё лучше — выкупить.

Ну, и по площади участка имелись разногласия. Мы, Рысюхины, ещё с тех пор, как мой папа был моего нынешнего возраста, хотели увеличить арендную территорию, трактир требовал расширения — правда, у меня были несколько другие планы по использованию этой площади. И Шипуновы были не то, что против, скорее — наоборот. Если у трактира не ехать прямо, к Алёшкино, а свернуть направо, в сторону провиантских складов (и нескольких деревень по дороге к ним), то примерно в ста пятидесяти метрах от нашего забора начиналась болотина. Это такой низкий, заболоченный участок, заросший мусорным кустарником и отдельными деревьями того же качества, преимущественно — ольха, да немного осины и пара-тройка чахоточных берёз. Так вот, мы хотели прирезать себе метров пятьдесят-семьдесят, а барон, утверждая, что оставшийся клин будет трудно и неудобно обрабатывать и предлагал взять кусок до самой болотины, а потом ещё и в сторону алёшкинской дороги границу под другим углом провести. В таком случае площадь участка получалась, в разных вариантах, либо почти полтора, либо вообще два гектара. И куда нам столько⁈

Правда, я, от безысходности, набросал вариант освоения участка в сто тридцать пять соток, включающий двор для ночёвки караванов, подобно тому, который видел в Глухой Селибе. Со временем он превратится в стоянку для грузовиков — а вот гараж с оборудованием, включая смотровую яму и подъёмный кран, построить надо будет сразу. А если взять ещё и болотину, расчистить её, превратив в пруд с укреплённым берегом — то можно будет ещё и зону отдыха организовать или летнее кафе — с видом на этот самый пруд. Вот только — деньги, время, люди. И уж точно не под пятилетнюю аренду!

В общем, о чём поговорить с бароном помимо погоды и видов на урожай или, упасите боги, направлений в моде — найдётся.

Встречали нас всей семьёй и тоже на крыльце. Правда, крыльцо было совсем другое: из бутового камня здесь построили не только цокольный этаж, но и весь первый, над которым возвышалось ещё два этажа из красного кирпича, а само здание в плане походило на букву «П» с декоративными — а, может, и не только — башенками по углам. Первый этаж, как и полуподвал, был полностью отдан под хозяйственные нужды, от складов до кухни и от прачечной до помещения для варки сидра. Семья барона жила на втором этаже, комнаты слуг и гостевые спальни располагались на третьем, но, разумеется, в разных частях дома.

«Если в башенки поставить по пулемёту, а лучше — по два, или скорострелку калибра миллиметра так двадцать три и пулемёт — то можно держать под огневым контролем вообще все дороги на дистанцию действенного огня».

«Предлагаешь спросить, нет ли у них в башенках автоматических пушек? Дед, усмири паранойю — у барона дружина шесть человек ровно, три смены по два охранника, чисто для представительских нужд».

«Если бы не необходимость держать явную большую дружину для охраны портала, я бы и тебя убедил поступить так же: человек пять-шесть, отобранных по экстерьеру или по принципу кого не жалко объявить дружиной, а настоящих дружинников формально рассовать по разным службам — кого в егеря, кого в лесники, кого в мясники. И если враг нападёт — сюрприз будет».

«Дед, придержи фантазию. Возможно, когда строили дом, лет так сто пятьдесят назад — эти башенки и задумывались как сторожевые, но с тех пор ОЧЕНЬ много лет прошло, и они давно уже — декор».

Сказал так, а сам на всякий случай решил присмотреться к этим украшениям, да прикинуть возможные сектора обстрела. Но это так, по-дилетантски: обучать на командира взвода[1] нас начнут только в следующем, шестом семестре, и продолжат в седьмом. У деда есть специфический опыт и кое-какие военные знания, но именно что образования военного тоже нет. То есть — и он дилетант, только более эрудированный.

Во время всей экскурсии близнецы мялись, страдали, терпели, но в конце всё же не удержались: улучив момент, подошли к Маше и тихонько спросили:

— А мы кенгуранчиков кормить поедем?

Ясно — младшие Шипуновы явно пообщались с младшей же Клёновой. При дефиците общения два года разницы в возрасте, очевидно, препятствием не являются — во всяком случае, если речь идёт про шестнадцать и восемнадцать лет. И если очень хочется поделиться впечатлениями — а больше не с кем.

После экскурсии был ужин — с тостами в том числе и за наступивший Новый год. По словам деда, есть те, кто празднуют его до конца месяца, есть — до конца зимы, а некоторые — до следующего Нового года. Как говорится, был бы повод. В частности — повод попробовать хозяйский сидр и мою изнаночную настойку. Кстати, о поводах…

— У меня на изнанке время года отличается от лица почти ровно на два месяца, определили по дням равноденствия и солнцестояния. Там сейчас конец ноября, где-то через месяц с небольшим…

— Изнаночный Новый год! Надо будет собраться и отпраздновать!

— Неплохо бы, но вряд ли у меня удастся вырваться из Могилёва. Но если есть желание — я распоряжусь, чтобы вам предоставили возможность зайти и отметить.

— Без хозяина оно как-то не очень… — Андрей Андреевич возражал, но без огонька.

— Можете считать это поездкой на курорт или в гостиницу. Там тоже без хозяев праздновать можно.

— Надо подумать…

Музыкального вечера сегодня не было, хотя пластинки для автографов нам принесли, в том числе последнюю, с «Осенним вальсом» и зимними песнями. Зато ходили кормить пару лебедей, которые не стали улетать на лето, оставшись зимовать на пруду в построенном для них домике. Своеобразное развлечение, но — редкое в эту пору года. Однако не настолько уникальное, как кормление с рук настоящего изнаночного монстра на воле, ха! Вон, и близнецы едва удержались от того, чтобы поехать с нами. И что-то мне подсказывает, что будь мы дольше и ближе знакомы — они точно напросились бы в гости!

[1] На всякий случай напомню. После «военной кафедры» гражданского магического ВУЗа выпускники получают, в зависимости от ряда обстоятельств, звание от фельдфебеля до зауряд-прапорщика. Но. В современной армии, с возвращения персональных воинских званий в 1935 году, должность командира взвода требует (в мирное время) звания лейтенант или младший лейтенант, которые условно приравниваются к поручику (подпоручику). В РИА до Первой мировой ротами командовали фельдфебели, в самом «роскошном» случае — подпрапорщики. В пехотном батальоне всего по штату полагалось ТРИ офицера — командир батальона и два субалтерн-офицера без чётко определённых обязанностей — «на усмотрение» комбата. Штаб батальона не предусматривался даже в качестве анекдота. На 1.52 млн. военнослужащих было всего 40 тыс. офицеров. В мире РОС Первой мировой не было, но стычки с тварями (изнаночными и человекообразными) идут постоянно, так что опасность потери управления при таком штате осознали и частично поправили, во всяком случае ротами уже командуют офицеры, а у комбата кроме субалтерн-офицеров есть заместитель (он же по сути — начштаба). Но взводный — это всё ещё унтер, как правило — фельдфебель.