Рокировка

Глава 2 Постоянство

— Откуда вообще взялся этот Корицкий? — насел на Сержа я. — Не припомню, чтобы я раньше его видел. И мне говорили, что он учится за границей.

— До недавнего времени так и было. — Серж казался смущённым. — Станислав учился в Англии, к нам в академию прибыл около месяца назад. Успешно сдал экзамены за четвёртый курс, перешёл на пятый. Ты не замечал его, вероятно, потому, что в последние дни мы все мало что вокруг себя замечали. Экзамены, волнение…

«Кронштадт, похищение великой княжны, — мысленно продолжил я. — Мсье Локонте, покушения, попытки выйти на след врага, зомби-конструкт, Луиза, Изнанка… Н-да. Времени на то, чтобы смотреть по сторонам ещё и в академии, у меня действительно не было».

— А когда Шнайдер принял решение перевестись? — спросил я.

— Он сказал мне об этом сразу после Игры в Кронштадте.

— То есть, тоже около месяца назад? — хмыкнул я.

Серж отвёл взгляд.

— Ладно, — сжалился я. — Переиграть чёрных магов на поле подковерных интриг — задачка не из лёгких. Имеем то, что имеем. Корицкий — значит, Корицкий. Идём.

Я убрал глушилку и вернулся к команде.

— Что-то не так, господин Барятинский? — елейным голосом осведомился Корицкий.

— Два момента, — буркнул я. — Тебе, как новичку, простительно, но слушай внимательно — повторять не буду. Во время тренировок и на Игре обращайся ко мне «капитан» — это раз. Моё слово для тебя, как и для всех остальных — закон, это два. Вопросы есть?

— Э-э-э, — сказал обалдевший Корицкий.

— Вопросов нет, — подвёл итог я. Повернулся к остальным. — Рад приветствовать, друзья. Давно не виделись.

Ребята, напрягшиеся было поначалу, заулыбались.

— С Анатолем Долинским, полагаю, никого из вас знакомить не надо, — продолжил я.

— Да уж, — ухмыльнулся Боровиков.

Порозовевшая Элина фыркнула.

Анатоль, после нашего с ним памятного разговора, каждый день приходил тренироваться на спортивную площадку. С Афанасием, который так же уделял физическим упражнениям немало внимания, он сошёлся быстро. Ну, а Элина была красивой девушкой. Этим, в общем-то, всё сказано — красивых девушек Анатоль не пропускал.

— Рад, что вы приняли меня в команду! — гордо сказал он. — Обещаю, что не подведу!

— Куда ты денешься, — хмыкнул я. — На этом знакомство полагаю законченным. До Игры в Париже — две недели. Времени мало. Болтовню заканчиваем, переходим к делу… Разминка. Бегом — марш!

Ребята рванули с места. Корицкий остался стоять.

Я повернулся к нему.

— Проблемы со слухом? Или с русским языком?

— Я пришёл сюда не для того, чтобы носиться по стадиону, как сопливый мальчишка! — прошипел Корицкий. — Мне сказали, что тут — серьёзная команда, готовящаяся к международной Игре! — он свирепо посмотрел на Сержа.

— Тебе не наврали, — кивнул я. — И если ты хочешь быть частью этой команды, надо научиться выполнять приказы её капитана.

— Костя прав, — поддержал меня Серж. — Ты сказал мне, что готов войти в команду. А это автоматически означает готовность подчиняться правилам, которые у нас заведены.

— Слушаться какого-то малолетку?!

— Выполнять приказы капитана, — процедил я.

А в следующую секунду уронил Корицкого подсечкой на землю. Прижал его плечи к траве.

— У меня нет времени вызывать тебя на дуэль. Предлагаю обсудить вопросы терминологии здесь и сейчас.

Корицкий трепыхался, пытаясь вырваться. Я не позволял. Ближнему бою этого молодца, похоже, не учили. Физически я вряд ли был сильнее двадцатилетнего парня, но зато занимал более удобное положение.

— Вопросы терминологии? — прохрипел Корицкий, так и не сумев освободиться. — Извольте, господин Барятинский!

В ту же секунду спортивная форма на мне вспыхнула. В правой руке Корицкого, которую я прижимал к земле, образовалось что-то вроде огненной плети. И эта плеть обвила меня — заставив разжать хватку.

Корицкий немедленно выскользнул и вскочил на ноги. Я перекатился по земле, гася пламя, а моя цепь прянула к кисти Корицкого. Перехватила огненную плеть у основания. Я поднялся и с силой рванул цепь на себя.

Корицкий, пытаясь удержать личное оружие, полетел с ног, рухнул животом на землю. Плеть, вырванная у него, упала к моим ногам. Светящейся, полупрозрачной она стала ещё на лету. А цепь притянула ладони Корицкого друг к другу и крепко обвила. Теперь он при всём желании не сумел бы взять в руки оружие.

Я подошёл к нему, наступил ногой на спину.

— Продолжаем разговор?

— Костя! Прекрати немедленно! — рядом со мной оказался Серж. — Это неслыханно, господа! Вы находитесь на территории Императорской Академии!

— Использование личного оружия во время тренировок команды разрешено, — не оборачиваясь, сказал я. — Хотя кое-кому не помогло даже это. Вам нужно больше тренироваться, господин Корицкий.

— Отпусти его! — потребовал Серж.

Я, помедлив, ослабил цепь и убрал ногу.

Корицкий встал, отряхнул колени. Откинул со лба волосы и с ненавистью посмотрел на меня.

— Что-то мне подсказывает, господа, что играть за одну команду вам будет непросто, — вздохнул Серж.

Я пожал плечами:

— Свои требования я озвучил. Если господин Корицкий с ними не согласен, не смею его задерживать. Уверен, что любой другой курсант с радостью примет предложение войти в состав команды.

Корицкого раздуло от ярости.

— Я не собираюсь подчиняться этому… этому… — он запнулся.

— Ну? — поигрывая цепью, подбодрил я. — Давай, продолжай. Охотно проведу второй раунд. Право слово — вправлять мозги таким образом мне нравится больше, чем устраивать дуэли.

Корицкий замолчал.

— Всё? — спросил я. — Слов больше нет? Тогда слушай меня. Если ты хочешь быть в команде — ты будешь делать то, что говорю я. Следующее твоё неподчинение приказу я расценю как нежелание оставаться. Попробуешь мне возразить — ворота вон там, — я кивнул в сторону ворот академии. — А если ещё раз поднимешь на меня руку — пожалеешь о том, что родился с руками. Вопросы есть?

Корицкий угрюмо молчал.

— Бегом — марш, — приказал я. — Догоняй команду.

Корицкий пронзил меня ненавистным взглядом. Процедил:

— Мы с тобой ещё поговорим, Барятинский.

— Капитан, — поправил я. — И мы здесь не для того, чтобы разговаривать.

Корицкий угрюмо развернулся и побежал догонять ребят.

Серж подошёл ко мне. Пробормотал:

— Надо же. Я был уверен, что он не подчинится. Что предпочтёт покинуть команду.

— А мне нужно было понять, на что он готов ради того, чтобы остаться в команде, — глядя в удаляющуюся спину Корицкого, проговорил я. — Теперь я это знаю.

— Вот как? — улыбнулся Серж. — И на что же?

— Он готов на всё.

Вечером должно было состояться торжественное вручение аттестатов выпускникам и бал. Завтра утром курсанты начнут разъезжаться по домам — все, кроме нас. Мы, участники команды, оставались в академии для того, чтобы продолжить тренировки.

Я вынимал из шкафа парадную форму, когда в перегородку моей комнаты постучали.

— Заходи, — сказал я.

Над перегородкой показалась голова Мишеля. Как ни странно, даже причесанная — Мишель постарался пригладить непослушные вихры.

— Отлично выглядишь, — оценил я. — Чего?

— Костя… Я совсем забыл тебе сказать… — Мишель замялся.

— Ну? — подбодрил я.

— Я пытался. Но ты всё время так занят… Совершенно никакой возможности тебя отловить, даже по ночам где-то пропадаешь…

— Давай ближе к делу. Что случилось?

— Костя… — Мишель глубоко вдохнул, словно собираясь нырнуть с пятиметровой вышки. И единым разом выпалил: — Я пригласил на бал Аполлинарию Андреевну!

— Молодец, — похвалил я. — Согласилась?

— О, да! — Мишель просиял. — Я так переживал! Не верил до последнего, но… А ты? — спохватился он. — Ты не сердишься на меня за это?

— Сто раз говорил — не сержусь. Давай там, не облажайся. Главное — не называй её Аполлинарией Андреевной, может обидеться.

Я убрал в шкаф рубашку, в которой ходил обычно, надел белую, парадную. Принялся застёгивать пуговицы.

— Как бы я хотел выглядеть так же, — завистливо глядя на меня, проговорил Мишель.

— Прекратишь филонить в спортзале — будешь, — застёгивая манжету, пообещал я.

— Я не филоню! Я просто…

— Просто всё время находятся занятия поважнее, — усмехнулся я. — Знаю-знаю. Аполлинария Андреевна, там…

Мишель покраснел. И торопливо сменил тему:

— А с кем ты идёшь на бал?

— Гхм… — только и сказал я.

Запоздало припомнил, что околобальная тема витает в воздухе академии вот уже пару месяцев. Кто-то кого-то пригласил, а кто-то кого-то не пригласил; кто-то согласился, а кому-то отказали; кто-то вообще не дождался приглашения и впал по этому поводу в глубокую меланхолию…

Для меня это всё было космически далеко. Если бы Мишель сейчас не спросил, я бы и вовсе не вспомнил ни о каких приглашениях, хватало других дел.

— А обязательно надо идти с кем-то? Одному — нельзя?

— Можно, но… Но ты же — Константин Барятинский! — удивился Мишель. — Лучший курсант академии, и вообще… Уж тебя должны были засыпать приглашениями по самые уши! Ты… — он вдруг уставился на меня с неподдельным ужасом. — Ты что, даже не проверял свой ящичек?!

Меня посетило ещё одно запоздалое воспоминание: две недели назад у входа в столовую появились этажерки с узкими прорезями, над каждой из которых была написана фамилия курсанта. Справа — фамилии парней, слева — фамилии девушек. Парней в академии было больше, и рядов с прорезями с нашей стороны, соответственно, тоже. Шторки на прорезях были заговорены — так же, как двери в комнаты. Бросить за шторку приглашение мог любой. Открыть ящичек — лишь тот, кому предназначались послания.

— Не проверял, — признался я.

Судя по выражению лица Мишеля, если бы я сказал, что работаю на иностранную разведку, или что вместо подготовки к экзаменам пускаю мыльные пузыри — это не ввергло бы его в такой шок.

— Бежим скорее! — воскликнул Мишель. — Бежим, ещё не поздно! Девушки, пригласившие тебя, наверняка отвергали другие приглашения и ждали до последнего!

Голова из-за перегородки исчезла. В следующую секунду Мишель уже дёргал дверь моей комнаты.

Я рассудил, что убеждать Мишеля, твердо решившего меня спасти, в том, что спасение мне нахрен не нужно — сложнее и дольше, чем пробежаться до столовой.

Через пять минут мы стояли возле этажерок. Я протянул ладонь к своему ящичку. Сказал:

— Константин Барятинский.

Шторка осветилась зелёным. И мне в руки посыпались конверты — я едва успевал их подхватывать.

— Вот видишь! — с упреком сказал Мишель. — Я был прав.

— И что мне с этим делать дальше? — я рассматривал бумажный ворох.

— Открывай. Если дама, которая тебя пригласила, не дождалась твоего ответа и отменила приглашение — её послание исчезнет.

Я вскрыл первый конверт. Друг от друга они не отличались ничем, кроме надписи: «Константину Барятинскому». Тот, кто придумал эту забаву, постарался сохранить интригу до конца.

Из конверта выпало розовое сердечко.

«Аполлинарiя Нарышкина», — прочитал я буквы, выведенные на нём красивым, витиеватым почерком.

Через секунду буквы вспыхнули, и сердечко рассыпалось магическими искрами.

Но было поздно — имя Мишель прочитать успел. Губы у него дрогнули.

— Не расстраивайся. Этого следовало ожидать, — попробовал утешить я. — Полли просто хотела меня подразнить. Если бы я принял её приглашение, она, дождавшись пока её пригласишь ты, тут же отправила бы мне отказ.

— Ты так думаешь? — вскинулся Мишель.

— Уверен. Это же Полли.

Уверенности у меня не было ни на грош — скорее, наоборот, я был абсолютно убежден, что, если бы согласился — Полли пошла бы на бал со мной. Но Мишель спасительную ложь охотно проглотил. А я взял следующий конверт.

— О, — опомнился Мишель, — я, вероятно, не должен смотреть — это ведь твои приглашения. Извини, я отойду…

— Да брось.

«Всё самое страшное ты уже увидел», — чуть не вырвалось у меня. Надо же было конверту от Полли подвернуться под руку первым!

Я вскрыл следующее послание.

«Анастасiя Рѣзанова». Чёрт её знает, кто такая. С третьего курса, кажется…

«Елѣна Сорочинскыя».

«Ольга Корф»…

Сердечки выпадали из конвертов одно за другим. Буквы, выведенные на них, так же равномерно вспыхивали.

— Тут… едва ли не половина академии, — проговорил Мишель, глядя на ворох пустых конвертов у моих ног.

Я пожал плечами:

— И, заметь — ни одна не дождалась. Женщины непостоянны в своих чувствах, Мишель. Запомни это, в жизни пригодится.

«Крiстина Алмазова».

Надо же. Вот уж не думал, что…

Буквы на сердечке вспыхнули. В моей руке остался пустой конверт.

— Женщины непостоянны, — повторил я.

— Ты просто слишком поздно спохватился, — с сочувствием глядя на конверт, сказал Мишель. — До бала — всего полчаса. Идти на него без кавалера не захочется ни одной девушке. Тем более такой красавице, как Кристина.

— Угу, — согласился я.

Не то, чтобы меня эта ерунда всерьёз задела. Но всё равно стало неприятно: как целоваться — так, значит, со мной. А как на бал, так с другим. Надеюсь, хотя бы не с Юсуповым… Хотя с Кристины станется.

— Последний конверт остался, — сказал Мишель.

— Угу, — сказал я. И открыл.

«Екатѣрiна Долгополова».

Ну? Я смотрел на сердечко. Буквы, украшенные вензелями, почему-то не вспыхивали. Сломалось что-то?.. Я потряс розовый листок.

Мишель улыбнулся.

— Если ты собираешься принять приглашение, то это делают не так.

— Принять? — переспросил я.

— Ну, ты видишь — послание не исчезло. Значит, Екатерина Алексеевна ничьё больше приглашение не приняла. Она ждёт тебя.

Я поразмыслил и поставил Екатерина Алексеевне десять баллов из десяти — за правильно выбранную стратегию. Девчонка она наблюдательная, наверняка заметила, что к этажерке я ни разу не приближался. Значит, если и появлюсь здесь — то в последний момент, когда все другие претендентки на моё нескромное внимание уже разбегутся. Молодец, умеет выжидать.

— Ты ведь не заставишь Екатерину Алексеевну жалеть о своем поступке? — Мишель с надеждой смотрел на меня.

— Не в моих правилах — заставлять девушек о чём-то жалеть. Что нужно делать?

— Просто опусти этот конверт в её ящичек.

— И как она узнает, что он там?

— Скоро придёт проверить, я полагаю. Не зря ведь ждала так долго. Вот-вот…

— О! Константин Александрович!

Мы с Мишелем обернулись на возглас оба. По коридору к нам летела Долгополова.

Остановилась, увидев сердечко в моей руке. Перевела взгляд на ворох конвертов у ног. Густо покраснев, начала:

— Верно ли я понимаю…

— Верно, Екатерина Алексеевна. — Я подошёл к ней и вложил в ладонь розовое сердечко. — Я оценил ваше постоянство.

Для чего из приглашений на бал нужно было раздувать такую сложносочиненную историю, я так и не понял. По неписаным правилам, с тем, с кем пришёл, ты танцевал только первый танец, а дальше был волен распоряжаться собой как душе угодно. Чем я и воспользовался — через час после начала бала постаравшись отойти в тень деревьев.

Бал, по давней традиции, устроили в академическом саду. Фонтан переливался разноцветными подсвеченными струями, на специальном возвышении играл оркестр, выложенная природным камнем круглая площадка стала ровной и гладкой. Вокруг фонтана кружили пары, среди толпы мелькали официанты с подносами.

Моя дама упорхнула к подружкам. Видимо, обсуждать с ними невероятный поворот биографии — приход на бал с самим Барятинским. Вышагивая под руку со мной, Долгополова едва не лопалась от важности. И зависть подруг, очевидно, привлекала её больше, чем танцы.

Мишель ни на шаг не отходил от Полли. А Кристина явилась на бал с Корицким. Он, танцуя с ней первый танец, победно смотрел на меня, я изучал пару задумчивым взглядом. Интересный выбор со стороны госпожи Алмазовой, что и говорить.

— Скучаешь? — Кристина подошла ко мне сзади и встала за спиной. — Твоя дама тебя покинула?

— Побежала хвастаться победой, — объяснил я. — Надеюсь, хотя бы об очередной моей помолвке не раструбят завтра во всех газетах.

Кристина негромко рассмеялась. Встала рядом со мной, протянула бокал с каким-то шипучим напитком. Не шампанское — точно, алкоголь в академии под строжайшим запретом.

— А что — твой кавалер? — спросил я. — На кого бросил даму?

— Я сама от него сбежала.

— И ради этого стоило принимать приглашение? — Я повернулся к Кристине, взял у неё бокал. — Или это была попытка заставить меня позеленеть от злости?

— О, да! Я долго колебалась между Корицким и Юсуповым, — фыркнула Кристина. Посерьёзнела. — На самом деле, я надеялась разговорить Корицкого относительно поединка в Ближнем Кругу. Тебе это могло бы помочь.