Рожденные водой

Глава 15. Камень, ветер и вода (часть первая)

Большое искусство — не давать другим до конца

узнать себя, вечно оставаться тайной.

Кристиан Фридрих Хеббель

Чем меньше у нас есть, тем страшнее это потерять. В моей жизни был только Дэш, а в его — только я. Мы могли бы потерять друг друга, веру в себя и надежду на спасение. Нас подгонял инстинкт самосохранения: нельзя останавливаться и ждать, надо двигаться. Все будет хорошо, уверяли мы друг друга, мы выберемся.

Но, может быть, это лишь самообман? Ведь кроме кузин Дэша, за нами еще гналась полиция, и нам срочно требовалась вода. Кроме этого, была еще масса неприятностей, о которых даже думать не хотелось. Но если я взгляну правде в лицо, страх захлестнет меня, парализует волю, и я потеряю веру в себя, веру в то, что мы выберемся и все закончится. Иногда самообман благо.

Октябрь 1999

Кровь на руках, на одежде, на полу. Капля срывается с пальцев и исчезает в расплывающейся реальности, потом еще одна и еще. Капель так много, целая река… Дэш пытается намочить тряпку ледяной водой, чтобы приложить к плечу, но никак не может справиться с краном. Ему помогают чьи-то руки. Длинные загорелые пальцы выкручивают кран и подставляют тряпку под струю…

Тяжелые комья земли срываются с лопаты и падают на темную глину, рассыпаясь на грязные комочки. Яма большая, приходится спрыгнуть внутрь. Ладони саднит, выбрасывать землю все тяжелее… Кружится голова, и трясется поверхность под ногами. Землетрясение? Слабость… Вылезти не выходит. Придется остаться… Выбраться помогают чьи-то руки с длинными загорелыми пальцами.

Кэп где-то в лесу. Нужно его найти! Над головой темнеющее небо, никак не получается встать. Дэш пытается раз за разом, несмотря на то что его удерживает не только слабость. Фиби хочет, чтобы он лежал, он говорит ей про Кэпа, про то, что его надо найти, а она пытается его успокоить, гладит по плечу и сосредоточенно морщится.

«Прекрати! Больно! Больно!» — слышится через секунду ее крик, и искаженное мучительной гримасой лицо исчезает. Он думал о Кэпе, и она нечаянно забрала его эмоции…

Дэш резко вынырнул из череды обрывочных воспоминаний, открыл глаза и наткнулся на внимательный взгляд Фиби. Они сидели на причале совсем близко друг к другу. Фиби держала руку на его груди: на лице — сосредоточенность, губы — приоткрыты, длинные ресницы подрагивают, а ее тепло проникает сквозь рубашку. Она сидела так близко, что он ощутил ее дыхание на щеке.

Он вскочил и отошел, уселся на нижнюю ступеньку причальной лестницы. Фиби адресовала ему насмешливый взгляд и откинулась назад на локтях, подставив солнцу лицо.

Дэш отвернулся от озера и уставился на лес. Надо было делать это в доме — привлечь Фиби к экспериментам с памятью не рядом с водой. Сейчас, на фоне неприятных воспоминаний, вернулся и страх глубины. Под ногами пугающая бездна, только и ждет, что он шагнет ей навстречу. Он глубоко вдохнул и выдохнул, сосредоточившись на шумных разговорах казарок и шелесте крон. Солнечное осеннее утро казалось абсурдом после прыжка в кровавую мешанину потерянного дня. Как он вообще умудрился выкарабкаться? После такой кровопотери! Может быть, он все же не сумел, а умер под лунным небом на холодных досках и попал в какое-нибудь нетипичное инферно с прекрасными русалками?

Дэш поежился, инспектируя связь с реальностью. Да, слабость все еще не прошла, рана на плече болит, кожа ощущает тепло солнца, угрызения совести за то, что подводит мать, все еще донимают, а разлегшаяся перед глазами девушка пробуждает желания, которые мертвецам чувствовать не положено.

Спустя минуту Фиби ехидно поинтересовалась:

— Так и не вспомнил, куда дел ружье?

— Боюсь, что нет, — пробурчал Дэш, разглядывая ее ярко-медовые волосы. Они пышной волной струились вдоль плеч и, опускаясь на причал, блестели в свете солнца. Он бы поклялся, что она расчесалась, и, чтобы мысли опять не ушли не в том направлении, уставился на бурые пятна на деревянных досках. Надо бы пройтись шлифмашинкой. — Я был уверен, что сработает. Ты ведь возвращаешь воспоминания.

— Я не могу вернуть те, которые не забирала. Я же говорила.

— А ты не видела, что я сделал с ружьем?

— Я не следила. — Она раздраженно дернула плечом, и волосы заплясали, переливаясь на солнце. — Не люблю оружие.

Дэш мрачно размышлял о последствиях: например, брошенное оружие находит какой-нибудь псих, убивает соседа, а обвиняют Дэша, или на ружье натыкается ребенок.

— Что мы делали целые сутки?

Фиби недовольно повела плечом.

— Ты почти все время спал. Потом закопал вонючку. Потом опять спал. Потом пилил дерево. Я чуть не умерла со скуки.

Фиби потянулась, футболка задралась почти до неприличия, и Дэш засмотрелся на длинные ноги и упругие бедра.

— А куда-нибудь еще я ходил? Кроме возни с вонючкой? — прокашлялся он.

— Без меня вряд ли. Ты совсем слабый был. Но может куда-нибудь и ходил, пока я добывала нам еды, не знаю.

Она его еще и кормила? Дэш смутился от неловкости, а потом покопался в памяти. Пусто.

— Ты обещала рассказать, что случилось с Селзниками.

Она изящно перевернулась на живот, привстала на локтях и укоризненно заметила, склонив голову набок:

— Ты обещал записать мои сказки.

— Значит, прямо сейчас и запишем.

Фиби хотела, чтобы он напечатал сказки на машинке. Дэш объяснял, что быстрее и проще будет записать ручкой, но Фиби настояла. С причала она уходить не хотела, поэтому Дэш принес машинку и прилагающуюся к ней сумку и занялся подготовкой: снял верхнюю крышку, аккуратно протер пыль с механизма печати и каретки; загрузил лист бумаги; проверил настройку отступов и интервалов; закрыл крышку и нажал на левый край машинки, чтобы опустить печатную головку. Фиби подскочила и села ближе. Она наблюдала за процессом с благоговением, наклоняясь, чтобы рассмотреть детали, маячила светлыми волосами, а еще подпрыгивала от нетерпения, то и дело нежно касаясь клавиш. Печатная машинка явно вызывала у нее восторг.

Сказки она рассказывала с увлечением, хотя иногда путано и сбивчиво, не могла усидеть на месте и кружилась вокруг Дэша, пока он стучал по клавишам и удивлялся, откуда в Фиби такое умение — складывать истории. Не просто читать с листа, а придумывать самой. Казарки вставляли свои «кра-кра» и хлопки крыльями, лес шумел кронами и птичьими трелями, а Энори мурлыкала рядом, развалившись на солнышке и не обращая внимания на Фиби, которая скакала кругами, изображая своих персонажей. Она рассказывала про духов озера и леса, древесных нимф и призраков.

— Но потом ведьма прогнала всех духов, — закончила Фиби очередную сказку.

— Почему ведьма? — уточнил Дэш, заправляя новый лист бумаги. — Духов изгоняют экзорцисты.

Фиби замахала на него руками.

— Ты все время говоришь слова, которых нет. Про ведьм я точно знаю. Они существуют, мне мама рассказывала.

— И что она рассказывала про ведьм?

— У меня есть про них сказка, — заявила Фиби и начала новую историю, настолько эмоциональную, что, шумно изображая появление ведьмы в лесу, разбудила Энори, дремавшую на солнце. Кошка недовольно огрызнулась и свернулась клубочком спиной к шуму.

Дэш, выслушав об умении ведьм изгонять духов и наделять предметы волшебством, уточнил:

— Как думаешь, а можно поговорить с твоей мамой? Где она?

— Не знаю. — Фиби резко погрустнела и уселась на причал. — Я долго ждала, но она перестала приплывать.

Дэш решил не говорить, что ее, скорее всего, давно убили. Хотя кто знает, как принято у русалок: может, они не присматривают за детьми до совершеннолетия, а просто уплывают по своим делам.

— Вспомни, пожалуйста, что еще она говорила о ведьмах. Называла какие-то имена или места?

— А ты разве ничего не знаешь? — удивилась Фиби.

— Нет. А должен? — теперь удивился Дэш, и она недоуменно пожала плечами. — Может быть, мама что-нибудь говорила тебе про кольцо?

Фиби недовольно надула губы и вскочила.

— Ты скучный. Энори, пойдем.

— Подожди! Хотя бы про кольцо скажи. Где такие найти?

— Я не знаю! Может быть в ее письмах что-то есть.

— Письма! Точно. Можно мне почитать?

Фиби уставилась на него со злостью и дернулась, будто собираясь столкнуть его в воду, чтобы он наконец утонул и перестал мучить глупыми расспросами. Дэш уже и сам понимал, что перегибает палку, вороша болезненное прошлое, но ведь ответы были где-то рядом, и он не хотел их упускать.

На берегу метрах в трехстах среди деревьев что-то блеснуло, будто свет отразился от чего-то гладкого. Кто-то кипятит воду в котелке? Наблюдает за озером в бинокль? Фотографирует?

— Фиби, иди в дом. Не прыгай в воду, просто спокойно уйди в дом.

Она проследила за его взглядом и хотела обернуться, но он остановил ее, чуть покачав головой.

— В дом!

Фиби насупилась, но спорить не стала. Энори вскинула голову, понаблюдала за уходящей подружкой, вскочила и побежала следом. Дэш еще какое-то время посидел на причале, пытаясь разглядеть что-нибудь в густой листве, но было слишком далеко, да и вспышка не повторялась. Он отнес машинку на веранду, аккуратно сложил в пакет листы со сказками, а потом зашел в дом и выдернул из стены нож. Энори, сидящая на кухонном столе, на секунду оторвалась от умывания, посмотрев на него, а потом вернулась к этому важному делу. Фиби ходила где-то по второму этажу — еле слышно скрипели доски под ее ногами.

Дэш спустился с крыльца. Сначала он взял левее и углубился в лес, а потом вернулся вдоль берега как раз к тому месту, где заметил вспышку. Кусты и подлесок везде выглядели одинаково, и никаких следов в глаза не бросалось: ни сломанных веток, ни дымящихся углей, ни отпечатков ботинок. Дэш постоял у края леса, рассматривая свой причал. Да, обзор хороший. Если бы он искал место для наблюдения, то тоже выбрал бы такое.

Дьявол! Как же не хватает Кэпа!

И ружья.

Впрочем, мысли все время возвращались к русалке. Что же с ней делать? Мать и сестра ждут, что он ее убьет, а шериф надеется, что в городе прекратятся мистические события. Проще всего будет забрать русалку и перевезти в какое-нибудь совсем безлюдное место, изучить, как на нее влияет кольцо, а на человека — ее способности работать с эмоциями. На это нужно время, а еще разрешение Главной, иначе придется объясняться со всеми сорока кланами.

Дэш побродил вдоль берега и наткнулся на стеклянную бутылку из-под газировки, наполовину увязшую в земле. Скорее всего давным-давно ее прибило волной или просто выбросили, и она потихоньку погружалась в рыхлый грунт. Блеск мог отразиться от нее.

Или кто-то следил за домом и причалом. И кому бы это понадобилось?

Дэш поразмышлял о своих попытках узнать больше о Хомо ихтис, о том, как он от корки до корки изучил Книгу. Там было слишком мало информации, а об умениях русалок работать с эмоциями не было вообще ни слова. Это же может быть невероятно! Русалки не угроза, а скорее «таблетка», решение определенных проблем. Тогда их будет выгоднее оставлять в живых, нежели тотально истреблять. Возможно, план не самый удачный, но другого пока не было.

На обратном пути Дэш достал телефон. Трубку сняли после первого звонка.

— Слушаю, — сказал ровный женский голос.

— Дана, позови мать.

— Мама занята.

— Скажи ей, что у меня к ней деловое предложение.

— Ты наконец согласен? — медово-сахарно поинтересовалась Дана.

Дэш поморщился. Пару лет назад он получил приглашение стать штатным медиумом «Петрол Плюс» — работать с картами и амулетами в офисе, искать и учить новых медиумов. Мать вслух затею поддержала, подчеркнув, что тогда он будет в безопасности от «шепота», но Дэш понимал, что его перевод будет концом для их семьи.

Перспектива работать в офисе Вероники вызывала у него тошноту: он не хотел жить в Нью-Йорке, не хотел становиться перстом смерти в помощь двум десяткам Охотниц, работающих на нефтемагнатов, и не собирался бросать мать. Если бы он уехал в Нью-Йорк, Эштон отправили бы к одной из тетушек, и мать осталась бы одна, потому что никогда не унизится до такого: перейти в семью одной из своих младших сестер, стать Охотником на побегушках. Дэш не обсуждал с ней, что тогда будет, потому что и так знал: для Гертруды Холландер работа составляла саму жизнь, и отнять работу означало отнять цель. Он уже видел, что случилось с Эйзел, когда у нее забрали предназначение: быть медиумом семьи Холландеров. Ее обрекли на бесцельное прозябание, заменив тем, кого она презирала.

— Не позовешь Веронику, при встрече скажу ей, что хотел согласиться, а ты не дала.

В трубке воцарилась тишина, и Дэш представил, как Дана кривит тонкие, такие же как у Вероники, губы и раздраженно прикрывает холодные, такие же как у Вероники, глаза.

— Дэшфорд, какой сюрприз, — донесся голос Вероники. — Ты в Нью-Йорке? Зайдешь на кофе?

— Мы уже много лет обсуждаем, что магия выдыхается. Где гарантия, что заклинание Охотниц продолжит действовать? Что, если завтра все амулеты перестанут работать, а медиумы потеряют силу? Вас ждет хаос!

— Продолжай, — деловито ответила она без единой заминки.

По телефону интонации всегда считываются ярче, и Дэш готов был поклясться, что прозвучало раздражение.

— Представьте, что у русалок есть некие… способности, которые помогут психически больным людям. Что, если русалки могут снимать реактивные эмоции, облегчать ПТСР, душевные травмы? В крайнем случае можно просто убирать из памяти травмирующее событие, возвращать радость жизни.

— А что по поводу депрессии, тревожных расстройств и биполярки? Я читала, это самые распространенные психические заболевания. — Вероника говорила нарочито-оживленно.

— Возможно. Да! Почему бы и нет? Да даже концентрация внимания. Пустите на военное совещание одну русалку, и генералы примут самые взвешенные решения из возможных. За такое будут готовы платить…

— Кто? Дэшфорд, как ты это себе представляешь? — нетерпеливо перебила Вероника. — Там почти одни мужчины.

— Представьте, что это не имеет значения.

Вероника фыркнула.

— Даже если допустить, что русалки что-то такое умеют, в чем я сильно сомневаюсь, то как привлечь под такой проект инвесторов? Это же чистой воды профанация!

— Никто не говорит об обмане…

— Вот именно! Для начала нужна теория, подтверждающая методику, публикации, признание разных специалистов, конференции, ученые должны предоставить доказательства. Как все это провернуть с русалками, если учесть, что для обывателей это сказки? Преподносить как новый тип гипноза? Нас засмеют. Возможно, это сошло бы за прием холистической медицины, но, боюсь, претендовало бы только на обман уровня цветотерапии.

— Нет, представьте, что это действительно работает. На секунду допустите, что у русалок есть то, чего не хватает людям — возможность управлять эмоциями.

— Дэшфорд, о чем мы сейчас говорим?

— О прорыве в медицине.

— Не понимаю, какое я имею к этому отношение?

— Вы хотите остаться в истории как женщина, истребившая целую популяцию, или как лидер проекта по сохранению психологического здоровья человечества? Метод назовут вашим именем. Представьте, институт мира имени Вероники Бэк.

В трубке повисла тишина, и на секунду Дэшу показалось, что он нашел подход.

— Дэшфорд, дорогой, скажи, где ты?

— Не в Нью-Йорке.

— Но где-то рядом с водой?

— Думаете, меня зашептали?

— Даже не знаю, что думать. Ты ставишь меня в тупик.

— Взвесьте перспективы, Вероника.

— Ситуация в Мексиканском заливе обостряется. У меня совещание с советом директоров через пару минут, и перспектива рассказывать им об Институте мира, честно говоря, пугает.

— Вы даже на секунду не допускаете, что можете ошибаться?

— В чем? В том, что русалкам плевать на человеческую жизнь? Каждую неделю мне поступают отчеты о гибели людей от их проделок. Знаешь, сколько человек погибло на прошлой неделе в Мексиканском заливе? Тридцать восемь! В том числе один ребенок. Рыбак утопил свой катер вместе с семилетним сыном. Его безутешной матери ты тоже расскажешь об Институте мира? Охотницы не справляются. У нас проблема, Дэшфорд — каждый второй амулет перестает работать. И мне нужно решение, а не глупые сказки!

— Я предлагаю вам решение. Договориться с русалками. Что, если я скажу, что смогу это сделать, но мне нужно время и полномочия от вашего имени.

— Даже так? — холодно уточнила Вероника.

— Русалки могут быть полезнее, если их не убивать.

Вероника вздохнула, помолчала немного.

— С одной стороны, я тебя понимаю, правда. Но ты предлагаешь утопию. С русалками невозможно договориться. Это все равно что договариваться с тараканами.

— Вы ошибаетесь. Вы просто никогда не пытались.

Вероника громко фыркнула в трубку.

— В том-то и дело, что пытались. Но пять лет назад я распустила своих ученых, ведь они ничего не добились. Послушай, мне нужна твоя помощь как медиума сейчас, здесь, в Нью-Йорке. Я хочу показать твою силу акционерам. Если родился ты, значит, с магией все в порядке.

— Сомневаюсь. Я соберу доказательства своей теории. Выдайте мне полномочия.

— Я боюсь за тебя, Дэшфорд. Если ты погибнешь в погоне за своими галлюцинациями, поверь, мы все будем расстроены. Особенно я.

— Мне нужно разрешение держать при себе одну живую русалку и… — он помедлил, не до конца уверенный в том, что его правильно поймут, — …разрешение на свободный проезд с ней по континенту.

— Боже, Дэшфорд! Тебе стоит снять розовые очки и пустить свою энергию в продолжение рода!.. О, прости, меня уже ждут. Приезжай ко мне, как сможешь.

Вероника оборвала звонок.

— Дьявол! Стерва! Сука! Пошла ты!.. Я тебе племенной жеребец, что ли?

Злой Дэш вернулся к дому и остановился на веранде, рассматривая лес. Никакого движения, но неприятное предчувствие не отпускало. Он мрачно обдумал вариант сесть в машину прямо сейчас и свалить. В конце концов Фиби выживала одна девять лет и дальше сможет, он не обязан за ней присматривать. Ну свалит он, а потом что? Продолжать убивать русалок, зная, что с ними можно договориться? Вероника никогда не даст добро, потому что в торгах между людьми и русалками у последних уже нет козырей. Никто ради них добычу нефти не остановит. Его теория никому не интересна, всем плевать. А Фиби… Другой Охотник приедет на озеро и убьет ее, например его сестра. Она-то уж точно колебаться не станет. Был бы он Эштон, уже бы ехал после удачной охоты по хайвэю в сторону Мексиканского залива.

Дьявол, колебания не приведут ни к чему хорошему! Если он так и не убьет русалку, хуже будет только матери.

Из-за дома, со стороны причала, донесся стук клавиш. Видимо, Фиби развлекалась с машинкой. Дэш усмехнулся. Неугомонная натура, все-то ей интересно. Как бы постичь загадочную русалку? Наверняка мир, увиденный ее глазами, превратится в очаровательное место, полное чарующих тайн, которые не хочется разгадывать, потому что они созданы не для этого, они созданы, чтобы жить и наслаждаться.

Змея, свернувшись колечком, грелась на робко выглянувшем солнце. Дэш обошел ее, свернул за угол и наткнулся на лежащую поперек веранды Энори. Хоть она и была в два раза меньше матери, все равно уже тянула на звание здоровущей кошки. Дэш аккуратно переступил через ее лапы, и Энори проводила его внимательно-равнодушным взглядом.

Фиби сидела на полу, поставив перед собой машинку, и медленно печатала, водя пальцами по клавишам в поисках нужной буквы. Дэш сел напротив, заглянул ей в лицо. Фиби улыбалась, на щеках проступили ямочки, губы подрагивали, нашептывая слова. Дэшу хотелось заглянуть еще глубже и понять, о чем она думает. Опущенные ресницы скрывали ответы.

Фиби напечатала еще две буквы, победно выпрямилась и сообщила:

— Я дописала сказку.

«А я распоследний мудак, Фиби, — подумал Дэш, глядя ей в глаза. — Я обманывал тебя, когда говорил, что могу помочь, когда просил слушаться. Я думал, что в этом есть какой-то смысл. Но его нет».

— Здорово, — сказал он вслух.

— Давай проведаем семейство лебедей? Тут недалеко запруда, они там живут. Лебедята такие уродливые! И драчливые! Не понимаю, как они вырастают в таких красивых птиц. Сходим?

— Можно.

Фиби приподняла брови. Видимо, ей не понравился тон Дэша — слишком вялый, хотя он старался ответить бодро. Обычно он притворялся хорошо, но рядом с Фиби притворство казалось бессмысленным, как скрипка без струн.

— З-з-з… — Она поводила пальцем над клавишами и резко нажала нужную. — А-а, н-н, у-у, д-д, а-а. За-ну-да, — в конце концов получилось у нее. Она лукаво глянула из-за пряди волос. — Это ты.

— Прости, — усмехнулся Дэш. — Сдаюсь, я Энори не конкурент.

Она внимательно изучила его лицо и протянула руку, чтобы дотронуться. Дэш резко отстранился.

— Не стоит тебе копаться в этом мусоре, Фиби. Рядом же нет Генри.

Или кого-то другого, кого можно использовать как сосуд и слить ему негатив.

Она прикрыла глаза и понимающе улыбнулась. Он вздохнул. Фиби пахла лесными травами, водой и зноем, словно сама природа пришла посидеть с ним на веранде.

— Ты пропитан сомнениями. Ты одно большое сомнение, — веско сообщила она. — Не представляю, как можно так жить. Давай я уберу…

— Нет, не надо. Это мои сомнения, и они мне нужны.

Фиби укоризненно покачала головой.

— Ты злишься. Я тоже раньше много злилась. Когда папы и братьев не стало, когда мама перестала приплывать. Но потом поняла, что это неважно, ведь у меня есть все это. — Она подскочила, распахнула руки, будто желая обнять весь мир, добежала до лестницы и покружилась, задрав руки, будто теперь хотела обнять еще и солнце, а потом стремительно спустилась и еще покружилась на самом краю причала.

Дэш пошел за ней, снова высматривая в лесу посторонних. Может, приказать ей сидеть в доме? Но если виновата стекляшка на берегу, то это уже паранойя.

— И я есть! — довольно закончила Фиби, плюхнулась на край и поболтала ногами в воздухе. — Разве это не самое важное?

— И еще люди. И не все желают тебе добра, — добавил Дэш, застыв рядом. Он пытался наблюдать за лесом, но взгляд его то и дело возвращался к Фиби. Стройная, гибкая, подвижная стихия притягивала все сильнее. Хотелось поймать ее, прижать к себе, дышать ее зноем, провести рукой по волосам.

— Люди — они как ветер, — неожиданно выдала Фиби, мечтательно глядя вдаль. — Такие все время меняются. Беспокойные. Непостоянные. А бывают люди-камни. Они всегда одинаковые, копят в себе одно чувство и перестают меняться. Тяжелые. А бывают люди-солнце. Щедрые. Рядом с ними тепло и спокойно.

Дэш присел рядом на корточки, в который раз отметив, что Фиби горячая словно печка. Даже на расстоянии сантиметров двадцать чувствовалось тепло ее тела.

— А кто я?

— Ты вода. Захлестываешь и обволакиваешь. Можешь быть спокойным, как в запруде, а можешь быть стремительным, как течение.

— Я вода? — улыбнулся Дэш. Неожиданная абсурдность даже рассмешила.

— Как я, — с энтузиазмом подтвердила Фиби. — Мы похожи.

Дэшу стало больно от ее слов. Она так говорит из-за кольца, потому что кольцо убеждает ее, что он член ее семьи, и даже не понимает, что этим мучает. Хотел бы он не испытывать сомнений, не помнить неудач, хотел бы, чтобы все было так просто. Но слова Фиби заблуждение. Они не похожи.

Вспомнились слова мадам Дичь из цирка шапито, непонятная бессмысленная фраза, которая почему-то застряла в голове: «Стихия твоей семьи — Вода, но вы живете по законам Земли. Это неправильно, сбивает баланс. Вода течет туда, куда ее направляют берега. Подумай об этом».

Фиби повернулась к нему, изучила его лицо и нахмурилась.

— Не злись, пожалуйста.

— Я злюсь не на тебя, — покачал он головой.

— Я помогу. — Фиби снова потянулась к нему.

— Не стоит.

Дэш вскочил и отошел. Нет никакого смысла забирать его эмоции, растворять их в воде или воздухе, черт знает, как она это делает, или делиться с ним своими. Зачем погружаться в обман еще сильнее, пусть это и кажется мучительно прекрасным.

Фиби с недоумением проводила его взглядом, нахмурилась и встала.

— Папа просил держаться от местных подальше. Я всегда так и делала. — Она шагнула ближе, но Дэш тут же отступил, тогда она заговорила громче, почти с яростью: — Но не могут все люди быть злыми, где-то на свете живут и хорошие. Такие, как мой папа. Как ты.

Дэш горько усмехнулся.

— Нет, Фиби, я плохой человек. Твой отец дело говорил, и ты права, что его слушаешь. Не доверяй никому. И мне тоже нельзя доверять.

Фиби озадаченно застыла.

— Я бы не напугала тебя рысью, если бы знала, что это ты. Живи в доме, если хочешь, правда. Найдем тебе другую собаку. Я буду приплывать и рассказывать сказки…

— Нет, Фиби, я не буду тут жить, и тебе не советую. Лучше вообще больше никогда не выходи на берег. Сможешь?

Она насупилась и со злостью произнесла:

— Ты мне приказываешь?

— Черт тебя дери! Ты не слушаешь! Я тебе лгал.

— Я знаю. Ты колдун, и не говоришь мне. Думаешь, я боюсь твоих сил?

Фиби с вызовом выпрямилась. Дэш почувствовал себя подонком: все это время он планировал когда и как будет лучше ее убить, а она просто хотела провести с ним время, несмотря на то, что он ее напугал.

— Я не просто колдун. Помнишь, я говорил про Охотников на русалок? Так вот я — один из них, и пришел сюда, чтобы тебя убить. Выследил с помощью специального амулета, потом обездвижил с помощью заклинания и собирался заколоть ножом. Это моя работа, понимаешь? Мне за это деньги платят.

Фиби растерянно застыла, открыла рот, но не смогла ничего сказать. На лице проступили горечь, разочарование, обида.

— Что ж… Значит, пришло мое время…

— Нет, не пришло! — вспылил Дэш. — Не пришло! Не пришло твое время! Почему ты так сказала? Вот из-за того, что ты не борешься!.. Ты просто принимаешь все, как данность… Черт бы тебя побрал! Смирение — плохой выбор, слышишь? Ты могла бы вырезать к чертям этот городок, избавиться от всех и больше не бояться. Или добраться до океана и уплыть к своим подружкам. Но ты торчишь там, где тебе все равно уже не будет хорошо. Никогда!

— Перестань! Не говори так! — Фиби подскочила и толкнула его. — Это мой дом, я люблю его! Никогда мне не будет хорошо в другом месте! Я никуда не уйду! Тут Энори, и лебедята, и Шипучка, и мой утес, и мои сокровища на дне! — Она снова толкнула его, выкрикивая в лицо горькие слова: — Можешь меня убить, раз пришел за этим. Делай свое дело! Убей! Я лучше умру тут, чем брошу свой дом!

— Так защищай его от захватчиков! Чтобы в смерти твоей семьи был смысл, защищай его! Прогони меня!

— Я не хочу тебя прогонять! — в отчаянии крикнула Фиби и снова толкнула Дэша.

Он отлетел к лестнице и едва устоял на ногах.

Кольцо — источник всех проблем. Не будет кольца, все станет проще, и Фиби сделает правильный выбор. Если приворожит его для размножения, то и черт с ним, это будет и его воля, а если убьет, то лучше погибнуть от ее руки, потому что в ее действиях не будет ненависти.

Он рывком вытащил из кармана кольцо и зашвырнул его в озеро. Фиби ошарашенно проследила за его полетом.

— Никому нет до вас дела, — отчетливо проговорил он, глядя ей в глаза. — Если не будешь защищаться, тебя убьют. Борись, слышишь? Прогони меня и любого, кто придет тебя убить!

Фиби яростно зашипела, и этого звука хватило, чтобы океан обрушился на Дэша, цунами снесло с ног, проскребло по жесткой земле, вымывая из каждой клеточки его тела прошлую жизнь, растворяя ее в воде и унося прочь. Все ушло, утекло между пальцев, остался лишь шепот с яростными нотами обиды и разочарования оттого, что хорошее закончилось, оттого что этого не хотелось, а хотелось обязательно убрать потерю, смыть, растворить, вернуть кольцо, вернуть, как было, вернуть! вернуть! вернуть! вернуть! вернуть!..

Дэш очнулся от холода и острой боли в груди. Вокруг была вода, и в груди была вода, во рту была вода, и пальцы хватали только воду. «Я» Дэша взвыло от ужаса и попыталось взять контроль над ситуацией, но лишь на секунду, яростное желание вернуть все, как было, настойчиво влекло на глубину. Дэш цеплялся за водоросли, толкая себя вниз, глубже. Боль в груди отвлекала от цели, но он точно знал, что если доберется до кольца, то все станет, как было, и они снова будут вместе. Свет мерк, толща воды темнела, и желание достичь дна таяло, растворялось в сознании, становилось водой, как и он сам…

Его пихнули, а потом тянули, пока под ногами не обнаружилось дно, и вытолкнули к свету. Стало еще больнее, когда снова вернулась способность дышать. Две стихии — вода и воздух боролись за Дэша. Он выбирался на берег целую вечность, пытаясь снова вспомнить, как дышать, цеплялся за траву и кашлял: воздух уже не разрывал грудь на части, а всего лишь царапал при каждом судорожном вздохе. Дэш отполз подальше и замер, приходя в себя. Перед носом качалась на ветру какая-то блеклая былинка, а Дэша начало трясти от холода. Он поднял голову. В паре шагов сидела Энори и удивленно смотрела на него, чуть склонив голову набок.

Его била дрожь. Окунуться в холодную воду, а потом выбраться на прохладный ветер — верный путь к переохлаждению. Позади раздался плеск, Дэш быстро перевернулся и сел. Тепло обволокло словно коконом, когда Фиби подбежала, нащупала карман на его мокрых брюках и запихнула на место кольцо.

Дэш и сам облегченно выдохнул. Все-таки кольцо работает.

— Не делай так больше, — зашептала она, и шепот легко касался сознания, как и ее горячие пальцы, которые дотрагивались до его щеки, плечей, гладили волосы, будто проверяя, что он не растворился, не растаял, что он здесь, на месте. — Никогда. Говори со мной. Смотри на меня. Веселись, радуйся, наслаждайся. Ты — как я. Ты просто запутался.

Из ее глаз текли слезы. Или это была озерная вода. Или и то, и другое.

— Я не хочу тебя прогонять. А ты на самом деле не хочешь уходить. И убивать меня не хочешь. Ты хочешь другого. Я чувствую, — шептала она, согревая горячими пальцами. — Я ждала тебя. Все это время я ждала тебя. И ты пришел.

Дэш не мог отвести глаз от изящной линии шеи и приоткрытых пухлых губ, вытер слезу с ее щеки и растер жар между пальцами. Фиби прикрыла глаза, замерла на мгновение, будто смаковала момент, а потом вздохнула. Он запустил руку под ее мокрые волосы, притянул поближе и попробовал ее губы на вкус — луговые цветы и терпкая земля, соленые слезы и густой зной. Фиби едва слышно застонала. Он рывком сбросил с нее мокрую футболку и чуть не задохнулся от ее совершенства. Фиби начала стаскивать с него рубашку. Из мокрых штанов она вытащила кольцо и торопливо надела ему на палец, а потом штаны последовали за рубашкой. Дэш не стал говорить о двусмысленности жеста, он вообще не смог ничего сказать, когда к нему требовательно прижалось горячее тело, а жадные губы снова наполнили вкусом трав и зноя. Ее тепло стало его теплом, а огонь в ее глазах — его огнем.

Фиби требовала все больше ласки, щедро даря свою. К изучению тела она относилась с такой же любознательностью, как и ко всему другому: задавала беззвучные вопросы, исследовала, бурно восторгалась и великодушно делилась яркими переживаниями. Ее восторг лился и на Дэша, взрывался в кончиках пальцев и трепетал внутри его тела. Дэш захлебывался в ощущениях до изнеможения, до потери себя. Ему казалось, что вокруг провели незримую линию, отрезав от них холодный осенний день, оставив им лишь друг друга. Сегодня Дэш перешел последнюю границу, но никогда не чувствовал себя более счастливым.

Время потеряло значение, и только голод напомнил о бренной суете. Фиби притащила двух здоровенных окуней, а Дэш развел костер. Они пожарили и съели рыбу прямо под темнеющим небом.

В сумерках Фиби светилась изнутри синим, будто ее покрыли чем-то флуоресцентным. Дэш гладил ее тело — плоский живот, упругие бедра, податливую грудь, — рассматривал кожу и пытался понять природу чудесного явления: наверное, внутри русалок живут звезды и с приходом ночи они загораются.

— Щекотно, — засмеялась она, когда он провел рукой вдоль ее живота. — Не трогай.

— Это приятно, — откликнулся Дэш, спуская пальцы ниже. Провел по внутренней стороне упругого бедра, пытаясь запечатлеть в памяти ощущение каждого миллиметра ее тела.

— Это всегда ужасно щекотно. Я иногда разрешаю себя потрогать. Мужчинам нравится, — заявила Фиби с неуместной гордостью.

Дэша это покоробило.

— Знаешь, не стоит давать себя трогать всем подряд.

— Я разрешаю трогать только грудь, — прыснула Фиби, — и не всем. Только тем, кто мне нравится. А если они лезут между ног, я насылаю на них Шипучку, а потом внушаю, что она их укусила. Они думают, что умирают от яда, — захохотала она. — Так смешно.

Дэш ее восторга не разделил и прижал к себе упругое разгоряченное тело. Он не хотел, чтобы кто-то еще трогал ее грудь, хотел, чтобы эта привилегия принадлежала только ему одному. Фиби с готовностью откликнулась на ласку и нашла его губы. Дэшу никогда не было так жарко на берегу пруда холодной осенней ночью.

— Как же работают твои умения? — размышлял он вслух позже, прижимая к себе Фиби и рассматривая звездное небо. — Ты влияешь на мозг похлеще марихуаны.

— Не знаю, что такое марихана, — шептала она, целуя его куда-то в ухо и сворачиваясь комочком в его объятиях. — Я убираю всякую тину и водоросли, оставляю только чистую воду. Не знаю, как объяснить.

— Когда я утром проснулся, после суток беспамятства, — рассмеялся Дэш, — знаешь, чем больше всего хотел заняться? Это такой идиотизм.

— Чем? — с интересом переспросила она.

— Ремонтом. Ты внушила мне, чтобы я ремонтировал дом?

— Нет, — удивленно засмеялась Фиби. — Ты сам этого захотел. Я убрала тину и водоросли отсюда и отсюда, — она дотронулась до его головы и сердца, — а дальше ты сам.

Дэш уткнулся ей в волосы и усмехнулся от осознания, что его мечта так скучна и примитивна. Потом в голове мелькнула мысль: может быть, сейчас она делится своими эмоциями, поэтому ему так безгранично плевать на все остальное в его жизни, но, покрутив мысль туда-сюда, он решил, что на это ему тоже безгранично плевать. Он лишь хотел, чтобы то, что происходило сейчас, никогда не заканчивалось.

— Мы теперь всегда-всегда будем вместе, — вторила Фиби его мыслям. Или озвучивала свои, передавая эмоции Дэшу. — Я покажу тебе все свои сокровища и утес. Мы сплаваем на другой берег. Одной мне страшно. Но с тобой будет не страшно. Ты не хочешь уходить, ты хочешь быть со мной, — говорила Фиби, и Дэш полностью разделял ее стремления, не понимая, то ли она озвучивает его эмоции, то ли заставляет верить в свои желания.

Фиби рассказывала сказки, перемежая их историями про доброго почтальона и Генри-аптекаря. Рядом с именем Генри частенько звучало что-нибудь про щекотку, и Дэш уже начинал ненавидеть наглого распускающего руки фармацевта. Потом Фиби вспоминала сводных братьев, то, как они играли у воды в догонялки или камешки. Фиби выспрашивала у братьев про все на свете. Оказалось, что «шепот» не работает у маленьких русалок. Дэш поразился: выходит, их умения зависят от этапа взросления, что-то вроде гормонального созревания.

Он слушал, любуясь исходящим от Фиби светом, и пытался представить ее семью. Мужчина с двумя детьми приехал на озеро, встретил таинственную незнакомку, и у них возник… Что? Роман? Она его приворожила? Хотела поиграть или у нее тоже были чувства? А потом родилась Фиби.

— Мама подарила это кольцо папе, — вспоминала она, поглаживая его пальцы. — Она говорила, что это знак их любви. Пусть теперь оно всегда будет у тебя.

Ее родители жили в уединении вдали от дорог, гуляли по лесу или вдоль озера, дарили друг другу свою любовь. Наверное, их жизнь была почти идеальной, мирной и наполненной гармонией. В их жизни был смысл — защита своего дома, своих детей. Они вместе создавали будущее.

Пока не вмешались обозленные соседи.

Дэш думал о том, что произошло после, о Фиби, которая осталась одна. Возможно, сейчас она действительно больше не переживала, растворила свои эмоции в играх с рысятами и развлечениями с городскими, но тогда ей наверняка было страшно и больно. Захочет ли она сейчас менять свою жизнь из-за чужих неурядиц? Станет ли погружаться в проблемы чужаков, которые для нее ничего не значат?

— Скажи, а если бы ты встретила много людей, которые как камни, ты стала бы им помогать? — тихо спросил Дэш. — Если бы у тебя была возможность вернуть им… не знаю, легкость? Успокоить их?

— Люди-камни уже ничего не хотят, глупенький, — прошептала в ответ Фиби и одним движением оказалась сверху, прижалась горячим телом, обхватила его бедра ногами и начала целовать грудь, поднимаясь выше. — А мне рядом с ними ужасно плохо… Не хочу их трогать… — Она опалила шепотом его губы: — Говоришь, ты охотник на русалок? Но это я тебя поймала.

Дэш обхватил ее и резким движением перевернулся, теперь сам оказавшись сверху.

— Не знаю, не знаю. Я бы не был так уверен. Это я нашел тебя и поймал.

Он покрепче ее сжал, понаблюдал пару секунд за расширившимися то ли от удивления, то ли от испуга глазами и наконец добрался до ее губ. Фиби расслабилась и с готовностью откликнулась на поцелуй.

Мелькнула мысль, что просить Фиби кому-то помогать — так себе затея. Если она станет подопытной крысой, вряд ли это сделает ее счастливой. И вообще-то Дэш очень не хотел, чтобы ее щупали все подряд. Да, к черту этих ученых и их эксперименты!

Пришло утро, потом наступил закат и снова утро. Дэш грелся в жаре Фиби, любил ее, ел принесенную ею рыбу и прикидывал план захвата кофе-машины из аптеки. Генри придется приставить к ней в качестве бариста, но держать все время под внушением. Это месть за «щекотку».

Фиби отказывалась спать в доме, поэтому они спали в лесу у костра или на причале, расстелив спальный мешок, а Энори всегда болталась где-то неподалеку, будто охраняла. Впрочем, может так оно и было.

Дэшу снился шепот. Он щекотал за ушами, проникал под футболку, мурашками бегал по спине. Звучал то из-за дерева, то от озера, то с веранды, будто играл в прятки. Перемежался тихим смехом, честным и понимающим, принимающим тебя таким, какой ты есть. Снимал боль и оставлял негу и предвкушение чего-то важного и нужного. Дэшу снилось счастье.

Когда он просыпался, счастье сопело рядом, свернувшись калачиком, или требовало ласки, или задавало массу вопросов обо всем на свете.

Рядом с Фиби Дэш не мерз, не паниковал от близости воды и боялся только одного — что это когда-нибудь закончится. Когда-нибудь вмешаются обозленные соседи и случится беда. Дэш тщательно отгонял такие мысли, удивляясь тому, как все повернулось. Он планировал доказать себе, что способен стать полноценным Охотником, и полностью провалил затею. Но взамен получил куда больше.

Иногда хорошее приходит с черного хода.

All Saints — Pure Shores (Official Music Video)