Рожденные водой

Глава 13. Беззаботная тяжесть бытия

Без горечи жизнь вообще

была бы непереносима.

Жан Ренар

Самое опасное, что с тобой может случиться, говорил, Дэш, это когда захлестывает чувство собственного могущества, когда кажется, что ты точно знаешь, что и кому делать, и считаешь себя спасителем. Так вот если тебе кажется, что твои интересы и интересы твоего подопечного совпадают, то знай: кто-то из вас ошибается. Ты думаешь, что обладаешь истиной и стремишься контролировать окружающих, но это делает только хуже, ты лишь отнимаешь свободу у того, кому желаешь счастья. А что же дальше? Никто не извлекает уроки из своих ошибок.

Так кто же прав? Тот, кто действует из лучших побуждений, разрушая при этом все вокруг? Или тот, кто сохраняет и приумножает во вред? Я не знаю ответа на эти вопросы.

Так и Дэш, столкнувшись с необычной русалкой, считал себя правым, потому что его мать, сестра и босс всегда знали, что делать. По крайней мере так считал Дэш.

Октябрь 1999

Она снова пришла к нему во сне — та самая девушка с родинками в форме полумесяца на щеке. Сегодня в ее взгляде притаилось ожидание, а цветы на платье были тюльпанами. Она заглянула в глаза и протянула ладонь. На ней лежал лист бумаги, но, прежде чем Дэш успел его взять, листок взлетел, будто влекомый ветерком, и исчез, затерявшись в зыбкой вселенной сна. Девушка виновато улыбнулась, но стыдно и тошно стало как обычно Дэшу. Он попытался дотронуться до своей воплощенной вины, но сколько бы ни тянулся, ухватить ее не получалось, она словно стояла рядом, а словно и нет, просвечивая на солнце, тая под его лучами. В конце концов не осталось ничего, кроме света, и Дэш проснулся.

Несколько минут он лежал, разглядывая потемневшие от сырости доски на потолке и витиеватый узор грибка, похожий на распускающийся цветок. Остро не хватало Кэпа, его теплого бока, веселых глаз, молчаливой безоговорочной любви и просто присутствия рядом. Обычно после снов, в которых приходила она, Дэш отвлекался на возню с псом — покормить, причесать, пробежаться вместе пару километров, — но сейчас такой роскоши у него не осталось, обнаружился лишь целый ворох сомнений и сожалений.

Вчера он так и не признался сестре, что собаки больше нет, зато провел вечер, наблюдая за резвящейся русалкой и солнечными бликами, рассыпающимися вместе с брызгами воды. Оттащил спиленное дерево в лес, уселся на ступени причала подальше от края и темных пятен крови на досках и смотрел, как Фиби то ныряла, то приплывала поиграть с рысенком. Разговаривать она не хотела: вроде не обижалась, просто весело проводила время и воспринимала попытки Дэша что-нибудь у нее узнать как помеху, отвлекающую от важного.

В спальне на этот раз рысят и змей не нашлось. День был пасмурный, солнце не заливало комнату, змея, видимо, отправилась искать местечко потеплее, а рысенок наверняка увязался за Фиби, где бы она сейчас ни находилась. В доме стояла тишина. Дэш добрался до окна, распахнул створки и выглянул. Ветер не шелестел кронами деревьев и не качал ветки, будто тоже решил затихнуть. Машина стояла на подъездной дорожке, а на пустой веранде лишь одинокий не унесенный ветром лист бумаги лежал рядом со стоящей на досках печатной машинкой и неизвестным пакетом. Дэш вышел на веранду и подобрал лист. Возможно, надеялся, что Фиби оставила ему записку, но там оказались только афоризмы, которые он печатал.

— Если мы делаем то, что можем, значит, мы делаем то, что должны (*), — пробормотал Дэш верхнюю строчку и скомкал лист. Это явно не записка от русалки.

В пакете оказались булочки и кофе. Черт! Видимо, Генри все же приезжал и привез завтрак. Как бы донести до Фиби, что это плохая идея.

Дэш обвел взглядом двор, потом прошелся до причала и оглядел озеро. Где же она?

В лесу запела птица. Трель разнеслась по окрестностям и затихла на другом берегу. Из подлеска вспорхнула казарка, покружила, приземлилась на воду и закрякала. Ей тут же ответили с другого конца озера: отдаленное кряканье звучало будто «слышим-слышим». У самого причала раздался плеск. Дэш быстро нагнулся посмотреть, но это оказалась рыбина. Вокруг плескались, шумели крыльями, свистели на все птичьи лады. Дэш впервые оказался у воды не в панике и без плеера в ушах и теперь с удивлением прислушивался. Звучала самая настоящая музыка, только особая, без нот и инструментов, но по-своему гармоничная и волнующая. Раньше он не расставался с плеером и даже не представлял, что у воды может быть так спокойно.

Хм, а где плеер? Давненько он не попадался на глаза.

А ружье?

Дэша как громом поразило. Черт побери, где ружье?! Он не вспоминал о нем с того момента, когда к нему приезжала шериф. Тогда он попытался найти его после суток беспамятства, и было это позавчера.

Он ринулся обратно во двор, к машине. Там он уже искал, но все равно осмотрел еще раз багажник и салон, посбивав локтем остатки стекла с водительской двери. Осколки с тихим звоном попадали на землю. Дэш рассудил, что не стоит привлекать внимание назойливых представителей закона, а лучше выкроить время и съездить куда-нибудь километров за триста в автосервис. Потом он перерыл в доме все шкафы и полки, проверил под оставшейся мебелью, заглянул в кладовки и даже под крыльцо. Как и в прошлый раз, ружья не оказалось.

Сарай! Дэш метнулся туда. В пыльной темной клетушке обнаружились ржавые инструменты, ветхая рыболовная сеть и гнилые деревянные доски.

— Если мы делаем то, что можем, значит, мы делаем то, что должны, — бормотал Дэш, раскидывая в стороны хлам. Сеть порвалась, едва он ее потянул, а влажные доски разваливались от попыток их переставить. Он перетряхнул весь хлам, но ружья не нашел.

Какого дьявола? Куда он его дел?

Что-то еще произошло за те сутки, которые он забыл, что-то такое, из-за чего исчезло ружье. Дэш выбрался из сарая, отряхиваясь от пыли, и осмотрел двор еще раз. Если бы он прятал оружие, куда бы он мог его запихнуть?

На поляну, окруженную колючим кизилом, Дэш выбрался почти через час — едва нашел место без сопровождения Кэпа. Теперь из всех четырех могил торчали палки-крестовины, тянулись к небу почти одинаковые символы памяти о тех, кто больше не с нами. На четвертой и ожерелье из ракушек нашлось, еще влажные внутри раковины пахли илом. Видимо, Фиби сделала совсем недавно. Никакого ружья тут, конечно, не было. Глупая мысль, что оно окажется здесь. Не на земле же валяется, в конце-то концов.

Дэш сел на примятую траву рядом с могилой Кэпа, поправил криво висящее ожерелье и вздохнул. Не надо было отпускать его от себя в тот день, не надо было вообще ходить в лес. И чего ему приспичило? Если бы остался у дома, то заметил бы бродягу раньше, и вместе с псом они бы легко одолели безоружного наркошу. Сидел бы Кэп сейчас рядом. И ружье не пропало бы.

Не мог он потерять ружье! Такого идиотизма он никогда бы не допустил! Видимо, спрятал его в те самые сутки, которые пропали из памяти из-за русалки. Или, может быть, его кто-нибудь забрал. Кто? Шериф? Чертова стерва! Фиби? Ей-то оно зачем? Дэш ругал себя последними словами. Начал с балбеса и растяпы, словечек, которыми его обычно обзывала Розали, а потом взялся за тяжелую артиллерию авторства Эштон. Там был такой колоритный набор, что некоторые слова даже про себя произносить было неловко, не то что вслух.

Приближение Фиби Дэш ощутил даже раньше, чем подбежавший рысенок ткнулся ему в колено, потому что уловил легкий шорох приминаемой травы и шуршание отодвигаемых веток, и эти звуки тоже гармонично вплетались в музыку леса — сюиту шелеста и трелей.

Фиби молча уселась рядом. С ее волос капала вода, а мокрая футболка облепила тело, подчеркнула талию и выделила грудь. Дэш изо всех сил старался не пялиться на ее соски, усиленно размышляя о ружье. Нет, определенно в его пропаже виноват он сам, если бы шериф его забрала, то обязана была бы сказать, иначе это настоящая кража.

Фиби подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и замерла. До Дэша донесся ее тихий вздох. Они посидели в тишине, слушая лес, а Дэш размышлял, как русалка умудряется ходить по земле босиком и не ранить ноги.

— Верни мне… — он кашлянул, чтобы избавиться от хрипотцы в голосе, — … воспоминания о потерянном дне.

Фиби будто вышла из оцепенения, коротко пожала плечами, качнула головой.

— Ты сам предпочел забыть. Я забрала только боль.

— Хорошо, тогда верни боль.

Она вскинула удивленный взгляд, словно он предложил слетать до луны и обратно.

— Ее больше нет.

— Что это значит? Где она?

— Растворилась.

— В воде?

— В воде. В небе. В деревьях. Во всем. — Фиби раскинула руки, будто обнимая мир и демонстрируя это «всё». Жест получился настолько изящный, что Дэш невольно засмотрелся, и не только на это. Фиби излучала какой-то необъяснимый вид энергии, что-то яростное и сексуальное, пугающее и притягивающее одновременно.

Ее объяснений Дэш определенно не понимал, но очень старался. Какая-то ерунда выходила. Она, получается, вообще не причастна к его амнезии?

Рысенок подбежал к ее вытянутой руке, ткнулся мордочкой в ладошку и лизнул. Фиби схватила его в охапку и прижала к животу. Котенок размером почти с половину нее радостно заурчал и извернулся животом кверху.

— Погоди, ты же говорила, что можешь вернуть память братьям Памми, и они вспомнят, что вовсе не стреляли на моей земле. А мне мои чувства вернуть не можешь? Как так?

— Потому что это совершенно разные вещи! — возмутилась Фиби. — Братьев Памми я попросила, они и забыли. Захочу — попрошу обратно. Ты забыл сам, я ни при чем, что тут непонятного? А боль просто растворилась. Я же не могу носить ее в себе!

— В себе? Ага! То есть…

— Почему тебе не нравится Энори? — спросила Фиби, щекоча рысенку живот. Тот млел и мурлыкал.

— Энори?

— Скажи же, она классная? — Фиби чесала мягкий живот и теребила довольную морду. — Какая ты красивая, просто суперкошка, такая милаха…

Ее пальцы прошлись по пасти всего в нескольких сантиметрах от клыков, и кошка позволяла ей так с собой обращаться, казалось, она улыбается, прикрыв глаза. Руки у Фиби были загорелые, с тонкими пальцами, они играли шерстью, то зарываясь глубоко в светлую подпушку, то снова выныривали, обнимали и гладили. Рысь явно была безоговорочно счастлива, доверчиво млея в ее руках, подставляя то один пестрый бок, то другой.

— Самая лучшая, правда? — Фиби потеребила рысенка за ушами, та чихнула и замурлыкала громче. — Только посмотри, какие у нее усы. Какие у тебя усы! А какие уши! А глазищи!.. Скажи, она красивая?

Фиби подняла требовательный взгляд. Сейчас, с мокрыми волосами, она снова напоминала кошку: высокие скулы и чуть раскосые серо-голубые глаза придавали ей сходство с пумой, с непредсказуемой и завораживающей хищницей. Кошек нельзя приручить, они гуляют сами по себе.

В пытливом и лукавом взгляде снова плескалась вода, колыхалась подводная трава, проплывали косяки рыб, струились течения.

— Скажи же, она красивая! — настаивала Фиби.

— Очень красивая, — честно ответил он и прокашлялся. — Расскажи, что мы делали в тот день. Может, я вспомню.

Фиби замотала головой, оживилась.

— Расскажу сказку про озерного духа. Это интереснее. Его зовут Нуэли. Я сама имя придумала. Скажи, такое есть? А как тебе имя Энори? Это я тоже сама придумала.

— Погоди. Ты просила Генри выполнять поручения. Почему не просишь меня? Ты ведь понимаешь, что можешь?

Дэшу показалось, что она замешкалась, словно хотела что-то сказать, но передумала, или будто пыталась о чем-то умолчать, или вообще выдумать на ходу. Ее явно разрывали противоречия, и Дэш машинально протянул руку, чтобы заранее удержать импульсивную русалку, но она не стала ждать — вскочила и произнесла уже на ходу:

— Мы с Энори охотились, а потом ты начал шуметь на весь лес, распугал добычу. Придется пока погулять.

Это когда он добычу распугал? Когда шел сюда? А ему казалось, что он двигался неслышно. Она ринулась в лес, и рысенок поскакал за ней.

Дэшу пришла в голову странная мысль: Фиби не любит отвечать на вопросы, прямо как его мать.

Он пошел за ними, но быстро потерял их из виду. Везде был только лес, птичье пение и зыбкий солнечный свет. Дэш углядел в просвете озеро и шагнул к нему, но тут его поймала твердая рука и потянула на землю.

— Энори есть хочет. Прекрати шуметь! — возмущенно прошептала Фиби.

Она притаилась под кустом, поэтому Дэш ее не заметил даже в синей футболке. Он присел рядом с ней, пытаясь высмотреть Энори.

— А где?..

Фиби приложила палец к губам и ткнула куда-то вправо. Дэш ничего, кроме вездесущей зелени, не увидел, но Фиби явно видела и ждала, чем все закончится, сидела на коленках, закусив губу и чуть нахмурив брови. Она чуть подалась вперед, будто готовилась бежать в любую секунду, лохматая прядь свисала на лицо, а из волос, струящихся по спине, торчали листики и хвоинки. Еще одна загадка озерной русалки: как она умудряется ходить по лесу с длинными распущенными волосами и не цепляться за ветки?

— Ну вот! — Она подскочила, вильнув бедром в облегающей футболке прямо у него перед носом, и недовольно уставилась на заросли. — Энори убежала. Ладно, пойдем. — Не дожидаясь, она решительно зашагала по траве, и Дэш пытался не отставать. — А что из еды тебе нравится? — спросила Фиби спустя пару минут.

— Ну… — От ее вопроса Дэш растерялся, но на ум невольно пришли семейные обеды и ужины, вспомнились разговоры за столом. — Ризотто с шафраном, шоколадный флан, паннакота и инжирное мороженое.

— Что? — Фиби взглянула на него расширенными от удивления глазами и попыталась сдержать смех, но не смогла: захохотала и тут же зажала рот рукой, чтобы не шуметь. — Нет таких слов. Ты все выдумываешь.

Дэш усмехнулся. Он почувствовал себя напыщенным идиотом.

— Ладно, я люблю пиццу. А ты?

— Груши.

— Груши? — Он удивился. Отчего-то он думал, что она скажет что-то рыбное.

— Я их ела всего один раз. Они сладко-горькие. Никогда не пробовала ничего вкуснее. — Глаза у нее засветились от восторга, и она раскинула руки, словно от радости обнимала весь мир. Но уже спустя секунду огорчилась: — Здесь груши не растут, — и снова оживилась, — зато в моих сказках растут повсюду. О! — Фиби распахнула глаза от пришедшей в голову мысли: — Ты же писатель! Давай я расскажу тебе свои сказки, а ты их запишешь! У меня никак не получается подружиться с бумагой — она теряется или намокает. У тебя должно получиться.

— Да, думаю, с бумагой я справлюсь, — усмехнулся Дэш. Пусть рассказывает, у него будет повод побольше ее пораспрашивать. Может он даже книгу напишет. Дэш представил это себе и мысленно рассмеялся. Первая в мире книга, написанная в соавторстве с русалкой. Поразмыслив еще, он пришел к выводу, что вряд ли у этого проекта есть будущее, но от возможности узнать у Фиби что-то новое он не откажется, даже если для этого придется пойти на обман. Хотя разочаровывать ее будет жаль.

Они вышли на берег — узкую темную полоску между лесом и озером. Фиби тут же забежала в воду по колено, постояла, словно осматривалась и проверяла, все ли в порядке, а потом вернулась и двинулась по кромке, на ходу рассказывая Дэшу сказку, но ее прервали чернети и казарки, с возмущенными криками выпорхнувшие из зарослей. За ними выбежал рысенок с перьями, торчащими из пасти. Птицы покричали, путаясь под ногами, шумно врезались в озеро и громко забили крыльями по воде. Фиби побежала за ними, то ли пытаясь поймать, то ли, наоборот, помочь убежать, но все птицы от нее увернулись, а Фиби со смехом, словно обычная девчонка, кинулась к рысенку, нагнулась и начала тискать.

Пока рысенок терпеливо пережидал издевательства над ушами и мордой, Дэш размышлял, насколько велико ее умение притворяться человеком. Он улучил момент, когда Фиби перестала разговаривать с кошкой, и спросил:

— А сколько ты можешь находиться вне воды?

В Книге писали, что русалки выдерживают часа четыре, максимум шесть, а потом у них начинается психоз или кома, дальнейшая изоляция от воды ведет к гибели, но Фиби по всем статьям неправильная русалка.

— Я всегда… рядом… с водой, — сообщила она, затеяв с кошкой догонялки вокруг Дэша.

— Ну, а если отойдешь, и, скажем, м-м-м, дня три будешь на суше? — Дэш не понимал, слушает она его или нет. Казалось, она полностью поглощена рысенком, пытаясь за шкирку дотащить его до кромки воды. Рысенок упирался, но Фиби не сдавалась.

— Я не знаю. Мама говорила, наша сила в воде, как у всех нирайев.

— Нирайев?

— Да, нашего народа.

Дэш размышлял над новой информацией. Хомо ихтис их назвала мать, но сами себя, оказывается, они называют иначе.

— Ты никогда не уходила от озера?

Рысенок вырвался из назойливых объятий и с разбегу кинулся к воде, но перед самой кромкой остановился и вальяжно зашагал обратно, дескать, не очень-то я и люблю эту вашу воду, зато Фиби с удовольствием попрыгала на мокром песке, ловя ленивую волну и брызгаясь.

— Это мой дом. Зачем мне уходить? — недоумевала она.

— Ну а если к тебе приходят те, кого ты не приглашала? Рыбаки или туристы?

— Пусть приходят. Я наблюдаю за ними, учусь быть человеком.

— Погоди, но ведь тут недавно утонуло трое рыбаков. Это не ты… их…

Дэш опешил и не смог точно сформулировать вопрос.

— Они не утонули, — фыркнула Фиби и плюхнулась на траву рядом с рысенком. — Зачем мне мертвецы дома? Они хотели меня поймать, но я отправила их к шерифу.

— Зачем? — нахмурился Дэш.

— Чтобы они донимали ее.

— И она открыла на тебя охоту!

— Она первая начала. И потом, она же живехонька. А те трое — нет. Так что спрашивай с нее.

Дэш помолчал. Как много знала шериф? На что эти трое были заговорены? Убила ли их шериф защищаясь или по какой-то еще причине? Почему скрыла? Но если это была самозащита, зачем свалила на русалку? Думала отвести подозрение от себя? А кто, интересно, убил помощника шерифа?

— А с тем пареньком, помощником Брэйди, что случилось? — осторожно спросил Дэш, усаживаясь рядом с Фиби и рысенком. — Тоже натравила его на шерифа?

— Нет, — пожала она плечами. — Попросила выстрелить себе в голову. Он был плохим человеком.

Дэша как холодной водой окатило, он еле сдержал порыв выпалить заклинание. Какого черта он затеял эти игры? Они точно до добра не доведут.

— И что он сделал? — осторожно спросил Дэш.

— Слишком слушался шерифа, — буркнула Фиби и отвернулась, явно больше не желая отвечать.

Что такого мог сделать помощник Брэйди, раз вызвал подобную реакцию у русалки? Она не похожа на чудовище, убивающее всех без разбора, как делают другие твари. Тот человек должен был сделать что-то по-настоящему плохое. Дэш глубоко вдохнул, посчитал до пяти и выдохнул, а потом уловил неожиданное и неуместное ощущение — что-то типа удовольствия оттого, что русалка его не убила. Выделила на фоне прочих и даже помогла. Чем же он так крут, что покорил существо, настолько равнодушное к чужой жизни?

Фиби молчала и, казалось, потеряла интерес к разговору и кошке, уставилась на воду, плечи ее поникли, у нее будто испортилось настроение. Кажется, Дэш уловил закономерность: разговаривать о неприятностях она не хотела. Но в таком случае им почти ни о чем не удастся поговорить.

Дэш попытался понять, поставить себя на ее место. Она живет одна уже много лет, и все, что ей дают люди — это злобу и агрессию. Странно, что в этом городе вообще остались живые. Возможно, как раз потому что русалка не любила думать о плохом и вспоминать трагедии. Ее легкомысленность спасает жителей Сейнт Игнаса: Фиби просто не хочет возвращаться в то время, когда ей было плохо, вспоминать об этом и мстить. Получается, она не делает ничего плохого специально, она лишь защищается.

— Рысь тоже погибла по твоей вине. Это ведь ты натравила ее на меня?

Дэш мысленно усмехнулся, проведя аналогию с Охотниками на русалок. Они тоже заговорены и направлены чужой рукой. Когда-нибудь их уничтожит новая сила.

— Она должна была тебя прогнать, — пробормотала она. — Но потом я поняла, что у тебя…

— У меня что? — переспросил Дэш, не дождавшись продолжения.

Фиби мотнула головой и уткнулась в колени.

Мелькнула мысль, что речь о кольце. Но с чего бы? Он побоялся вытягивать ответ, поэтому просто смотрел на воду. По какой-то непонятной причине сейчас он не ощущал обычного страха перед стихией. Тугой узел паники не скручивался в животе, ноги не начинали дрожать, во рту не появлялся неприятный привкус, который не исчезает даже после горсти жвачек. Глубина сейчас казалась не пугающей, а завораживающей, наполненной жизнью и смыслом. Может быть, дело в сидящей рядом русалке?

— Что ты сделала с телом?

— Закопала под утесом, — буркнула она. — Она умерла, потому что пришло ее время.

Дэш хотел поспорить, но слишком много всего бродило в голове, и смерть рыси не выглядела самой важной.

Они помолчали. Фиби гладила рысенка. Он лежал пузом кверху и мурлыкал, потом приподнял голову, заводил ушами, хвост начал бить по земле сначала легко, потом все сильнее, пока не застучал как сумасшедший. На морде проступило недовольное выражение, почти злость. В конце концов рысенок свернулся клубком, тут же резко подскочил, будто выстрелившая пружина, а потом с утробным рычанием ринулся куда-то в кусты.

Дэш сначала решил, что на охоту, но засомневался, когда посмотрел на Фиби. Дело было в чем-то другом. Она расслабилась, откинулась на локтях назад, закрыв глаза и подставив лицо робкому осеннему солнцу, на губах застыла легкая улыбка.

— Что ты сделала?

Она тут же повернулась к нему и живо поинтересовалась:

— Когда я не хочу плакать, то отдаю свою боль другому. А кому свою боль отдают люди?

Дэш с сочувствием посмотрел вслед Энори. Видимо, той придется пережить раздражение от разговора с любопытным человеком и боль от потери матери.

— Никому. Переживают ее внутри.

— Так я и знала! Это же вредно!

— Пожалуй, — согласился Дэш, — но иначе мы не умеем. А как ты это делаешь? Как отдаешь другим?

— Не знаю. Мама начала меня учить, но потом перестала приплывать. Слушай, может быть… Я никому еще про это не говорила, только папе и братьям. — Фиби развернулась к нему, села по-турецки и задумалась. — Эмоции — как волны, я все время чувствую их, если вокруг люди. — Она склонила голову набок, размышляя. — Нет, не так. Они как течение. Дома я ощущаю, как течет вода, а наверху — как текут эмоции. В озере я могу сделать так, — она махнула рукой, будто медленно отгоняла муху, — и изменить путь воды. Не сильно, потом она все равно вернется на свою дорогу. — Фиби говорила с паузами, словно честно пыталась объяснить, но ей было сложно подобрать слова. — Наверху похоже. Я делаю так, — она опять махнула, — и немного меняю течение. Эмоция уплывает. А куда — не знаю.

— А можешь не забрать эмоцию, а дать мне свою? — Фраза вырвалась у Дэша неожиданно, он вовсе не собирался такого говорить. — Что ты сейчас чувствуешь?

Она лукаво глянула на Дэша, подвинулась ближе, нагнулась и аккуратно взяла его за руку. От прикосновения по телу пробежали мурашки. Глаза Фиби мерцали любопытством и были так близко, что Дэш видел каждую искорку.

— Ты снова нервничаешь, — прошептала она. — В тебе столько колючего.

Фиби закрыла глаза. По руке Дэша побежала щекотка, будто дорожка проворных мурашей. Они промчались от пальцев к плечу и скрылись где-то под рукавом. Фиби сидела с закрытыми глазами, сосредоточенно нахмурившись, не хотелось прерывать то, что она делала. А что она делала? Дэш никак не мог понять, да и ничего не происходило.

Он вздохнул. Вместе с воздухом тело заполнило новое мироощущение: зрение прояснилось, будто он надел очки, хотя никогда раньше их не носил за ненадобностью; накрыла шумная жизнь леса, будто в ушах у него всю жизнь были пробки, и только сейчас он по-настоящему слышал.

В листве над головой запела птица. Ее пение — переливчатая трель с присвистом в конце — прозвучала так предвкушающе, как проигрыш к любимой мелодии. Что-то пощелкивало в кроне соседнего дерева, по травинке позади Фиби полз красный жук, у берега плескались, наверное, били хвостами рыбешки, а далеко на озере переговаривались кряквы, и каждое «кра-кра» звучало по-разному, будто птицы обсуждали животрепещущую тему. Безумно захотелось узнать, о чем они беседуют, посмотреть на рыбешек, взять в руки жука, пустить его по ладони, закопаться пальцами в мех Энори, перебрать каждый волосок, а потом пробежаться вдоль берега и нырнуть. Все эти безумно важные дела надо успеть сделать до дождя, а дождь точно начнется через пару часов: каким-то неизвестно откуда взявшимся шестым чувством Дэш ощущал, как совсем чуть-чуть снижаются давление и температура и поднимается легкий ветер, да и рыбешки не зря суетятся у самой поверхности — они всегда так делают перед дождем.

Знания и желания обрушились на Дэша за пару секунд, он чуть не задохнулся от нахлынувших чувств, особенно от ощущения мягких горячих пальцев Фиби в своих ладонях. Ее пальцы щекотали кожу, легко касаясь бархатистыми кончиками, словно мягкие травинки.

Фиби открыла глаза, и в них светилось вдохновение. Стало важно только здесь и сейчас, а все прочее потеряло значение, растворилось в многозначительной яркости момента.

— Видишь, теперь тебе не так грустно, — улыбнулась сидящая перед ним загадка природы. Полные губы остались чуть приоткрытыми. Они манили прикоснуться к ним и узнать, что же за секреты таятся в тех словах, что еще не сказаны, в тех прикосновениях, что еще не сделаны. Губы Фиби чуть подрагивали, глаза сияли все ярче, ее дыхание опаляло щеки, и Дэш тонул все глубже и глубже, влекомый интригующим любопытством и желанием во всех смыслах обладать столь экзотичной добычей.

Или это он ее добыча? Кто кого тут заманивает в сети? Его желания принадлежат ему или сидящей перед ним русалке? Эта мысль отрезвила. Он облизнул губы и с трудом отодвинулся.

Фиби едва заметно усмехнулась, только укрепив его подозрения.

Дэшу тут же захотелось узнать, что она еще умеет: убирать тоску? острое горе? лечить депрессию? У него аж заболела голова от тех выводов, к которым он сейчас приходил. В висках застучали молоточки, а в голове будто надулся воздушный шарик и теперь пытался вырваться из плена черепа, заболели глаза от слишком ярких красок и пришлось зажмуриться. Он съежился, пытаясь перетерпеть болезненную ясность.

— Ой, прости, — раздался виноватый голос, — ты не готов. Скоро пройдет, потерпи немного. Помнишь, эмоция уплывает вместе с течением.

Фиби гладила его по спине и рассказывала сказку про озерных и лесных духов, но Дэш половину прослушал, пытаясь снова нащупать свою реальность. Блеклую и скучную, но привычную и родную, ту, с которой можно жить.

— Папа тоже не любил, когда я так делала. Говорил — пусть сапожник делает обувь, а созданием мира занимается бог. Говорил, если тебе отчего-то очень хорошо, это не значит, что и другим понравится. Я только сейчас это вспомнила, если бы вспомнила раньше, не стала бы делиться с тобой своей радостью. Видишь, ее тоже тяжело переживать. Но еще папа говорил, что если мне дана способность, то ею надо пользоваться, иначе какой в ней смысл. Я и пользуюсь. Я отдаю людям ту боль, которую они заставляют меня переживать. И тому противному старику я отдала боль. Мне из-за него было очень плохо. Он моей боли не выдержал. Но ты молодой и здоровый, ты же не умрешь?

— Погоди, — от удивления Дэш сразу пришел в себя, — ты сейчас говоришь про Селзника? Который умер на своем крыльце?

— Да, у него сердце остановилось. Ты в порядке? — встревожено склонилась над ним Фиби.

— Ты убила старика?

— Он сам умер!

— Ты сказала, что отдала ему свою боль и у него остановилось сердце.

— Ну да, он это заслужил. Заслужил пережить мою боль, ведь он виноват в том, что я ее испытала. А раз он умер, значит, для него пришло время.

— Так от чего конкретно он умер?

— Зачем ты опять все портишь? Я не хочу говорить о том старике!

— Что он сделал?

— Он был ужасным человеком и получил по заслугам.

— А его сына тоже ты убила?

Фиби сердито замолчала, но в глазах плескалась злость. У Дэша внутри закипела ярость, а первый слог заклинания сорвался с губ. Он выдернул руки из ее тонких пальцев, и злость поблекла, хотя все равно хотелось сейчас же убить русалку и закончить наваждение. Заклинание он прервал. Машинально полез в карман, но нащупал не нож, а кольцо, найденное в ракушечном ожерелье. Где нож? Точно, он воткнул его в стену да так там и оставил. Это не назовешь самым мудрым его поступком. Что же, задушить ее?

Он вскочил и отошел. Разговаривая с русалкой, легко забыть о ее природе, а ведь, похоже, местные байки не такие уж и байки. По крайней мере один из Селзников погиб из-за нее, а уж что могло тут твориться, когда она отдавала свои и чужие негативные эмоции… Дэш долго стоял, опершись о ствол дерева и успокаиваясь, при этом русалку он старался держать в поле зрения.

Фиби откинулась на локтях, разлеглась на траве, вытянув длинные ноги. Футболка задралась почти до неприличия, два холмика округлой груди так и просились в ладони. Интересно, они мягкие или упругие?

— Черт знает что такое! — Дэш развернулся и зашагал к дому.

Эмоциональные качели, которые он испытал за последние пять минут, не сравнить больше ни с чем в его жизни. И как она каждый день так живет? Дэш не представлял раньше, что эмоции могут резать изнутри. Он бы и сам захотел избавиться от такого ощущения, отдать его, если бы была такая возможность, иначе долго не протянешь — умрешь от нервного истощения.

А что, если?.. Дэш даже споткнулся от неожиданного озарения. Если Фиби так чувствительна к эмоциям, как утверждает, скорее всего, остальные Хомо Ихтис тоже. Или нирайи. Они могут убирать душевную и физическую боль, пусть ненадолго, а такие умения пригодятся людям. Если бы можно было убедить Веронику… Она понимает только один тип аргументов — выгоду. Разве человечество не захочет выложить любые деньги за облегчение боли безнадежно больным или за психологическую помощь миллионам, страдающим от депрессий или навязчивых состояний, острого горя или ПТСР(**)? У Вероники точно хватит совести на этом заработать.

Он вытащил из кармана кольцо и покрутил в руках. У него созрела одна мысль. Вернее, она зрела уже давно, но только сейчас он смог оформить ее до конца. Никакой он не особенный, и давно бы это понял, если бы не отвлекался на груди и ноги.

На причале Дэш уселся на бурые от крови доски и вытянул перед собой кольцо. Он спрашивал у русалки, почему она ничего ему не внушает, и она ушла от ответа, а потом допустила интересную оговорку про то, что у него что-то… Что? Что-то есть? Например, это кольцо, которое хранилось на могиле ее отца. Конечно, можно было принять его за безделушку, но слишком много фактов говорили сами за себя. Например, тот, что, когда впервые Дэш услышал голос Фиби, кольцо было с ним. Бродяга перерезал себе горло, а Дэш отделался испугом. Последующие дни он все время ходил с кольцом в кармане, он про него попросту забыл.

— Ну давай посмотрим, что ты умеешь, — пробормотал он, уставясь на кольцо. Он понятия не имел, что делать, просто следовал интуиции. — Иди сюда, Фиби. Иди сюда.

Вокруг стояла мягкая тишина, прерываемая лишь щебетом птиц или далеким лаем собак. Озерная гладь оставалась спокойна.

— Фиби, ну-ка иди сюда! — с нажимом повторил Дэш.

Пару минут ничего не происходило.

— Я дружу с ядовитой змеей, — раздался за спиной дрожащий от гнева голос. — Запросто могу подослать ее к тебе. Да можно просто столкнуть тебя в воду!

— Зачем же тебе мертвецы дома? — усмехнулся Дэш. Он медленно повернулся к ней и продемонстрировал кольцо на ладони. Она пришла на зов. Это работа кольца? Прийти-то пришла, но ей явно не нравится подчиняться.

— Я могу прислать Генри, и он убьет тебя во сне, — процедила Фиби. Глаза у нее метали молнии, брови были сведены, кулаки сжимались.

— Уверена? — Дэш на самом деле хотел услышать ответ, нащупать порог дозволенного, и тщательно скрывал свой страх. Если Фиби до него дотронется, то сразу раскусит, а этого лучше не допускать. Пять минут назад допустил и чуть не попался в ее сети.

— Если захочу тебя убить, кольцо мне не помешает, — процедила она сквозь зубы.

Дэш уцепился за «если», за то, что оно может означать ее нежелание ему вредить, но неприятные мурашки все равно ползли по спине. Ему казалось, он пытается приручить дикую стихию, неуправляемую и изменчивую.

Или же перед ним просто одинокая и потерянная девочка, которая умеет выживать только причиняя вред. Ей просто некому объяснить.

— Твоих отца и братьев убили, потому что ты не думаешь о последствиях своих решений. Хочешь, чтобы я стал пятой могилой, а ты осталась дальше воевать с миром в одиночку? Ты не понимаешь, что делаешь! Будешь делать так, как я скажу.

— Это мое озеро. Я делаю здесь, что хочу.

— Есть такие люди, называются Охотники на русалок. У них есть специальные амулеты, с их помощью они выслеживают русалок, приходят и убивают их. Если будешь неосторожна, тебя убьет Охотник. На озере ты не сможешь спрятаться, а к океану одна не доберешься.

— Со мной все будет хорошо. Я не беззащитна. У меня есть мои способности, — упрямо заявила она.

— А у людей — оружие. И страх. Сама знаешь, на что способен испуганный человек с оружием в руках. Если хочешь выжить, слушайся меня.

— Ты сам все время сомневаешься. С чего мне тебе верить?

Дэш вздохнул.

— Я не хочу тебе вредить. Я хочу помочь.

— Папа тоже хотел.

Нет смысла ее убеждать. Она не понимает. Зато если в кольце действительно есть сила, которая защищает от русалок, лучше его проверить. Он сжал кольцо в руке.

— С этой минуты ты не убиваешь людей и ничего им не внушаешь.

— Ты мне приказываешь?

— Да, приказываю.

Фиби чуть ли не зарычала от злости. Так иногда в детстве злилась Эштон, когда бабушка заставляла ее убираться в комнате или делать уроки по ненавистной литературе. Дэш приготовился произнести заклинание, потому что совершенно не был уверен в том, что делает. Возможно, кольцо ни на что не влияет.

Русалка топнула ногой, адресовав Дэшу полный ненависти взгляд, а потом быстро скинула футболку и нырнула. Секунда, и гладь озера снова застыла. Казарки и чернети шумно переживали возмущение чуть поодаль, а из леса вышел рысенок, равнодушно посмотрел на Дэша и уселся рядом.

Дэш рассматривал кольцо. Оно как «шепот», только наоборот.

Пока нет доказательств, что Фиби его слушается, может ей просто лень зарывать еще один труп. Но если дело в кольце, то хорошо бы понять, как оно действует, и раздобыть таких еще. Если оно позволяет контролировать русалок, это открывает невероятные возможности.

Но сильнее всего Дэша будоражило решение, которое он принял: найти способ оставить русалку в живых.

* Цитата Мадлен де Скюдери

** ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство, может возникнуть в ответ на переживание или свидетельство травматического события.