Ревизор: возвращение в СССР 47

Глава 14

Святославль, возле дома Комарцевых

– Пока, Слава! Поздравляю с дембелем, – пожелал с серьезным видом Славке щуплый паренек, сидевший вместо него за баранкой.

– Спасибо, Петя! Хорошей службы, – кивнул ему Слава и вышел из машины.

Новый водитель командира части тут же аккуратно развернулся и поехал обратно. Водил он пока не очень уверенно. Было видно, что за руль сел совсем недавно.

Повезло ему, что Владимир Филиппович нормальный мужик, придираться не будет, – подумал Славка, открыв калитку и направляясь к дому. Ему сразу вспомнилось, как сам переживал в первые недели службы, сев за руль, что сделает что-то не так и повредит машину. Давно это было…

Командир части не только отпустил Славку на пару дней пораньше, с улыбкой сказав, что день рождения лучше с девушкой встречать, а не с сослуживцами, но и приказал своему новому водителю отвезти Славу в город туда, куда он скажет. Этого Славка совсем не ожидал и был приятно удивлен такому отношению.

Еще он просил привет передать Павлу Ивлеву от него. Мол, скажи, что помним и гордимся земляком. И сказал Славке, что хотел его пораньше на дембель отправить, еще в сентябре, с другими дембелями, но ему не повезло, в этом году впервые строже руководство на это смотреть стало. Так что, мол, два дня пораньше – это все что смог…

Славка о таких деталях не знал, но у него создалось впечатление, что это как бы тоже надо будет Ивлеву сказать при встрече… С чего бы вдруг полковник сказал об этом только после того, как попросил привет его однокласснику передать?

Искренне поблагодарив теперь уже бывшего начальника, Слава сначала попросил водителя отвезти его на почту, откуда дал срочную телеграмму Эмме, что приедет в Москву в понедельник, а потом уже поехал домой.

Дома Славу уже ждали родители. Они знали, что его отпустят сегодня, но почему-то думали, что только вечером. Так что его приезд стал небольшим сюрпризом. Мама тут же бросилась к нему на шею со слезами на глазах. Отец поднялся навстречу и крепко, с уважением, пожал ему руку, одобрительно кивнув.

– Ну, мам, что ты, – попытался успокоить мать Слава. – Все хорошо. Виделись же буквально несколько дней назад.

– Ой, сыночек, вроде и виделись постоянно, а все равно все иначе, – покачала головой улыбающаяся мама. – Так рада, что все закончилось и ты дома.

– И я рад, – улыбнулся Славка. – Аж не верится, что могу снова делать, что захочу.

– Да, свободный человек, – усмехнулся отец и тут же обратился к жене. – Ну что, мать, так и будем сына на пороге держать? Пошли уже за стол, отметить надо.

– Да, конечно, – засуетилась мама, – все готово уже. Сейчас картошечку с мясом выложу на блюдо и можем садиться. Сбегай к соседям, скажи, что Славочка дома уже, – попросила она мужа.

– Славочкой и деточкой он был до армии, а теперь мужиком домой вернулся! – проворчал неодобрительно отец, но поручение супруги выполнил.

Минут через десять уже пришли соседи, и все уселись за стол. Славка сразу предупредил мать, что праздновать с друзьями и Эммой будет уже в Москве, так что она звала в гости только тех, с кем дружила их семья. Соседи под тосты и вкусную еду с большим интересом расспрашивали Славу про службу, поздравляли его с важным этапом в жизни и с восхищением рассматривали его дембельский альбом. А Славка чувствовал, как постепенно отпускает напряжение, и он действительно «возвращается домой».

Блин, а ведь получается, мог уже и в сентябре домой вернуться из армии… Вон оно как… Хорошо, что не знал. Когда не знаешь, то и не переживаешь.

***

Москва, дом Ивлевых

Взяв одно из привезённых манго, пошел в гости к Косте и Женьке Брагиным. Они птицы и так ранние были, не совы вовсе, а как Ларочку взяли, так и вообще, невзирая на выходные, совсем рано вставать начали. Приемная дочка в шесть утра уже из постели выскакивает стопроцентно. Костян мне как-то жаловался, что и им с женой деваться некуда, приходится вставать ни свет ни заря, нельзя же, чтобы она одна по квартире моталась в таком возрасте, непонятно что учудит. Так что они точно должны быть уже на ногах в девять-то тридцать утра в субботу... Так оно и оказалось.

Отворила мне дверь Женька. Тут же радостно ахнула, позвала громко:

– Костя, Костя! Паша Ивлев приехал! Загорел-то как, черный весь! Да тебя не узнать!

Рядом к её ноге застенчиво жалась Ларочка. Но всё равно это уже была совсем другая девочка, не та, которую они только привезли когда‑то из детского дома. Та бы ни в жизнь вообще к двери не подошла, скорее убежала бы куда‑нибудь и спряталась, как дикая кошка. Ну или робкая домашняя, если мою Панду в виду иметь...

– Вот, держи, – протянул я, пока мы ждали Костю, Женьке манго.

– Ой, а что это? – удивлённо ахнула Женька, недоверчиво глядя на огромный фрукт в моих руках. А уж с каким любопытством Ларочка на него смотрела!

Совершенно нормальное отношение даже со стороны москвича. Вот не помню я в прошлой своей жизни, чтобы в Москве до начала девяностых манго в продаже появлялись. Не было их как класса фруктов в продаже, просто‑напросто.

Тут словно буря пронеслась из коридора и вырвалась из квартиры наружу. Тузик мой голос услышал! Начал плясать вокруг меня, радостно повизгивая. Взял его на руки, и начал объяснять, поглаживая собаку:

– Это манго, тропический фрукт. Нужно аккуратно срезать шкурку, а потом на дольки всё распластать, с учётом того, что по центру имеется большая плоская тонкая косточка. Только сразу предупреждаю: фрукт экзотический, поэтому ребёнку сначала надо небольшой кусочек дать и пару часов посмотреть на её реакцию, чтобы аллергии какой‑нибудь не было. Ну и на ночь слишком много не давать – мало ли что, во сне вдруг аллергия накопится. Да, и всё, что сразу не съедите, в холодильник поставьте. Он без охлаждения очень быстро портится, заплесневеет моментально.

– Так мы сейчас сразу и нарежем, и тебя угостим, Паша, – с энтузиазмом сказала Женька.

– Нет, меня точно не надо угощать. Я этих манго за три недели выше крыши наелся, – покачал головой я.

Пока мы так общались, подошедший Костян никак не мог ко мне пробиться из‑за жены, которая замерла с этим манго прямо на входе, как статуя.

Наконец, когда мы закончили с темой манго, Женька опомнилась, шагнула в сторону и дала Косте пройти. Спустил немного пришедшего в себя пса на пол, обнялись с Брагиным, как положено после долгого отсутствия. А Женька, засмущавшись от того, что разговоры прямо на пороге с гостем ведёт, вместо того, чтобы внутрь пригласить, позвала меня в комнату пройти.

Сразу отметил, что, в отличие от прежних моих внезапных визитов, комната чисто убрана, ничего не валяется нигде – помимо игрушек Ларочки на ковре по центру. А то раньше и всякие шмотки на спинках стульев свисали, и на открытых полках в шкафу груды всякого хлама валялись.

«Похоже, кроме готовки, Женька и за другие аспекты красивого культурного совместного проживания взялась. Настоящей хозяйкой, однако, становится», – с некоторым удивлением подумал я. – «Вот уж чего никак я от неё на момент её готовящейся свадьбы с Костей не ожидал. Думал, плохо всё совсем у них будет, раз на избалованной дочке прокурора жениться собрался, да ещё и не по любви. Жрать дома нечего будет, и квартира неубранная вечно будет. Хотя, наверное, и то, что ребёнок появился, сказывается на готовности Женьки так стремительно меняться к лучшему. В особенности учитывая, с каким трудом они дочку из детдома выцарапывали. В общем, молодец, девка, что тут сказать ещё».

А уж когда мне из холодильника салат оливье притащили угоститься, я вообще в полный восторг по поводу хозяйки пришёл. Явно же, что не к моему визиту готовили. Блин, Костя‑то тут вообще, похоже, как сыр в масле катается…

Правда, мнение слегка поменял, когда этот оливье попробовал. Всё же до настоящего оливье, который я сам могу сделать, или Галия моя, ему ещё очень и очень далеко. Картошка порублена какими‑то огромными кусками, колбасы слишком мало. Да и колбаса не докторская, которая по уму должна в салате быть. Докторская сейчас вполне себе приличная по качеству, не тот химикат, который в XXI веке будет под видом докторской в магазинах... Так‑то в XXI веке я, когда по праздникам оливье делал, свинину просто отварную использовал. Гораздо здоровее для желудка салат получался.

А уж когда я рис вареный обнаружил в салате… Он-то зачем в оливье??? Это что, какой-то китайский рецепт? На китайский новый год придумали? Или как элемент информационной войны китайцы используют его против советских граждан, и Женька стала ее жертвой?..

Сначала, как положено, меня вопросами по Кубе начали терзать. Я специально ничего не рассказывал ни про рыбалку, ни про стрельбище – а то друзья ещё подумают, что я зазнался совсем. Потом неизбежно, конечно же, от Галии узнают, но это совсем другое дело.

Вот жена уже имеет право своим мужем хвастаться. А хуже нету, когда мужик сам щёки надувает. Сколько я таких самодовольных типов за свою жизнь видел! Сначала в СССР они своим хрусталём и коврами хвастались, с холодильниками и телевизорами. После СССР – тачками да домами за высокими кирпичными заборами. Вот как они вообще живут за этими заборами, которые по четыре метра высотой? Создаётся впечатление, что это тюрьма какая‑то. Это ж сколько наворовать надо, чтобы так людей бояться... Бандитов опасаются? Так с практической точки зрения из‑за полутораметрового кирпичного забора гораздо удобнее отстреливаться от бандитов, если ты хочешь защититься и деньги свои спасти. Ну а при четырёхметровом ты даже можешь и не заметить, как кто‑то при помощи простой лесенки к тебе на территорию проберётся. Ощущение ложной безопасности…

Ну ладно, что‑то меня опять понесло на сравнения с девяностыми и XXI веком. Как ни удивительно, уже столько времени живу в СССР, а воспоминания о будущем всё ещё время от времени такие яркие выскакивают, как будто совсем недавно всё это было.

Минут за пятнадцать я всё, что хотел по скромному варианту рассказать, рассказал. И тут же, чтобы избежать новых вопросов, задал встречный вопрос Косте:

– Ну, у вас тут как? Что новенького с учёбой в целом?

– Ну, самое шокирующее, конечно, то, что Витька Макаров в МГИМО перевёлся на второй курс.

– Что он сделал?! – удивился я.

Ну да, с чего вдруг? Как говорится, ничего не предвещало…

– Да вот, понимаешь, сидим мы в конце ноября на паре мирно. А когда перемена началась – он нам это и говорит, что, мол, с завтрашнего числа я больше не студент МГУ, перевожусь в МГИМО, – с жаром принялся повествовать Костян.

– Во дела! – только и смог сказать я. – Объяснил хоть, в чём дело?

– Нет, упирается. И в Комитете по миру же уже встречались после этого. Ничего не говорит. Мы только с парнями, конечно же, решили, что, видимо, отец его всё же додавил. Он же как первый замминистра МИД наверняка мечтал Витьку в МГИМО увидеть. Насколько я помню, он что‑то такое как‑то и рассказывал, когда пили вместе. Правда, при этом клялся, что никогда туда не пойдёт, потому что отец слишком давит, а он уверен, что и сам сможет свою жизнь прекрасно устроить. Более того, для него это очень важно.

– Понятно, – сказал я. – Ну, надо будет найти с ним время встретиться, поговорить. А то ещё подумает, что он ушёл, а я про него и забыл совсем.

– Да нет, Паш, ты чего? Он не такой. Не будет он ничего плохого про тебя думать. Знаешь, как он постоянно про тебя все время восхищённо говорит: «Паша то, Паша сё». Мы над ним даже немного по этому поводу подтруниваем, по‑дружески, конечно, – замахал руками Костян.

Попытался я переварить шокирующую новость, конечно, хотя концы с концами не сходились. Но, не очень справившись, решил дальше расспрашивать Брагиных, пока они снова к вопросам по Кубе не вернулись:

– А с учёбой у вас как дела? Там же вроде в ноябре какая‑то конференция студенческая должна была пройти…

– Паша, я же в таких мероприятиях не участвую, так что и сказать по этому поводу ничего не имею, – усмехнулся Брагин. – Мне как комсоргу и так хватает, чем заняться. Ну и, как ты сам говорил, в автобиографии будет уже указано, что я и комсорг, и в Кремле работал. Мне кажется, этого вполне достаточно для того, чтобы потом удачно распределиться после окончания факультета. А то если там ещё будет написано, что я ещё и научной деятельностью увлекался, то могут вопросы возникнуть: когда я всё успевал это вообще? Я же не как ты, многостаночник. Я не в состоянии так пахать…

– Да ладно тебе прибедняться, – рассмеялся я. – Ты ещё скромно забыл упомянуть, что ты в стройотряде почти каждый день пашешь. Если б я тоже пахал в стройотряде, мне бы ни до чего уже больше не было. Это же выматывает‑то как сильно.

Вот, кстати, что ты не должен ни в коем случае забыть – упомянуть об этом в своей автобиографии, причём со всеми датами своей работы, чтобы видно было, что ты годами в стройотряде пахал. Старшее поколение страсть как обожает такого рода упоминания в автобиографиях. Сами много и тяжело руками работали, так что очень уважают тех, кто тоже тяжёлой физической работы не чуждается.

– Ой, Паша, – только сейчас спохватилась Женька, – а Галия с детками почему не пришли?

– Так спят они еще все после перелета, утомились сильно. Это я что-то подскочил просто, – разведя руками, ответил ей. – Как вам кстати с Тузиком жилось все это время? Решились собаку тоже завести, или ну его?

– Хороший у тебя пес, Паша, воспитанный, но мы же не знаем, повезет ли нам так же, если мы своего возьмем. – развел руками Костян. – Думать еще будем, короче.

Минут через пять я извинился, сказал, что надо уже домой бежать, а то дел много после длительного отсутствия, и откланялся.

Ну, помимо неожиданного перевода Витьки Макарова в МГИМО, никаких особых новостей не было. МГУ стоит на месте, учёба идёт себе потихоньку. Студенты с унынием думают о приближении зачётно- экзаменационной сессии.

Костя, правда, пытался меня ещё одной новостью шокировать, что Альфредо куда‑то надолго уехал из Советского Союза. Но это для меня новостью, конечно же, совсем не было. Правда, поудивлялся немножко для вида все же. Нечего человеку портить новости, которые он тебе выкладывает и ждет соответствующей реакции…

Вернувшись от Брагиных, тут же набрал Витьку Макарова. Сняла трубку его мама. Поздоровался, вежливо попросил Виктора Макарова к телефону. Она, явно довольная тем, как вежливо я это сделал, мне ли не знать, как молодёжь неопытная и неотёсанная часто приглашает своих друзей к телефону совершенно грубым, с точки зрения их родителей, образом, тут же его и пригласила.

– Привет, Витя, – сказал я. – Приехал вот я с Кубы, а тут меня такими новостями оглушают с места в карьер! Что ты забыл‑то в этом МГИМО, дружище?

– Ну, Паш, это не телефонный разговор, – ответил он. – Рад, конечно, что ты приехал, тем более у меня ещё дополнительно есть что обсудить. И по самому этому МГИМО у меня там один сюрприз сразу после перевода нарисовался… Ты не поверишь какой!

Заинтриговал он меня неимоверно. Меня и сам‑то перевод шокировал – мы же ничего подобного вообще не обсуждали. Витька полностью в жизнь МГУ интегрировался и очень негодовал, когда мы догадались, что именно его отец для него организовал ту конференцию. То есть вообще ничего не предвещало, что он вдруг при таком отношении к отцу вдруг передумает и, как тот хотел, в МГИМО на учёбу переведётся.

А тут он еще дополнительно интерес мой вызвал: чем же его так МГИМО шокировать могло? И тут до меня дошло, и я расхохотался:

– Что, небось Регинку Быстрову там встретил? Ребята сказали, что ты на второй курс пошёл, а она как раз на втором курсе учится. Вы не могли не столкнуться…

– А ты что, хочешь сказать, что ты знал о том, что она там учится? – неподдельно удивился Витька.

– Ой, приятель, это отдельная история. Ты прав. Давай с тобой встретимся где‑нибудь, переговорим более детально по этому поводу.

Ну да, надо же мне ему не только рассказать про детали той нашей встречи, но и мои подозрения высказать в адрес Регины. Что она вполне может быть с КГБ вовсю сотрудничает, и что ему не надо в силу этого с ней ни в коем случае связываться. А то же Витька у нас поборник справедливости. Мало ли начнёт там, не разобравшись, правду‑матку в отношении Регины резать, и в результате войдёт в конфликт с планами КГБ в отношении этой юной, но абсолютно аморальной особы.

В теории не должны они, конечно, сына первого заместителя министра МИД кантовать. Но мало ли они сильно на него обидятся, и поставят какую‑нибудь метку в его личном деле. А потом захочет он дипломатом за рубеж выехать – и тут они ему и подгадят в ответ, не одобрив его кандидатуру.

Зная, что Витька в МГИМО собирается переходить, я бы, конечно, ему про Регину всё это заранее разъяснил. Но так, конечно же, не стал, учитывая то, что у нас с ней определённое соглашение было заключено.

Да, нам столько всего с ним обсудить нужно, что это однозначно совершенно не телефонный разговор.

В этот момент я вспомнил вдруг про то, как, с моей точки зрения, мне прослушку с квартиры убирали. Это когда я ещё поддразнил комитетчиков, позвонив им с детского телефона из маминой квартиры. Мелкое хулиганство, конечно, но до сих пор приятно вспомнить, как они из моей квартиры ломанули тогда всем стадом…

А ведь ситуация‑то резко изменилась. Я же уже хожу теперь в любимчиках Андропова, блин. А если они, воспользовавшись тем, что я на три недели аж укатил, снова прослушку поставили? Надо это проверить… А как?

Вспомнил сразу же про ту розетку, около которой мусор нашёл, когда в квартиру тогда вошёл. Бежали так поспешно, что следы не успели замести. Значит, судя по тому, что я знаю о несовершенных технологиях прослушки этого времени, они точно были сплошь проводными… Ну, не считая того герба, что в кабинете посла США установили.

Но там какая-то наверняка совсем секретная технология использовалась, которую вряд ли в квартирах советских граждан используют. Значит, к этой розетке какой‑то провод наверняка проведён, по которому установленный датчик и передавал информацию.

Так что, по идее, если мне в момент моего отсутствия эту прослушку обратно вернули, то надо именно там и смотреть. Провода‑то мне во время ремонта закладывали, а потом сверху всё это красивенько штукатурочка‑то и скрыла. Не зря потом бригадир этой бригады так меня шугался. Впечатлён был, видимо, сильно всей этой операцией КГБ, в которую его, вне его ожидания, вовлекли. Скорее всего, как следует запугав, чтоб помалкивал.

И новый провод теперь фиг проложишь… Значит, если прослушку возобновили – то, скорее всего, этим проводом не могли не воспользоваться…

А что, если мне взять отвёртку, потихонечку там розеточку эту отвинтить и глянуть, нет ли там чего‑то лишнего?

Правда, есть один нюанс: как бы это характерное шуршание отвинчиваемых болтов не было идентифицировано, когда будут анализировать, слушать сделанную в этой комнате запись. Там же опытные люди наверняка сидят. И уж звук отвинчиваемых болтов с розетки им наверняка много раз прокручивали в разных вариантах, чтобы они знали, как это идентифицировать при малейших подозрениях, что прослушка вскрыта.

Ну, правда, не очень большая проблема. Кто мне мешает музыку как следует врубить неподалёку от этой розетки, чтобы там вообще никаких звуков слышно не было на её фоне?

Вот как жена поведёт детей на улицу гулять, так надо сразу этим и заняться.

Правда, когда через час Галия стала на улицу с детьми гулять собираться, она и меня с собой позвала. Привыкла за эти три недели на Кубе, что я почти всё время рядом – ну, кроме тех нескольких дней, когда меня кубинцы по своим вопросам отвлекали.

Учитывая мою задумку, пришлось отказаться, сказав, что всё, уже приехал, теперь, несмотря на выходные, дел навалом. Расстроил, конечно, немножко жену, но мне не терпелось узнать, найду ли я что‑нибудь в этой розетке или нет.

Помог жене малышей спустить во двор на прогулку. Вернулся обратно. Посмотрел в окно – все, точно пока не вернутся. Тузик радостно скачет вокруг деток, они полностью им очарованы, соскучились, жена с соседкой беседует. Тут же наш аудиоцентр врубил – да погромче. Подарил нам кто‑то пластинку с Бетховеном – с моей точки зрения, идеально для того, чтобы заглушить любые лишние звуки, учитывая, что Витас ещё к своей сольной карьере не приступил. Его визг тоже, наверное, неплохо бы сработал. Но пока что у меня для этого имеется только мощь классической музыки.

Врубил, решил, что надо звук ещё посильнее сделать. Сделал, впечатлился. Соседи, наверное, тоже все впечатлились.

Ну да ладно, я недолго. Вряд ли кто‑то против нескольких минут будет сильно возражать.

Хотя, блин, как бы я сейчас маме ребёнка не разбудил.

Ну ладно, если разбудил, то уже приступаю. Отвёртку я заранее припас, газетку расстелить – дело нескольких секунд. Тут же начал болтики на розетке отвинчивать – медленно, аккуратно, чтобы никакого шума не было.

Закончил с этим делом, и розетка сама практически в левую руку мне упала.

Так, а теперь возьмём фонарик, который я тоже прихватил, и как следует всё внимательнейшим образом изучим...

Спустя несколько секунд я уже любовался непонятной штуковиной, достаточно солидного размера, которая таилась в углублении для розетки и стала видна, когда я снял крышечку от неё.

Блин, всё же поставили обратно прослушку, – расстроился я.

Только как‑то немножко полегче стало в том плане, что решил, что меня прослушивать перестали, как все снова вернулось на свои рельсы.