Ревизор: возвращение в СССР 47

Глава 12

Самолет, летящий по маршруту Куба – СССР

Прошёлся несколько раз поближе к Балдину и трём полковникам, с которыми он беседовал вполне себе дружески. Кстати, видимо, его хорошие знакомые. Такое впечатление, что анекдоты травили, потому что периодически с их стороны раздавался взрыв хохота.

Балдин правильно догадался, что я хочу о чём‑то с ним переговорить, встал и сам подошёл ко мне.

– Что, Паша, вспомнил, что что‑то обсудить со мной забыл? – спросил он меня.

– Да нет, Эдуард Тимофеевич, в принципе, не забыл я, конечно, ничего. Тут вопрос более деликатный… Дело в том, что, пока мы были на Кубе, кое‑что там всякое происходило, о чём я вас не информировал, чтобы не портить вам отдых. Сам рассчитывал всё разрулить. И, в принципе, так оно и вышло, как рассчитывал. Так что сейчас все в полном порядке.

Балдин сразу стал очень серьёзным.

– Ну‑ка, Паша, давай рассказывай подробнее, что ты имеешь в виду?

Рассказал ему, конечно, всё: и про это то ли недоразумение, то ли подставу со стороны Вильмы с указанием, что я брал интервью как журналист газеты «Труд», и про дальнейшую реакцию МИДа, и про то, как мне тогда удалось повести себя таким образом, чтобы Фидель среагировал гневно на претензии ко мне со стороны министра иностранных дел.

– Нет, Паша, конечно, такое ты мне должен был рассказать, – недовольно покачал головой генерал, немного ошарашенно при этом глядя на меня. Он уже привык, конечно, что со мной вечно что-то нестандартное происходит. Но такого явно не ожидал.

– Всё же, Эдуард Тимофеевич, я по‑прежнему считаю, что вовсе не должен был, – протестуя, сказал я. – Вот что бы вы сделали в той ситуации, когда ко мне сам Громыко, член Политбюро, с претензией вышел? Давайте уж будем честны. Вам бы только переживать и оставалось, как всё дальше сложится, если бы я сдуру рассказал вам об этом. У вас же тяжёлая административно‑командная работа. Сто процентов, что вам уже все нервы во время этой военной карьеры как следует истрепали. Что я, добро, что ли, не помню, чтобы вам так нервы мотать во время вашего отдыха? Тем более вас это никак не касалось.

Вспомните, когда вопрос уже по вам встал с этим неожиданным визитом моей сестры с мужем‑иностранцем, я же сразу же всё придумал, чтобы разрулить, и никаких проблем для вас не создать в результате его. Вот там мы уже совместно командной работой, как и положено, обменявшись информацией, предприняли необходимые действия, и проблему, надеюсь, эту решили. А та проблема с МИДом была лично моей.

Я, честно говоря, очень рассчитывал, что кубинцы ко мне снова с какой‑то просьбой обратятся, и мне удастся построить разговор таким образом, чтобы Фиделю захотелось на наш МИД как следует надавить. Так что у меня план был. Я спокойно себе отдыхал в ожидании, когда я смогу его реализовать. Ну, нервничал тоже, конечно, это правда. Но совсем чуть-чуть, если честно. Мне-то нервы никто не успел еще истрепать… Да и не рвусь я к какой-то административной карьере, чтобы было из-за чего сильно переживать, если бы кубинцы не помогли с этим вопросом.

– Ладно, твои мотивы в этом деле я понял, – кивнул Балдин. – Но всё же в будущем, если вдруг что‑то такое случается, я всё же хотел бы тоже об этом знать. Мало ли, какая‑нибудь умная мысль в голову бы пришла. Совет бы тебе какой‑нибудь дал. Да и дипломаты у меня знакомые есть в Москве, с которыми посоветоваться можно было тоже. Да без всякого Фиделя этот вопрос решить… Ты понимаешь, что ты Громыко на коня посадил в отношении себя? Человек такого уровня никогда не забудет, что по твоей милости ему Фидель лично выговаривал. Не переживаешь по этому поводу? А зря.

– Знаете, Эдуард Тимофеевич, был бы кто другой, может быть, и были бы у меня такие опасения. Но вот про Андрея Андреевича Громыко я слышал только хорошее. Это один из умнейших и самых профессиональных людей в Политбюро, если не самый. Думаю, он точно не из тех, кто будет с томагавком бегать за студентом‑журналистом.

Такой мелкой местью занимаются обычно люди туповатые, у которых при малейшем намёке на то, что кто‑то их оскорбляет, глаза кровью наливаются и они начинают всё вокруг крушить, как носороги.

Так что Громыко меня вряд ли теперь любит, конечно. Но очень сомневаюсь, что он какие‑то действия в мой адрес предпримет. Ну и тем более, по всем раскладам, он как опытный дипломат, даже если вдруг такая вещь ему в голову придёт, вспомнит, в том числе, и о Фиделе Кастро. Вряд ли он захочет, чтобы тот снова ему позвонил с какими‑то претензиями из‑за того, что у меня проблемы возникли.

– Ох, Паша, Паша, – покачал головой Балдин, – не имей, пожалуйста, иллюзий в отношении Фиделя Кастро. С чего ты вдруг решил, что ты ему настолько интересен, что он и дальше за тебя просить будет или каким‑то образом выручать тебя из новых серьёзных проблем?

С моей точки зрения, это большая твоя иллюзия. Неужели ты в самом деле думаешь, что ты в восемнадцать лет мог что‑то такое важное и толковое сказать на этом заседании Совета министров, что сам Фидель бы и его советники не знали бы или не умели бы?

Ну и даже если так, и ты все же смог. Ты же всё уже это сказал, и у них вся эта информация уже имеется. В чём твоя дальнейшая ценность, чтобы ради тебя с министром иностранных дел СССР отношения Фиделю портить?

– Да нет, Эдуард Тимофеевич, я всё это понимаю. Просто веду речь о том, что министр иностранных дел – действительно прекрасный дипломат. А дипломат всегда действует исходя не только из реальных опасностей, в которых он полностью уверен, но и стремится всячески избежать потенциальных опасностей.

Он примерно, как и вы, будет рассуждать в отношении того, что Фидель за меня может вступиться, если у меня какие‑то проблемы будут. Что это очень вряд ли. Но вот сама возможность подобного сценария будет его, как профессионального дипломата, очень сильно сдерживать в его действиях. Так что по этому поводу я особо не волнуюсь.

– Ну ладно, Паш, тебе, конечно, виднее. Твоя жизнь, твоя карьера. Тем более парень ты талантливый, все пути развития тебе никто не сможет перекрыть, даже если вдруг сильно захочет. Уж ты явно способен извернуться совершенно неожиданным для оппонента способом…

– Спасибо, Эдуард Тимофеевич, за лестную оценку, – улыбнулся я.

Видно было, что говорит он искренне. Да и в целом, хорошо уже теперь понимая Балдина, я точно знал, что какие‑то комплименты вовсе не в его стиле. Человек он достаточно открытый, и с теми, кого считает своими друзьями, политесы всякие разводить не любит. Если что‑то говорит, то, скорее всего, именно так и думает.

Да и в принципе прав он. Я же примерно так и рассуждал в начале этого кубинского конфликта, что полностью кислород мне никто не в состоянии перекрыть. Что‑нибудь да придумаю, как‑нибудь да выкручусь. Так что в шоколаде всё равно останусь.

Другое дело, что, конечно же, гораздо лучше без любых проблем обойтись.

Балдин, конечно, высказав мне все, все равно в некотором шоке все еще был от услышанного… И я решил разговор на другую тему перевести, чтобы его отвлечь. Тем более все равно этой темы мне не избежать… Не хочу я рядом с Инной жить, и каждый день ее детей нянчить заместо отца с матерью. Так и вижу, как сестричка заходит с детьми, и говорит – Паша, у вас же все равно няня есть, так пусть присмотрит и за моими тоже детьми. А то мне надо куда-то съездить/метнуться/вопрос решить/с подругой срочно встретиться/товар дефицитный завезли в магазин…

А мне работать над важными вопросами в кабинете, когда в гостиной четверо детей разных возрастов будут погром устраивать… Наши-то двое тихо играют в основном друг с другом, так что не такая уж и тяжелая работа у Валентины Никаноровны. Она усадит их с игрушками друг против друга, да шарф какой-нибудь вяжет, или книгу читает.

Но четверо детей, это другое дело. Тут только звукоизоляция сможет помочь, а это дело непростое. Да и не хочу я в кабинете ее устраивать. Он и так маленький по размеру, это же бывшая кухня. Да и нужно хоть как-то контролировать ситуацию в квартире, слышать, кто в дверь звонит, к примеру. А то уйдет няня с детьми на улицу, и я что, случайно дверь в кабинет закрыв, не услышу звонка в дверь? Нет, слишком хитрую лисичку-сестричку нельзя рядом с нами селить.

– Кстати, Эдуард Тимофеевич, хотел с вами ещё один вопрос обсудить, так, немного предварительно. Потому что я его буду решать не только с вами, но ещё с одним человеком, у которого свои возможности в определённой степени имеются.

Помните ту ситуацию с моей сестрой Инной, которая решила заселиться в дом поближе к нам? Для того, чтобы своих детей на нас скидывать. Есть у неё какой‑то кукушкин инстинкт – яйца в чужие гнёзда подкидывать…

– Да, помню, конечно, – кивнул генерал заинтересованно. – Что‑то придумал уже в этом отношении?

– Да, я решил переговорить с одним очень серьёзным человеком, чтобы он моей сестричке административную карьеру устроил ускоренную. Но не по месту её нынешней работы, а где‑нибудь на другом конце Москвы, так, чтобы ей было совершенно неудобно было в квартире около нас жить. Но тут и от вас определённая помощь потребуется.

– Какая именно, Паша? Я внимательно слушаю, – спросил Балдин.

– Надо как‑то аккуратно сделать, чтобы тот, кто в военной части её мужа Петра отвечает за распределение жилья, пригласил его к себе и сказал, что ещё несколько вариантов появилось. Естественно, в комфортных домах, как и прежний, но гораздо ближе к месту будущей работы моей сестры.

Но сделать это надо будет уже тогда, когда будет известно, что поддержка по её карьере будет оказана, и я буду знать конкретное место, где именно моя сестра скоро станет большой начальницей. И вот тогда уже я к вам и обращусь по этому поводу, чтобы с вашей стороны этот вопрос организовать.

– Вообще не проблема, Паша, обращайся, решим все, – кивнул Балдин. – Отличный вариант ты придумал, надо сказать. Главное, чтобы получилось реализовать.

На этом распрощались с генералом. Проводил его внимательным взглядом, когда он к другим офицерам пошел. Вроде бы немного расслабился, а то уж больно был напряжен, когда про всю эту ситуацию с МИД и Фиделем узнал. Просьба по поводу Инны очень кстати пришлась. МИД и Фиделя генерал никак не контролирует, и разговор об этом вызвал у него неприятное ощущение бессилия и неспособности хоть что-то сделать. А своей просьбой по Инне я вернул его на поле, в котором он силен. Вот он и расслабился. Психология, блин!

***

Повезло с попутным ветром, через десять с половиной часов в Калининградской области уже сели. Обещали при вылете, что десять с лишним будем лететь… Тут же пересели в небольшой самолет и уже через двадцать минут вылетели в Москву. Думал час возиться будем, но нет. Вот как бывает, когда нужно в Москву доставить высокопоставленного генерала ВВС…

Тут уже как следует выспавшиеся дети пошумели немного. Надоело им летать. Отвлекали и развлекали их все вместе как могли. Главное, не так и долго мучиться пришлось. Через полтора часа сели уже на военном аэродроме под Москвой. Прикинул, по местному времени уже час тридцать ночи. Но нас ждали три «Волги». Одна для нас с Галией и детьми, одна для Балдина и Валентины Никаноровны, и одна для трех полковников.

Быстро разместились, погрузили чемоданы и тут же рванули к Москве. До нее еще по бездорожью осторожней ехали, а когда в столицу въехали, шофер педаль газа сразу притопил. Как быстро можно ехать на машине Министерства обороны по пустой ночной Москве!

Подъехали к нашему подъезду. Шофёр тут же вышел, открыл багажник, чемоданы наши достал. Я рванул ему на подмогу, но он тут же сказал:

– Не надо, я сам всё наверх занесу. Покажите только, куда. Генерал приказал, чтобы вы этим не занимались.

Ну ладно. Армия есть армия. Срочник в плечах широкий. Да и тем более чемоданы эти катить можно, да всего лишь до лифта донести… И потом от лифта до квартиры.

Подхватил тогда Андрюшку на руки, а Галия уже с Русланом на руках была.

Солдат, захлопнув багажник «Волги», подхватил чемоданы и, наплевав на то, что у них есть колёсики, потащил за ручки, а потом попер буром по ступенькам подъезда наверх.

Что же они чемоданные колёсики‑то так берегут? – иронично подумал я. Ну ладно, тот самый возраст, когда мышцы качать надо…

Галия тут же за солдатом в подъезд рванула – дорогу показывать. Она у нас ответственная.

Я тоже было пристроился, но тут метрах в пятидесяти стоявшая от нас машина вдруг дважды фарами мигнула. Явно это неспроста.

– Кто там? – удивлённо спросила обернувшаяся Галия. – Неужели нас кто‑то заметил из знакомых? В начале третьего часа ночи?

Я после неожиданных встреч с капитаном Дьяковым на Кубе уже настороже был, так что тут же ей сказал:

– Ты иди солдату дверь отпирай квартиры, чтобы чемоданы занёс. А я пойду сейчас и разберусь.

– Точно, – сказала Галия и поспешила вслед за солдатом.

Почти уже подошёл к темневшей в ночи машине. Какого‑то она тёмного оттенка была в такой темноте, когда половина фонарей не горит, и не разобрать, какой у нее цвет. Вот марка понятная, «Москвич». Но не успел ещё дойти, как из неё мужчина вылез. И вот его я по силуэту тут же узнал.

– Олег Петрович! – удивлённо сказал я. – А вы тут какими судьбами?

Вот не зря я насторожился. Что‑то КГБ всякий страх потерял. Вместо того, чтобы позвонить мне мирно, вот эти вот неожиданные приезды, когда я рядом с семьёй нахожусь, что на Кубе, что теперь вот здесь, в Москве… Напрягает, если честно. Да и соседи те же самые – мало кто сейчас у окна стоит курит и смотрит на нас, пытаясь понять, что его хорошо знакомый сосед с неизвестным обсуждает, – подумал я.

– Привет, Павел, – ответил тот. – А это один из твоих наследников, я правильно понимаю?

– Да, это Андрей. Руслана жена в дом уже понесла.

– Ну, давай присядем в машину, разговор есть, – сказал он. – Короткий, не волнуйся.

– Ладно.

Залез в машину, конечно. Захлопнули двери, чтобы подслушать было нельзя жителям дома.

Андрей с интересом изучал салон машины. В самолёте он выспался так, что ему всё было интересно: и чужой дядя, и что это за новая машина с резким запахом табака?

– В общем, Паша, поздравляю с приездом. Ну а дальше ты, наверное, сам понимаешь, что ты там кашу такую на этой Кубе заварил, что нам с тобой пообщаться надо. И лучше с этим общением не тянуть.

– Сейчас, что ли, будем общаться? – неодобрительно спросил я.

– Нет, сейчас, конечно, не будем. Тем более я глупость сделал, плохо рассчитал время твоего прилета, очень долго тут уже сижу. Сам домой хочу так, что не поверишь. Просто давай, может быть, завтра вечерком в ресторане каком‑нибудь посидим, отметим заодно твой приезд. Ну и расскажешь там подробнее, что там и как у тебя на этой Кубе было, что весь МИД на ушах стоял в результате твоей поездки на отдых.

– Хорошо, давайте на семь вечера условимся. В «Праге», может быть, встретимся? Я там тортик ещё прикуплю, чтобы с семьёй отпраздновать возвращение.

– Хорошо, в «Праге» встретимся. Я там столик закажу по своим контактам. Назовёшь фамилию на входе, чтобы тебя к Суходолину провели, – согласился Румянцев. – Ну а пока беги, а то действительно жена будет вопросы задавать: «Куда ты пропал?». Скажи ей, что обознался просто кто‑то. А ребёнок расплакался, и ты с ним погулял минутку по двору, чтобы он успокоился.

– Ладно, хорошо, – согласился я.

«Как будто сам не мог бы придумать чего‑нибудь более правдоподобного», – подумал я, пожал ему руку и пошёл к подъезду.

«Да, блин, что‑то КГБ совсем распоясалось. Что это за неожиданные визиты, которые со мной никак не согласованы? – раздраженно думал я. Устал как собака с этого затяжного перелета с пересадкой, вот раздражение и искало себе выход. А тут такая возможность поворчать на КГБ идеальная, грех не использовать. – Чем их вообще телефон не устраивает? Быстро же с ним поговорили. Утром бы набрал, все по телефону бы точно также и решили».

Когда к подъезду подходил, уже солдат сверху спускался. Пожал ему руку, сказал спасибо. Попытался еще трёшку дать, но он тут же так испуганно от неё отпрыгнул, как будто у меня в руке гремучая змея была. «Небось, особые инструкции от своего начальства получил, которые чаевые ни в какой форме не включают», – подумал я. – «Ну ладно, что ж поделать, тоже понять можно».

Думал, когда шёл, что Галие отвечать. Конечно, не устраивала меня эта история про расплакавшегося Андрея. «Нет лучше способа привлечь внимание матери к какой‑то истории, чем дать повод вспоминать её. Рассказать, что ребёнок в результате встречи с незнакомцем расплакался? Это прекрасно, чтобы она про эту историю не забыла. Мне что‑то правдоподобное нужно, в отличие от этого…».

Правда, как вскоре выяснилось, сочиненная мной на ходу история не пригодилась. Галия уже и думать забыла про это мигание фарами от неизвестной машины, потому что вся уже была в новых впечатлениях от возвращения домой. Скинула мне на руки ещё и Руслана, и тут же наверх побежала отцу доложить, что приехала. Ещё когда летели в самолёте, сказала, что рассчитала: его смена вчера была, он точно дома.

То, что сейчас почти половина третьего, ее нисколько не смутило. Она от Загита, а я от мамы получили с ней одинаковые инструкции – тут же их оповестить, когда бы мы ни прилетели.

Я погладил Панду, изумленно таращившуюся на меня. Типа – мы уже и не ждали, а вы приперлись… Пожав плечами, взял обоих детей на руки, прихлопнул ногой внешнюю дверь, не став её закрывать, и, поднявшись этажом выше, аккуратно постучал локтем в дверь матери.

Раз пошла такая пьянка, то чем я хуже Галии? Она отца приведёт, а у меня тут мать с отчимом ещё ближе. И ясное дело, что если я сейчас их сам не разбужу, то Загит потом за ними все равно сбегает. Он мужик простой, всю жизнь сменами по суткам дежурит, для него любое время в результате вполне себе рабочее.

Ну и тем более завтра суббота. Все дома будут, включая Загита. Для СССР это железная причина поднять всех родичей на ноги…

Пришлось еще раз постучать, чтобы услышали. Аполлинария очень обрадовалась моему появлению. Сначала детей у меня по одному начала выхватывать, целовать и к себе прижимать. Потом меня крепко обняла. И всё это сопровождалось, конечно же, градом вопросов про то, как мы там отдохнули.

Только пытался отвечать, как мать тут же меня перебивала и говорила, что сама видит, как мы шикарно отдохнули, какой великолепный загар и у меня, и у детей.

Тут и Ахмад подоспел – в майке‑алкоголичке, и растянутых на коленях трениках. Это он на работе большой чиновник, а дома можно и так. Тепло поприветствовал меня, обнялись. Я позвал всех спуститься к нам в квартиру, сказав, что туда сейчас, скорее всего, Галия ещё и Загита с Анной Аркадьевной приведёт.

Мама тут же захлопотала, сказав, что у вас же там в холодильнике мыши повесились. «Но я же знала, что вы вот‑вот прилетите, поэтому еды всякой наварила и нажарила». Ахмаду тут же поручила всё доставать из холодильника и нести вниз.

В общем, через несколько минут мы уже были в нашей квартире. Отдали Аполлинарии детей, теперь у нее трое уже было, включая собственного, который проснулся от всей этой суеты, что мы ночью устроили, и с Ахмадом начали таскать всякую снедь из холодильника.

Во время второго захода, когда я тащил вниз кастрюлю с борщом, открылись двери лифта, и из кабины вышли Галия, Загит и Анна Аркадьевна. И у всех в руках тоже всякие кастрюли и судки.

Я рассмеялся, сообразив, что они, зная, что мы ночью прилетаем, тоже для нас какой‑то еды решили впрок наготовить.

Блин, как же приятно. Всё‑таки вот она, та настоящая семейная атмосфера в Советском Союзе, которой мне так не хватало в XXI веке. Никто не замучен чрезмерно работой, жестокими требованиями начальника и угрозами уволить, если не будешь думать о работе и дома. Немудрено, что это одна из тех сторон жизни в СССР, которые я особенно обожаю… Все это уже в девяностых будет напрочь утрачено… Кредиты, проценты по ним, боязнь увольнения, подработки, потому что не хватает основной зарплаты… Какая семья, какая приятная расслабленность?

Тут же быстро стол накрыли. Стол, конечно, учитывая двойную энергию двух хозяек, что неистово всё готовили для нас, заставили от и до, хоть и разложили оба крыла.

Первые полчаса нас расспрашивали и с удовольствием слушали про наши новости.

Галия первым делом, конечно же, достала кубинские газеты – там, где на первых страницах я скромненько рядом с Фиделем Кастро красовался, – и сунула их всем для ознакомления. Гордится она мной... Очень приятное ощущение для любого мужика, когда жена тобой так гордится...

Фурор эти газеты, конечно, произвели совершенно неописуемый.

А уж когда Галия начала рассказывать про то, как мы на личной яхте Фиделя рыбу ловили и стреляли по мишеням… Ну да, это был настоящий апофеоз.

Лица у всех были прямо какими-то даже растерянными. Такого, конечно, они от нашего отдыха не ожидали.

На лице Ахмада определённое сомнение какое‑то возникло. Ну не мог он, конечно, поверить в это – это был уже перебор.

Ладно, он привык, что я журналист и мало ли с кем встречаюсь… Мог теоретически и с Фиделем встретиться. Вот отсюда и фотография в кубинских газетах.

Но причём тут вообще рыбная ловля на личной яхте самого команданте?

Но тут Галия, конечно же, не заметив никаких сомнений на его лице, просто вспомнила про фотографии, которые мы на яхте сделали, и, достав их из чемодана, начала их по столу раздавать, чтобы все смотрели и другим передавали.

Пару минут все только охали и ахали, расспрашивая о деталях.

А потом Ахмад спросил:

– Но тут же, кажется, разные корабли? Одно судно большое, а другое совсем крохотное…

– А это, – небрежно сказала Галия, – это мы ещё с каким‑то местным советским генералом рыбачили. Мы же с Балдиным ездили – генералом ВВС. Так это его хороший знакомый, он сейчас на Кубе служит. У него тоже яхточка есть, но небольшая, метров десять всего. Он нас пару раз возил к себе рыбу ловить. Один раз я в море ходила, один раз Паша ходил – барракуд несколько поймали...

В этот раз Загит с Ахмадом, переглянувшись, только головами покачали. Мол, десятиметровая генеральская яхта – это уже так, мелочь, на фоне сорокапятиметровой яхты Фиделя Кастро…

«Ну да, зажрались мы, конечно. Есть такое», – с весёлой улыбкой подумал я.