Ревизор: возвращение в СССР 34

Глава 10

Москва.

Ксюша сидела, замерев, не в силах даже пошевелиться. Ее накрыла паника. Разум метался, отчаянно пытаясь найти выход. Ей очень хотелось закрыть глаза и, открыв их, увидеть, что все хорошо, что ей просто показалось. Она испуганно рассматривала малыша, изо всех сил пытаясь разглядеть в детском личике черты Ивана, или, на худой конец, Ирины Леонидовны. Но не могла их найти. Не находила, потому что их просто не было. Ребенок был явной копией Рамаза. Как ни прячься, а от этой правды было не уйти.

— Ну что ты, не пугайся, — подбодрила Ксюшу медсестра, неверно истолковав ее замешательство, — с ребеночком все просто, ты быстро научишься.

Ксюша положила малыша на руку, как показывали, и начала кормить. Делала она все чисто механически, лихорадочно обдумывая ситуацию и пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Уже закончилось кормление, медсестра укатила тележку с малышами, оставив мам одних. А Ксюша все лежала и не могла собрать мысли в кучку и решить, что делать дальше.

Что же теперь будет? — в отчаянии думала она. — Как сказать все Ивану? И надо ли говорить, он ведь сам все увидит. Или не заметит? Да как не заметит? Не слепой же. О нет, Ирине Леонидовне ведь сказать придется! Она и так ее недолюбливает. А после такого просто возненавидит. А вдруг она с малышом что-то плохое сделает?

Часы летели, словно в бреду. Ксюша лежала, ела, что-то отвечала соседкам по палате, кормила ребенка, когда его привозили и думала, думала, думала… В какой-то момент ей передали записочку от Ивана. Он написал, что очень любит ее и сына, гордится ими и ждет внизу. Она махала ему, стоя у окна и даже показала спеленутого ребенка, которого принесла на минуточку по такому случаю улыбающаяся медсестра. Все это она делала чисто автоматически, без всяких эмоций, внутри нее все словно замерло в ожидании, когда же она примет какое-то решение.

А потом… Как-то внезапно Ксюша совершенно четко осознала: «Домой к Ивану мы с малышом точно не поедем». Если не сказать, то может, сам Иван и не поймет, но Ирина Леонидовна ошибаться ему долго не позволит. А как не сказать-то? Нехорошо обманывать Ваню, он хороший человек, и искренне ее любит…

Осознав это, она начала соображать, как же ей уехать из роддома к себе домой. Иван ведь наверняка приедет забирать меня с ребенком, — думала она, — и Ирина Леонидовна тоже с ним будет. Что же делать?

Поразмышляв какое-то время, Ксюша решительно поднялась и пошла на пост к медсестре. Надо дозвониться Юрке на работу, — билась в ее голове мысль.

Больцано, Италия

Несколько дней в итальянской провинции почти доконали Диану. В Давосе было намного веселее, там было множество народу со всего свету. Она так поняла, что множество богатых и успешных людей постоянно приезжает в Швейцарию, и даже в маленькой деревушке есть шанс пообщаться с интересными людьми. Интересными не только для КГБ, а для нее лично. Пока что знакомств, которые отвечали бы самым насущным требованиям комитета, она не завела. Ей в Давосе попадались актёры и художники, директора предприятий и просто долларовые миллионеры — в КГБ при инструктаже говорили, что и это может оказаться однажды полезно, но лучше знакомиться с военными, чиновниками и журналистами стран НАТО.

Но это в Давосе. А здесь тоска. Больцано больше всего напоминал ей Святославль. Более зеленый, больше хорошо отделанных зданий, но провинциальная скука была та же самая. А ей, когда удавалось оторвать голову от конспектов по итальянскому и английскому, хотелось каких-то ярких впечатлений.

Но сегодня, вроде бы, дело пошло. Едем ловить воров!

Она собралась быстрее Фирдауса. Вышло так, что они втроем с Тареком и Луккой ждали его неподалеку от дома, когда он вышел из дверей. Увидев это, он смутился и ускорил шаг.

Вскоре подъехали к зданию полиции. Тут ждать долго не пришлось. Минут через пять комиссар отдал команду и две машины с семью полицейскими поехали к выезду из города по направлению к горам.

Сам комиссар сел в просторный лимузин Тарека. Любезно поцеловав ручку Диане, он начал объяснять:

— Ферма, на которую мы едем, находится за пределами муниципалитета Больцано, и относится к ведению провинциальной полиции. К счастью, у нас с ними прекрасные отношения, так что сейчас туда выдвигается еще одна машина с тремя представителями провинциальной полиции. Мы часто сотрудничаем, как сейчас, когда ущерб нанесен в Больцано, а воры находятся за пределами города.

Диана слушала его с интересом, а сама не забывала посматривать вокруг. И не зря… Скоро они проехали то самое место, где она ушла с дороги и пошла в гору, чтобы найти место, с которого атаковать мафиози во время той прошлогодней эпопеи… Приятно было вспомнить. Одна печаль, в присутствии десяти полицейских оружием размахивать нельзя. Было бы иначе, она потребовала бы у Тарека вернуть ей тот самый Калашников. Но раз уж он обратился к полиции, то придется побыть всего лишь зрителем…

На одном из перекрестков к ним подъехала немного иначе раскрашенная машина, чем те две, в которых ехала полиция Больцано. Это оказалась та самая провинциальная полиция.

Через пятнадцать минут комиссар оживился, и сказал, что они уже почти на месте. Диана думала, что полиция, как она когда-то, остановится поодаль, и будет красться к дому, где засели фабричные воры, чтобы внезапно ворваться в него. Ничего подобного! Машины колонной подъехали прямо к указанному комиссаром дому, и из них посыпались полицейские. К изумлению Дианы, у них и оружия-то в руках не было. Пятеро ворвались внутрь через дверь, которая оказалась не заперта, а остальные рысцой побежали вокруг него.

Диана рванулась было на улицу, но муж и Тарек удержали ее.

— Куда же вы, синьорина? — укоризненно спросил комиссар, который, как оказалось, тоже никуда не спешил, — сейчас мои люди возьмут ситуацию под контроль, и мы пойдем внутрь. Подождите буквально пару минут…

Пришлось подчиниться. Не через пару минут, но через пять минут прибежал один из полицейских и доложил:

— Синьор комиссар, восемь задержанных! Не сопротивлялись!

— Вот теперь можно идти, — комиссар Марино первым вышел на улицу со своей стороны машины, перешел к другой стороне, и галантно открыл дверцу для Дианы, — прошу, синьорина!

Помимо выстроенных у одной из стенок огромной комнаты задержанных, мужчин разной степени немытости и лохматости, такие картинки Диана раньше видела только в школьных учебниках про мануфактуры XIX-го века. Помещение заполняли какие-то примитивные станки, разбросанные повсюду в беспорядке запчасти. Зато поодаль стояло два десятка чемоданов на колесиках в разной степени комплектации.

— Кто у них главарь? — спросил комиссар у одного из подчиненных.

— Какой-то Марио. Даже фамилию назвать не могут. Сицилиец, говорят. Его нет на месте уже два дня. Сказал своим, что уехал на Сицилию на несколько дней.

Тарек, Фирдаус и Диана обменялись многозначительными взглядами, услышав про то, что главарь с Сицилии. У всех троих были одинаковые мысли — неужто сицилийцы не угомонились после прошлого разгрома? Не получилось установить контроль над предприятием, так решили присосаться к прибыли вот таким вот образом?

— Устроим тогда засаду, — решил комиссар, — два человека, будут дежурить посменно, авось он все же появится, ничего не подозревая.

— Тут есть еще одна проблема, — сказал один из инспекторов, — нашли закрытый железный ящик, что-то типа примитивного сейфа. Подозреваем, что там держат деньги и улики. Ломать?

— Ломайте, конечно. Улики нам не помешают. Адвокаты и судьи нынче все более и более дотошные… Тем более дом заброшенный, нам не нужна санкция ни на что…

Диана из любопытства пошла вслед за инспектором. Все остальные, включая комиссара, двинулись следом.

Тут же добыли ломик, благо чего-чего, а этого добра на бывшей ферме хватало. Вот только возникла проблема — железный шкаф оказался хорошо сделан, и кончик ломика никак не хотел пролезать между дверцей и стенкой шкафа. Полицейский, работавший ломом, нервничал, и видно было, что только присутствие женщины заставляет его не материться. Но дело не двигалось, как бы не сверлил заскучавший комиссар грозным взором своих подчиненных.

— Может, слесаря из города привезем? — вздохнул Тарек.

Не выдержав, Диана сказала:

— А дайте мне попробовать. Подайте мне вон те куски проволоки, пожалуйста!

Почему бы и нет? — думала она, — как выяснилось, вскрывать замки обычно агентов КГБ не учат. Сама бы у них не попросила, никто бы мне и не помог этому обучиться. Значит, и контрразведка западная тоже в курсе, что агенты КГБ замки проволокой не вскрывают… Так что никаких подозрений я не вызову…

Изумленные полицейские тут же добыли все, что нужно, и еще принесли и перчатки, чтобы синьорина не запачкала нежные ручки. Диана быстро смастерила две отмычки, и через полминуты замок сдался, а дверца со скрипом открылась.

— Вуаля! — сказал Диана гордо. Не зря все же французский учит…

— Милая… Но как? — пробормотал пораженный Фирдаус.

— О, это трогательная история о маленькой девочке, скучавшей в провинциальном городке, у которой был сосед-слесарь. Ей было все равно чем заниматься, лишь бы не скучать, и он обучил ее вскрывать всякие замки. Надо же, еще и не забыла, как это делается, — на ходу придумала Диана, очаровательно захлопав длинными ресницами. Сняв грубые перчатки, она вновь превратилась в очаровательное создание в легком белом платьице. Выглядящем простенько, но обошедшемся Фирдаусу в круглую сумму…

— Какое у твоей жены было интересное детство в Советском Союзе… — пробормотал Тарек, смотря на Фирдауса.

И только комиссар и Диана смотрели на содержимое открытого сейфа…

Как вскоре выяснилось, денег там было немного. Зато была в достатке вся техническая документация с их производства…. Тарек грозно хмурил брови, технолог обещал разобраться, как ее удалось кому-то вынести с завода. Диана вскоре снова заскучала…

Комбинат ЖБИ, Очаково, Москва

Директор завода до сих пор был в некотором шоке. Он понятия не имел, когда согласился с предложением от серьёзного человека из ВЦСПС взять его жену на работу профоргом, что ему в результате прилетят такие неприятности… Прибыл человек от группировки, некто Мещеряков, и полчаса трепал ему нервы, расспрашивая, каким образом Дружинина Екатерина Андреевна оказалась у него на такой серьёзной должности. А ещё через два часа прибыл его заместитель и потребовал временно устроить на предприятие сразу трех человек. Причём одного из них отдать в личное подчинение Дружининой. Особого выхода не было. Пришлось подчиниться.

Скандальную личность Дружининой Иван Николаевич уже успел полностью оценить и сам сильно жалел, что прогнулся тогда, когда его так упрашивали взять именно ее профоргом. Можно же было упереться рогом, и отказаться… Если бы знать тогда, что это именно за человек… Даже без всяких неприятностей, что сейчас последовали со стороны группировки, сама по себе Дружинина оказалась особой надменной, самолюбивой и ни во что не ставила интересы рабочих, что директора категорически не устраивало. Было сильное желание ее уволить…

Но как же можно уволить человека, которого только что взял на работу? Особенно имея в виду скандал, который непременно после этого устроит её муж. Не говоря уже о других возможных неприятностях для завода, учитывая ту важную роль, которая ВЦСПС занимает в советской жизни.

И вот теперь ему предстояло встретиться с Дружининой и навязать ей нового сотрудника от Мещерякова. Несмотря на то, что формально она подчинялась ему, и он был главным, ничего хорошего от этой встречи директор не ждал. Уже два раза он пытался призвать ее к порядку, а потом выяснял, что она все равно делала все по-своему…

Дружинина, как и было договорено, появилась ровно в 16.00. Её будущий сотрудник, молодой человек лет двадцати, уже сидел скромненько в кабинете директора на боковом стуле.

— По какому поводу вызывали меня, Иван Николаевич? — попыталась скорчить доброе лицо Дружинина. Но у неё это получилось совершенно ужасно. Властная и жесткая натура профорга никак не сочеталась с доброй улыбкой. Всё вместе выглядело как какая-то страшная гримаса с одной из африканских масок, коллекцию которых директор однажды видел в одном из музеев.

— Присядьте, Екатерина Андреевна. — предложил директор. — Вызвал вас, чтобы познакомить с вашим новым сотрудником. Вы как-то говорили, что всё сами не успеваете, мол, дисциплина у нас на комбинате отвратительная, рабочие творят, что хотят. Вот я и решил сделать вам сюрприз — подыскать вам помощника.

Дружинина развернулась и окинула молодого человека хозяйским взглядом.

— А почему не девушка, почему парень? Хотя… Впрочем, так действительно лучше. По крайней мере, не убежит в декрет, чтобы не работать. Это все, что вы хотели мне сказать?

— Все верно, Екатерина Андреевна, это всё пока что.

— До свидания, — снова скорчила она странную гримасу.

— Всего вам доброго! — ответил директор.

— Пошли, — велела Дружина парню, как какой-то собачонке. Даже имени его не спросила. Директор поморщился, провожая их взглядом. Да, можно понять, почему у группировки, с которой он начал сотрудничать, с этой мегерой могли возникнуть какие-то серьёзные проблемы… Может, и неплохо, что они сейчас пришли на помощь? По крайней мере, с их помощью, возможно, получится избавиться от неё как-то по-тихому, без проблем с ее мужем?

— Как тебя зовут? — повелительным голосом спросила Дружинина в коридоре.

Чара, которого вся эта ситуация немного смешила, сделал послушное лицо и ответил:

— Степан. Друзья зовут меня Стёпа.

— Как тебя зовут друзья, мне абсолютно не интересно. — сказала, как отрезала, Дружинина.

Москва, Лубянка.

Соловьев, наконец, нашел в материалах прослушки момент про визит к Павлу Ивлеву министра автомобильных дорог РСФСР Николая Алексеевича Аверина. Разозлился, что в протоколах он никак не был выделен. Хоть бы ручкой подчеркнули, что ли, — рассердился он, — а то можно подумать, как будто министры каждый день заходят домой к восемнадцатилетним парням…

Он решился. Уже хоть что-то. Может, когда Третьяков увидит, какие люди бывают в гостях у Ивлева, он отдаст приказ прекратить его прессовать…

Решительно постучал в дверь. Вошел и поздоровался. Но почти весь запал пропал, когда полковник посмотрел на него так брезгливо, словно барин с картины русских художников, к которому пришел проситель, мнущий в руке шапку, за подаянием. Тем не менее, отступать было некуда, дело зашло слишком далеко…

— Товарищ полковник, разрешите доложить!

— Докладывай, — ответил Третьяков, убрав самую чуточку брезгливости с лица.

— В материалах прослушки обнаружен визит на квартиру Ивлева министра автомобильных дорог РСФСР Аверина. Счел необходимым вас предупредить. Возможно, нам не стоит предпринимать ничего против Ивлева, если у него такие связи?

— Дай-ка сюда, — действительно заинтересовался полковник, и Соловьев тут же положил ему на стол нужный протокол.

Полковник внимательно прочитал несколько страниц, водя пальцем по строкам. Старший лейтенант смотрел за его толстым пальцем, скользящим по бумаге, с надеждой, что наконец-то нашел нужный аргумент, который заставит Третьякова образумиться.

— Ну и что? Зачем ты тратишь мое время? Думаешь, мне заняться нечем? Тут же сказано — министр прибыл с товарищем всего лишь взглянуть на вызывающе дорогой ремонт, который сделал этот Ивлев у себя дома. Он ему не друг, не кум и не сват. Смысл вообще на это внимание обращать?

— Но… — робко начал Соловьев, но его прервали.

— Особистов всех посетил?

— Нет, только в газете «Труд». Капитан Комлев сказал, что…

— Потом, все потом. Жду тебя с подробным докладом, когда всех обойдешь особистов, и найдешь в протоколах прослушки не про любование министра плиткой и унитазом, а про те моменты, что я велел тебе найти — что товарищ Ивлев нам вовсе не товарищ. Ступай.

Ехал вечером домой с некоторой тревогой. С одной стороны, вроде и уверен был в Валентине Никаноровне. Дети утром ее приняли хорошо, да и весь мой опыт говорил, что новая няня у нас прекрасная. С другой стороны, все же впервые она с пацанами была, да еще так долго. Мало ли… Одна надежда, Загит дома тоже. В тесте я уверен, мужик он надежный, подстрахует всегда.

Зайдя в квартиру, услышал радостные визги и смех. С удивлением понял, что слышу смех не только детей, но и Загита. Быстренько разделся, сполоснул руки и заглянул в комнату. Загит, мальчишки и Валентина Никаноровна сидели на полу и катали друг другу мячики, а в центре между ними носилась Панда, с азартом пытаясь эти мячики отбивать. Особо интересные кульбиты котейки сопровождались радостными детскими визгами и смехом Загита.

Изумило то, что Тузик в веселье не участвовал, а гордо сидел в сторонке и, судя по важной морде, «смотрел за порядком». Картина умилительная.

Все мои сомнения и опасения куда-то испарились. Поздоровавшись со всеми и потрепав детей, попытался вщемиться в их тесную компанию. Надо же ухватить и на свою долю развлечений. Не все же мне работать.

Только отправили Валентину Никаноровну и Загита по домам, как раздался длинный звонок в дверь. Кто это там звонит так настойчиво? — удивился я. Открыв дверь, увидел на пороге Ивана. Воротник расстегнут, равновесие пока держит, но уже не очень уверенно, взгляд слегка расфокусирован. В общем, картина маслом…

А у меня сын родился! — провозгласил он заплетающимся языком и, выставив вперед руку с бутылкой коньяка в ней, прошествовал к нам в квартиру.

Я даже поздравить его не успел. В спину, что ли, поздравлять?

С некоторым недоумением последовал за ним на кухню. Мы здесь будем отмечать рождение его сына? Вдвоем? Странно все это… Или со всеми другими он, судя по его виду, уже отметил? Я последний остался?

Тут в дверь снова позвонили.

Да что ж такое!

Пошел открывать. На пороге увидел Ирину Леонидовну, которая смущенно спросила, не у нас ли ее сын. Получив утвердительный ответ, мигом преобразилась, шустренько пошуровала на кухню и толчками в спину вытолкала оттуда Ивана.

— Чего ты к Пашке-то заявился? — выговаривала ему она. — Дома стол накрыт, гости, а ты куда ушел, спрашивается?

— Друга пригласить, — важно ответил ей Иван, подняв вверх указательный палец.

— Ага. А бутылка зачем? А на кухню к ним чего пошел? — не унималась Ирина Леонидовна. — Паша, заходи к нам сейчас, посидим, отметим, — пригласила она, повернувшись ко мне.

Кивнул со слегка ошалелым видом, пообещал, что минут через пять подойду. Закрыл за ними дверь, обернулся, а в дверях комнаты Галия стоит и ухахатывается. Понравилось ей это представление, похоже.