Разрывая стены

Главное, не терять головы. Вылететь из квартиры Зоси с ключами от ее машины в руках, сбить замок с отцовского гаража под изумленные взгляды родителей, высунувшихся из окон с телефонами в руках. Отодвинув от двери сонного Куна, ворваться в его гардероб и под тихий смех кутавшейся в одеяло Джини сорвать с вешалки зимнюю куртку брата с меховым воротником. А потом скользнуть, едва оказавшись на скоростной дороге. Совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать, как это делать.

В городок на севере Италии Бэй попал после полудня.

Он понимал, что опоздал, и еле стоял на ногах от усталости. Скольжение стоило неимоверно много сил. Оно не было частью этого мира, чуждо его материям, и за него приходилось расплачиваться. В Швейцарии, перед тем, как нырнуть в заснеженные Альпы, чувствуя, что не справляется с подкатывающей тошнотой и головокружением, Кобейн заехал в Карефур и вскрыл несколько смесей восточных приправ в поисках ароматов, напоминавших еду Аны на Майорке или травяные сборы Милоша. Заварил их в кипятке, залив в купленный в том же самом супермаркете термос, и пил по дороге. Убеждение, что должно сработать, или сами смеси — что-то немного облегчило его состояние и помогло добраться до сонного городка в Северной Италии.

Опоздал.

Но отказывался сдаваться.

Сверяя номера, Бэй ехал от улицы к улице, от стоянки к стоянке. Он давно бы нашел Тайну, воспользовавшись возможностями детектива Ван Дорна, но это означало передать пламенный привет Норману Келли, а интуиция и здравый смысл говорили ни в коем случае так не делать. Поэтому Кобейн прочесывал улицы тихого городка, отказываясь терять надежду, пока не увидел припаркованную недалеко от малюсенькой площади машину. И Ану, спящую на водительском месте, подложив под голову руки.

Как же он устал!

Какой же уставшей была перелетная птичка — даже не проснулась от рычания мотора мотоцикла.

Злые и обидные слова Бэй растерял еще в горах, их вымело из его головы и души отчаяние. Теперь вместе со снежными хлопьями падали на теплый асфальт последние упреки. Кобейн припарковал байк впереди машины, выключил мотор и понял, что его не держат ноги. Подобрав валявшуюся недалеко от дороги картонку, он свернул ее вдвое, положил на приступок тротуара и сел рядом с мотоциклом, грея спину о горячий бак.

Бороться со сном становилось все сложнее, но будить Ану тоже не хотелось. Она так далеко от него убежала! Чтобы заснуть на обочине дороги…

Не оказаться бы самому в подобной ситуации — долго догонять и потерять в последний момент. А голова становилась все тяжелее. И тяжелее. Клонилась к земле. Пока, подняв ее в очередной раз Бэй, не увидел, что Ана проснулась, выпрямилась за рулем и смотрит на него уже какое-то время, потому что в ее взгляде нет удивления.

Тайна сняла с руля руки.

Бэй подобрался как перед прыжком, готовый в любой момент вскочить с места.

Что сейчас произойдет? Сработает стартер, и машина сорвется с места?

Вместо этого открылась дверца, и Ана вышла на улицу, застыла в паре шагов от него, ожидая, пока Кобейн поднимется.

Они стояли на замерзшей улице, толкаясь торопливыми взглядами, и стучали зубами от холода. Тайна уехала в той же одежде, что купила вчера во встречавшей весну Голландии, и спала какое-то время в остывшей машине. Бэй промерз еще в Альпах.

— Очень есть хочется, — с трудом проговорила Ана.

— Выпить бы кофе или большую кружку черного чая, — ответил зубной дробью Бэй. А пока звучали равнодушные слова, взгляды вели свой собственный разговор — соскучился… соскучилась.

Цеплялись и ласкали друг друга: «Холодно без тебя».

В тепле пустого кафе лицо Аны быстро покрылось пятнами, а согревшийся Кобейн снял тяжелую куртку брата и бросил ее на свободный стул. Где-то между первым куском пиццы и парой глотков чая он заснул. Провалился в черноту без звуков и запахов, уронив голову на руки, чтобы очнуться какое-то время спустя со стоном обиды и отчаяния, что на этот раз опоздал. Проделал такой путь и потерял! Не хотелось открывать глаза в мир без Тайны, но рядом прозвучал самый важный голос:

— Я закажу тебе новую пиццу. Эта уже совсем остыла.

Бэй вздрогнул от неожиданности, боясь поверить, что это не продолжение сна, и увидел, как Ана поднялась из-за стола и направилась к стоявшей в стороне официантке.

— Я не могу без тебя, не могу без тебя, не мо-гу… — шептал он ей в спину, не в силах больше сдерживать нахлынувшие эмоции, а потом спрятал лицо в ладонях, чтобы стены пустого кафе не видели его слабости.

Когда Тайна вернулась и села напротив, Бэй сказал совсем, совсем другие слова, тоже искренние, но жестокие.

— Когда же это закончится, — прямо ей в лицо, пощечиной по губам, на которых погасла робкая улыбка.

— Что закончится? — искривила рот Тайна. — Привязка? — ее глаза наполнились сталью. — Привязка станет меньше после Аль Ташида, если мы не войдем в него вместе. Так говорят.

— Если ты будешь убегать от меня, то опоздаешь войти в него и со своим Цепным Псом.

— Значит, мне нужно спешить, — с вызовом сказала Ана.

Бэй откинулся на спинку стула.

— У меня к тебе деловое предложение.

— Вот так? — Она тоже умела язвить, не-его Тайна, расплескивая язвительную насмешку из глаз!

— Я помогу найти камень, который должна была принести не ты, а ты поможешь мне сделать так, чтобы я мог спокойно жить в этом мире после возвращения.

— Что ты имеешь в виду?

— Информация, касающаяся Скользящих, должна исчезнуть, иначе останется опасность, что меня или членов моей семьи превратят в подопытных крыс.

Ана замолчала, растеряв следы недавней вспышки, почувствовав, что Бэй серьезен.

Он не шутил, хотя снова злился на себя и не мог понять собственных поступков. Почему вместо слов, которые хотелось говорить и шептать, оставляя на теле Аны невесомыми и жадными поцелуями, вырывались те, что звучали за столом — бессердечные и холодные.

Пока сердце истекало кровью, голова требовала держаться на расстоянии.

Все правильно. Вычистить базы данных, найти Глаз Бога и отправить Ану вместе с кристаллом к Йодану, чтобы получить назад свою жизнь. После Аль Ташида привязка уменьшится, и Кобейн наконец освободится от ненастоящих чувств. Или узнает, что они были настоящими. Только какой смысл? Сидевшая перед ним Тайна будет чужой женой и принцессой в совершенно другом мире.

— Конечно, я помогу, — прозвучало с другой стороны стола.

Бэй немного загладил чувство вины, когда поменялся с Аной транспортными средствами и отдав ей куртку брата. Он больше не боялся, что она исчезнет от него. Нет, не так. Он боялся потерять ее каждый раз, когда Ана исчезала из вида даже на несколько минут, но это было проявление не контролируемых здравым смыслом рефлексов. Бэй здравомыслящий понимал, что если Тайна не сбежала, пока он спал, то решила держаться вместе и принять его помощь в поисках Глаза Бога. Во время остановок на заправочных станциях и придорожных кафе, чтобы согреться или обговорить дальнейшие планы, Бэй смотрел на светившееся от счастья лицо девушки и понимал, что хоть что-то сделал правильно. Тайна до тванских теней соскучилась по мотоциклу и извивающимся горным дорогам.

В одном из кафе, пока Ана покупала тосты с сыром, Кобейн прочитал сообщение Кайта, что Волжская очень расстроилась, потеряв у него в доме подвеску в виде ключа. Может, Бэй помнит, где покупал украшение? Помнил. В Мюнхене перед Рождеством, которое встречал вместе в Карениной в доме Курта.

Когда к высокому столику подошла Тайна с двумя тарелками в руках, Кобейн уже не мог справляться с улыбкой, только нахмурил брови, чтобы не выглядеть слишком счастливым. Потому что сообщение друга могло означать только одно…

— Ана, — Бэй показал на лежавший перед ним телефон с потухшим экраном. — Соблазн оказался слишком велик для твоих непослушных рук?

Она раздраженно фыркнула, как кошка, нос к носом столкнувшаяся с псом и готовая выпустить ему в глаза когти. На столик грохнулись тарелки, потом между ними приземлилась цепочка с ключиком. Схватив свою порцию тостов в руки, Тайна выскочила на улицу.

Это могло означать только то, что она ревновала…

Бэй ел, раздирая рот улыбкой, отворачиваясь от стеклянной стены, чтобы не выдать себя Ане, которая расправлялась со своим обедом, сидя на мотоцикле.

Тванская, тванская привязка…

Не подчиняющаяся здравому смыслу.

Добравшись до Инсбрука и сняв по БНБ квартиру на окраине, Бэй и Ана наведались к замку Кардинала. И пока они наблюдали за зданием из припорошенных снегом зарослей орешника, Кобейна не покидало чувство, что Ана сидит за этим кустом не впервые.

Дом охранялся слугами герцога, недалеко от главного входа стояла машина полиции. От инвалида с подпиской о невыезде вряд ли ожидали побега, и дополнительная охрана была от случайных гостей. Тех же репортеров — каким хотел было представиться Кобейн, но быстро отказался от этой затеи.

Во время последней встречи с родственником Бэй был беспомощной куклой, а герцог упивался чувством вседозволенности и безнаказанности. Лаборатория в Нидершерли была уничтожена, диски с информацией и две пробирки с драгоценной сывороткой хранились в надежном месте, но могли существовать еще копии исследований, проводимых Кардиналом. Это были опасные секреты, и Кобейн надеялся, что Анджи не делится ими, осознавая последствия для себя и своей семьи. Чтобы решить, как добраться до информации о Скользящих, требовалась четкая картина того, что известно полиции, и насколько широк круг людей, занятых поиском трех преступников с необычными способностями.

Кроме этого, Ану и Бэя интересовало все, что было известно Кардиналу об Ари-Мелине. Они надеялись найти упоминания или следы камней, за которыми она появилась на Земле, чтобы начать свои собственные поиски. Для всего этого была необходима встреча с герцогом. Наедине. Желательно, ночью, чтобы никто не мешал.

— Ты можешь перенести нас внутрь, — сказала Ана, разогревая в магнетроне пакет с готовой едой из супермаркета. Не сговариваясь, оба избегали «домашних» моментов, способных создать иллюзию семейного уюта — ели в кафе или дешевых ресторанах, пили из бумажных или пластиковых стаканчиков Стар Бакса или Мак Дональдса. Оставшись вечером в квартире, выбирали полуфабрикаты из магазина.

— Как?

— Я — Искатель, хоть и со слабым и нестабильным даром, но я могу помочь тебе настроиться на место для перехода. К тому же, у меня есть опыт скольжения в этом мире.

Бэй задумался. У него была прекрасная память, но он не привык закладывать в нее особенности интерьеров, а из дома Анджи только запомнил столовую, картинную галерею…

— На первом этаже?

— Да… откуда?

— Не подойдет. В доме везде прислуга. Нам нужно попасть на второй этаж в левое крыло, — Ана стояла спиной и пропустила удивленный танец бровями, который исполнил Бэй. — Лучше сразу в кабинет, где висит портрет Ари с кольцом.

— Какой портрет, Ана? Ты была внутри дома?

Судя по выражению лица девушки, когда она ставила на стол тарелку с едой, воспоминания были неприятными.

— А как ты думаешь мы нашли Око?

— А как? — не совсем вовремя спросил Кобейн.

— На самом деле случайно, — призналась Тайна и рассказала о том, как Мирн узнал о древнем камне рода Амари. И о том, как сама она жила в имении Мелины.

Ана отворачивалась в поиске слов.

— Мне очень хотелось узнать, как она выглядела. Ты знаешь, что в Долине не рисуют портретов. Внизу, в узком проходе, хранятся не все картины, есть еще в кабинете герцога на втором этаже. На одной из них Мелина изображена с кольцом.

— Как ты вообще нашла Ари?

— По рисункам детских погремушек для прорезывания зубов, — призналась Тайна. — На них были выгравированы степная кошка и корзинка с шипом поющей мауры — два знака рода Амари.

— Надо же… — Бэй прикрыл глаза.

Круг замкнулся — серебряная игрушка из маминой коллекции блестящей ерунды, знакомая с детства, и похожий на нее символ на развалинах дома, в которых он прятался в первый день в Долине, как Бэй и догадывался, не случайные совпадения. Его выбросило после перехода недалеко от бывшего имения Амари.

— Значит, показывать проекцию придется мне, а тебе — нас перемещать, — сказала Ана.

— Я не могу до тебя дотронуться, — напомнил Бэй.

— Но я… могла бы попробовать… — предложила она.

— Давай, — Бэй напрягся, не представляя, чего ожидать. Превратится Ана в ветряную мельницу или Кобейна отшвырнет от нее невидимой силой? — Дотрагивайся, — сказал он, застывая посередине комнаты и сжимая кулаки. На всякий случай стиснул еще и зубы. Как оказалось, не зря.

Ана подошла к нему сначала на полметра — расстояние, ставшее привычным между ними, когда они сидели за столом, на диване, в кустах орешника. Потом осторожно шагнула чуть ближе. Ничего не произошло, кроме того, что Бэй уже летел в пропасть ее глаз, даже забывая считать зеленые крапинки. И дыхание вдруг стало поверхностным и торопливым.

Ана тоже потерялась в его глазах. Что она в них видела? Водовороты, черноту омутов? Может, она способна прочитать, как он истосковался без ее прикосновений? Как не хватало ему горько-сладкого аромата ее тела?

Тайна стояла так близко! Уже можно было поверить, что последние сантиметры преодолимы. Привязка или нет, в этот момент Бэй отдал бы что угодно, лишь бы почувствовать вкус самых притягательных для него губ.

Вместо этого его ударило током. Электрошоком, спрятанным в женских руках. Кобейн отшатнулся от неожиданности и боли.

— Что? — Ана, тоже отпрянула от него. — Ведь получилось?

Бэй криво усмехнулся, потирая руки.

— Не совсем.

После еще одной попытки все закончилось. Ана была настолько подавлена случившимся, что даже не пыталась этого скрывать, наотрез отказавшись передавать проекции.

Для Кобейна это тоже была новая форма издевательства — испытывать физическую боль от самых желанных прикосновений.

У него даже появилась мысль — предложить Ане дотрагиваться до него, пока он не излечится от своего болезненного к ней притяжения, но, увидев ужас в ее серых глазах, Бэй оставил эту затею. К тому же, оба раза боль физическая быстро превратилась в иную, находя путь к сердцу, и результат терапии мог стать непредсказуемым.

Значит, придется пробираться в дом герцога, как обычные преступники. Сидя за ореховым кустом, наблюдая за тем, как засыпает герцогский замок, становилось понятно, что ничего из этого не получится. В то время, как на втором этаже уже давно царила темнота, в окнах первого продолжали мелькать тени — то тут, то там включалось освещение.

Бэй повернулся к Ане и увидел, как она выразительно качает головой. Значит, сама все понимает.

— Нет.

— Да.

Тайна напряглась, как перетянутая гитарная струна, распахнула на него свои глаза-калейдоскопы.

— Послушай, все не так страшно. Готовь проекцию.

— Тебе будет больно, — прошептала она, отшатнувшись.

— Будет, но не настолько, чтобы не вынести нескольких секунд.

Ана мотала головой, отворачивалась.

— Все случится очень быстро, я хороший Разрывающий, рву все на лету, — насмешливый голос не помогал, и Ана продолжала отказываться.

— Я плохой Искатель.

— Плохой, — согласился Бэй, хватаясь за возможность разозлить ее, чтобы вытолкнуть из кокона жалости и вины. — Плохой и слабый Искатель, но вас так долго готовили с Наследником, что даже ты должна была чему-нибудь научиться.

Получилось! Из натянутой струны Ана превратилась в тонкий и острый кулак.

— На Земле медведей в цирке на велосипеде учат ездить, а тебя в Долине не научили передавать элементарные проекции? Не поверю. Ты же Избранница. Собираешься вместе со своим женихом спасать Долину.

Разозлил!

Ана выпрямилась, ее лицо покрылось белыми пятнами гнева, глаза потемнели. Уже не перелетная птичка, а дикая кошка, готовая вцепиться в лицо обидчику. Тайна сжала губы — в линию у нее не получилось, слишком пухлой и сочной была нижняя губа, и тогда она ее прикусила, впиваясь так, что Бэю стало больно смотреть. А потом он ощутил боль по-настоящему. Одним ударом вышибло весь воздух из легких, Кобейн едва удержался, чтобы не отбросить руки Тайны. Вместо этого он потянулся сквозь разноцветные круги перед глазами к тому, что показывал Искатель, и влепился головой в стену. Боль острая и раздирающая сменилась болью тупой, гарантировавшей синяк на лбу.

— Ана, — зашипел Кобейн, — ты хоть что-то можешь сделать так, чтобы не наносить мне вред?! Ошибка Скользящая!

— Прости, прости, — зашептала она в ответ, — я немного сбилась.

Бэй огляделся. Они переместились в просторный кабинет, освещенный с улицы фонарем. Звук удара был глухим, и вряд ли привлек к себе внимание. Осмелев, Ана направилась в сторону одного из портретов у стены. Вспыхнул маленький фонарик, узкая полоска света нашла лицо Ари и спустилась на руки, показывая перстень со скаполитом.

— Вам не слишком темно? — голос прозвучал от входной двери, заставляя Ану и Бэя застыть и развернуться в сторону говорившего.

В темноте угадывалась низкая тень человека, сидевшего в инвалидной коляске. Анджи появился так бесшумно, словно давно находился в том углу, ожидая ночных гостей.

— Да, я ждал вашего появления, — ответил он на непрозвучавший вопрос. — Считай это интуицией, но когда мне доложили о следах в парке за ореховым кустом, я решил не спать пару ночей и посмотреть, что случится.

— К лучшему, — согласился Бэй, — сокращает время на поиски вашей спальни.

— Я очень ждал тебя, племянник.

— Я не хотел этой встречи, Анджи. Но нам есть о чем поговорить, и наши интересы совпадают, — Бэй, старался оставаться спокойным, несмотря на то, что в душе надувались горячие пузыри злости.

Стоило увидеть Кардинала, как нахлынули воспоминания о последнем пребывании в Нидершерли. Но вместо удовлетворения обид или мести, нужно было заинтересовать герцога и заставить его поверить, что у племянника в рукаве полно серьезных аргументов. Не так давно Кобейн прошел хорошую школу в Ущелье. Пусть на груди не висел зуб карьерного волка — яркие атрибуты лишь усиливают то, что звучит в голосе и светится в глазах. У Бэя получалось справляться с преступниками Долины, получится справиться и с преступником в инвалидном кресле, который пока не спешил звать охрану и даже своего верного Рая. Только показал ночным гостям зажатый в руке маленький пульт связи.

Почти сразу после появления герцога Ана отошла за спину Кобейна. Значит, доверяла ему. Это было правильно.

— Без твоей помощи Кики не смогла бы скрыться, — проговорил Кардинал.

Бэй не отрицал.

— И решиться возбудить против меня уголовное дело.

Об этом Кобейн еще не знал. Но сделал вид, что не удивлен.

— Это ее инициатива, без моей подсказки.

— Ты же не думаешь, что меня можно упрятать за решетку? — сухо рассмеялся Анджи, он оставался в тени, только его колени и руки с зажатой в них кнопкой связи находились в полосе света от уличного фонаря.

— Признаюсь, у меня не было времени подумать на эту тему, но я за то, чтобы преступники несли заслуженное наказание.

— Поэтому одна преступница прячется за тобой, а не за решеткой тюрьмы?

Герцог подъехал поближе, вынырнув из тени, как из черной бездны. Анджи осунулся и немного постарел за полгода, но все же выглядел полным сил, несмотря на глубокую ночь.

— Преступница отбывает наказание у меня за спиной, — ответил Бэй, покривив душой, потому что наказанным близостью к Тайне считал себя. — А что касается уголовного дела против вас, в нем пока не хватает важных деталей относительно Лианы и…

— Ты говорил о том, что у нас похожие интересы относительно будущего, — перебил Кардинал. — В мои — не входит угодить в камеру.

— С вашим набором болезней срок и место отбывания наказания будут вполне приемлемыми. Но ни мне, ни вам не выгодно, чтобы кто-нибудь узнал подробности экспериментов, что проводились в Нидершерли с вашей или моей кровью. Если это случится, все потомки Ари могут превратиться в подопытных крыс и лишиться свободы.

Кардинал подъехал чуть ближе к окну. Света фонаря вполне хватало, чтобы следить за участниками разговора.

— Результаты исследований, что ты украл из клиники… Ты прав. Лучше, если о них никто ничего не узнает. А любопытные уже появились. — Анджи развернулся к гостю, занявшему место хозяина за столом.

— Значит, особого доверия господин Келли у вас не вызывает?

Кардинал рассердился, длинные морщины на его лице протянулись темными рвами.

— Я не заслужил сомнений в здравомыслии, Кобейн.

— После того, как приказали удерживать меня в клинике с помощью препаратов и канатов? — усмехнулся Бэй и услышал легкий шорох за своей спиной.

— У меня не было выбора. И результат стоил риска, — Анджи смотрел племяннику прямо в глаза, — и твоего неудобства. Кроме вынужденного пребывания в больнице на пару недель, тебе ничего не грозило.

Бэй не сдержался и наклонился вперед над столом.

— А если бы выяснилось, что вам необходимы пожизненные вливания сыворотки? Не испугались бы, что носитель чудесного дара может исчезнуть или случайно умереть раньше времени? Побоялись бы лишиться источника здоровья и молодости?

Кардинал не отводил глаз и не отрицал прозвучавших обвинений.

— Ведь этим вы занимались в первую очередь — искали пути быстро очищать мою кровь от той дряни, которой накачивали? Искали пути превратить меня в растение, чтобы запрятать где-нибудь в безопасном месте?

Анджи улыбнулся.

— Ты поступил бы так же на моем месте.

— Нет, не поступил. Но я рад, что мы оба понимаем серьезность наших тайн, и не стремимся сделать их достоянием других людей.

— А если ты ошибаешься? Я нажму вот эту кнопку, и состоится скорая встреча с господином Келли?

«Буду надеяться, что искатель за моей спиной успеет передать нужную проекцию, чтобы выбраться из дома», — подумал Бэй и сказал вслух:

— Нажимайте. Радиус его интереса быстро расширится не только на мою семью. Ваших детей это тоже коснется, потому что вы, герцог, хоть и сидите в коляске, тоже являетесь носителем дара.

Бэй поднялся из-за стола и переместился почти вплотную к Кардиналу, вызвав сдавленное покашливание родственника.

После этого разговор тек по руслам общих интересов, застывая в точках несовпадений желаний, пенился на порогах противостояний и нес с собой открытия. Но Кобейн получил самую большую надежду на будущее. Он часто думал об опасностях, с которыми связана жизнь Скользящего на Земле, если о необычных способностях станет известно. Еще в Долине в кошмарных снах Бэй видел свое семейство закрытым в секретных лабораториях. Натренированный фантастическими драмами и боевиками мозг рисовал сценарии, в которых Кобейн вместе с частью клана Вальдштейнов становился или вечным донором или «идеальным оружием». Попросив у Аны помощи, Бэй не представлял себе размера проблем, только надеялся, что еще не поздно уничтожить информацию, касающуюся трех непойманных преступников, и что полиции не известны подробности исследований Кардинала. К счастью, не все духи и боги были против Скользящих, которые не появятся на Земле в ближайшие пять лет. Кроме Кобейна, если у него получится выжить, потому что черная линия, замыкающая светлую окружность, росла.

У Кардинала были основания полагать, что Норман Келли не спешит делиться своими подозрениями и находками. Детектив обратил внимание на герцога совершенно случайно. Клиника в Нидершерли попала в круг интересов Келли благодаря крупному делу, связанному с поиском преступника, сменившего внешность с помощью пластических операций и скрывавшегося время от времени в частных больницах. Была ли это интуиция, но Келли подробно изучил историю болезни Кардинала, а потом взял себе под крыло его талантливого племянника. Кроме исчезновения частного детектива, занимавшегося поиском ускользавших от полиции преступников, и того, что Кобейна три раза обследовали в Нидершерли, у Келли не было причин думать, что необычные способности воров как-то связаны с исследованиями в клинике и с улучшающимся здоровьем герцога. Но он что-то подозревал, потому что забрал дело Кардинала под свое личное курирование и шантажировал герцога в надежде получить результаты экспериментов в Нидершерли.

Поймав на себе взгляд Анджи, достойный вампиров из фильмов ужаса, Бэй не выдержал и коротко рассмеялся.

— Нет смысла оставлять вам кровь. Лаборатории нет, записей тоже, а прямое переливание невозможно. Так что придется вам снова обходиться без меня.

— Я могу помочь, — раздался вдруг женский голос.

Все время разговора Тайна вела себя настолько тихо, что можно было забыть о ее присутствии. Мужчины удивленно замолчали.

— Способности Бэя стали развиваться после того, как на его спине появились знаки, — проговорила Ана и выступила из темноты, заставив Кобейна задержать дыхание. Перед ним была иная Тайна, не та, что находилась рядом последние дни. — Покажи, — бросила она Бэю, не отрывая от Кардинала взгляда, достойного Звезды и Кайры, дикой кошки Египта со скрытой грацией, и двигаясь как наметившая жертву львица.

Бэй не понимал, что она задумала, но показал Анджи знаки, умолчав об их цене в три виселицы и два костра.

— Теперь посмотрите у меня, — Ана скользнула на несколько шагов по комнате, вызвав еще один шумный вздох Кардинала. Рывком сняв свитер, она прижала его к груди, оголяя плечи. Плавным, как вязкая лава, движением Тайна повернулась к Кардиналу голой спиной и опустилась перед ним на колени — так, что знаки на ее теле оказались у его ног. Ана была так близко, что Анджи едва не касался ее. Маслянистый свет фонаря лился на тонкую шею и изящные плечи, превращал нежную кожу в сверкающий шелк, на котором вились замысловатые узоры. Словно предлагая дотронуться до нее, Тайна наклонила голову. Тем самым жестом, который сводил Бэя с ума.

И не только его… Рука Кардинала тянулась к знакам татуировки, раздалось свистящее придыхание:

— Гарантии, мне нужны гарантии…

— Не стоит ее трогать, — выдохнул Бэй, оттолкнув руку герцога в сторону так, что кнопка связи отлетела на пол. Пусть Кардинал думает, что поступок племянника связан с этой кнопкой, а не с ослепляющей ревностью.

Ана сидела у ног Кардинала, не шевелясь, равнодушная к шуму за своей спиной.

Сидела на коленях, но была Повелительницей!

Голая спина, которую уличный фонарь купал в оливковом масле мягкого света, приковывала взгляд, заставляя спускаться взглядом от изящной шеи вдоль изгиба позвоночника, касаться тонкой талии и устремляться вниз, туда, где темнота скрывала край одежды, оставляя свободу воображению.

— Ты обещаешь мне, что я расстанусь с этой коляской? — прошептал Кардинал.

Ана развернулась к нему, и на мгновение Бэю показалось, что она опустит руки, позволив мягкому свитеру упасть к ногам, и тогда он не сдержится и выбросит герцога вместе с коляской в окно. А потом заставит Тайну наносить удары электрошоком своих прикосновений, пока не получится прийти в себя.

Но этого не понадобилось.

Не отрывая взгляда от мужчины в кресле и не отпуская рук от груди, Ана проговорила, сверкая глазами и влажными полными губами — вся соблазн, вся искушение.

— Клянусь своей жизнью.

Бэя трясло. Он отступил в тень, чтобы скрыть свое искаженное лицо.

В руках Аны откуда-то появился набор для татуировки — не иначе как купила в Инсбруке, когда уговорила Кобейна походить по магазинам. Перед глазами стояло лицо Тайны, когда она давала клятву. Так не лгут. Бэй раз десять порывался остановить Скользящую. Но каждый раз останавливал себя. У Аны были собственные планы на спину Кардинала, она выбирала только ей известную комбинацию из двухсот знаков, которые знала. Серийная убийца с иглой для татуировки в руках.

Закончив плетение линий на спине герцога и собрав свои вещи, Тайна вернулась в тень, растворившись в ней, и больше не участвовала в разговоре, словно исчезла из комнаты. К лучшему, потому что взгляд Кардинала и так слишком часто ощупывал темноту.

Настало время говорить об Ари.

Герцог рассказал, как нашел за одним из портретов дневник Кристофа, а в шкатулке с бижутерией, оставшейся после смерти деда, перстень со скаполитом с портрета его жены. Анджи стал испытывать потребность держать кольцо рядом. Физическое состояние герцога начало улучшаться. Но только лишившись кольца, Кардинал осмелился связать изменение своего здоровья с камнем Ари. Бэй назвал имя скаполита, добавив, что не стоит больше искать его на Земле.

— Какой он, мир Долины? — спросил Анджи после того, как из сейфа в тяжелом дубовом бюро появилась записная книжка Кристофа.

— Суровый. Не уверен, что стоит менять на него хорошую тюрьму.

— Где жила Ари на Земле? — донесся вопрос из темноты.

— В Вене.

— В том доме, где сейчас находится адвокатская контора?

— Да.

Видение Аны на коленях перед Кардиналом не отпускало Кобейна.

Видение покоряющей, связывающей мужскую волю силы женского смирения.

Вернулась давно забытая мысль, которая не появлялась в песках Долины и не подходила Ане — Избраннице Наследника или пытающейся найти опору девчонке, без имени и семьи, зато застучавшая в голове после того, как Ана заставила Кардинала сделать то, что ей было нужно. Таких женщин сжигала средневековая Инквизиция за их притяжение, способное лишать мужчин здравомыслия.

Бэй вспомнил первый вечер после возвращения на Землю. Неважно, в какой мешок завернулась Тайна, она могла быть искушением в любой одежде, источая бессловесное обещание наслаждения.

Кобейн бросал осторожные взгляды на нее, притихшую рядом на пассажирском сидении. Уставшая девчонка, с искусанными от пережитого волнения губами, она пыталась читать дневник мужа Ари или смотрела в окно. Котенка она сейчас напоминала, а Бэй видел соблазняющую, похотливую львицу у ног поверженного ее призывом Кардинала. Заметив, что у него дрожат руки, Бэй съехал к обочине и, включив аварийный сигнал, вышел под мокрый снег. Хонду пришлось оставить в Инсбруке, в Вену они с Тайной ехали на машине.

Ана подняла на него полный удивленный взгляд и снова утонула в ветхих листках старого дневника, а Бэй не мог успокоиться. Если бы в кармане Куна нашлась сигарета, конфета ликориса или на худой конец жвачка! А еще лучше что-то горькое, противное, кислое, чтобы остановить сладкий яд, травивший тело и мозги.

Роли! Как же легко играла Ана роли… Из памяти лезли обрывки разговоров с лечащими врачами клиники Аре, особенно того, помоложе, которому хотелось сломать пару пальцев на руках. О том, как Татия легко манипулировала мужчинами, как добивалась от них всего, чего хотела.

Почувствовав что-то, Тайна оставила на коленях записную книжку и посмотрела на Кобейна через лобовое стекло машины. Она видела, что у него дрожала рука, пока он поправлял намокшие волосы, видела, как Бэй отводит от нее взгляд.

Хлопнула дверь, и Ана застыла перед ним. Если он сейчас повернется, то не сможет скрыть испепеляющее его возбуждение. Бэй желал ее до безумия. Сходил с ума от страсти, пульсировавшей во всем теле и подсовывающей картины голой спины, облитой масляным светом фонаря.

Пытка. Сколько кругов ада он должен пройти рядом с Тайной?

— Что случилось, Бэй?

— Ты прекрасно сыграла свою роль, — проговорил он, радуясь, что голос звучит относительно спокойно.

— Я хорошая актриса, — согласилась Ана, — это полезный талант для воровки.

— Какая ты настоящая? — спросил, Бэй, глядя на заснеженные вершины.

— Всегда. Если не веришь в то, во что играешь, получается фальшиво.

Кобейн не ожидал подобного ответа, сказанного с легким вызовом, обернулся, чтобы тут же со стоном потянуться к искусанным, опухшим губам, и почувствовал два тяжелых электрических разряда — Ана взяла его ладони в свои. Вытащив ключи от машины, которые Бэй схватил с собой, Тайна тут же отстранилась, быстро зашептав уже совсем другим, испуганным голосом:

— Прости, прости…

И пошла к машине, оставляя Бэя под дождем приходить в себя от разочарования и боли.

Отрезвила опьяневшего от нее мужчину, вернула в режим нормального функционирования его мозги, и он принял решение воспользоваться адресом, который прислала Карина.

После Вены.

Тванские долги:

— сто двадцать восемь евро (вернула, заправив машину и мотоцикл);

— футболка, белая, с длинным рукавом, размер L, Дэвид Бэкхем (купила в Инсбруке новую);

— свобода (что делать с меткой подчинения, которую невозможно отменить?);

— ручка, шариковая (засунула новую в бардачок машины);

— двести евро (спрятала там же);

— смартфон Самсунг Зоси, без симки (Бэй положил его в багажник сам);

— машина… (Он сам сидит за рулем);

— помощь в хранении тайны о Скользящих (нарисовала Кардиналу знаки, обычными чернилами, но может получиться);

— сердце (Бэй хочет назад свое сердце — я уже разбила на тысячи осколков янтарное, теперь разлетается на тысячи мое, каждый раз, когда я касаюсь Бэя, и он испытывает боль).

Не видела она ничего красивее этого.

Пустынная улица маленького итальянского городка. Припаркованная старенькая Хонда. Рядом с ней, сидя прямо на земле, мужчина в светлых джинсах и в тяжелой кожаной куртке с меховым воротником. Он сцепил ладони перед собой, опираясь локтями на колени. Усталость сквозила во всем его облике — провисших плечах, опущенной голове.

Из растянутого над домами белого одеяла валились хлопья ваты. Они уже насыпались на волосы, лежали на меховом воротнике и плечах. Мужчина тронул рукой отросшую челку, сбрасывая снежинки, и посмотрел прямо на Ану. В усталом взгляде разливалось несмелое зимнее солнце. Если бы Ана никогда не знала Бэя, и это был первый миг, когда она его увидела, все было бы так же. Хотя нет. На этот раз она бы не сомневалась.

Как же она понимала всех этих чемпионок мира, принцесс и звезд!

Но Ана была воровкой, поэтому украла бы его сердце и забрала себе, чтобы не досталось другим, отдав взамен свое.

А теперь для всего было поздно. Отдавать… Воровать…

Ей суждено быть с другим, Бэй мечтает вернуться к той жизни, в которой нет места для Аны.

Но за свой короткий побег она кое-что поняла, и когда Бэй заснул прямо за столом, уронив голову на руки, Ана осталась, чтобы подарить себе время рядом с ним. Осталась, чтобы терпеть боль его слов и гореть, если удавалось поймать отблески его чувств. Испытывать горечь, сознавая, насколько сильно Бэй желает освободиться от нее. Потому что в маленьком итальянском городке, когда он поднял свой усталый взгляд, она увидела в нем то, что мужчина скрывал за грубостью слов и обидой. То, в чем Ана сомневалась, видя рядом с ним других женщин. Солнце в его глазах горело для нее!

Только Бэй не хотел своих чувств, считая их болезнью и привязкой.

А ей было все равно, чем вызвано притяжение, потеряв один раз и почти убежав второй, Ана поняла, что с радостью будет видеть взгляд Бэя в каждом рассвете и закате, вспоминать о его сильных и нежных руках, слышать в бое часов спокойное дыхание, когда она спала у него на груди и вдыхала аромат дома. Она хотела сохранить свои воспоминания, Бэй — освободиться от них. Наверное, он был прав в своем стремлении. Им предстояло расстаться и жить в разных мирах.

Совместное путешествие протекало в пыточной камере. У Бэя больше не получалось скрывать свои чувства, или с глаз Аны спала пелена ревности, мешавшая смотреть, и она разглядела тоску в солнечных глазах. Ана вспыхивала от возбуждения, замечая, как сильно Бэй желает ее близости, и плавилась, как мороженное на солнце, от брошенных украдкой, полных нежности взглядов. Сжималась, когда на нее обрушивалась волна раздражения, и дрожала от холода, если Бэй сердился. Ана покорно терпела, принимая бурю противоречивых чувств, как наказание. Но искусному палачу было мало, и он добавил еще одно истязание — никогда не забыть искаженное болью лицо Бэя, когда Ана коснулась его, и как он дернулся от нее в сторону.

Пы-ы-ытка…

Двести известных ей знаков не давали ответа, что сделать с меткой Добровольного подчинения. Ее нельзя отменить. Но Ана отказывалась это принять и стала рисовать символы на листочках блокнота, в который записывала свои долги. Рисовала и тщательно уничтожала каждый рисунок.

Искала… но не могла пока найти.

Блокнот становился тоньше.

— Что случилось в первый раз, когда ты побывала в доме Кардинала? — спросил Бэй на подъезде к столице Австрии. Всю дорогу после внезапной остановки он молчал и казался удаленным, выключенным. Ана не могла уловить ни отголоска его тепла, ни холода.

Она знала, что перестаралась с игрой перед Кардиналом. Но ей было важно завлечь герцога и заставить его принять слишком быстрое решение. А мужчина слыл известным коллекционером жен и любовниц. Сцены соблазнения всегда удавались Ане. Только у спектакля было два зрителя.

Она поняла, что снова перешла какую-то невидимую черту терпения Бэя, когда начала задыхаться в машине, подхваченная волной желания, пульсировавшей от нервно сжимавшего руль мужчины. Бэй не контролировал своих чувств и выскочил под моросящий дождь, чтобы остудиться. Его беспокойный взгляд, когда Ана застыла рядом с ним, испугал ее, она коснулась рук Бэя, зная, что причинит боль, но зато даст возможность прийти в себя.

После этого мужчина молчал всю дорогу, и девушка не чувствовала ничего. Пустота означала, что он снова закрывался от Аны, как от опасной болезни.

— Что случилось, когда ты была в доме герцога? — повторил вопрос Бэй.

— Он в меня стрелял.

— Охрана?

— Нет. Хозяин дома. Смотрел мне в глаза и стрелял.

— Вот как… — Бэй смотрел не на нее, а на первые дома города за окном. — Что ты нарисовала ему? Обычной краской. Это же не должно сработать? Хотя… с тобой все иначе.

Ана молчала. Да, она использовала обычную краску, но выбрала очень сильные символы. Из тех, которые запоминались ей лучше всех. Запрещенные… Зачем-то же Рок учил ее им?

— Ана, что ты ему нарисовала? Клятва, которую ты давала… таким не шутят.

— Я и не шутила, — сказала она и помолчала, прежде чем пояснить. — Я обещала, что герцог расстанется с коляской, но не говорила, когда это случится…

Бэй тихо выругался, без теней и тванов, по-настоящему и неприятно. И молчал, пока они ехали к снятой по БНБ квартире в центре Вены.

В ближайшие дни он избегал ее, просиживая много времени с планшетом и телефоном, закрывался для разговоров в другой комнате. Нервничал. Ана ловила растерянный и озабоченный взгляд, когда Бэй выходил из душа. В минуты задумчивости он иногда дотрагивался до своего левого плеча.

Скользящие приехали в Вену в надежде найти тайник Мелины. Ана настолько уверилась в особой связи с прародительницей Бэя, Ларса и Мирна, что знала, где искать. Более того, это стало необходимым, потому что в записях мужа Ари не нашлось ничего, что могло бы помочь в поисках.

От старых страниц разило тяжелым запахом любви, превратившейся в наказание, потому что Кристоф не смог увидеть продолжение любимой в детях, лишив их душевного тепла, а себя — шанса на счастье. Он не жил, а ждал, когда жена вернется, чтобы закончить свои поиски (в записях не было указано, что именно она искала). Он даже похоронил Ари для всего мира, чтобы после возвращения ее не могли больше обнаружить преследователи. Те самые, которые забрали у Кристофа дорогую ему женщину.

Замыкая круг поисков, которые Ана вела больше полугода назад, она отправила Бэя на встречу с родственником дворецкого, владевшего домом, чтобы узнать примерное расположение комнат. Ей нужны были спальни и библиотека, чтобы сократить поиски в большом здании, где теперь находилась адвокатская контора. Бэй не хотел разговаривать с Аной, но все же не выпускал ее из вида ни на минуту, заставив скрыться под париком и очками и сидеть во время встречи за соседним столиком.

Ана не возражала, она накачала на айпад диснеевских мультиков и, нацепив наушники, с упоением их смотрела.

Через день у них в руках оказался дневник самой Мелины. Тайник, похожий на те, что были в имении в Долине, находился в бывшей детской спальне за знаком близнецов. Записи на устаревшем долинном языке Бэй оставил читать Ане, а сам вел машину в сторону Хайделберга, скрыв причину этой поездки.

У них было слишком много тайн друг от друга и безопасное расстояние в полтора метра, сокращающееся в машине. Ограниченное количество взглядов — только украдкой. Ограниченное количество слов — только необходимые. Бэй удалялся. Ана не удерживала. Так было правильно.

Но очень больно.

Первая важная встреча произошла недалеко от аэропорта Вены. В распахнувшиеся от удара ногой двери дорожного ресторана зашел высокий мужчина лет сорока с загаром лыжника и фигурой боксера малого веса, высокими скулами и впалыми щеками, с быстрым и цепким взглядом бульдога. Он прошел к столику, за которым сидели Бэй и Ана, подал руку поднявшемуся Бэю, кивнул Ане и развалился на стуле между ними. И хотя вошедший ничем не показал, что узнал ее, девушка не надеялась на свой маскарад.

— Детектив Гордон, — представился мужчина тем же голосом, которым допрашивал Скользящую в больнице.

— Почему ты не послушал моего совета, детектив? — Бэй подозвал официанта.

— Никто не имеет права безнаказанно причинять вред и портить жизнь моей любимой женщине, — Гордон потянулся за меню.

— Даже так? — Бэй не скрывал удивления.

— Именно так.

— Где Кики?

— Ждет в безопасном месте суда и развода.

— Где она сейчас?

Детектив вздохнул.

— В клинике.

Бэй покачал головой.

— Она очень больной человек, Стенли. Ты понимаешь это? Для Кики уже слишком поздно.

— Откуда ты знаешь? — резко оборвал его Гордон.

— Я читал документы, встречался с врачами.

— Я тоже читал документы и встречался с врачами, — детектив выразительно посмотрел на Ану — намекая на историю ее болезней? — Не стоит учить меня жизни тому, кто укрывает воровку и преступницу, связанную с похищением ребенка.

Ана отшатнулась на своем стуле и невольно посмотрела на Бэя в поиске защиты. Не мог же он привести ее сюда, чтобы передать заботам полиции?

— Воровку. Преступницу, — согласился Бэй. — Не собираюсь ее оправдывать, скажу только, что у нее были причины.

Гордон громко и вызывающе рассмеялся.

— У них у всех есть причины. Как и у меня возбудить против тебя дело за укрывательство и попытку привлечения к этому меня.

Ана напряглась, готовая скользнуть куда угодно, ее останавливало только спокойствие Бэя.

— Сделаешь?

Гордон ответил не сразу, посмотрел на Ану, снова на Бэя.

— Подожду с решением по этому поводу, если ты поможешь мне упрятать за решетку своего родственника.

— Он подпишет развод. И насколько мне известно, всегда старался помочь Кики. Когда они познакомились, она была наркоманкой, — Бэй помолчал, а потом снова принялся пугать детектива болезнями жены герцога.

Это было глупо и не нужно. Так не похоже на Бэя.

— Завязавших наркоманов не бывает, Стенли. У Кики еще и набор психических нарушений, — добавил он.

Гордон отбросил карту меню в сторону, отвернулся, прогнав официанта.

— Это мое дело. Твой герцог действительно заботился о ней первые годы, но как только Кики стала задавать неудобные вопросы и что-то подозревать… — Детектив посмотрел на Бэя. — Последний год ее такими лекарствами накачивали, удивительно, что она еще в овощ не превратилась. Ей бы лоботомию сделали, если бы это из моды не вышло.

Ану трясло, потянувшись к стакану воды, она неловко опрокинула его на себя и вскочила, уронив стул.

— Знакомая тема, да, Татия? Или какое у тебя теперь имя?

Бэй потянулся к ней рукой, вспомнил о запрете, отпрянул. На его лице тревога мешалась со страхом.

— Я переодеться, — Ана направилась к выходу. — В машине есть вещи.

— Гордон, подожди. Сиди здесь, закажи что-нибудь.

Бэй бежал за ней.

— Не надо со мной, — Ана хотела выскочить на улицу, но Бэй был быстрее. Он захлопнул перед ней дверь в ресторан, оставляя новых посетителей возмущаться его бесцеремонностью на улице.

— Я не пущу тебя одну.

— Пусти. Людей в ресторан пусти.

— Он не сделает тебе ничего плохого. Ана, поверь.

— Я не собираюсь бежать. Мне нужно переодеться… и здесь… душно… Мне плохо.

Если она пыталась успокоить Бэя таким образом, то добилась противоположного.

— Это отторжение?! Ана?

Бэй знал и об этом? Тем не менее, она прислушалась к себе. Может, и правда начинается отторжение? Но нет, плохо ей стало от слов Гордона. Ана слишком хорошо представляла себе, о чем говорил детектив. Она видела это своими глазами, один раз очень испугалась, что лишится собственной воли, станет «овощем». Ее не тронули Тени в Долине, но почти превратили в Поцелованную тенями люди в белых одеждах на Земле. Один из врачей слишком недвусмысленно намекал о желаниях, которые юная девочка отказывалась выполнять. Человеку, во власти которого было накачать ее любыми транквилизаторами, хотелось послушания и юного тела.

— Это не отторжение. Я только переоденусь. Пусти, — Ана показала на дверь, в которую стучали с улицы.

Бэй убрал руку, бросил быстрый взгляд на Гордона, на Ану, качнул головой.

— Не могу, — в его в солнечных глазах метались блики отчаяния и неприкрытого страха. — Не могу отпустить тебя одну к машине.

— Тогда идем вместе, — прошептала она, плавясь в его огне.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он, немного успокоившись, пока Ана переодевалась на заднем сиденье машины.

— Помоги ему, — она поправила свободный свитер и вслед за Бэем вышла из салона. — Вдруг у меня ничего не получилось. Чтобы наказать Кардинала, тебе придется нарушить данное ему слово.

— К Теням мои слова Кардиналу. — Бэй вел ее обратно в ресторан, к столику, за которым Гордон расправлялся с куском пиццей. — У нас общая цель, — сказал он, садясь перед детективом. — Норман Келли.

«Мое счастье похоже на цветок айгюль. Огромный, невероятно красивый и очень хрупкий. Он боится дневного света, его лепестки настолько нежные, что их скорый конец неизбежен. В Долине его еще называют слезы трех лун.

Я не сделала того, что должна была, и теперь боюсь всего. Во всех тенях мне мерещатся лица, у всех прохожих я ищу взгляд-узнавание и скорую расплату за короткое счастье.

Все случилось так стремительно. Увидела, потеряла голову и сама превратилась в бутон айгюль с тремя лепестками — Кристофом и нашими близнецами.

Я знаю, что иногда люди из Долины оставались на Земле, и могла бы последовать их примеру, если бы не долг перед жрецом. Мне нужно было вернуть Глаза Бога, пока все три камня находились в одном месте, но я потеряла голову, превратилась в бутон ночного цветка, была занята только своими лепестками, а теперь боюсь, что меня настигнет немилостивое солнце Долины».

Мел уже тогда училась рисовать — между строк дневника, по бокам от своих записей. Ана узнавала руку будущей королевы, еще совсем неуверенную, но упрямо повторявшую линию за линией. Словно женщина знала, что скоро у нее останутся только рисунки.

«Еще ничего не случилось. Еще нет причин бояться, но я уже прощаюсь. Пытаюсь запомнить в деталях фасад дома, в котором цветет мое счастье. Заказала серебряные погремушки детям с символами рода Амари. Они не вызвали у ювелира подозрения — степная кошка Долины похожа на гладкошерстную земную. Корзинка с шипом маури показалась мастеру странным орнаментом для игрушки новорожденного, но он профессионал, и его труд хорошо оплачивается, так что сделал все, как я просила».

Ана сидела в углу кафе, пока Бэй разговаривал с Гордоном. Мужчины о чем-то спорили, копались в телефонах, проверяли и искали информацию на планшетах. Бэй пытался обезопасить собственное будущее и будущее своей семьи, и для этого стоило уничтожить всю информацию о Великолепной троице Ларса, засветившейся благодаря детективу Ван Дорну. Теперь сам детектив больше всех был заинтересован в том, чтобы все упоминания о Скользящих, особенно записи с видеокамер, исчезли или были признаны испорченными. По кровожадным усмешкам мужчин Ана догадывалась, что они придумали план и верили в свой успех.

Какая она, жена Кардинала — Кики? Если даже ослепленный Рассветной принцессой Мирн называл ее красавицей? Наркоманка с набором психических отклонений, получившая драгоценный шанс на хрупкое, как цветок айгюль счастье. Самоуверенный детектив Гордон верил в то, что призрачная надежда может выдержать жесткие лучи действительности.

Итак, первым камнем, который упустила Мелина, был грандидьерит Гашика. Скользящая неслучайно попала в Одессу вместе с цирковой труппой. Какое-то короткое время в порту на берегу Черного моря находились все три Глаза Бога. Только Ари встретила Кристофа и потеряла после этого связь с кристаллами.

«Если бы уличные мальчишки не стащили у меня Око, камень, который я неожиданно получила от старейшины рода Амари втайне от остальных претендентов и Храма, то я бы уже вернула первый Глаз. Он звал меня к этому высокому, нескладному мужчине с длинным носом и водянистыми глазами. Мужчине, который пугал своей внешностью, и тем, что не скрывал своих чувств ко мне. Зов кристалла я спутала с зовом украденного Ока. Пугавший меня поклонник с помощью тех же уличных мальчишек помог вернуть кольцо. Забавные они оказались. А я потеряла разум. Но по крайней мере, я знаю теперь, где искать первый камень…»

Дальше начинались рисунки, Мелина пыталась рисовать головки детей.

Получалось… смешно. И трогательно.

— Ана, нам пора. — Бэй застыл над ней темной горой.

— Куда теперь?

— В Хайделберг.

Она поднялась и, ничего не спрашивая, прошла за ним, кивнув вместо прощания оставшемуся сидеть за столом Гордону.

Ана пока молчала о том, что читала в дневнике Мелины, Бэй был слишком занят собственными планами. Он даже не замечал ее изучающих взглядов. А у Аны появилось странное ощущение, что каждое слово в дневнике, исчерканном неумелыми рисунками, касалось того мужчины, который сидел рядом с ней за рулем машины. Ана начала примерять записи Мелины на себя, как странные наряды.

Что, если бы у нее был год жизни вместе с Бэем? В одном мире… Одном доме?

Они бы просыпались в одной кровати, и Ана бы спешила приготовить ему кофе. Такой черный, что у нее сводило бы челюсти от одного глотка. Хотя после Долины кофе Бэя посветлел, и в нем появилось молоко.

Иногда Ана оставалась бы в постели, делая вид, что спит, и ждала, пока Бэй разбудит ее… Конечно же, нежным поцелуем… и она почувствует аромат свежеиспеченного круассана. Или поцелуем страстным… и Ана надолго забудет о еде.

Она провожала бы его на работу… или шла бы за ним.

Где работают частные детективы? В конторе? Дома? В дороге?

Если в дороге, она бы преследовала его на старенькой Хонде.

Улыбаясь своим мыслям, Ана прикрывала глаза и отворачивалась. Иногда ей казалось, что Бэй догадывается, о чем она думает, потому что в машине становилось очень тихо.

И воздух дрожал хрусталем…

По вечерам они бы ели вместе. Соскучившись за день, Ана забиралась бы к Бэю на колени. Она научилась бы готовить все, что он любит, и сама ела то, что ему нравится. Главное — вместе, а еще лучше у него на коленях.

Они бы очень много занимались любовью.

У окна, разделив свою страсть со Вселенной, если бы жили в квартире у моря. Или нет! Закрыв тяжелые шторы, чтобы не делиться больше ничем.

Везде.

На кровати, у стены, на столе, в душе, на пушистом ковре. Ночью и днем, стоит только остаться вдвоем. Ко всем тванским теням! Ей так хотелось заниматься с ним любовью! Ана зажмуривала изо всех сил глаза, чтобы из них не плескалась кипевшая внутри нее похоть, отворачивалась, чтобы скрыть красноту лица, и втягивала в плечи неприкрытую короткими волосами шею. Она сдерживала дыхание, потому что боялась, что Бэй все поймет, и тогда Ана умрет от стыда.

Но не могла остановиться и не думать об этом, представляя себе год жизни вдвоем! Они бы занимались любовью, как кролики! (Откуда только взялось это дурацкое выражение! И почему оно лепилось и лепилось в картины совместной жизни?)

Хотя дневник был полон рассказами о близнецах Мелины и неумелыми рисунками их головок, представить себе детей Ана не могла. Ну какая из нее мать, если она сама никогда не знала семьи? Мария Адровер была для нее доброй тетушкой, как и Синда. Но, вспоминая родителей Бэя, Ана верила, что он станет хорошим отцом. Непременно будет хорошим отцом! И он не лишил бы собственных детей любви, если бы их мать ускользнула в другой мир, чтобы никогда из него не вернуться.

Так мечталось и представлялось Ане в машине по дороге неизвестно куда.

Через год она бы исчезла. И хранила в тайниках памяти и в тайниках в доме воспоминания… Смогла бы она после этого найти счастье с другим?

С Ларсом?

Или все правильно? Лучше бы такого года вдвоем не было?

Ана так и не решила.

Потому что остановилась машина. Бэй приехал к ведьме, чтобы вылечиться от нее.